Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
/ Полные произведения / Дюма А. / Королева Марго
Королева Марго [15/39]
- Нет, нет, Рене! Я пока вполне убеждена и этими. Подождем, не удастся ли нам добыть голову какого-нибудь осужденного, - тогда в день казни ты сговоришься с палачом.
Рене поклонился в знак согласия, затем, со свечой в руке, подошел к полкам с книгами, встал на стул, взял одну из книг и подал королеве.
Екатерина раскрыла книгу.
- Что это такое? - спросила она. - "Как надлежит вынашивать и питать ловчих птиц, соколов и кречетов, дабы они сделались смелы, сильны и к ловле охочим.
- Ах, простите, я ошибся! Это трактат о соколиной охоте, написанный одним луккским ученым для знаменитого Каструччо Кастракани. Он стоял рядом с той книгой и переплетен в такой же переплет, - я и ошибся. Впрочем, эта книга очень ценная; существуют только три экземпляра во всем мире: один в венецианской библиотеке, другой, купленный вашим предком Лоренцо Медичи, но затем подаренный Пьетро Медичи королю Карлу Восьмому, проезжавшему через Флоренцию, а вот этот - третий.
- Чту его как редкость, - ответила Екатерина, - но он мне не нужен: возьмите его.
Передавая книгу левой рукой, она протянула к Рене правую руку за другой книгой.
На этот раз Рене не ошибся - другая книга была именно той, какая нужна была королеве. Рене слез со стула, полистал книгу и подал Екатерине, открыв на нужной странице.
Екатерина села за стол, Рене поставил перед ней чародейную свечу, и ори свете ее синеватого огонька она вполголоса прочла несколько строк.
- Хорошо, - закрыв книгу, сказала она, - тут все, что мне хотелось знать.
Она поднялась со стула, оставив книгу на столе, но унося в голове мысль, которая только зарождалась и должна была еще созреть.
Рене со свечой в руке почтительно ожидал, когда королева, видимо собиравшаяся уходить, даст ему новые распоряжения или обратится с новыми вопросами.
Екатерина, склонив голову и приложив палец к губам, молча сделала несколько шагов по комнате.
Затем она вдруг остановилась перед Рене и подняла на него свои круглые, устремленные вперед, как у хищной птицы, глаза.
- Признайся, ты сделал для нее какое-то приворотное зелье! - сказала она.
- Для кого? - затрепетав, спросил Рене.
- Для Сов.
- Я? Никогда не делал! - ответил Рене.
- Никогда?
- Клянусь душой, ваше величество.
- А все-таки тут не без колдовства: он безумно влюблен в нее, хотя никогда не отличался постоянством.
- Кто он?
- Он, проклятый Генрих, тот самый, который станет преемником моих трех сыновей и назовется Генрихом Четвертым, а ведь он сын Жанны д'Альбре!
Последние слова Екатерины сопровождались таким вздохом, что Рене вздрогнул, вспомнив о пресловутых перчатках, которые он, по приказанию Екатерины, приготовил для королевы Наваррской.
- Разве он по-прежнему бывает у нее? - спросил Рене.
- По-прежнему.
- А мне казалось, что король Наваррский окончательно вернулся к своей супруге.
- Комедия, Рене, комедия! Не знаю, с какой целью, но все как сговорились меня обманывать! Даже Маргарита, моя родная дочь, и та настроена против меня. Быть может, и она рассчитывает на смерть своих братьев - быть может, надеется стать французской королевой.
- Да, быть может, - сказал Рене, снова уйдя в свою думу и откликаясь, как эхо, на страшное подозрение Екатерины.
- Что ж, посмотрим! - сказала Екатерина и направилась к входной двери, очевидно не считая нужным идти потайной лестницей, будучи уверена, что она здесь одна.
Рене шел впереди, и через несколько секунд оба очутились в лавке парфюмера.
- Ты обещал мне новые кремы для рук и для губ. - сказала королева-мать. - теперь зима, а ты ведь знаешь, как моя кожа чувствительна к холоду.
- Я уже позаботился об этом, ваше величество, и все принесу вам завтра.
