Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Дюма А. / Королева Марго

Королева Марго [16/39]

  Скачать полное произведение

    - Хорошо! Принцу Конде кто-то прислал душистое яблоко, но, к счастью, в то время, когда яблоко принесли, у принца был его врач. Он взял у посланца яблоко и понюхал, чтобы узнать его запах и его доброкачественность. Через два дня на лице у врача появилась гангренозная язва с кровоизлиянием, которая разъела ему все лицо, - так поплатился он за свою преданность или за свою неосторожность.
     - Но я уже наполовину католик, - ответил Генрих, и, к сожалению, утратил всякое влияние на принца Конде, так что ваш друг обратился ко мне напрасно.
     - Ваше величество, моему другу может помочь ваше влияние не только на принца Конде, но и на принца Порсиана, брата того Порсиана, которого отравили.
     - Знаете что, Рене, - заметила Шарлотта. - от ваших рассказов бросает в дрожь! Вы неудачно выбрали время, чтобы похлопотать за своего друга. Уже поздно, а разговор ваш замогильный. Честное слово, ваши духи интереснее. - И Шарлотта снова протянула руку к коробочке с опиатом.
     - Сударыня, - сказал Рене. - прежде чем испробовать опиат, послушайте, как могут воспользоваться такими удобными случаями злоумышленники.
     - Рене. - сказала баронесса. - сегодня вы просто зловещи.
     Генрих нахмурил брови; он понимал, что у Рене есть какая-то цель, но не мог угадать, какая, а потому решил довести этот разговор до конца, хотя он и пробуждал у него скорбные воспоминания.
     - А вы знаете и подробности отравления принца Порсиана? - спросил Генрих.
     - Да, - ответил Рене. - Было известно, что на ночь он оставлял у постели зажженную лампу; в масло подлили яд, и принц задохнулся от испарений.
     Генрих стиснул покрывшиеся потом пальцы.
     - Значит, - тихо сказал он. - тот, кого вы называете своим другом, знает не только подробности отравления, но и отравителя.
     - Да, потому-то он и хотел узнать у вас, можете ли вы повлиять на здравствующего принца Порсиана, чтобы он простил убийце смерть своего брата.
     - Но я еще наполовину гугенот и, к сожалению, не имею никакого влияния на принца Порсиана: ваш Друг обратился бы ко мне напрасно.
     - А что вы думаете о намерениях принца Конде и принца Порсиана?
     - Откуда же я знаю их намерения. Рене? Насколько мне известно. Господь Бог не наградил меня способностью читать в сердцах людей.
     - Ваше величество, вы могли бы спросить об этом самого себя, - спокойно произнес Рене. - Не было ли в жизни вашего величества какого-нибудь события, столь мрачного, что оно могло бы подвергнуть испытанию ваше чувство милосердия, и столь прискорбного, что могло бы послужить пробным камнем для вашего великодушия?
     Слова эти были сказаны таким тоном, что даже Шарлотта вздрогнула; в них заключался столь прямой, столь ясный намек, что баронесса отвернулась, дабы скрыть краску смущения и дабы не встретиться взглядом с Генрихом.
     Генрих сделал над собой огромное усилие; грозные складки, появившиеся у него на лбу, когда говорил флорентиец, разгладились, и благородная сыновняя скорбь уступила место раздумью.
     - Мрачного события.., в моей жизни?.. - переспросил он. - Нет, Рене, не было; из времен юности я помню только свое сумасбродство и беспечность, а кроме того, более или менее острые нужды, которые возникают из потребностей нашей природы или являются испытанием, ниспосланным нам Богом.
     Рене тоже сдерживал себя и внимательно смотрел то на Генриха, то на Шарлотту, как будто желая вывести из равновесия первого и удержать вторую, так как Шарлотта, чтобы скрыть свое смущение, вызванное этим разговором, повернулась лицом к зеркалу и протянула руку к коробочке с опиатом.
     - Скажите, государь, если бы вы были братом принца Порсиана или сыном принца Конде и кто-нибудь отравил бы вашего брата или убил вашего отца...
