• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Лондон Д. / Маленькая хозяйка большого дома

Маленькая хозяйка большого дома [5/20]

Скачать полное произведение

    Достаточно бо того, что он женился на девушке из рода Дестенов, и они одобрили и план Большого дома и все связанные с этим сметы. Благода- ря Паоле Дестен они на этот раз признали, что его траты благоразумны и целесообразны. Что же до его сельскохозяйственных затей, то, поскольку рудники "Группы Харвест." процветают, - пусть забавляется! Он имел пол- ное право разрешить себе кое-какие причуды.
     Все же мистер Слокум заявил:
     - Платить двадцать пять тысяч за рабочего жеребца - это безумие. По- тому что рабочая лошадь - это рабочая лошадь. Я еще понимаю, если бы вы купили скакового жеребца...
    
    
     ГЛАВА СЕДЬМАЯ
    
     В это время как Дик Форрест просматривал выпущенную штатом Айова бро- шюру о свиной холере, с дальнего конца двора в открытое окно стали доно- ситься звуки, говорившие о пробуждении той, которая смеялась в рамке над его постелью и всего лишь несколько часов тому назад оставила на полу его спальни свой розовый кружевной чепчик, подобранный заботливым слу- гой.
     Дик слышал ее голос, ибо просыпалась она с песней, точно птичка. Она пела, и ее звонкие трели вырывались то из одного, то из другого окна и звучали по вму ее длинному флигелю. Он услышал затем ее голос в садике посреди двора, но она вдруг прекратила пение, чтобы побранить своего щенка колл, соблазнившегося мелькавшими в бассейне фонтана японскими оранжевокрасными веерохвостками с пестрыми плавниками.
     Форрест обрадовался пробуждению жены; это удовоствие было для него всегда новым, и хотя он сам вставал много раньше. Большой дом казался ему не совсем проснувшимся, пока через двор не доносилась утренняя песнь Паолы.
     Но, испытав радость от ее пробуждения. Дик, как обычно, тут же забыл о жене, - его поглотили дела. Он снова погрузился в цифровые данные о вспышке свиной холеры в Айове, и Паола исчезла из его сознания.
     - С добрым утром, веселый Дик! - приветствовал его через некоторое время всегда сладостный для его слуха голос, и Паола впорхнула к нему в легком утреннем кимоно, стройная и живая, оила его шею рукой и уселась на услужливо подставленное им колено. Форрест прижал ее к себе, показы- вая, что весьма дорожит ее присутствием и близостью, хотя его взгляд еще с полминуты не отрывался от выводов, сделанных профессором Кенили отно- сительно свиной холеры и опытов, произведенных на ферме Саймона Джонса в Вашингтоне, штат Айова.
     - Вот вы как! - возмутилась она. - Вам слишком везет, сударь! Вы пре- сытились счастьем! К вам пришла ваша жена, ваш мальч, ваша "маленькая гордая луна", а вы ей даже не сказали: "С добрым утром, милый мальчик, был ли ваш сон тих и сладок?"
     Дик оторвался от фр, приведенных профессором Кенили, крепко прижал к себе жену, поцеловал ее, но указательным пальцем правой руки упорно придерживал нужноеесто в брошюре.
     Однако после ее слов он уже не спросил, как хотел ньше, хорошо ли она спала после того, как оставила свой чепчик возле его постели. Он захлопнул брошюру, продолжая придерживать пальцем страницу, и обеими ру- ками обнял Паолу.
     О! О! Послушай! - закричала она вдруг. - Слышишь?
     В открытые окна носились певучие зовы перепелов.
     Затрепетав, она прижалась к нему, ее радовали эти мелодичные звуки.
     - Начинается токование, - сказал он.
     - Значит, весна! - воскликнула Паола.
     - И знак, что будет хорошая погода.
     - И любовь!
     - Да, и птицы будут вить гнезда, нести яйца, - засмеялся Дик.
     - Никогда я так не чувствовал плодородие мира, как сегодня, - продол- жал он. - Леди Айлтон принесла одиннадцать поросят. Ангорских коз тоже сегодня пригнали с гор, им пора котиться. Ты бы видела их! И дикие кана- рейки бог знает сколько времени обсуждают воворе свои брачные дела: можно подумать, что какой-нибудь поклонник свободной любви пытается раз- рушить их мирное единобрачие, проповедуя вкие модные теории. Удиви- тельно, как это их диспуты не мешали тебе спать. Вот они начали снова... Что они - выражают сочувствие или бунтуют?
