• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Дюма А. / Королева Марго

Королева Марго [24/39]

Скачать полное произведение

    Глазами он как бы спрашивал Маргариту, не позволит ли она ему остаться с ней наедине. Маргарита поняла взгляд мужа и сделала Жийоне знак уйти.
     - Я знаю, как вы привязаны к вашим друзьям, я боюсь, что принес вам неприятное известие, - заговорил Генрих.
     - Какое, сударь? - спросила Маргарита.
     - Один из самых милых наших людей сильно скомпрометирован.
     - Кто же это?
     - Милейший граф де Ла Моль.
     - Граф де Ла Моль скомпрометирован! Чем же?
     - Как участник событий минувшей ночи. Несмотря на умение владеть собой, Маргарита покраснела, но в конце концов пересилила себя.
     - Каких событий? - спросила она.
     - Как? Неужели вы не слыхали страшного шума, какой поднялся в Лувре ночью? - спросил Генрих.
     - Нет.
     - С чем вас и поздравляю, - с очаровательным простодушием сказал Генрих, - это говорит о том, как крепко вы спите.
     - А что же здесь произошло?
     - А то, что наша добрая матушка приказала Морвелю и шести стражникам арестовать меня.
     - Вас? Вас?!
     - Да, меня.
     - Но на каком же основании?
     - Кто может знать основания, которыми руководствуется столь глубокий ум, как ум вашей матушки? Я их уважаю, но не знаю.
     - Так вы не ночевали дома?
     - Нет, но, по правде говоря, случайно. Вы угадали, я не был дома. Вечером король пригласил меня пойти с ним в город, но пока меня не было дома, там был Другой человек.
     - Кто же этот человек?
     - По-видимому, граф де Ла Моль.
     - Граф де Ла Моль? - с изумлением переспросила Маргарита.
     - Черт возьми! Экий молодец этот малыш-провансалец! - продолжал Генрих. - Представьте себе, он ранил Морвеля и убил двух стражников!
     - Ранил Морвеля и убил двух стражников? Быть не может!
     - Как? Вы сомневаетесь в его храбрости?
     - Нет, я только говорю, что де Ла Моль не мог быть у вас.
     - Почему же он не мог быть у меня?
     - Да потому, что.., потому что.., он был в другом месте, - смущенно ответила Маргарита.
     - А-а! Если он может доказать свое алиби - тогда дело другое, - сказал Генрих. - Он просто скажет, где он был, и вопрос будет исчерпан.
     - Где он был? - в смятении повторила Маргарита.
     - Ну да!.. Сегодня его арестуют и допросят. К сожалению, против него есть улики...
     - Улики! Какие же?
     - Человек, оказавший такое отчаянное сопротивление, был в вишневом плаще.
     - Да, такого плаща нет ни у кого, кроме Ла Моля.., хотя я знаю и другого человека...
     - Конечно, знаете, я тоже... Но вот что получится: если у меня в спальне был не Ла Моль, значит, это был другой человек в таком же вишневом плаще. А ведь вы знаете, кто это?
     - Боже мой!
     - Вот где наш подводный камень! Вы его видите так же хорошо, как я, - доказательством тому ваше волнение. А потому потолкуем теперь так, как говорят люди о самой желанной в мире вещи - о престоле.., и.., о самом драгоценном благе - о своей жизни... Если арестуют де Муи - мы погибли!
     - Я понимаю.
     - А де Ла Моль никого не скомпрометирует, если только вы не считаете его способным сочинить какую-нибудь сказку. Ну, положим, он скажет, что был где-то с дамами.., почем я знаю?
     - Если вы опасаетесь только этого, - отвечала Маргарита, - то можете быть спокойны.., он ничего не скажет.
     - Вот как! - сказал Генрих. - Ничего не скажет, даже если ему придется заплатить за молчание смертью?
     - Не скажет.
     - Вы уверены?
     - Ручаюсь.
     - Значит, все складывается к лучшему, - вставая, сказал Генрих.
     - Вы уходите? - с волнением спросила Маргарита.
     - Ну конечно! Я сказал все, что хотел.
     - А вы идете...