- Завтра ты не застанешь меня раньше девяти-десяти часов вечера. Днем я буду в церкви.
- Хорошо, сударыня, я буду в Лувре в десять часов вечера.
- У госпожи де Сов красивые губы и руки, - небрежным тоном заметила Екатерина. - А какой крем она употребляет?
- Для рук?
- Да, для рук.
- Крем на гелиотропе.
- А для губ?
- Для губ она будет теперь употреблять новый опиат моего изобретения; завтра я принесу коробочку вашему величеству, а заодно - и ей.
Екатерина на мгновенье задумалась.
- Она действительно красива, - промолвила королева-мать, словно отвечая самой себе на какую-то тайную мысль, - нет ничего удивительного, что Беарнец влюбился в нее по уши.
- А главное, она предана вашему величеству, по крайней мере, мне так кажется, - сказал Рене. Екатерина усмехнулась и пожала плечами.
- Разве может любящая женщина быть предана кому-нибудь, кроме своего любовника? - сказала она. - А все-таки, Рене, какое-то приворотное зелье ты ей изготовил! - сказала она.
- Клянусь, что нет!
- Ну хорошо, оставим этот разговор. Покажи-ка мне твой новый опиат, от которого ее губки станут еще красивее и свежее.
Рене подошел к полке и указал на шесть одинаковых круглых серебряных коробочек, стоявших в ряд, одна к другой.
- Вот единственное приворотное зелье, какое она у меня просила, - сказал Рене. - И как вы, ваше величество, совершенно верно изволили заметить, этот крем я изготовил специально для госпожи де Сов, так как ее губы настолько чувствительны и нежны, что трескаются и от солнца и от ветра.
Екатерина раскрыла одну из коробочек с помадой карминного цвета удивительно красивого оттенка.
- Рене, дай мне крем для рук; я возьму его с собой. Рене взял свечу и пошел за кремом для королевы в другое отделение лавки. По дороге он быстро обернулся, и ему показалось, что Екатерина стремительным движением руки схватила одну коробочку и спрятала ее под своей длинной накидкой. Но Рене давно привык к таким кражам королевы-матери, а потому не допустил неловкости и не подал виду, что заметил это. Он достал требуемый крем, запакованный в бумажный мешочек с лилиями.
- Вот он, ваше величество, - сказал он.
- Спасибо, Рене! - ответила она и, помолчав с минуту, добавила:
- Не носи этого опиата госпоже де Сов раньше, чем через неделю или десять дней; я хочу попробовать его первая.
Екатерина собралась уходить.
- Ваше величество, прикажете проводить вас? - спросил Рене.
- Только до конца моста, - ответила Екатерина. - а там меня дожидаются мои дворяне с носилками.
Они вышли из лавки и дошли до угла улицы Барийри, где Екатерину ждали четыре дворянина верхом и носилки без гербов.
Вернувшись в лавку, Рене первым делом пересчитал коробочки с опиатом.
Одна из них исчезла.
Глава 3
ПОКОИ ГОСПОЖИ ДЕ СОВ
Екатерина не ошиблась: Генрих не изменил своим привычкам и каждый вечер отправлялся к г-же де Сов. Сначала эти посещения Держались в глубочайшей тайне, но мало-помалу осмотрительность Генриха ослабла, он перестал принимать меры предосторожности, а потому Екатерине нетрудно было убедиться, что Маргарита лишь называлась королевой Наваррской, а на самом деле ею была г-жа де Сов.
В начале нашего повествования мы успели сказать два слова о покоях г-жи де Сов, но дверь, открытая Дариолой королю Наваррскому, закрылась за ним накрепко, покои г-жи де Сов и место таинственных любовных свиданий пылкого Беарнца остались нам неведомы.