     Шарлотта чуть слышно вскрикнула и поднесла опиат к губам. Рене видел это, но на этот раз ни словом, ни жестом не остановил ее, а только крикнул:
     - Государь, молю вас, ответьте ради Бога: что сделали бы вы, если бы вы были на их месте?
     Генрих собрался с духом, дрожащей рукой вытер лоб, на котором выступили капли холодного пота, встал во весь рост и в полной тишине, когда Шарлотта и Рене затаили дыхание, ответил:
     - Если бы я был на их месте и если бы я был уверен, что буду царствовать, то есть представлять собой Бога на земле, я сделал бы то же, что сделал Бог, - простил бы.
     - Сударыня! - вырывая опиат у г-жи де Сов, воскликнул Рене. - Отдайте мне коробочку! Я вижу, мой приказчик принес ее вам по ошибке; завтра я пришлю вам другую. Глава 5 НОВООБРАЩЕННЫЙ
     На другой день была назначена охота с гончими в Сен-Жерменском лесу.
     Генрих приказал, чтобы к восьми часам утра была готова - то есть оседлана и взнуздана - беарнская лошадка, которую он собирался подарить г-же де Сов, но на которой предварительно хотел проехаться сам. Без четверти восемь лошадь стояла во дворе. Ровно в восемь Генрих спустился вниз по лестнице.
     Лошадка была маленькая, но сильная и горячая; она била землю копытом и потряхивала гривой. Ночь была холодная, землю покрывал тонкий ледок.
     Генрих хотел было пройти по двору, к конюшням, где его ждал конюх с лошадью, но, когда он проходил мимо часового-швейцарца, стоявшего у дверей, солдат сделал ему на караул и сказал:
     - Да хранит Господь его величество короля Наваррского!
     Услышав такое пожелание, а главное - голос, который произнес эти слова, Беарнец вздрогнул.
     Он повернулся к солдату и сделал шаг назад.
     - Де Муи! - прошептал он.
     - Да, государь, де Муи.
     - Зачем вы здесь?
     - Ищу вас.
     - Что вам надо?
     - Мне надо поговорить с вами, ваше величество.
     - Несчастный, - подойдя к нему, сказал Генрих, - разве ты не знаешь, что рискуешь головой?
     - Знаю.
     - И что же?
     - И все же я здесь.
     Генрих слегка побледнел: он понял, что опасность, которой подвергался пылкий молодой человек, грозила и ему. Он с беспокойством посмотрел по сторонам и снова отступил, но не так быстро, как в первый раз.
     В одном из окон Генрих заметил герцога Алансонского.
     Он сразу повел себя иначе: взял из рук де Муи, стоявшего, как мы сказали, на часах, мушкет и сделал вид, что хочет осмотреть его.
     - Де Муи! - сказал он. - Уж конечно, весьма важная причина заставила вас броситься в пасть волку?
     - Да, государь. Я вас подстерегаю уже целую неделю. Только вчера мне удалось узнать, что вы, ваше величество, будете сегодня утром пробовать лошадь, и я встал у дверей Лувра.
     - Но откуда у вас этот костюм?
     - Командир роты - протестант и мой друг.
     - Вот вам ваш мушкет, несите караул по-прежнему. За нами следят. На обратном пути я постараюсь сказать вам два слова, но если я сам не заговорю, не останавливайте меня. Прощайте!
     Де Муи принялся расхаживать взад и вперед, а Генрих подошел к лошади.
     - Что это за милая скотинка? - спросил из окна герцог Алансонский.
     - Это лошадка, которую я должен попробовать сегодня утром, - ответил Генрих.
     - Но она совсем не для мужчины.
     - Она и предназначена для одной красивой дамы.
     - Берегитесь, Генрих! Вы окажетесь предателем, потому что эту даму мы увидим на охоте, и если я не знаю, чей вы рыцарь, то хотя бы узнаю, чей вы шталмейстер.
     - О нет! Даю слово, что не узнаете, - с притворным добродушием возразил Генрих, - эта дама сегодня не выйдет из дому: ей очень нездоровится.
     - Ах, ах! Бедная госпожа де Сов! - со смехом сказал герцог Алансонский.
     - Франсуа! Франсуа! Это вы предатель.