     Опять послышалось трепетное, тонкое щебетание канареек, но взволно- ванное и переходящее в пронзительный писк. Паола и Дик слушали их с вос- хищением, как вдруг в этот хор крошечных золотистых любовников, с вне- запностью судьбы, мгновенно заглушив его и поглотив, ворвался другой звук, не менее дикий, певучий и страстный, но потрясающий своей мощью и широтой.
     Мужчина женщина тотчас устремили жадные взоры через застекленные двери наорожку, обсаженную сиренью, и, затаив дыхание, ждали, когда на ней появится огромный жеребец, - ибо это он трубил свой любовный призыв. Все еще невидимый, он затрубил вторично, и Дик сказал:
     - Я спою тебе песню, я гордая луна. Не я сложил ее. Это песнь наше- го Горца. Это он ее трубит. Слышишь, опять! И вот что он поет: "Внемлите мне! Я - Эрос. Я попираю холмы, моим голосом полны широкие долины. Кобы- лицы на мирных пастбищах слышат меня и вздрагивают, ибо они знают мой голос. Травы становятся все пышнее и выше, земля жирна, и деревья полны соков. Это весна. Весна - моя. Я царь в моемцарстве весны. Кобылицы помнят мой голос, ведь он жил до них в крови их матерей. Внемлите мне! Я - Эрос. Я попираю холмы; и, словно герольды, долины разносят мое ржание, возвещая мой приход".
     Паола теснее прижалась к мужу, и он крепче обнял ее; она коулась губами его лба. Оба смотрели на дорогу, на которой вдруг, как величест- венное и прекрасное видение, появился Горец. Сидевший на его спине чело- век казался до смешного маленьким; глаза Горца, подернутые, как обычно у породистых жеребцов, синеватым блеском, горели страстью; он то опускал голову и, роняя пену, терся вздрагивавшими от волнения губами о шелко- вистые колени, то закидывал ее и, сотрясая воздух, бросал в небо свой властный призыв.
     И, почти как эхо, издалека донеслось в ответ певучее, нежное ржание.
     - Это Принцесса, - прошептала Паола.
     Снова Горец протрубил свой призыв, и Дик, вторя ему, запел:
     - "Внемлите мне! Я - Эрос! Я попираю холмы..."
     И вдруг Паола, сжатая колом его ласковых рук, ощутила вспышку рев- ности к великолепному животному, которым он так любовался. Но вспышка тут же погасла, и, чувствуя себя виноватой, она весело воскликнула:
     - А теперь. Багряное Облако, спой про желудь!
     Дик, уже снова увлеченный брошюрой, рассеянно посмотл на Паолу, за- тем опомнился и с тем же веселым азартом запел:
     Жеди падают с неба!
     Я сажаю маленький желудь в долине!
     Я сажаю большой желудь в долине!
     Я расту, я - желудь темного дуба, я расту, расту!
     Пока он пел, Паола сидела, крепко прижавшись к нему, но, когда он кончил, почувствовала нетерпеливое движение его руки, все еще державшей брошюру о свиньях, и заметила быстрый взгляд, невольно скользнувший по циферблату часов на письменном столе: они показывали 11.25. И снова она попыталась удержатего, и опять в ее словах невольно прозвучал мягкий упрек.
     - Ты санное, удивительное создание. Багряное Облако, - медленно проговорила она. - Иногда мне кажется, что ты в самом деле Багряное Об- лако - сажаешь свои желуди, а потом славишь первобытную радость труда. А иногда ты представляешься мне ультрасовременным человеком, последнимловом в царстве двуногих, мужчиной, для которого статистические табли - это целая Троянская война, вооруженным пробирками и шприцами, при по- мощи которых он, как гладиатор, борется с разными таинственными микроор- ганизмами. Минутами я готова даже признать, что тебе следовало бы носить очки, обзавестись лысиной и что...