Такие комнаты августейшие особы обыкновенно предоставляют во дворце своим придворным, которых желают всегда иметь под рукой; покои эти были, разумеется, не столь просторны и не столь удобны, как собственные городские квартиры. Как уже известно читателю, покои г-жи де Сов помещались в третьем этаже, почти под комнатами Генриха, и дверь из них выходила в коридор, дальний конец которого освещался готическим окном с маленькими стеклами в свинцовом переплете, пропускавшими лишь тусклый свет даже в самый ясный день. Зимою же после трех часов дня приходилось зажигать лампу, но и зимой в лампу масла наливали столько же, сколько летом, и к десяти часам вечера она гасла, обеспечивая любовникам в эти зимние дни наибольшую безопасность свиданий.
Маленькая передняя, обитая шелком с большими желтыми цветами, приемная, затянутая синим бархатом, и спальня, где стояла кровать с витыми колонками и вишневым атласным пологом, отделенная от стены узким проходом, и где висело зеркало в серебряной оправе и две картины, изображавшие любовь Венеры и Адониса, составляли покои - теперь сказали бы "гнездышко" - очаровательной придворной дамы королевы Екатерины Медичи.
Если поискать внимательнее, то в темном углу, напротив туалета со всеми принадлежностями, можно было заметить дверцу в своего рода молельню. Там, на возвышении, к которому вели две ступени, стояла скамеечка для коленопреклонений. Там на стенах, как бы в противовес упомянутым картинам на мифологические сюжеты, висели три-четыре картинки самого возвышенного, духовного содержания. Между картинами, на золоченых гвоздиках. висело женское оружие, так как и женщины в ту эпоху - эпоху тайных интриг - носили при себе оружие и, случалось, владели им не хуже мужчин.
Вечером, на следующий день после описанной нами сцены у Рене, г-жа де Сов сидела у себя в спальне на кушетке и говорила Генриху о своей любви к нему и о своем страхе за него, доказывая и любовь, и страх той преданностью, какую она обнаружила в ночь, последовавшую за Варфоломеевской, то есть в ночь, когда Генрих, как помнит читатель, ночевал у своей жены, Генрих выражал ей свою признательность. Г-жа де Сов в простом батистовом пеньюаре была очаровательна, а Генрих был ей глубоко признателен.
В такой обстановке Генрих, искренне влюбленный, предавался мечтам. А г-жа де Сов, воспылавшая самой горячей любовью, начавшейся по приказанию Екатерины, пристально всматривалась в Генриха, желая удостовериться, то ли, что губы, говорят его глаза.
- Генрих, - молвила г-жа де Сов, - скажите откровенно: в ту ночь, когда вы спали в кабинете ее величества королевы Наваррской, а в ногах у вас спал Ла Моль, - вы не жалели о том, что этот достойный дворянин лежал между вами и спальней королевы?
- Жалел, душенька моя, - отвечал Генрих. - ведь я неминуемо должен был пройти через ее спальню, чтобы попасть в ту комнату, где мне так - хорошо и где в эту минуту я так счастлив.
Госпожа де Сов улыбнулась.
- А после вы туда ходили?
- И всякий раз говорил вам об этом.
- И вы не пойдете туда тайком от меня?
- Никогда.
- Поклянитесь.
- Поклялся бы, будь я гугенотом, но...
- Что "но"?
- Но католическая религия, догматы которой я сейчас изучаю, научила меня, что клясться не надо никогда.
- Сейчас видно гасконца! - покачивая головой, сказала г-жа де Сов.
- Шарлотта, а если бы я стал вас расспрашивать, вы ответили бы на мои вопросы?
- Конечно, - ответила молодая женщина. - Мне нечего скрывать от вас.
- В таком случае объясните мне, Шарлотта, как случилось, что, оказав мне отчаянное сопротивление до моей женитьбы, вы после нее перестали быть жестокой по отношению ко мне, беарнскому увальню, смешному провинциалу, к государю настолько бедному, что он не может придать драгоценностям своей короны должный блеск?
- Генрих, вы требуете, чтобы я разгадала загадку, которую на протяжении трех тысячелетий не могут разгадать философы всех стран, - отвечала Шарлотта. - Генрих, никогда не спрашивайте женщину, за что она вас любит; довольствуйтесь вопросом: "Вы меня любите?".
- Вы меня любите, Шарлотта? - спросил Генрих, - Люблю, - ответила г-жа де Сов с обаятельной улыбкой, кладя свою красивую руку на руку возлюбленного. Генрих сжал ее руку.