     - А что такое с красавицей Шарлоттой? - спросил герцог Алансонский.
     - Право, хорошенько не знаю, - отвечал Генрих, пуская лошадь коротким галопом и заставляя ее скакать по кругу. - Дариола сказала мне, что у нее болит голова, какая-то вялость, словом, общая слабость.
     - Вам это не помешает ехать с нами? - спросил герцог.
     - Мне? Почему помешает? - возразил Генрих. - Ведь вы знаете, что я безумно люблю охоту с гончими и ничто не заставит меня пропустить ее.
     - Однако как раз эту вы пропустите, Генрих, - сказал герцог Алансонский, обернувшись и поговорив с кем-то, кто разговаривал с герцогом, оставаясь в глубине комнаты и был невидим Генриху, - его величество король сию минуту известил меня, что охоты не будет.
     - Вот так-так! - произнес Генрих с видом глубокого разочарования. - А почему?
     - Кажется, пришли очень важные письма от герцога Неверского. Король совещается с королевой-матерью и моим братом, герцогом Анжуйским.
     "Ах, вот оно что! - подумал Генрих. - А не получены ли известия из Польши?".
     - В таком случае незачем мне рисковать на этой гололедице. До свидания, брат мой! - ответил он герцогу.
     С этими словами Генрих остановил лошадь подле де Муи.
     - Друг мой, - заговорил он, - попроси кого-нибудь из твоих товарищей сменить тебя на карауле, а сам помоги конюху расседлать лошадь, положи седло себе на голову и отнеси его к золотых дел мастеру в королевскую шорную мастерскую: он должен закончить шитье, которое не успел закончить к сегодняшней охоте. А потом зайдешь ко мне с ответом.
     Де Муи поспешил исполнить приказание, так как герцога Алансонского уже не было в окне: видимо, он что-то заподозрил.
     И в самом деле: едва де Муи успел выйти за калитку, как у дверей появился герцог Алансонский. На месте де Муи стоял настоящий швейцарец.
     Герцог Алансонский очень внимательно осмотрел нового караульного и, повернувшись к Генриху, спросила:
     - Брат мой, ведь вы не с ним только что разговаривали?
     - Это был парень из моего штата, которого я устроил на службу в отряд швейцарцев; сейчас я дал ему одно поручение, и он пошел его исполнить.
     - А-а! - произнес герцог, как будто удовлетворившись этим ответом. - А как поживает Маргарита?
     - Я сейчас иду к ней и спрошу ее.
     - А разве со вчерашнего дня вы с ней не виделись?
     - Нет. Вчера я пришел к ней часов в одиннадцать вечера, но Жийона сказала мне, что Маргарита устала и уже спит.
     - Вы ее не застанете, она куда-то ушла.
     - Очень может быть, - ответил Генрих, - она собиралась в Благовещенский монастырь.
     - Разговор не мог продолжаться: Генрих, видимо, решил только отвечать.
     Зять и шурин расстались: герцог Алансонский отправился, по его словам, узнавать новости, король Наваррский прошел к себе.
     Не прошло и пяти минут, как он услышал стук в дверь.
     - Кто там? - спросил Генрих.
     - Государь, я с ответом от золотых дел мастера из шорной мастерской, - ответил знакомый Генриху голос де Муи.
     Генрих, явно волнуясь, предложил молодому человеку войти и затворил за ним дверь.
     - Это вы, де Муи? - воскликнул он. - Я надеялся, что вы еще подумаете!
     - Государь, - ответил де Муи, - я думал целых три месяца - этого достаточно. Теперь пришло время действовать.
     Генрих вздрогнул.
     - Не волнуйтесь, государь, мы одни, а время дорого и я очень тороплюсь. Ваше величество, вы можете одним словом вернуть нам все, что события этого года отняли у протестантов. Давайте поговорим ясно, кратко и откровенно.
     - Я слушаю, мой храбрый де Муи, - ответил Генрих, видя, что избежать объяснения невозможно.
     - Правда ли, что вы, ваше величество, отреклись от протестантства ?
     - Правда, - ответил Генрих.
     - Да, но устами или сердцем?