     - Постарайтесь избавить всех нас от беды, в которую нас втянул этот сорванец в вишневом плаще.
     - Боже мой! Боже мой! Бедный юноша! - ломая руки, горестно воскликнула Маргарита.
     - Этот милый Ла Моль в самом деле очень услужлив, - уходя, сказал Генрих. Глава 9 ПОЯСОК КОРОЛЕВЫ-МАТЕРИ
     Карл вернулся домой в прекрасном расположении духа, но после десятиминутного разговора с матерью можно было подумать, что свою бледность и свой гнев она передала сыну, а его веселость взяла себе.
     - Ла Моль, Ла Моль! - повторял Карл. - Надо вызвать Генриха и герцога Алансонского. Генриха - потому, что этот молодой человек был гугенотом; герцога Алансонского - потому, что Ла Моль состоит у него на службе.
     - Что ж, сын мой, позовите их, если хотите, но вы ничего не узнаете. Я боюсь, что Генрих и Франсуа связаны друг с другом теснее, чем кажется. Допрашивать их - это только возбуждать у них подозрения; я думаю, было бы лучше какое-нибудь долгое и надежное испытание, рас тянутое на несколько дней. Если вы, сын мой, дадите виновным вздохнуть свободно, если вы оставите их в заблуждении, что им удалось обмануть вашу бдительность, тогда, осмелев и торжествуя, они предоставят вам более удобный случай строго наказать их, и тут-то мы все и узнаем.
     Карл в нерешительности ходил по комнате, стараясь избавиться от гнева, как лошадь от удил, и судорожно сжатой рукой хватался за сердце, ужаленное подозрением.
     - Нет, нет, - сказал он наконец, - не стану я ждать! Вы не понимаете, что значит ждать, когда чувствуешь, что тебя окружают призраки. Кроме того, все эти щеголи наглеют день ото дня: ночью двое каких-то дамских угодников имели дерзость оказать нам сопротивление и бунтовать против нас!.. Если Ла Моль невиновен - тем лучше для него, но я был бы не прочь узнать, где он был ночью, когда мою стражу избивали в Лувре, а меня избивали на улице Клош-Персе. Пусть позовут ко мне сначала герцога Алансонского, а потом Генриха: я хочу допросить их порознь. А вы можете остаться здесь, матушка.
     Екатерина села. При таком остром уме, каким обладала она, любое обстоятельство, повернутое ее могучей рукой, могло привести ее к цели, хотя, казалось бы, оно не имеет отношения к делу. Любой удар или производит звук, или высекает искру. Звук указывает направление, искра светит.
     Вошел герцог Алансонский. Разговор с Генрихом Наваррским подготовил его к предстоящему объяснению, и он был сравнительно спокоен.
     Все его ответы были вполне точны. Мать приказала ему не выходить из своих покоев, а потому он ровно ничего не знает о ночных событиях. Но так как его покои выходят в тот же коридор, что и покои короля Наваррского, то он сначала уловил звук, похожий на звук отпираемой двери, потом - ругательства, потом - выстрелы. Только тогда он осмелился приоткрыть дверь и увидел бегущего человека в вишневом плаще.
     Карл с матерью переглянулись.
     - В вишневом плаще? - переспросил король.
     - В вишневом плаще, - повторил герцог Алансонский.
     - А этот вишневый плащ не вызывает у вас никаких подозрений?
     Герцог Алансонский собрал все силы, чтобы ответить как можно естественнее.
     - Должен признаться вашему величеству: на первый взгляд мне показалось, что это плащ одного из моих дворян, - ответил он.
     - А как зовут этого дворянина?
     - Де Ла Моль.
     - А почему же этот де Ла Моль не был при вас, как того требует его должность?
     - Я отпустил его, - ответил герцог.
     - Хорошо! Идите! - сказал Карл. Герцог Алансонский направился к той же двери, в которую вошел.
     - Нет, не сюда, - сказал Карл, - а вон туда. И он указал на дверь в комнату кормилицы. Карл не хотел, чтобы Франсуа и Генрих встретились. Он не знал, что они виделись; правда, то была одна минута, но этой минуты было достаточно, чтобы зять и шурин согласовали свои действия...