- А что, если бы разгадку, которую тщетно ищут философы на протяжении трех тысячелетий, я нашел, по крайней мере, в вашей любви, Шарлотта? - преследуя свою мысль, настаивал он.
Госпожа де Сов покраснела.
- Вы меня любите, - продолжал Генрих, - значит, мне больше нечего просить у вас, и я считаю себя счастливейшим человеком в мире. Но ведь вы знаете: любому счастью всегда чего-нибудь да не хватает. Даже Адам в раю не чувствовал себя вполне счастливым и вкусил от злосчастного яблока, наградившего всех нас любопытством, а потому всю жизнь мы стремимся узнать то, что нам неведомо. Скажите же, душенька моя, и откройте мне неведомое: может статься, поначалу вам приказала любить меня королева Екатерина?
- Генрих, говорите тише, когда говорите о королеве-матери, - заметила г-жа де Сов.
- O-o! - воскликнул Генрих так свободно и непринужденно, что обманул даже г-жу де Сов. - Когда-то я и впрямь побаивался нашей дорогой матушки и не ладил с нею, но теперь я - муж ее дочери...
- Муж королевы Маргариты! - покраснев от ревности, сказала Шарлотта.
- Лучше говорите тише, - сказал Генрих. - Теперь, когда я - муж ее дочери, мы с королевой-матерью - лучшие друзья. Чего от меня хотели? По-видимому, чтобы я стал католиком. Превосходно: меня коснулась благодать, и предстательством святого Варфоломея я стал католиком. Теперь мы живем одной семьей, как хорошие братья, как добрые христиане.
- А королева Маргарита?
- Королева Маргарита? - переспросил Генрих. - Что ж, она-то и является для всех нас связующим звеном.
- Но вы говорили мне, Генрих, что королева Наваррская на мою к ней преданность ответила великодушием. Если вы сказали мне правду, если королева Маргарита в самом деле относится ко мне великодушно, за что я ей очень признательна, значит, она только звено, которое нетрудно разорвать. И вам не удержаться за него, потому что мнимой близостью с королевой вам никого не провести.
- Однако я держусь за него и езжу на этом коньке уже три месяца.
- Значит, вы обманули меня, Генрих! - воскликнула г-жа де Сов. - Значит, королева Маргарита - ваша жена на самом деле!
Генрих улыбнулся.
- Знаете, Генрих, - заметила г-жа де Сов, - эти улыбки выводят меня из себя, и, хотя вы и король, иногда у меня возникает жестокое желание выцарапать вам глаза!
- Значит, мне все же удается кое-кого провести этой мнимой близостью, - заметил Генрих, - коль скоро бывают случаи, когда вам хочется выцарапать мне глаза, хотя я и король, значит, и вы верите в эту близость.
- Генрих, Генрих! По-моему, сам Господь Бог не знает, что у вас на уме! - сказала г-жа де Сов.
- Я так рассуждаю, душенька моя, - сказал Генрих, - сначала Екатерина приказала вам любить меня, потом заговорило ваше сердце, и теперь, когда заговорили оба эти голоса, вы прислушиваетесь только к голосу сердца. Я тоже люблю вас всей душой, и потому-то, если бы у меня и были тайны, я не поверил бы их вам из боязни повредить вам.., ведь дружба королевы-матери ненадежна - это дружба тещи!
Совсем не такого ответа ждала Шарлотта: каждый раз, как она пыталась проникнуть в бездны души своего возлюбленного, ей казалось, что между ними опускается плотный занавес и тотчас превращается в непроницаемую стену, отделяющую их Друг от друга. Она почувствовала, что глаза у нее наполняются слезами, и, услыхав, что часы бьют десять, сказала Генриху:
- Государь, пора спать: завтра я должна очень рано явиться к королеве-матери.
- Сегодня вы прогоняете меня, душенька? - спросил Генрих.
- Генрих, мне грустно. А раз мне грустно, вам станет со мной скучно, и вы меня разлюбите. Поймите, что лучше вам уйти.