     - Мы всегда благодарны Богу, когда Он спасает нам жизнь, - ответил Генрих, избегая прямого ответа на вопрос, как он обычно поступал в таких случаях. - а Бог явно избавил меня от страшной опасности.
     - Государь, - продолжал де Муи. - признаемся в одном.
     - В чем?
     - В том, что вы отреклись не по убеждению, а по расчету. Вы отреклись для того, чтобы король оставил вас в живых, а не потому, что Бог сохранил вам жизнь.
     - Какова бы ни была причина моего обращения, де Муи, - отвечал Генрих, - тем не менее я католик.
     - Хорошо, но останетесь ли вы католиком навсегда? Разве вы не вернете себе свободную жизнь и свободу совести при первой возможности? Теперь такая возможность вам представляется: Ла-Рошель восстала, Беарну и Руссильону довольно одного слова, чтобы начать действовать, вся Гийенна кричит о войне. Скажите только, что вы стали католиком по принуждению, и я вам ручаюсь за будущее.
     - Дворян моего происхождения не принуждают, мой милый де Муи. То, что я сделал, я сделал добровольно.
     - Но, государь, - сказал молодой человек, у которого сжималось сердце от этого неожиданного сопротивления, - неужели вы не понимаете, что, поступая таким образом, вы нас бросаете.., предаете нас?
     Генрих был невозмутим.
     - Да, да, государь! Вы предаете своих - ведь многие из нас явились сюда, рискуя жизнью, чтобы спасти вашу свободу и вашу честь! - продолжал де Муи. - Мы подготовили все, чтобы добыть для вас престол. Слышите, государь? Не только свободу, но и власть: вы займете тот престол, какой захотите сами, потому что через два месяца вы сможете выбирать между Наваррой и всей Францией.
     - Де Муи, - заговорил Генрих, отводя глаза, невольно засверкавшие при этом предложении, - де Муи, я жив, я католик, я супруг королевы Маргариты, я брат короля Карла, я зять моей доброй тещи Екатерины. Де Муи!
     Когда я породнился со всеми этими людьми, я принял в расчет не только выгоды, но и обязанности.
     - Тогда чему же верить, государь? Мне говорят, что ваш брак - брак только для видимости, мне говорят, что ваше сердце осталось свободным, мне говорят, что ненависть Екатерины...
     - Враки, враки! - поспешил перебить его Генрих. - Друг мой, вас нагло обманули! Милая Маргарита на самом деле моя жена, Екатерина на самом деле мне мать, наконец, король Карл Девятый на самом деле мой повелитель, владыка моей жизни и души.
     Де Муи вздрогнул, и почти презрительная улыбка мелькнула у него на губах.
     - Итак, государь, - сказал он, в унынии опуская руки и пытаясь проникнуть взглядом в потемки этой души, - вот какой ответ я должен передать моим собратьям! Я скажу им, что король Наваррский подал руку и отдал свое сердце тем, кто нас резал! Я скажу им, что он стал льстецом королевы-матери и другом Морвеля...
     - Мой милый де Муи, - отвечал Генрих, - король сейчас выйдет из зала совета, и я пойду спрошу его, по каким причинам отложено такое важное дело, как охота. Прощайте! Возьмите пример с меня, мой друг, - бросьте политику, вернитесь на службу к королю и примите католичество.
     Генрих проводил или, вернее сказать, выпроводил молодого человека в переднюю как раз тогда, когда его изумление начинало уступать место ярости.
     Не успел Генрих затворить дверь, как де Муи не выдержал и дал волю страстному желанию наказать хоть что-нибудь, за неимением кого-нибудь: он скомкал шляпу, бросил ее на пол и стал топтать ногами, как топчет бык плащ, матадора.
     - Клянусь смертью! - восклицал он. - Жалкий государь! Пусть же меня убьют на этом самом месте и навеки запятнают короля Наваррского моей кровью!
     - Тес! Господин де Муи! - донесся чей-то голос из чуть приотворенной двери. - Тише! Вас могут услышать.
     Де Муи резко обернулся и увидел закутанного в плащ герцога Алансонского, который высунул голову в коридор, чтобы удостовериться, нет ли там кого-нибудь, кроме него и де Муи.