     Когда герцог вышел, по знаку Карла впустили Генриха. Генрих не стал ждать, чтобы Карл начал его допрашивать.
     - Ваше величество, - заговорил он, - вы хорошо сделали, что послали за мной, я и сам собирался идти к вам просить вас о правосудии.
     Карл нахмурил брови.
     - Да, о правосудии, - повторил Генрих. - Начну с благодарности вашему величеству за то, что вечером вы взяли меня с собой; теперь я знаю, что вы спасли мне жизнь. Но что я сделал? За что хотели меня убить?
     - Не убить, - поспешно сказала Екатерина, - а арестовать.
     - Пусть - арестовать, - ответил Генрих. - Но за какое преступление? Если я в чем-нибудь виновен, то виновен утром так же, как был виновен вчера вечером. Государь, скажите мне, какое преступление я совершил?
     Карл, не зная, что ответить, посмотрел на мать.
     - Сын мой, - вступила в разговор Екатерина, - у вас бывают подозрительные люди.
     - Допустим, - сказал Генрих. - И эти подозрительные люди компрометируют и меня, не так ли, ваше величество?
     - Да, Генрих.
     - Назовите же мне их! Назовите! Устройте мне с ними очную ставку!
     - Верно! - заметил Карл. - Анрио имеет право требовать объяснений.
     - Я этого и требую! - продолжал Генрих, чувствуя преимущество своего положения и стремясь им воспользоваться. - Этого я и требую у моего доброго брата Карла и у моей доброй матушки Екатерины. Разве я не был хорошим мужем с тех пор, как женился на Маргарите? Спросите Маргариту. Разве я не был правоверным католиком? Спросите моего духовника. Разве я не был любящим родственником? Спросите всех, кто присутствовал на вчерашней охоте.
     - Да, это правда, Анрио, - сказал король, - но все же говорят, что вы в заговоре.
     - Против кого?
     - Против меня.
     - Государь, если бы я вступил в заговор против вас, мне осталось бы только предоставить событиям идти своим чередом, когда ваша лошадь с перебитой ногой не могла подняться, а разъяренный кабан набросился на ваше величество.
     - Смерть дьяволу! А ведь он прав, матушка!
     - Но все-таки кто же был у вас ночью?
     - В такие времена, когда отнюдь не каждый осмеливается отвечать за себя, я не могу отвечать за других. Я ушел из моих покоев в семь часов вечера, а в десять мой брат Карл увел меня с собой, и всю ночь я провел с ним. Я не мог одновременно быть с его величеством и знать, что происходит у меня в покоях.
     - Это правда, - отвечала Екатерина, - но правда и то, что кто-то из ваших людей убил двух стражников его величества и ранил де Морвеля.
     - Кто-то из моих людей? - переспросил Генрих. - Кто же это? Назовите его!..
     - Все обвиняют де Ла Моля.
     - Де ла Моль вовсе не мой человек - он состоит на службе у герцога Алансонского, которому рекомендовала его ваша дочь.
     - Но, может быть, у тебя все-таки был Ла Моль, Анрио? - спросил Карл.
     - Почем же я знаю, государь? Я не скажу ни "да", ни "нет". Де Ла Моль - человек очень милый, услужливый, всецело преданный королеве Наваррской, он частенько приходит ко мне с поручениями то от Маргариты, которой он признателен за рекомендацию герцогу Алансонскому, то с поручением от самого герцога. Я не могу утверждать, что это был не Ла Моль...
     - Это был он, - сказала Екатерина. - Его узнали по вишневому плащу.
     - А разве у Ла Моля есть вишневый плащ? - спросил Генрих.
     - Да.
     - А у того человека, который так лихо расправился с двумя моими стражниками и с Морвелем...
     - ..тоже был вишневый плащ? - перебил короля Генрих.
     - Совершенно верно, - подтвердил Карл.
     - Ничего не могу сказать, - ответил Беарнец. - Но мне кажется, что если у меня в покоях был не я, а, как вы утверждаете, Ла Моль, то следовало бы вызвать не меня, а Ла Моля и допросить его. Однако, ваше величество, - продолжал Генрих, - я хочу обратить ваше внимание на одно обстоятельство.
     - На какое?
     - Если бы я, видя приказ, подписанный королем, вместо того, чтобы подчиниться ему, оказал бы сопротивление, я был бы виновен и заслужил бы любое наказание. Но ведь это был не я, а какой-то незнакомец, которого приказ ни в малой мере не касался! Его хотели арестовать незаконно - он стал защищаться; быть может, защищался он чересчур усердно, но он был в своем праве!
     - Однако... - пробормотала Екатерина.
     - Приказ требовал арестовать именно меня? - спросил Генрих.
     - Да, - ответила Екатерина, - и государь подписал его собственноручно.
     - А значилось ли в приказе - в случае, если меня не будет, арестовать всякого, кто окажется на моем месте?
     - Нет, - ответила Екатерина.
     - В таком случае, - продолжал Генрих, - до тех пор, пока не будет доказано, что я заговорщик, а человек, находившийся у меня в комнате, мой сообщник, - этот человек невиновен.
     С этими словами он повернулся к Карлу IX.
     - Государь, я никуда не выйду из Лувра, - обратился к нему Генрих. - Я даже готов по одному слову вашего величества отправиться в любую государственную тюрьму, в какую вам будет угодно меня направить. Но пока не будет доказано противного, я имею право назвать себя, и я себя называю самым верным слугой, верноподданным и братом вашего величества!
     И тут Генрих с таким достоинством, какого в нем доселе не замечали, поклонился Карлу и удалился.
     - Браво, Анрио! - сказал Карл, когда король Наваррский вышел.
     - Браво? За то, что он вас высек? - заметила Екатерина.
     - А почему бы мне не аплодировать? Разве я не говорю "браво", когда мы с ним фехтуем, и он наносит мне удары? Матушка, вы напрасно так пренебрежительно отнеситесь к этому молодцу.
     - Сын мой, - ответила Екатерина, - я не пренебрежительно отношусь к нему, я его боюсь.
     - И это напрасно, матушка! Анрио мне друг, и, как он справедливо заметил, если бы он составлял против меня заговор, он дал бы кабану сделать свое дело.
     - Да, чтобы его личный враг, герцог Анжуйский, стал французским королем? - спросила Екатерина.
     - Матушка, не все ли равно, по какой причине Анрио спас мне жизнь? Он спас меня - вот что самое важное! И - смерть всем чертям! - я не позволю огорчать его. Что же касается Ла Моля, то я сам поговорю о нем с герцогом Алансонским, у которого он служит.
     Этими словами Карл IX предлагал матери удалиться. Она вышла, пытаясь придать определенную форму своим смутным подозрениям.
     Ла Моль, из-за своей незначительности, был непригоден для ее целей.
     У себя Екатерина застала Маргариту - та ждала ее.
     - А-а! Это вы, дочь моя! - сказала она. - Я посылала за вами вчера вечером.
     - Я знаю, но меня не было дома.
     - А утром?
     - Утром я пришла сказать вашему величеству, что вы собираетесь совершить величайшую несправедливость.
     - Какую?
     - Вы собираетесь арестовать графа де Ла Моля?
     - Вы ошибаетесь, дочь моя! Я никого не арестовываю - приказы об аресте отдает король, а не я.
     - Не будем играть словами, когда речь идет о таком серьезном деле! Ла Моля арестуют, ведь так?
     - Весьма вероятно.
     - По обвинению в том, что сегодня ночью он находился в спальне короля Наваррского, убил двух стражников и ранил Морвеля?
     - Да, его обвиняют в этом преступлении.
     - Его обвиняют в этом несправедливо, - сказала Маргарита, - де Ла Моль невиновен.
     - Де Ла Моль невиновен? - воскликнула Екатерина, подскочив от радости и поняв, что разговор с Маргаритой прольет свет на эти события.
     - Да, невиновен! - повторила Маргарита. - И не может быть виновен, потому что он был не у короля.
     - А где же он был?
     - У меня, ваше величество.
     - У вас?!
     - Да, у меня.
     За такое признание принцессы крови Екатерина должна была бы испепелить ее грозным взглядом, но она только скрестила руки на поясе.