- Хорошо! - отвечал Генрих. - Раз вы этого хотите, Шарлотта, я уйду, но, ради Бога, сделайте милость, разрешите присутствовать при вашем переодевании!
- Государь! А как же королева Маргарита? Неужели вы заставите ее ждать, пока я буду переодеваться?
- Шарлотта, - серьезным тоном сказал Генрих, - мы условились никогда не говорить о королеве Наваррской, а сегодня мы проговорили о ней чуть ли не весь вечер.
Госпожа де Сов вздохнула и села за туалетный столик. Генрих взял стул, пододвинул его к своей возлюбленной, стал коленом на сиденье и оперся на спинку стула.
- Ну вот, малютка Шарлотта, - сказал Генрих, - теперь я вижу, как вы наводите красу, и притом наводите для меня, что бы вы там ни говорили. Боже мой! Сколько тут разных разностей, сколько баночек с ароматными кремами, сколько пакетиков с пудрой, сколько флаконов, сколько коробочек с помадой!
- Это только кажется, что всего много, - со вздохом отвечала Шарлотта, - а на самом деле очень мало; оказывается, и этого недостаточно, чтобы царить в сердце вашего величества безраздельно.
- Послушайте! Не будем возвращаться в область политики, - сказал Генрих. - Что это за маленькая тоненькая кисточка? Не для того ли, чтобы подводить брови моему Юпитеру Олимпийскому?
- Да, государь, - с улыбкой ответила г-жа де Сов, - вы угадали.
- А этот гребешок слоновой кости?
- Делать пробор.
- А эта прелестная серебряная коробочка с резной крышечкой?
- О, это прислал мне Рене, государь; это его опиат, который он уже давно обещал изготовить для смягчения моих губ, хотя вы, ваше величество, благоволите находить их иногда достаточно нежными без всяких опиатов.
Тут Генрих, как бы в знак согласия с очаровательной женщиной, лицо которой светлело по мере того, как она возвращалась в царство кокетства, поцеловал ее в губы, которые баронесса внимательно рассматривала в зеркале.
Шарлотта протянула было руку к коробочке, служившей темой вышеприведенного разговора, очевидно, желая, показать Генриху, как нужно накладывать на губы эту красную помаду, как вдруг короткий стук в дверь заставил обоих влюбленных вздрогнуть.
- Сударыня, кто-то стучится, - сказала Дариола, высунув голову из-за портьеры.
- Посмотри - кто и доложи, - ответила г-жа де Сов.
Генрих и Шарлотта тревожно переглянулись, и Генрих уже решил было скрыться в молельню, где он не раз находил себе убежище, как снова появилась Дариола.
- Сударыня, это парфюмер Рене.
При этом имени Генрих нахмурился и невольно закусил губы.
- Если хотите, я откажусь его принять, - сказала Шарлотта.
- Нет, нет! - возразил Генрих. - Рене никогда не делает ничего, не продумав своих действий заранее, и если он пришел к вам, значит, не без причины.
- Тогда, может быть, вы спрячетесь?
- Ни в коем случае, - отвечал Генрих, - Рене знает все на свете и, конечно, прекрасно знает, что я здесь.
- Но, может быть, вам, ваше величество, его общество тягостно?
- Мне? Нисколько! - отвечал Генрих с усилием, которого при всем своем самообладании он, однако, не мог скрыть. - Правда, отношения у нас были прохладные, но с кануна святого Варфоломея они наладились.
- Впусти его! - сказала г-жа де Сов Дариоле. Вошел Рене и одним взглядом осмотрел всю комнату.
Госпожа де Сов по-прежнему сидела за туалетным столиком.
Генрих снова уселся на кушетке. Шарлотта сидела на свету, Генрих - в тени.
- Сударыня, я явился принести вам мои извинения. - почтительно, но непринужденно сказал Рене.
- А в чем вы провинились, Рене? - спросила г-жа де Сов с той благосклонностью, какую хорошенькие женщины всегда оказывают всем своим поставщикам, которые теснятся вокруг них и помогают им стать еще более хорошенькими.
- В том, что я давно уже обещал вам потрудиться для ваших красивых губок, и в том...