     - Герцог Алансонский! - воскликнул де Муи. - Я погиб!
     - Напротив, - шепотом сказал герцог, - быть может, вы, нашли то, чего искали: вы же видите - я не желаю, чтобы вас здесь убили, как того хотелось вам. Поверьте мне: ваша кровь может найти себе гораздо лучшее применение, не стоит обагрять ею порог короля Наваррского. С этими словами герцог распахнул дверь, которую все время держал полуотворенной.
     - Эта комната двух моих дворян, - сказал герцог, - здесь никто нам не помешает, и мы можем поговорить спокойно. Входите, сударь.
     - К вашим услугам, ваше высочество! - ответил изумленный заговорщик.
     Он вошел в комнату, и герцог Алансонский захлопнул за ним дверь так же поспешно, как король Наваррский.
     Де Муи очутился в комнате все еще под гнетом отчаяния, ярости и злобы, но холодный, пристальный взгляд юного герцога Франсуа оказал на гугенотского вождя такое же чудотворное воздействие, какое оказывает лед на пьяного.
     - Ваше высочество, - сказал он, - если я правильно понял, вам угодно поговорить со мной?
     - Да, господин де Муи, - отвечал Франсуа. - Несмотря на ваше переодевание, мне показалось, что это вы, а когда вы делали на караул моему брату Генриху, я вас узнал. Итак, де Муи, вы недовольны королем Наваррским?
     - Ваше высочество!
     - Полноте, говорите смело! Вы и не подозревали, что, быть может, я ваш друг.
     - Вы, ваше высочество?
     - Да, я. Говорите же!
     - Я не знаю, что сказать вам, ваше высочество. Я хотел переговорить с королем Наваррским о делах, которые вашему высочеству будут непонятны. Кроме того, - добавил де Муи, стараясь принять равнодушный вид. - и дело-то пустячное.
     - Пустячное? - переспросил герцог.
     - Да, ваше высочество.
     - Такое пустячное, что ради него вы, рискуя жизнью, проникли в Лувр, где, как вы знаете, ваша голова оценена на вес золота? Кому же неизвестно, что вы, король Наваррский и принц Конде - главные вожди гугенотов?
     - Раз вы так думаете, ваше высочество, то и поступайте со мной, как подобает брату короля Карла и сыну королевы Екатерины.
     - Зачем же я так поступлю? Ведь я же сказал вам, что я ваш друг! Говорите правду!
     - Ваше высочество, - отвечал де Муи. - клянусь вам...
     - Не надо клясться, сударь. Протестантская религия запрещает давать клятвы, особенно лживые.
     Де Муи нахмурился.
     - Повторяю, мне известно все, - продолжал герцог. Де Муи молчал.
     - Вы не верите? - настойчиво, но благожелательно спросил герцог. - Что ж, дорогой де Муи, придется убедить вас. Судите сами, ошибаюсь ли я. Предлагали вы моему зятю Генриху, вот там, сейчас, - и герцог протянул руку по направлению к покоям Беарнца, - вашу помощь и помощь ваших сторонников для того, чтобы вернуть ему власть в Наварре?
     Де Муи растерянно посмотрел на герцога.
     - А он с ужасом отверг ваши предложения! Де Муи был ошеломлен.
     - Разве не взывали вы к вашей старинной дружбе, к памяти о вашей вере? Разве не манили короля Наваррского блестящей надеждой - столь блестящей, что он был ею ослеплен, - надеждой на французскую корону? А? Ну, скажите, плохо я осведомлен? Не затем ли вы приехали, чтобы предложить все это королю Наваррскому?
     - Ваше высочество! - воскликнул де Муи. - Вы так прекрасно осведомлены, что в эту самую минуту я задаю себе вопрос, не обязан ли я сказать вам: "Вы лжете, ваше королевское высочество!" и затеять с вами смертный бой прямо в комнате, чтобы эта страшная тайна была погребена вместе с нами?