     - И если... - после минутного молчания сказала Екатерина, - если де Ла Моля арестуют и допросят...
     - ..он скажет, где и с кем он был, - ответила Маргарита, хотя была твердо уверена в противном.
     - Если так, вы правы, дочь моя: де Ла Моля арестовать нельзя.
     Маргарита вздрогнула: ей показалось, что в тоне, каким ее мать произнесла эти слова, заключался таинственный и страшный смысл, но ей нечего было сказать, ибо просьба ее была удовлетворена.
     - Но если у короля был не де Ла Моль, - сказала Екатерина, - значит, там был кто-то другой? Маргарита промолчала.
     - Вы не знаете, кто этот другой, дочь моя? - спросила Екатерина.
     - Нет, матушка, - не очень уверенно ответила Маргарита.
     - Ну, не будьте же откровенны только наполовину!
     - Повторяю, ваше величество, я его не знаю, - невольно бледнея, стояла на своем Маргарита.
     - Хорошо, хорошо, - с равнодушным видом сказала Екатерина, - мы это узнаем. Идите, дочь моя, и будьте покойны: ваша мать стоит на страже вашей чести.
     Маргарита вышла.
     "Ага! Они заключили союз! - говорила себе Екатерина. - Генрих и Маргарита сговорились: муж ослеп, чтобы жена онемела. Вы очень ловки, дети мои, и воображаете, что очень сильны, но ваша сила в единении, а я разобью вас поодиночке. Кроме того, настанет день, когда Морвель сможет говорить или писать, когда он назовет имя или начертит шесть букв, - и тогда мы все узнаем. Да, но до тех пор виновный будет в безопасности!.. Самое лучшее - это разъединить эту пару теперь же".
     И во исполнение этого намерения Екатерина направилась к покоям сына, где и застала его за разговором с герцогом Алансонским.
     - А-а! Это вы, матушка! - нахмурив брови, сказал Карл IX.
     - Почему вы не прибавили "опять"? Это слово было у вас на уме, Карл!
     - То, что у меня на уме, это мое дело, - ответил Карл грубым тоном, который временами появлялся у него даже в разговоре с Екатериной. - Что вам от меня надо? Говорите скорее!
     - Вы были правы, сын мой, - сказала Екатерина Карлу. - А вы, Франсуа, ошиблись.
     - В чем? - спросили обе августейшие особы.
     - У короля Наваррского был не Ла Моль.
     - А-а! - бледнея, произнес Франсуа.
     - А кто же у него был? - спросил Карл.
     - Пока неизвестно, но станет известно, как только заговорит Морвель. Итак, отложим это дело, которое не замедлит выясниться, и вернемся к Ла Молю.
     - Но при чем же тогда Ла Моль, матушка, если не он был у короля Наваррского?
     - Да, он не был у короля Наваррского, - отвечала Екатерина, - но он был у.., королевы Наваррской.
     - У королевы! - воскликнул Карл и разразился нервическим хохотом.
     - У королевы! - побледнев, как мертвец, пробормотал герцог Алансонский.
     - Да нет же! Нет! - возразил Карл. - Гиз говорил мне, что встретил носилки Маргариты!
     - Так оно и было, - ответила Екатерина - где-то в городе у нее есть дом.
     - На улице Клош-Персе! - воскликнул Карл.
     - О-о! Это уж чересчур! - сказал герцог Алансонский, вонзая ногти себе в грудь. - И его рекомендовала она мне!
     - Ага! Теперь я понял! - внезапно останавливаясь, сказал король. - Значит, это он защищался от нас ночью и сбросил мне на голову серебряный кувшин! Негодяй!
     - Да, да! Негодяй! - повторил Франсуа.
     - Вы правы, дети мои, - сказала Екатерина, не подавая виду, что ей понятно, какое чувство побуждает каждого из сыновей произнести этот приговор. - Вы правы: малейшая нескромность этого дворянина может вызвать страшный скандал и погубить честь принцессы крови! А для этого ему достаточно выпить.
     - Или расхвастаться, - сказал Франсуа.
     - Верно, верно, - подхватил Карл. - Но мы не можем перенести это дело в суд, если сам Анрио не согласится подать жалобу.
     - Сын мой, - сказала Екатерина, кладя руку Карлу на плечо и выразительно сжимая его, чтобы обратить все внимание короля на то, что она собиралась предложить, - выслушайте хорошенько то, что я хочу вам сказать. Это преступление может повлечь за собой скандал. Но не судьи и не палачи наказывают за такого рода оскорбление величества. Будь вы простые дворяне, мне было бы нечему учить вас, - вы оба люди храбрые, но вы принцы крови, и вы не можете скрестить ваши шпаги со шпагой какого-то дворянинишки! Обдумайте способ мести, приемлемый для принцев крови.
     - Смерть всем чертям! - воскликнул Карл. - Вы правы, матушка! Я что-нибудь соображу.
     - Я помогу вам, брат мой! - вскричал герцог Алансонский.
     - А я, - сказала Екатерина, развязывая черный шелковый поясок, который тройным кольцом обвивал ее талию и свешивался до колен двумя концами с кисточками, - я ухожу, но вместо себя я оставляю вот это. И она бросила свой поясок к ногам принцев.
     - А-а! Понимаю, - воскликнул Карл.
     - Так этот поясок... - заговорил герцог Алансонский, поднимая его с пола.
     - ..и наказание и тайна, - торжествующе сказала Екатерина. - Но не мешало бы впутать в это дело и Генриха, - прибавила она и вышла.
     - Черт возьми! Нет ничего легче! - сказал герцог Алансонский. - Как только мы скажем Генриху, что жена ему изменяет... - Обратившись к королю, он спросил:
     - Итак, вы согласны с мнением матушки?
     - Вполне! - ответил Карл, не подозревая, что всаживает тысячу кинжалов в сердце герцога. - Это рассердит Маргариту, зато обрадует Анрио.
     Он позвал офицера своей стражи и приказал сообщить Генриху, что король просит его к себе, но тотчас передумал:
     - Нет, не надо, я сам пойду к нему. А ты, Алансон, предупреди Анжу и Гиза.
     Выйдя из своих покоев, он пошел но маленькой винтовой лестнице, по которой поднимались на третий этаж и которая вела к покоям Генриха. Глава 10 МСТИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЫСЛЫ
     Генрих, воспользовавшись короткой передышкой, которую он получил благодаря своей выдержке на допросе, забежал к г-же де Сов. Здесь он застал Ортона, уже совсем оправившегося от своего обморока. Ортон мог рассказать только то, что какие-то люди ворвались к нему и что их командир оглушил его, ударив эфесом шпаги. Участь Ортона никого тогда не беспокоила. Екатерина, увидав его распростертым на полу, подумала, что он убит.
     Но Ортон пришел в себя как раз в промежуток времени между уходом королевы-матери и появлением командира ее охраны, которому было приказано очистить комнату, и нашел убежище у г-жи де Сов.
     Генрих попросил Шарлотту приютить у себя юношу до получения вестей от де Муи, который не мог не написать ему из тех мест, где он скрывался. Тогда он отправит с Ортоном свой ответ де Муи и, таким образом, сможет рассчитывать не на одного, а на двух преданных ему людей.
     Этот план был принят, и Генрих вернулся к себе; рассуждая сам с собой, он принялся ходить взад и вперед по комнате, как вдруг дверь отворилась и вошел король.
     - Ваше величество! - воскликнул Генрих, бросаясь к нему навстречу.
     - Собственной персоной... Честное слово, Анрио, ты отличный малый, я начинаю любить тебя все больше и больше.
     - Ваше величество, вы слишком добры ко мне, - ответил Генрих.
     - У тебя только один недостаток, Анрио.
     - Какой? - спросил Генрих. - Может быть, вы, ваше величество, имеете в виду, что я предпочитаю соколиной охоте охоту с гончими? В этом вы не раз меня упрекали.
     - Нет, нет, Анрио, я говорю не об этом недостатке, а о другом.
     - Если вы, ваше величество, объясните мне, в чем дело, я постараюсь исправиться, - отвечал Генрих, увидав по улыбке Карла, что он в хорошем расположении духа.
     - Дело в том, что глаза у тебя хорошие, а видишь ты ими плохо.
     - Может быть, государь, я, сам того не замечая, стал близорук?
     - Хуже, Анрио, хуже: ты ослеп.
     - Ах, вот оно что! - сказал Беарнец. - Но, быть может, это несчастье случается со мной, когда я закрываю глаза?
     - Вот, вот! Именно так с тобой и случается, - сказал Карл. - Как бы то ни было, я их тебе открою.
     - "И сказал Бог: да будет свет, и был свет". Вы, ваше величество, являетесь представителем Бога на земле, - следовательно, вы можете сотворить на земле то, что Бог творит на небе. Я слушаю.
     - Когда вчера вечером Гиз сказал, что встретил твою жену с каким-то дамским угодником, ты не хотел верить!
     - Государь, - отвечал Генрих, - как же я мог поверить, что сестра вашего величества способна поступить столь опрометчиво?
     - Когда же он сказал тебе, что твоя жена отправилась на улицу Клош-Персе, ты опять не поверил!
     - Но как же я мог предполагать, что принцесса крови рискнет своим добрым именем?
     - Когда мы осаждали дом на улице Клош-Персе и в меня попали серебряным кувшином, Анжу облили апельсиновым компотом, а Гиза угостили кабаньим окороком, неужели ты не видел там двух женщин и двух мужчин?
     - Государь, я ничего не видел. Вы, ваше величество, наверно, помните, что в это время я допрашивал привратника.
     - Да, но зато я, черт возьми, видел!
     - А-а! Если вы, ваше величество, видели сами, тогда, конечно, дело другое!
     - Да, я видел двух мужчин и двух женщин. И уж теперь я не сомневаюсь, что одной из этих женщин была Марго, а одним из мужчин - Ла Моль.
     - Однако если Ла Моль был на улице Клош-Персе, значит, его не было здесь, - возразил Генрих.
     - Нет, нет, здесь его не было, - согласился Карл. - Но сейчас дело не в том, кто был здесь, - это мы узнаем, когда болван Морвель сможет говорить или писать. Дело в том, что Марго тебя обманывает.
     - Пустяки! Не верьте злым языкам, государь, - сказал Генрих.
     - Говорят тебе, что ты не близорук, а просто слеп! Тысяча чертей! Поверь мне хоть раз в жизни, упрямец! Говорят тебе, что Марго тебя обманывает, и сегодня вечером мы задушим предмет ее любви!
     Генрих подскочил от неожиданности и с изумлением посмотрел на шурина.
     - Признайся, Генрих, что в глубине души ты не против этого. Марго, конечно, раскричится, как сто тысяч ворон, но, честное слово, тем хуже для нее. Я не хочу, чтобы ты страдал. Пусть Анжу наставляет рога принцу Конде, - тут я закрываю глаза: Конде - мой враг, а ты - мой брат, больше того - мой друг.
     - Но, государь...
     - Я не желаю, чтобы тебя унижали, чтобы над тобой издевались; довольно ты служил мишенью для всяких волокит, которые приезжают сюда из провинции, чтобы подбирать крошки с нашего стола и увиваться за нашими женами. Пусть только посмеют явиться сюда или, вернее, появиться снова, черт бы их всех побрал! Тебе изменили, Анрио, - это может случиться со всяким, - но, клянусь, ты получишь сногсшибательное удовлетворение, и завтра люди скажут: "Тысяча чертей! Должно быть, король Карл очень любит своего брата Анрио, если ночью заставил Ла Моля вытянуть язык!".
     - Государь! Значит, это и впрямь дело решенное? - спросил Генрих.
     - Это продумано, решено и подписано. Этому щеголю не придется жаловаться на судьбу! В поход отправимся я, Анжу, Алансон и Гиз: король, два принца крови и владетельный герцог, не считая тебя.
     - Как - не считая меня?
     - Ну да, ты-то ведь будешь с нами!
     - Я?!
     - Да. Мы будем душить этого молодчика, а ты пырни его кинжалом, да хорошенько пырни, по-королевски!
     - Государь, я смущен вашей добротой, - отвечал Генрих, - но откуда вы все это знаете?
     - А-а? Ни дна ему, ни покрышки! Наверное, этот бездельник сам похвалялся! Он бегает к ней то в Лувре, то на улицу Клош-Персе. Они вместе сочиняют стихи, - хотел бы я почитать стихи этого франтика: верно, какие-нибудь пасторали; они болтают о Бионе и Мосхе, толкуют то о Дафнисе, то о Коридоне <Биони Мосх (II в до н.э) - буколические поэты Дафгис и Коридон - персонажи пасторалей.>. Так вот, возьми-ка у меня кинжал получше.
     - Государь, поразмыслив... - начал Генрих.
     - Что еще?
     - ..вы, ваше величество, поймете, почему я не могу принять участие в этом походе. Мне кажется, что мое участие будет неприличным. Я - лицо слишком заинтересованное в этом деле, и мое вмешательство люди истолкуют как чрезмерную жестокость. Вы, ваше величество, мстите за честь сестры фату, оклеветавшему женщину своим хвастовством, - это понятно всякому, и Маргарита, невинность которой для меня, государь, несомненна, не будет обесчещена. Но если вмешаюсь я, дело примет совсем другой оборот; мое участие превратит акт правосудия в акт мести. Это будет уже не казнь, а убийство, и моя жена окажется женщиной не оклеветанной, но виновной.
     - Черт возьми! Генрих, ты златоуст! Я только что говорил матери, что ты умен, как дьявол.
     Карл одобрительно посмотрел на зятя, который ответил на этот комплимент поклоном.
     - Как бы то ни было, ты доволен, что тебя избавят от этого франтика? - продолжал Карл. - Что ни сделает ваше величество - все благо, - ответил король Наваррский.
     - Ну и отлично, предоставь мне сделать это дело за тебя, и, будь покоен, оно будет сделано не хуже.
     - Полагаюсь на вас, государь, - ответил Генрих.
     - Да! А в котором часу он обычно бывает у твоей жены?
     - Часов в девять вечера.
     - А уходит от нее?
     - Раньше, чем прихожу к ней я, судя по тому, что я ни разу его не застал.
     - Приблизительно?..
     - Часов в одиннадцать.
     - Хорошо! Сегодня ступай к ней в полночь; все уже будет кончено.
     Сердечно пожав руку Генриху и еще раз пообещав ему свою дружбу, Карл вышел, насвистывая любимую охотничью песенку.
     - Господи Иисусе Христе, - сказал Беарнец, провожая Карла глазами. - Или я глубоко заблуждаюсь, или весь этот дьявольский замысел исходит от королевы-матери. В самом деле, она только и думает о том, как бы поссорить нас с женой, а ведь мы такая прелестная пара!
     И Генрих рассмеялся, как смеялся лишь тогда, когда его никто не видел и не слышал.
     Часов в семь вечера, после того как произошли все эти события, красивый молодой человек принял ванну, выщипал волоски между бровями и, напевая песенку, стал весело прогуливаться перед зеркалом в одной из комнат Лувра.
     Рядом спал или, вернее сказать, потягивался на кровати другой молодой человек. Первый был тот самый Ла Моль, о котором днем так много говорили, второй - его друг, Коконнас.
     В самом деле: страшная гроза прошла над головой Ла Моля так незаметно, что он не слышал раскатов ее грома, не видел сверкания молний. Возвратясь домой в три часа утра, он до трех часов дня пролежал в постели: то спал, то мечтал и строил замки на том зыбучем песке, который зовется будущим; наконец он встал, провел час у модных банщиков, пообедал у Ла Юрьера и по возвращении в Лувр закончил свой туалет, намереваясь, как всегда, нанести визит королеве Наваррской.
     - Так ты говоришь, что уже пообедал? - зевая спросил Коконнас.
     - Пообедал, право, с большим аппетитом.
     - Почему же ты не взял меня с собой, эгоист?
     - Ты так крепко спал, что, по правде говоря, мне не хотелось тебя будить. А знаешь что? Поужинай вместо обеда. Главное, не забудь спросить у Ла Юрьера того легкого анжуйского вина, которое он получил на днях.

/ Полные произведения / Дюма А. / Королева Марго

Смотрите также по произведению "Королева Марго":

• Краткое содержание
• Характеристика героев