- Ив том, что сдержали ваше обещание только сегодня, да? - спросила Шарлотта.
- Только сегодня? - переспросил Рене.
- Да, я получила эту коробочку только сегодня, да и то вечером.
- Ах да! - произнес Рене, с каким-то странным выражением лица глядя на коробочку с опиатом, стоявшую на столике перед г-жой де Сов и как две капли воды похожую на те, что остались у него в лавке.
"Так я и знал!" - подумал он.
- А вы уже пользовались моим опиатом? - спросил он вслух.
- Нет еще; я как раз собиралась испробовать его, когда вошли вы.
Лицо Рене приняло задумчивое выражение, и это не ускользнуло от Генриха, от которого, впрочем, мало что ускользало.
- Рене, что с вами? - спросил король.
- Со мной, государь? Ничего, - ответил парфюмер, - я смиренно жду, не скажете ли вы мне что-нибудь, ваше величество, до того, как меня отпустит баронесса.
- Полноте! - с улыбкой сказал Генрих. - Вы и без слов прекрасно знаете, что я всегда рад вас видеть.
Рене посмотрел по сторонам, прошелся по комнате, словно исследуя зрением и слухом все двери и обивку стен, и стал так, чтобы одновременно видеть и г-жу де Сов и Генриха.
- Нет, не знаю. - возразил он.
Изумительный инстинкт Генриха Наваррского, подобно какому-то шестому чувству руководивший им всю первую половину его жизни, полную опасностей, подсказал ему, что сейчас в душе парфюмера происходит нечто необычное, похожее на борьбу, и, обратившись к флорентийцу, стоявшему на свету, тогда как сам он оставался в тени, сказал:
- Рене, почему вы пришли сюда об эту пору?
- Разве я имел несчастье потревожить ваше величество? - спросил парфюмер, делая шаг назад.
- Вовсе нет. Но мне хочется задать вам один вопрос.
- Какой вопрос, государь?
- Вы думали, что застанете меня здесь?
- Я был в этом уверен.
- Значит, вы меня искали?
- Во всяком случае, я счастлив вас видеть.
- Вы хотите что-то сказать мне? - гнул свою линию Генрих.
- Быть может, государь! - ответил Рене. Шарлотта покраснела: она задрожала от страха при мысли, что парфюмер, который, по-видимому, хотел раскрыть Генриху тайну, раскроет ему глаза на то, как она вела себя по отношению к Генриху вначале; делая вид, что всецело занята своим туалетом и ничего не слышит, она прервала их разговор.
- Ах. Рене, поистине вы чародей! - открыв коробочку с опиатом, воскликнула она. - У этой помады чудесный цвет, и, раз уж вы здесь, я хочу, из уважения к вам, попробовать ваше изделие при вас!
Она взяла коробочку и кончиком пальца захватила немного красноватой помады, чтобы намазать ею губы.
Рене вздрогнул.
Баронесса с улыбкой поднесла палец к губа.
Рене побледнел.
Генрих, по-прежнему сидевший в полумраке, следил за всем происходящим жадным, напряженным взором, не упустив ни движения г-жи де Сов, ни трепета Рене.
Пальчик Шарлотты почти коснулся губ, как вдруг Рене схватил ее за руку в то самое мгновение, когда Генрих вскочил, чтобы остановить ее.
Генрих бесшумно опустился на кушетку.
- Простите, сударыня, - принужденно улыбаясь, сказал Рене, - этот опиат нельзя употреблять без особых наставлений.
- А кто же даст мне эти наставления?
- Я.
- Когда?
- Как только скажу кое-что его величеству королю Наваррскому.
Шарлотта широко раскрыла глаза, ничего не поняв из таинственного разговора, который велся в ее присутствии; она так и осталась сидеть с коробочкой опиата в руке, глядя на кончик своего пальца, окрашенного помадой в карминный цвет.
Повинуясь мысли, которая, как и все мысли молодого короля, преследовала две цели, одну - явную, другую - тайную. Генрих встал и, подойдя к Шарлотте, взял ее руку и стал поднимать вымазанный кармином пальчик к своим губам.