     - Тише, тише, мой храбрый де Муи Г - сказал герцог, не меняясь в лице и не шевельнув пальцем при такой страшной угрозе. - Если мы с вами останемся здравы и невредимы, тайна сохранится куда надежнее, чем если один из нас погибнет. Выслушайте же меня и перестаньте терзать эфес вашей шпаги. В третий раз повторяю вам, что вы имеете дело с другом, - отвечайте же мне, как другу. Разве король Наваррский не отказался от всего, что вы ему предлагали?
     - Да, ваше высочество, в этом я могу признаться, ибо это признание не погубит никого, кроме меня.
     - А не вы ли, выйдя из комнаты короля Наваррского, топтали вашу шляпу и кричали, что он трус и недостоин быть вашим вождем?
     - Да, ваше высочество, это правда. Я это говорил.
     - Ах, правда? Вы, наконец, признаетесь?
     - Признаюсь.
     - И остаетесь при своем мнении?
     - Больше чем когда-либо, ваше высочество.
     - Так вот что, господин де Муи! Я, я, я - третий сын Генриха Второго, я, принц крови, - я, право же, дворянин достаточно высокого рода, чтобы командовать вашими солдатами! А? Судите сами, достаточно ли я честен, чтобы вы могли положиться на мое слово?
     - Вы, ваше высочество? Вы - вождь гугенотов?
     - Почему же нет? Вы прекрасно знаете, что в наше время люди то и дело меняют веру. И если Генрих стал католиком, я могу стать гугенотом.
     - Конечно, ваше высочество, но в таком случае я жду, что вы объясните...
     - Ничего нет проще! В двух словах я опишу вам наше политическое положение. Мой брат Карл избивает гугенотов, чтобы расширить свою власть. Мой брат герцог Анжуйский не мешает избивать их, потому что наследует моему брату Карлу, а мой брат Карл, как вам известно, часто болеет. А я.., со мной дело обстоит иначе: я никогда не взойду на престол, во всяком случае на французский, так как у меня два старших брата. И не столько закон природы, сколько ненависть ко мне матери и братьев отстранит меня от трона; я не могу надеяться ни на родственные чувства, ни на славу, ни на королевство, но мое сердце благородно не меньше, чем сердца моих старших братьев. Так вот, де Муи, я хочу своей шпагой выкроить себе королевство в той самой Франции, которую они заливают кровью. Итак, выслушайте меня, де Муи, и я скажу вам, чего хочу. Я хочу стать королем Наваррским не по праву рождения, а по праву избранника. Заметьте, что никаких возражений против этого у вас быть не может: ведь я не являюсь узурпатором, так как брат мой Генрих отверг ваши предложения и, погрязнув в бездействии, открыто заявил, что Наваррское королевство - пустой звук. Генрих Беарнский не даст вам ничего; я дам вам меч и имя. Франциск Алансонский, французский принц, сумеет защитить своих товарищей или своих сообщников - называйте как хотите. Итак, господин де Муи, что вы скажете о моем предложении?
     - Ваше высочество, я им ослеплен.
     - Де Муи, де Муи, нам придется преодолеть множество препятствий. Так не будьте же с самого начала так несговорчивы и так требовательны к сыну короля и брату короля, который идет вам навстречу!
     - Ваше высочество, все было бы уже решено, если бы мои замыслы принадлежали мне одному, но у нас есть совет, и, как бы ни было блестяще предложение, а может быть, именно поэтому, вожди протестантской партии не согласятся на него без определенного условия.
     - Это другое дело, ваши слова идут от честного сердца и осторожного ума. Приняв во внимание, как я сейчас поступил с вами. Муи, вы должны признать мою порядочность. Но в таком случае и вы обращайтесь со мной. как с человеком, достойным уважения, а не как с государем, которому только льстят. Де Муи, есть ли у меня надежда на успех?
     - Раз вашему высочеству угодно знать мое мнение, я даю вам слово, что, после того как король Наваррский отверг предложение, сделанное мною, у вашего высочества есть твердая надежда на успех. Но повторяю, ваше высочество: я непременно должен условиться с нашими вождями.
     - Так уславливайтесь, сударь, - отвечал герцог Алансонский. - А когда ответ?
     Де Муи молча посмотрел на герцога и, видимо, решился.