     - И что я при своей дряхлости уже не имею права держать в объятиях женщину, - докончил он, обнимая ее еще крепче. - И что я всего-навсего дурацкая ученая обезьяна и не заслужил это "легк облачко нежнорозовой пыльцы". Слушай, у меня есть план. Через нескоко дней...
     Но он так и не досказал, в чем состоит его план: за их спиной разда- лосьдержанное покашливание, и, повернув одновременно головы, они уви- дели Бонбрайта, помощника секретаря, с пачкой желтых листков в руке.
     - Четыре телеграммы, - сказал он смущенно. - И мистер Блэйк находит, что две из них очень важные. Одна по поводу отправки быков Чили...
     Паола медленно соскользнула с колен мужа и стала на ноги: она по- чувствовала, что он опять уходит от нее, возвращается к этимстатисти- ческим таблицам, накладным, секретарям и управляющим.
     - Эй, Паола, - крикнул Дик, когда она была уже в дверях. - Я дал имя новому б, он будет называться О-Хо. Тебе нравится?
     В ее ответе прозвучали нотки уныния, но она тут же улыбнусь:
     - Вечно ты играешь именами наших боев... Если продолжать в этом духе, тебе скоро придется называть их: "О-Кот", "О-Конь", "О-Бык".
     - Зато я никогда не позволю себе этого по отношению к моему племенно- му скоту, - ответил он торжественно, хотя лукавый блеск его глаз гово- рил, что он шутит.
     - Я не то хотела сказат - возразила она. - Но ведь у языка ограни- ченные возможности. Зря у тебя все начинается с "О".
     Они оба весело рассмеялись. Паола исчезла, а через секунду Форрест, вскрыв телеграмму,огрузился в подробности отправки на скотоводческое ранчо в Чили трехсот годовалых племенных быков, по двести пятьдесят дол- ларов каждый, франко-пароход. Все же пение Паолы, уходившей через двор ввой флигель, доставило ему, как всегда, удовольствие, - он и не заме- тил, что ее голос чуть-чуть менее весел, чем обычно.
    
    
     ГЛАВА ВОСЬМАЯ
    
     Ровно через пять минут после того, как ушла Паола, Дик покончил с те- леграммами, вышел и сел в машину.
     С ним вместе сели Тэйер, покупатель из Айдахо, и Нэйсмит, корреспон- дент "Газеты скотовода". Уордмен, заведующий овцеводством, присоединился к ним возле большого загона, где было собрано несколько тысяч молодых шропширских баранов, подлежащих осмотру.
     Форрест молчал, считая, что разговаривать особенно не о чем, и Тэйер был этим явно огорчен, так как ему казалось, что о покупке десяти ваго- нов дорогого скота не мешало бы и потолковать.
     - Да ведь они сами за себя говорят, - успокоил его Дик и повернулся к Нэйсмиту, чтобы сообщить ему некоторые дане для его статьи о разведе- нии шропширской породы в Калифорнии и наеверо-западе.
     - Я бы вам не советовал возиться с отбором, - обратился Дик через несколько минут к Тэйеру. - Они все одинаково хороши, даже "самые луч- шие". Вы можете целую неделю отбирать свои десять вагонов, и они бут такие же, как если бы выбрали подряд.
     Спокойная уверенность Форреста в том, что сделка уже состоялась, и совершенно очевидный для Тэйа факт, что таких баранов он еще не видел, заставили его решиться, и он вместо десяти вагонов заказал двадцать.
     Когда они вернулись в дом, Тэйер, доигрывая с Нэйсмитом партию на бильярде, прерванную осмотром баранов, сказал своему партнеру:
     - Я первый раз у Форреста. Он волшебник. Я много раз покупал и ввозил скот из Восточных Штатов, но эти бараны пленили меня. Вы заметили, что я удвоил заказ? Мои клиенты в Айдахо прямо с ума сойдут от них. Мне былооручено закупить, говоря по совести, только шесть вагонов и прибавить еще два - по моему усмотрению. Но если каждый покупатель не удвоит св- го заказа, увидев этих баранов, и если за оставшихся не поднимется фор- менная драка, то я в скоте ничего не понимаю. Они превосходны. И если эти бараны не вызовут переворота в Айдахо, значит, я не купец, а Форрест не скотовод.
     Когда, призывая к завтраку, зазвонил большой бронзовый гонг, клен- ный Форрестом в Корее (в него били, только если было известно, что Паолае спит). Дик вышел в большой внутренний двор и присоединился к молоде- жи, собравшейся около фонтана с золотыми рыбками. Берт Уэйнрайт, покорно следуя указаниям своей сестры Риты, а также Паолы и ее сестер.Льют и Эрнестины, пытался выловить сачком из бассейна необыкновенн красивую рыбку, похожую на золотистый цветок; ее размеры и цвет, а тже плавники и хвост пленили Паолу, и она решила отсадить ее в особый бассейн в своем собственном внутреннем дворике.
     Под оживленный смех, визг и споры редкостная рыба была наконец излов- лена, посажена в банку и отдана итальянцу садовнику, который ее и унес.
     - Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание? - задорно спросила Эр- нестина, когда Дик подошел к ним.
     - Ничего, - ответил он уныло. - Имение пустеет.
     Завтра триста восхитительных молодых бычков отбывают в Южную Америку, а Тэйер - вы видели его вчера вечером - увозит с собой двадцать вагонов баранов. Одно могу сказать: я поздравляю Айдахо и Чили с таким приобре- тением.
     - Сажай побольше желудей, - рассмеялась Паола; она стояла, обняв сво- их двух сестер, и все три казались улыбающимися грациями.
     - О Дик, спой твою песню про желудь, - попросила Льют.
     Он покачал ловой:
     - Я знаю теперь песню, которая еще лучше. Но только она в жествен- ном плане. Что в сравнении с ней и Багряное Облако и его песня! Слушай- те! Маленькая девочка из беднших кварталов Нью-Йорка первый раз попа- дает за город, вместе со свй воскресной школой. Она совсем маленькая. Обратите особое внимание на то, как она картавит:
     В плуду-иглают жолотые лыбки,
     И волобей чикает на ветке.
     Кто научил их плавать и чиликать?
     Кто птичкам лакласил глудь?
     Господь, господь - он это сделал!
     - Украдено, - заявила Эрнестина, когда смех наконец умолк.
     - Конечно, - согласился Ди - Я нашел ее в "Фермере и скотоводе", а эта газета перепечатала песенку и"Журнала свиновода", который взял ее у "Западного юриста", а "Западн юрист" взял ее из "Голоса общества", "Голос общества", бесспорно, лучил ее от самой девочки или, вернее, от учителя воскресной школы. А поэтому, мне кажется, она должна была быть впервые напечатана в журнале "Наши бессловесные животные".
     Звуки гонга раздались вторично, и Паол обняв одной рукой Риту, дру- гой Форреста, направилась в дом, а Берт, шедший позади с Льют и Эрнести- ной, показывалм на ходу новые на танго.
     - Еще одно, Тэйер, - сказал Дик вполголо, освободившись от дам, ко- торые, встретив на лестнице в столовую уже поджидавших их Тэйера и Нэйс- мита, поспешили вниз. - Прежде чем уехать взгляните на мериносов. Я действительно могу похвастаться ими, и нашим американским овцеводам при- дется с ними ознакомиться. Начал я, конечно, с привозным скотом, но те- перь добился особого калифорнийского вида. Французы прямо с ума сойдут. Возьмите-ка пяток в свой товарный поезди пусть ваши скотоводы полюбу- ются.
     Они сели за стол, который, видимо, можно было раздвигать до бесконеч- ности. Длинная и низкая столовая была точной копией со столовых мекси- канских земельных королей старой Калифорнии. Пол состоял из больших ко- ричневых плит, балки потол и стены были выбелены, а огромный камин без всяких украшений мог служить образцом массивности и простоты. В окна с глубокими амбразурами видны были деревья и цветы, и вся комната произво- дила впечатление строгости, чистоты и свежести.
     Стены украшало несколько картин, писанных масляными красками; на по- четном месте висела работа Ксавье Мартинеса, в печальных сумеречных то- нах: на ней был изображен пеон, проводивший борозду по бесконечной и унылой мексиканской равнине с помощью первобытной деревянной сохи и зап- ряженных в нее двух волов. Здесь же висели и более красочныеолотна из прежней мексикано-калифорнийской жизни: пастель Реймерса, с тонущими в сумерках эвкалиптами и далекой, тронутой закатом вершиной, пейзаж "При лунном свете" Петерса и "Летний де" Гриффина, где на первом плане жел- тело жнивье, а вдали тянулись мягкие, туманные очертания Калифорнийских гор с коричневатыми лесистыми ущельями, подернутыми лиловой дымкой.
     - Знаете, что, - вполголоса обратился Тэйер к сидевшему рядом с: ним Нэйсмиту, в то время как Дик острил и шутил с девицами, - вот вам бога- тый материал, если вбудете писать о Большом доме. Я видел столовую для прислуги. Там за стол садятся, считая садовников, шоферов и поденщиков, не меньше сорока человек. Настоящая гостиница. Чтобы все это наладить, нужна система, нужна голова. Поверьтмне, этот их китаец О-Пой - прямо маг и волшебник; он не то дворецкий, не то домоправитель. И вся жизнь в этом заведении - уж не знаю, как и назвать его, - идет без сучка, без задоринки.
     - Маг и волшебник сам Форрест, - сказал Нэйсмит. - Он умеет выбирать людей, у него светлая голова. Оног бы командовать целой армией, пра- вить государством и даже... заведовать цирком с тремя аренами.
     - Вот это действительно комплимент! - рассмеялся Тэйер.
     - Знаешь, Паола, - обратился Дик через стол к жене, - я сейчас полу- чил известие, что завтра утром здесь будет Грэхем. Скажи О-Пою, пусть поместит его в сторожевой башне. Там просторно, и, может быть, Грэхем выполт свою угрозу и начнет работать над книгой.
     - Грэхем... Грэхем... - стала припоминать Паола. - Я его знаю или нет?
     - Ты встретилась с ним раз, два года назад, в Сантьяго, в кафе "Вене- ра". Он тогда обедал с нами.
     - А-а, один из этих морских офицеров! Дик покачал головой.
     - Штатский. Неужели ты не помнишь? Такой высокий блондин... Вы еще с ниполчаса говорили о музыке, а нам капитан Джойс изо всех сил доказы- л, что Соединенные Штаты должны бронированным кулаком расправиться с Мексикой.
     - Теперь, кажется, вспоминаю, - проговорила неуверенно Пао. - Ты с ним познакомился где-то в Южной Африке? Или на Филиппинских островах?..
     - Вот, вот! В Южной Африке. Ивэн Грэхем. Вторая наша встреча произош- ла в Желтом море, на специальном судне "Таймса". А потом раз десять наши пути Пересекались, йо нам все как-то недавалось встретиться, - до того вечера в кафе "Венера".
     Помню, он плыл из Бор-Бора на восток за два дня до того, как я там бросил якорь по пути на Самоа. Потом я покинул Апию с письмами для него от американского консула, а он явился туда через день. Затем мы размину- лись на три дня в Левуке, - я плавал тогда на "Дикой утке", а он выехал из Сувы в качестве гостя на британском крейсере. Верховный британский комиссар Океании, сэр Эверард Им Турн, дал мне еще несколько писем для Грэхема. Я прозевал его в Порт Резолюшен и в Виле, на Новых Гебридах; они совершали на крейсере увеселительную поездку. Мы с ним все время иг- рали в прятки в архипелаге Санта-Крус. То же самое повторилось на оло- моновых островах. Однажды вечером крейсер обстрелял несколько туземных деревень возле Ланга-Ланга, а утром отплыл. Я же прибыл туда после обе- да. Так я тех писем ему из рук - в руки и не передал и увиделся с ним вторично только два года тому назад, в кафе.
     - Но кто он такой и что это за книга, которую он пишет? - спросила Паола.
     - Ну, если начатс конца, то прежде всего он разорен, - то есть от- носительно: он получает несколько тысяч годового дохода, но все, что ос- тавил ему отец, пошло прахом. Нет, не думай, не спустил: к сожалению, он влип во время этой "тихой паники", которая стольких погубила несколько лет тому назад. И потерял все. Но ничего, не жалуется.
     Грэхем хорошего старинного рода, чистокровный американец, окончил Йейлский университет. А книга?.. Он думает, что она будет иметь успех. Он описывает в ней свое прошлогоднее путешествие через Южную Америку, от падного побережья к восточному. Это в значительной мере неизведанный край. Бразильское правительство по собственной инициативе предложило емгонорар в десять тысяч долларов за доставленные им сведения о неисследо- ванных областях страны. О, Грэхем - это человек. Настоящий мужчина. а него можно положиться. Знаешь этот тип: великодушный, сильный, простой, чистый сердцем; везде побывал, все видел, изведал многое - и вмес с тем такой искренний, смотрит прямо в глаза. Ну - мужчина в лучшем смысле слова!
     Эрнестина захлопала в ладоши и, бросив дразнящий, вызывающий и побе- доносный взгляд на Берта Уэйнрайта, воскликнула:
     - И он завтра приезжает?
     Дик с упреком покачал головой.
     - О нет, Эрнестина, тут ничего не выйдет. Многие милые девушки вроде тебя пытали поймать Ивэна Грэхема в свои сети. И - между нами - я их вполне понимаю. Но у него отличные легкие и длинные ноги, и никому еще не удавалось загнать его в угол, где бы он, ошалев и обессилев, наконец машинально пробормотал роковое "да" и опомнился бы только уже в плену, связанный по рукам и ном, заклейменный и женатый. Забудь о своих наме- рениях, Эрнестина! Останься верна золотой молодости, срывай ее золотые яблоки, делая при этом вид, что они тебя нисколько не интересуют. А Грэ- хема оставь. Он почти одних лет со мной, он, как и я, бродил нехожеными дорогами и видал виды. И он умеет вовремя удрать. Он прошел огонь, и во- ду, и медные трубы. Окроток, но неуловим. К тому же молодые девушки его не интересуют. Конечно, вы можете заподозрить его в моральной тру- сости, но я заверяюас, что он просто закален жизнью, стар и очень мудр.
    
    
     ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
    
     - Где же мой мальчик? - кричал Дик, топая и звеня шпорами по всему Большому дому в поисках его маленькой хозяйки.
     Наконец он дошел до двери, которая вела во флигель Паолы.
     Это была тяжелая, крытая панелью дверь в такой же крытой панелью сте- не. У нее не было ручки, но Дик, знавший секрет, нажал пружинку, дверь распахнулась.
     - Где мой мальчик? - крикнул он опять и затопапо длинному коридору.
     Он заглянул в ванную с вделанным в пол римским бассейном и мраморными ступеньками, затем в гардеробную и в будуар - нвсе напрасно. По широ- ким ступеням он поднялся к любимому дивану Паолы в оконной амбразуре ее спальни, прозванной ею "Башней Джульетты", и улыбнулся при виде изящных и воздушных кружевных принадлежностей дамского туалета, которые она, по обыкновению, тут разбросала, ибо их созерцание доставляло ей особое, чувственное удовольствие. На миг он остановился перед мольбертом и пос- мотрел на этюд. Готовый сорваться с его губ возглас недоумения сменся довольной усмешкой, когда он узнал в беглом наброске очертания неуклюже- го голенастого жеребенка, с отчаянием призываюго мать.
     - Да где же мой мальчик? - крикнул он уже у двери спальной веранды; там оказалась только китаянка, скромная женщина лет тридцати, которая, приподняв брови, смущенно и растерянно у улыбнулась.
     Это была горничная Паолы, Ой-Ли, названная так Диком много лет назад, потому что она постоянно поимала тонкие брови и лицо ее всегда каза- лось удивленным, точно она восклицала: "Ой ли?" Дик взял ее к Паоле поч- ти девочкой из рыбачьей деревушки на берегу Желтого моря, где ее мать, потеряв мужа, едва перебивалась тем, что плела сети для рыбаков и зара- батывала, когда год был удачный, до четырех долларов. Ой-Ли поступила к Паоле, коа та плавала на трехмачтовой шхуне "Все забудь", а О-Пой, еще служивший юнгой, стал выказывать ту сообразительность, благоря которой сделался через несколько лет дворецким Большого дома.
     - Где ваша госпожа, Ой-Ли?
     Ой-Ли испуганно отпрянула, охваченная неодолимой застенчивостью.
     Дик подождал.
     - Может быть, она с молодыми барнями? Я не знаю, - пролепетала слу- жанка.