- Одну минуту, - поспешно сказал Рене, - одну минуту! Соблаговолите, сударыня, вымыть ваши прекрасные руки вот этим неаполитанским мылом, которое я забыл прислать вам вместе с опиатом и которое имею честь принести лично.
Вынув из серебряной коробочки прямоугольный кусок зеленоватого мыла, он положил его в серебряный, золоченый тазик, налил в тазик воды и, встав на одно колено, поднес его г-же де Сов.
- Честное слово, мэтр Рене, я вас не узнаю! - сказал Генрих. - Своей любезностью вы заткнете за пояс всех придворных волокит.
- Какой прелестный запах! - воскликнула Шарлотта, намыливая свои прекрасные руки жемчужной пеной, отделявшейся от душистого куска.
Рене до конца выполнил обязанности услужливого кавалера и подал г-же де Сов салфетку из тонкого фрисландского полотна, чтобы вытереть руки.
- Вот теперь, ваше величество, - обратился к Генриху флорентиец, - вы можете делать все что угодно.
Шарлота протянула Генриху руку для поцелуя, затем уселась вполоборота, приготовляясь слушать, что станет говорить Рене, а король Наваррский занял свое место. глубоко убежденный, что в душе парфюмера происходит нечто необычайное.
- Итак? - спросила Шарлотта.
Флорентиец, видимо, собрал всю свою решимость и повернулся к Генриху. Глава 4 ГОСУДАРЬ, ВЫ СТАНЕТЕ КОРОЛЕМ
- Государь, - обратился к Генриху Рене, - я пришел поговорить с вами о том, что меня давно интересует.
- О духах? - улыбаясь, спросил Генрих.
- Да, государь, пожалуй.., о духах! - ответил Рене, сделав какой-то странный знак согласия.
- Говорите, я слушаю: этот предмет всегда казался мне весьма увлекательным.
Рене взглянул на Генриха, пытаясь, что бы тот ни говорил, прочитать его непроницаемые мысли, но, увидав, что это дело совершенно безнадежное, продолжал:
- Государь, один мой друг должен на днях приехать из Флоренции: он усиленно занимается астрологией...
- Да, - прервал его Генрих. - я знаю, что это страсть всех флорентийцев.
- В содружестве с крупнейшими учеными всего мира он составил гороскопы самых именитых дворян Европы.
- Ах, вот оно что! - сказал Генрих.
- А так как род Бурбонов является знатнейшим из знатных, ибо ведет свое начало от графа Клермона, пятого сына Людовика Святого, то вы, ваше величество, можете быть уверены, что он составил и ваш гороскоп.
Генрих стал слушать парфюмера еще внимательнее.
- А вы помните этот гороскоп? - осведомился король Наваррский, пытаясь равнодушно улыбнуться.
- О! - кивнув головой, произнес Рене, - такие гороскопы, как ваш, не забывают.
- В самом деле? - иронически пожав плечами, сказал Генрих.
- Да, государь, ибо гороскоп утверждает, что вас ждет самая блестящая судьба.
Глаза молодого короля невольно сверкнули молнией, тотчас погасшей в облаке равнодушия.
- Все эти итальянские оракулы - льстецы, - возразил Генрих. - а льстец и обманщик - родные братья. Разве один из них не предсказал мне, что я буду командовать войсками? Это я-то!
И Генрих расхохотался. Но наблюдатель, менее занятый своими мыслями, нежели Пене, почувствовал и понял бы, что это смех деланный.
- Государь, - холодно сказал Рене, - гороскоп предвещает нечто большее.
- Он предвещает, что во главе одного из этих войск я одержу победу?
- Больше того, государь!
- Ну, тогда я стану завоевателем, вот увидите, - сказал Генрих.
- Государь, вы станете королем.
- Да я и так король, - заметил Генрих, пытаясь успокоить неистово забившееся сердце.
- Государь, мой друг знает, что говорит: вы не только будете королем, вы будете царствовать.