     - Ваше высочество! - сказал он. - Дайте мне руку; я должен быть уверен, что мне не грозит предательство, а для этого мне необходимо, чтобы рука французского принца коснулась моей руки.
     Герцог Алансонский не только протянул руку, но и сам пожал руку де Муи.
     - Теперь, ваше высочество, я спокоен, - сказал молодой гугенот. - Если нас предадут, я скажу, что вы тут ни при чем. Иначе, ваше высочество, сколь ни мала была бы ваша роль в этом предательстве, вы все равно были бы обесчещены.
     - Почему вы, де Муи, говорите мне об этом, еще не сказав, когда я получу ответ ваших вождей?
     - Потому, ваше высочество, что, спрашивая, когда вы получите ответ, вы одновременно спрашиваете и о месте, где находятся наши вожди. Ведь если я скажу вам: "Сегодня вечером", - вы будете знать, что они в Париже и что они скрываются.
     С этими словами де Муи недоверчиво устремил свой пронизывающий взгляд в бегающие, лживые глаза молодого человека.
     - Вижу, вижу, господин де Муи: ваши подозрения все еще не рассеялись, - заметил герцог. - Но для первого раза я и не имею права требовать от вас полного доверия. Позже вы лучше узнаете меня. Мы будем связаны общностью наших интересов, и таким образом ваше недоверие будет побеждено. Так вы говорите, сегодня вечером, господин де Муи?
     - Да, ваше высочество, время не терпит. До вечера! Но будьте любезны сказать - где?
     - Здесь, в Лувре, в этой комнате. Вам это удобно?
     - В этой комнате кто-нибудь живет? - спросил де Муи, указывая на две кровати, стоявшие одна против другой.
     - Два моих дворянина.
     - Ваше высочество, по-моему, прийти в Лувр еще раз было бы с моей стороны неосторожно.
     - Почему?
     - Потому, что если вы меня узнали, то ведь и у других глаза могут оказаться такими, же зоркими, как у вашего высочества, и меня узнают. Но я все-таки приду в Лувр, если вы, ваше высочество, согласитесь дать мне то, о чем я вас попрошу.
     - А именно?
     - Охранную грамоту.
     - Де Муи, если при вас найдут охранную грамоту, выданную мной, это погубит меня, но не спасет вас. Я могу быть вам полезен только при условии, что в глазах всех мы с вами люди, совершенно чуждые друг другу. Малейшее сношение с вами, если его докажут моей матери или моим братьям, будет стоить мне жизни. Таким образом, мои личные интересы будут служить вам защитой с той минуты, как я скомпрометирую себя сношениями с вождями вашей партии, подобно тому как и сейчас я компрометирую себя, разговаривая с вами. Свободный в своих действиях, сильный своей неразгаданностью, пока я непроницаем, я отвечаю вам за все, не забывайте этого. Итак, вновь призовите ваше мужество и, полагаясь на мое слово, смело идите на то, на что вы шли, не заручившись словом моего зятя. И сегодня же вечером приходите в Лувр.
     - Но как я приду сюда? Я не могу рисковать, разгуливая по Лувру в этом костюме. Он хорош в подъезде да во дворе. А мой собственный костюм еще опаснее: здесь меня все знают, а он нисколько не изменяет мою внешность.
     - Сейчас соображу, - сказал герцог. - Постойте, постойте... По-моему... Ага! Нашел!
     Герцог окинул взглядом комнату, и глаза его остановились на парадном костюме Ла Моля, разложенном на постели, где лежали и великолепный, шитый золотом вишневый плащ, о котором мы уже упоминали, и берет с белым пером, с бордюром из серебряных и золотых маргариток, и, наконец, атласный, серый с золотом, камзол.
     - Видите этот плащ, перо и камзол? - спросил герцог. - Это костюм одного из моих дворян, господина де Ла Моля; это щеголь высокого полета. Его костюм произвел при дворе фурор, и Ла Моля узнают в нем за сто шагов. Я дам вам адрес его портного; заплатите ему двойную цену, и к вечеру он сошьет вам такой же. Запомните имя? Де Ла Моль.
     Едва герцог Алансонский успел дать этот совет, как в коридоре послышались шаги, приближавшиеся к двери, и вслед за тем в замочной скважине повернулся ключ.