     Дик из жалости отвернулся и пошел к двери.
     - Где мой мальчик? - кричал он, проходя под воротами как раз в ту ми- нуту, когда, огибая кусты сирени, подъехал лимузин.
     - Черт меня побери, если я знаю, - ответил сидевший в машине высокий белокурый человек в светлом летнем костюме; и через мгновение Дик Фор- рест и Ивэн Грэхем пожимали Друг другу руки.
     О-Дай и О-Хо внесли ручной багаж, и Дик проводил своего гостя в при- готовленное для него помещение в так называемой "Башне".
     - Вам придется еще попривыкнуть к нашим порядкам, дружище, - говорил Дик. - Жизнь у нас здесь идет по часам, и прислуга образцовая; но себе мы разрешаем всякие вольности. Если бы вы приехали на две минуты позже, вас встретили бы только наши китайские слуги: я намеревался выехать вер- хом, а Паола - миссис Форрест - уже куда-то исчезла.
     Грэхем был почти одно роста с Фор ростом, может быть, выше на ка- кой-нибудь дюйм, но зато уже в плечах и груди и волосы светлее; глаза у обоих были почти одиновые - серые, с голубоватым белком, и лица их покрывал одинаковый здоровый бронзовый загар. Черты лица у Грэхема каза- лись несколько крупнее, чем у Форреста, разрез глаз чуть удлиненнее, что, однако, скрадывалось более тяжелыми веками. И нос его был как будто прямее и крупнее,ем у Дика, и губы алее и точно слегка припухли.
     Волосы Форреста были ровного светло-каштанового оттенка, а волосы Грэхема, без сомнения, отливали бы золотом, если бы они так не выгорели на солнце, что казали песочного цвета. Скулы у обоих слегка выступали, но впадины на щеках Форреста обозначались резче; носы были с широкими нервными ноздрями, рты крупные, по-женски красивые и чисто очерченные; вместе с тем в них чувствовались затаенная сила воли и суровость, так же как и в крепких, крутых подбородках.
     Но чуть более высокий рост и менее широкая грудь и плечи придавали фигуре и движениям Грэхема ту стройность и гибкость, которых не хватало Дику Форресту. Благодаря особенностям своей внешности каждый только вы- игрывал от присствия другого. Грэхем был светел и легок, в нем таилось неуловимое обаяние, что-то от сказочного принца. Форрест производил впе- чатление более сильного и сурового человека, чем Грэхем, более опасного для других, более крепкой хватки.
     Взгляд Форреста бегло скользнул по циферблату часов на руке. Этот взгляд как бы на лету отметил время.
     - Одиннадцать тридцать, - сказал Дик. - Поедемте сейчас со мной, Грэ- хем, мы ведь завтракаем не раньше половины первого! Я оравляю партию быков, целых триста голов, и, должен сознаться, очень горжусь ими. Вы непременно должны взглянуть на них. Это ничего, что вы не одеты для вер- ховой езды. О-Хо, принеси-ка пару моих краг; а ты. О-Пой, прикажи осед- лать Альтадену. Какое седло вы предпочитаете, Грэхем?
     - Все равно, дружище!
     - Английское? Австралийское? Мексиканское? Шотландское? - настаивал Дик.
     - Тогда шотландское, если это не сложно, - сказал Грэхем.
     Они стали со своими лошадьми на краю дороги, пропуская мимо себя все сдо, начинавшее далекое путешествие в Чили, и следили за быками, пока те не скрылись за поворотом дороги.
     - Я теперь вижу, насколько замечательно то, что вы делаете! - воск- ликнул Грахем, и глаза его блеснули. - В молодости я и сам, когда был в Аргентине, увлекался скотоводством. Если бы я начал дело с быками таких кровей, я, может быть, и не прогорел бы.
     - Но тогда ведь еще не мылни люцерны, ни артезианских колодцев, - сказал Дик, стараясь его утешить. - Шортхорны там не выжили бы. Засуху выдерживает только мелкий скот. Он обладает достаточной силой, но легок на вес. Пароходов с холодильниками тоже еще не существовало. А это изоб- ретение, конечно, вызвало в скотоводстве целую революцию.
     - Кроме того, я был еще очень молод, - бавил Грэхем. - Хотя это, конечно, не всегда имеет значение.
     Одновременно со мной начал дело некий молодой немец, и притом имея приблизительно одну десятую моего капитала. Он выдержал и годы засухи и все ндачи. Теперь он миллионер, его состояние выражается в семизначных чисх.
     Они повернули к Большому дому, и Дик снова взглянул на часы.
     - Времени еще пропасть, - сказал он. - Я рад, что вы видели моих го- довалых бычков. А знаете, почему этот немчик выдержал: у него не было другого выхода. А вас ожидали отцовские деньги, и хотелось пошться по свету, причем ваш главный минус заключается в том, что у вас были средства, чтобы этот зуд унять...
     - Вон там, - Дик кивнул вправо, указывая рукой на что-то, еще скрытое зарослями сирени, - там рыбные пруды, и вы можете наловить сколько угод- но форели, морских окуней и даже морских котов. У каждой породы свои садки. Видите, какой я скопидом: люблю, чтобы все работало. Пусть вводят восьмичасой рабочий день, может быть, это и правильно, но вода у меня работает двадцать четыре часа. Вода начинает свою работу уже в горах. Сначала она орошает горные луга, потом сбегает в долину и, пройдя нес- колько мь, очищается до кристальной чистоты; водопад же, образующийся при ее падении с гор, ет половину всей анергии, нужной для имения, и полностью обеспечивает нас светом. Затем вода разделяется, течет по ка- налам в пруды и, вытекая оттуда, орошает площадь в несколько миль, засе- янную люцерной. И поверьте, если бы она потом не разливалась по долине реки Сакраменто, я бопять воспользовался ею для орошения.
     - Ах, голубчик, голубчик, - смеясь, сказал Грэхем, - да вы могли бы написать целую поэму о чудесах, которые сершает вода. Я встречал огне- поклонников, но теперь я впервые вижу водопоклонника. И живете вы не на песках, а на водах, - простите мне неудачный каламбур...
     Грэхему не пришлось досказать свою мысль до конца. Справа, неподалеку от них, раздался звонкий стук копыт, затем оглушительный всплеск воды, возгласы и взрыв жекого смеха. Однако смех быстро оборвался, раздались тревожные крики, сопровождаемые таким фырканьем и барахтаньем, точно то- нуло какое-то чудовище. Дик наклонил голову и заставил лошадь проскочить сквозь заросли сирени, Грэхем на своей Альтадене последовал за ним. Они выехали на залитую ярким солнцем лужайку, и Грэхему открылось необыкно- венное зрелище.
     Середину обсаженной деревьями лужайки занимал большой квадратный бе-онированный бассейн. Один его конец, служивший водосливом, был широк и отлог, и на нем, мягко поблескивая, плескалась струя. Боковые стены были отвесны. Другой конец был тоже пологий и слегка рифленый для упора. И тут, охваченный ужасом, то приседая, то выпрямляясь, стоял ковбой в ко- жаных штанах и растерянно восклицал с мольбой и отчаянием: "Господи! Господи!"
     Против него, на дальнем конце бассейна, сидели, свесив ноги, три ис- пуганные нимфы в купальных костюмах.
     В самом баейне, как раз посередине, огромный гнедой жеребец, мокрый и блестящий, взвившись на дыбы, бил над водой копытами, и мокрая сталь подков блестела в солнечных лучах. А на его хребте, соскальзывая и едва держась, белела фигура, которую Грэхем в первую минуту принял за прек- расного юношу. И только когда жеребец, вдруг опустившийся в воду, сва вынырнул благодаря мощным ударам своих копыт, Грэхем понял, что н нем сидит женщина в белом шелковом купальном костюме, облегавшем е так плотно, что она казалась изваянной из мрамора. Мраморной казалась ее спина, и только тонкие крепкие мышцы, натягивая шелк, извивались и дви- гались при ее усилиях держать голову над водой. Ее стройные ри зары- лись в длинные пряди намокшей лошадиной гривы, белые окруые колени скользили по атласному мокрому крупу, а пальцами белых ног она сжимала мягкие бока животного, тщетно стараясь опереться на его ребра.

/ Полные произведения / Лондон Д. / Маленькая хозяйка большого дома