- Понимаю, - тем же насмешливым тоном продолжал Генрих, - вашему другу нужны пять экю - ведь правда, Рене? Такое пророчество, особливо в наше время, сильно действует на людей честолюбивых. Слушайте, Рене, я не богат, и потому сейчас я дам вашему другу пять экю, а еще пять экю я дам ему, когда пророчество сбудется.
- Государь, не забывайте, что вы заключили договор с Дариолой, - заметила г-жа де Сов, - не давайте же слишком много обещаний.
- Сударыня, я надеюсь, что, когда это время настанет, ко мне будут относиться, как к королю; следовательно, если я сдержу хотя бы половину своих обещаний, все будут очень довольны.
- Государь, - сказал Рене. - я продолжаю.
- Как, еще не все? - воскликнул Генрих. - Ну хорошо, если я стану императором, я заплачу вдвое больше.
- Государь, мой друг везет с собою из Флоренции ваш гороскоп; когда-то, будучи в Париже, он составил и другой гороскоп, и оба показали одно и то же. А кроме того, мой друг доверил мне одну тайну.
- Тайну, важную для его величества? - оживленно спросила г-жа де Сов.
- Думаю, что да, - ответил флорентиец.
"Он подыскивает слова, - подумал Генрих, не приходя Рене на помощь. - Трудненько же ему, сдается мне, выложить то, что у него на душе".
- Так говорите же, в чем дело! - сказала г-жа де Сов.
- Дело вот в чем, - начал флорентиец, взвешивая каждое слово, - дело в тех слухах о разных отравлениях, которые недавно ходили при дворе.
Ноздри короля Наваррского чуть-чуть расширились, и это был единственный признак, что его внимание к разговору, принявшему неожиданный оборот, удвоилось.
- А ваш флорентийский друг кое-что знает об этих отравлениях? - спросил Генрих.
- Да, государь.
- Как же так, Рене? Вы доверяете мне чужую тайну, да еще такую страшную? - спросил Генрих, стараясь говорить как можно более естественным тоном.
- Этому Другу нужен совет вашего величества.
- Мой?
- Что ж тут удивительного, государь? Вспомните старого солдата, участника сражения при Акциуме; у него был судебный процесс, и он просил совета у императора Августа.
- Август был адвокатом, Рене, а я не адвокат.
- Государь, когда мой друг доверил мне эту тайну, вы, ваше величество, еще принадлежали к протестантской партии, вы были первым ее вождем, а вторым - принц Конде.
- Что же дальше? - спросил Генрих.
- Мой друг надеялся, что вы воспользуетесь вашим всемогущим влиянием на принца Конде и попросите его не помнить зла.
- Объясните, в чем дело. Рене, если хотите, чтобы я вас понял, - не меняя ни тона, ни выражения лица, сказал Генрих.
- Ваше величество, вы поймете меня с первого слова: мой друг знает во всех подробностях, как пытались отравить его высочество принца Конде.
- А разве принца Конде пытались отравить? - спросил Генрих с прекрасно разыгранным изумлением. - В самом деле?.. Когда же?
Рене пристально посмотрел на короля.
- Неделю тому назад, государь, - коротко ответил он.
- Какой-нибудь враг? - спросил король.
- Да, - отвечал Рене, - враг, которого знаете вы, ваше высочество, и который знает вас.
- Да, да, мне кажется, я что-то слышал, - сказал Генрих, - но я не знаю никаких подробностей, которые друг ваш собирается мне рассказать; расскажите вы.
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
[ 9 ]
[ 10 ]
[ 11 ]
[ 12 ]
[ 13 ]
[ 14 ]
[ 15 ]
[ 16 ]
[ 17 ]
[ 18 ]
[ 19 ]
[ 20 ]
[ 21 ]
[ 22 ]
[ 23 ]
[ 24 ]
[ 25 ]
[ 26 ]
[ 27 ]
[ 28 ]
[ 29 ]
[ 30 ]
[ 31 ]
[ 32 ]
[ 33 ]
[ 34 ]
[ 35 ]
[ 36 ]
[ 37 ]
[ 38 ]
[ 39 ]
/ Полные произведения / Дюма А. / Королева Марго
|
Смотрите также по
произведению "Королева Марго":
|