     - Эй! Кто там? - крикнул герцог, бросаясь к двери и задвигая задвижку.
     - Странный вопрос, черт побери! - отвечал голос из-за двери. - Сами-то вы кто? Забавно, право: прихожу к себе домой, а меня спрашивают, кто там!
     - Это вы, господин де Ла Моль?
     - Конечно, я. А вот кто вы?
     Пока Ла Моль выражал свое изумление по поводу того, что его комната оказалась занята, и пытался узнать, кто этот новый его сожитель, герцог Алансонский, одной рукой придерживая задвижку, а другой прикрывая замочную скважину, быстро повернулся к де Муи.
     - Вы знакомы с Ла Молем? - спросил он.
     - Нет, ваше высочество.
     - И он вас не знает?
     - Думаю, что нет.
     - Тогда все благополучно. Но на всякий случай сделайте вид, что смотрите в окно.
     Де Муи повиновался без возражений: Ла Моль начинал выходить из терпения и изо всех сил барабанил в дверь.
     Герцог Алансонский бросил на де Муи последний взгляд и, убедившись, что тот стоит спиной, отворил дверь, - Ваше высочество, герцог! - воскликнул Ла Моль, от изумления делая шаг назад. - Простите, простите, ваше высочество!
     - Пустяки, сударь. Мне понадобилась ваша комната, чтобы принять одного человека.
     - Пожалуйста, ваше высочество, пожалуйста. Но, умоляю вас, позвольте мне взять с постели мой плащ и шляпу: другой плащ и другую шляпу я потерял ночью на Гревской набережной - там на меня напали воры.
     - В самом деле, сударь, вид у вас неважный, - с улыбкой сказал герцог, отдавая Ла Молю требуемые вещи. - Видно, вы имели дело с напористыми молодцами!
     Как мы уже сказали, герцог отдал Ла Молю плащ и берет. Молодой человек поклонился и пошел переодеваться в переднюю, нимало не задумываясь над тем, что делал герцог в его комнате: так уж повелось в Лувре, что комнаты дворян, составлявших свиту принцев, служили принцам своего рода гостиными, где назначались всевозможные приемы.
     Де Муи подошел к герцогу, и оба, прислушиваясь, стали дожидаться, когда Ла Моль закончит свои дела и уйдет, но Ла Моль сам вывел их из затруднения: переодевшись, он подошел к двери и спросил:
     - Простите, ваше высочество, вам не попадался граф де Коконнас?
     - Нет, граф, хотя сегодня утром было его дежурство. "Значит, его убили", - подумал Ла Моль и удалился. Герцог прислушался к постепенно затихавшим шагам Ла Моля, затем отворил дверь и, увлекая за собой де Муи, сказал:
     - Смотрите хорошенько - вон он идет, и постарайтесь перенять его неподражаемые манеры.
     - Буду стараться изо всех сил, - отвечал де Муи, - но, к сожалению, я не дамский угодник, я солдат.
     - Как бы то ни было, около полуночи я жду вас в этом коридоре. Если комната моих дворян будет свободна, я приму вас там; если нет - найдем другую.
     - Хорошо, ваше высочество.
     - Итак, до ночи, до двенадцати часов.
     - До двенадцати часов.
     - Да, кстати, де Муи! При ходьбе сильно размахивайте правой рукой - это очень характерно для господина де Ла Моля. Глава 6 УЛИЦА ТИЗОН И УЛИЦА КЛОШ-ПЕРСЕ
     Ла Моль выскочил из Лувра и начал метаться по Парижу, разыскивая бедного Коконнаса.
     Первым делом он направился на улицу Арбрсек к Ла Юрьеру: он помнил, как часто пьемонтец приводил известное латинское изречение, утверждавшее, что богами первой необходимости являются Амур, Вакх и Церера, и надеялся, что Коконнас последует римскому изречению и найдет себе приют под вывеской "Путеводная звезда", ибо минувшая ночь была для пьемонтца такой же беспокойной, как и для него самого.


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ]

/ Полные произведения / Дюма А. / Королева Марго


Смотрите также по произведению "Королева Марго":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis