• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Лондон Д. / Маленькая хозяйка большого дома

Маленькая хозяйка большого дома [14/20]

Скачать полное произведение

    Завязавшийся вокруг Лео спор постепенно затих, и Дар-Хиал с Аароном атаковали Дика.
     - Что вы имели в виду, сказав: "Это было бы нечестной игрой"? - спро- сил Дар-Хиал.
     - Вот именно то, что сказал и Лео, - ответил Дик; он почувствовал, что тревога и беспокойство Паолы исчез и она с жадным любопытством прислушивается к их разговору. - Приоих взглядах и моем характере, - продолжал он, - я не мог бы целовать женщину, которая бы только терпела мои поцелуи, - это было бы для меня самой большой душевной мукой.
     - А допустите, что она притворялась бы - ради прошлого или из жалости к вам, из боязни огорть вас? - настаивал Хэнкок.
     - Я счел бы такое притворство непростительным грехом с ее стороны, - возразил Дик. - Тут нечестную игру вела бона. Нечестно и несправедливо удерживать возле себя любимую женщину хоть на минуту дольше, чем ей хо- чется. К тому же это не доставило бы мне ни малейшей радости. Лео прав. Какому-нибудь пьяному ремесленнику, может быть, и удастся пробудить и удержать с помощью кулаков привязанность своей глупой подруги, но муж- ны с более утонченной природой и хотя бы намеком на интеллект и духов- ность не могут прикасаться к любви грубыми руками. Я, как и Лео, всячес- ки облегчил бы женщине ее положение и обращался бы с ней очень бережно.
     - Куда же денетсяогда инстинкт единобрачия, которым так гордится западная цивилизац? - спросил Дар-Хиал.
     А Хэнкок добавил:
     - Вы, значит, защищаете свободную любовь?
     - Я могу, к сожалению, ответить только избитой формулой: несвободной любви быть не может. Прошу вас при этом иметь в виду, о мы все время разумеем людей высшего типа. И пусть это послужит ваответом, Дар. Ог- ромное большинство, должно быть в интересах законнти и труда, связано с институтом единобрачия или какой-нибудь иной суровой и негибкой формой брака. Оно не дозрело ни до свободы в браке, ни до свободной любви. Для него свобода в любви стала бы просто распущенностью. Только те нации не погибли и достигли высокого уровня развития, где религия и государство обуздывали и сдерживали инстинкты народа.
     - Значит, для себя самого вы брачных законов не признаете? - спросил Дар-Хиал. - Вы их допускаете только для других?
     - Я признаю их для всех. Дети, семья, карьера, общество, государство - все это делает брак - законный брак - необходимым. Но потому же я признаю и развод. Мужчины - решительно все - и женщины тоже способны лю- бить в своей жизни больше одного раза; в каждом старая любовь может уме- реть и новая родиться. Государство не властно над любовью так же, как не властны над ней ни мужчина, ни женщина. ли человек влюбился, он знает только, что влюбился, и больше ничего: вот она - трепетная, вздыхающая, поющая, взволнованная любовь! Но с распущенностью государство бороться может.
     - Ну, вы защищаете весьма сложную свободную любовь, - покачал головой Хэнкок.
     - Верно. Но ведь и живущий в обществе человек - существо в высшей степи сложное.
     - Однако есть же мужчины, есть любовники, которые умерли бы, потеряввою возлюбленную, - заявил Лео с неожиданной смелостью. - Они умерли бы, если бы ее не стало, и... тем более... если бы она осталась жить, но полюбила другого.
     - Что ж, пусть такие и умирают, как умирали всегда, - хмуро ответил Дик. - Винить в их смерти никого не приходится. Уж так мы созданы, что наши сердца ин раз сбиваются с пути.
     - Мое сердце никогда бы не сбилось, - заявил Лео с гордостью, не по- дозревая, что его тайна известна решительно каждому из сидевших за сто- лом. - Я знаю твердо, что дважды полюбить бы не мог.
     - Верю, мой мальчик, - мягко отвечал Терренс. - Вашим голосом говорят все истинно любящие. Радость любви именно в ее абсолютности... Как это у Щелли... или у Китса: "Вся - чудо и беспредельное счастье". Каким жал- ким, флегматичным любовником оказался бы тот, кто мог бы допустить, что на свете есть женщина, хоть на одну сотую доли такая же сладостная, вос- хитительная, блестящая и чудесная, как его дама сердц и что он может когда-нибудь полюбить другую!
     Выходя из столовой и продолжая разговор с ДарХиалом, Дик старался угадать: поцелует его Паола на сон грядущий или, кончив играть на рояле, тихонько ускользнет к себе? А Паола, беседуя с Лео по поводу его послед- него сонета, который он ей показал, рашивала себя: поцеловать ли ей Дика? И вдруг, неведомо почему, ей страшно захотелось это сделать.
    
    
     ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
    
     В тот вечер было мало разговоров. Паола пела, сидя за роялем, а Тер- ренс вдрупрервал на полуслове свои рассуждения о любви и стал прислу- шиваться к ее голосу, в котором звучало что-то новое; затем тихонько пробрался на другой конец комнаты и растянулся на медвежьей шкуре, рядом с Лео. Дар-Хиал и Хэнкок также перестали спорить, и каждыуселся в глу- бокое кресло, Грэхем, видимо, менее заинтересованный, погрузился в пос- ледний номер какого-то журнала; но Дик заметил, что он к и не перевер- нул ни одной страницы. Уловил Дик и новую глубину в голосе жены и стал искать ей объяснение.
     Когда она кончила, все три мудреца устремились к ней и заявили, что наконец-то она отдалась пению всем своим существом и пела как никогда; они были уверены, что рано или поздно такая минута настанет. Лео лежал молчи неподвижно, подперев голову ладонями. Лицо его преобразилось.
     - Это все наделали ваши разговоры, - отозвалась, смеясь, Паола, - и те замечательные мысли о любви, которые е внушили Лео, Терренс и... Дик.
     Терренс потряс своей сильно поседевшей львиной гривой.
     - Это не мысл а скорее чувства, - поправил он ее. - Сегодня вашим голосом пела сама любовь. И впервые, сударыня, я слышал всю его силу. Никогда впредь не жалуйтесь, что у вас маленький голос. Нет, он густой и округлый, как канат, большой золотой канат, которым крепят кабли арго- навтов в гаванях блаженных островов.
     - За это я вам сейчас спою "Хвалу", - ответила Паола, - отпразднуем смерть дракона, убитого святым Львом, святым Теренцием... и, конечно, святым Ричардом.
     Дик, не пропустивший ни одного слова из этого разговора, отошел, не желая в нем участвовать, к стенному шкафу и налил себе шотландского вис- ки с содовой.
     Пока Паола пела "Хвалу", он сидел на одном из диванов, потягивал вис- ки и вспоминал. Два раза она пела так, как сегодня: один ра в Париже, во время его краткого жениховства, и затем на яхте - тут же после свадьбы, во время медового месяца.
     Немного погодя он предложил выпить и Грэхему, налил виски ему и се; а когда Паола кончила, потребовал, чтобы они вдвоем спели "Тропойцы- ган".
     Она покачала головой и запела "Траву забвенья".
     - Разве, это женщина? - воскликнул Лео, когда она смолкла. - Это ужасная женщина! А он настоящий любовник. Она разбила ему сердце, а он продолжаее любить. И он не в силах полюбить вновь, оттого что не может забыть свою любовь к ней.
     - А теперь. Багряное Облако, "Песня о желуде", - сказала Паола, с улыбкой обращаясь к мужу. - Поставь свой стакан, будь милым и спой свою песню о желуде.
     Дик лениво поднялся с дивана, потряс головой, точно взмахивая гривой, и затопал ногами, подражая Горцу.
     - Пусть Лео знает, что не он один здесь рыцарь любви и поэт. Послу- шайте вы, Терренс, и прочие песню Горца, полную буйного ликования. Горец не вздыхает о любимой - отнюдь нет. Он воплощение любви. Слушайте его.
     И Дик, топая ногами и словно взмахивая гривой, на всю комнату заржал радостно, буйно.
     - "Я - Эрос. Я попираю холмы. Моимовом полны широкие долины. Кобы- лицы на мирных пастбищах слышат мой зов и вздрагивают - они знают меня. Земля полна сил и деревья - соков. Это весна. Весна - моя. Я царь в моем сеннем царстве. Кобылицы помнят мой голос, ведь он жил в крови их ма- терей. Внемлите! Я - Эрос! Я попираю холмы, и, словно герольды, долинразносят мой голос, возвещая о моем приближении".
     Мудрецы в первыйаз слышали эту песню Дика и громко зааплодировали. Хэнкок решил, что это прекрасный повод для нового спора, и уже хотел бы- ло развить, опираясь на Бергсона, новую биологическую теорию любви, но его остановил Терренс, заметив, как по лицу Лео пробежало выражение бо- ли.
     - Продолжайте, пожалуйста, сударыня, - попросил Терренс, - и пойте о любви, только о любви; вы представить себе не можете, как звуки женского голоса помогают нам размышлять о звездах.
     Немного спустя в комнату вошел О-Пой и, подождав, пока Паола кончит петь, неслышно приблизился к Грэхему и подал ему телеграмму. Дик недо- вольно покосился на слугу.
     - Кажется, очень важная, - пояснил китаец.
     - Кто принял ее? - спросил Дик.
     - Я инял, - ответил слуга. - Дежурный позвонил из Эльдорадо по те- лефон Сказал - очень важная. Я принял.
     - Да, важная, - повторил за ним Грэхем, складывая телеграмму. - Ска- жите, Дик, сегодня есть еще пое на Сан-Франциско?
     - О-Пой, вернись на минутку, - позвал Дик слугувзглянув на часы. - Какой ближайший поезд на СанФранциско останавливается в Эльдорадо?
     - В одиннадцать десять, - тут же последовал вет. - Времени доста- точно. Но и не так много. Позвать шофера?
     Дик кивнул.
     - Вам действительно нужно мчаться непременно сегодня? - спросил он Грэхема.
     - Действительно. Очень нужно. Успею я уложиться?
     - Как раз успеете сунуть в чемодан самое необходимое. - Он обернулся к О-Пою: - О-Дай еще не лег?
     - Нет, сэр.
     - Пошли его, он поможет мистеру Грэхему. И уведомьте меня, как только будет готова машина. Пусть Сондерс возьмет гоночную.
     - Какой чудесный малый... статный, сильный, - вполголоса заметил Тер- ренс, когда Грэхем вышел.
     Все оставшиеся собрались вокруг Дика. Только
     Паола продолжала сидеть у рояля и слушать.
     - Один из тех немних, с кем я бы отправился к черту на рога, риск- нул бы на самое безнадежное дело, - сказал Дик. - Он был на судне "Не- дермэре", когда оно село на мель у Панго во время урагана девяносто седьмого года. Панго - это просто необитаемый песчаный остров; он поднят футов на двенадцать над уровнем моря, и там увидишь только заросли коко- совых пальм. Среди пассажиров находилось сорок женщин, главным образом жены английских офицеров. А у Грэхема болела рука, раздулась толщиной с ногу: змея укусила.
     Море безумствовало, лодки не могли быть спущены.
     Две уже разбились в щепки, их команды погибли.
     Четыре матроса вызвались донестконец линя до берега, и каждого из них мертвым втащили обратно на судно. Когда отвязали последнего, Грэхем, несмотря на опухшую руку, разделся и взялся за канат. И ведь добрался до берега, хотя волна его так швырнула, что он в довершение всего сломал себе больную руку и три ребра, но все же успел прикрепить ли, прежде чем потерял сознание. Еще шестеро, держась за линь, потащили трос. Чет- веро достигли берега, и из всесорока женщин умерла только одна, и то от испуга. У нее сердце не выдержало.
     Я как-то стал расспрашивать его об этом случае. Но он молчал с уп- рямством чистопробного англичанина. Все, чего я от него добился, - это, что он быстро поправляется и нет никаких осложнений. Он полагал, что не- обходимость усиленно двигаться и перелом кости послужили хорошим проти- воядием.
     В эту минуту в комнату с двух сторон вошли О-Пой и
     Грэхем. И Дик увидел, что Грэхем прежде всего бросил
     Паоле вопрошающий взгляд.
     - Все готово, сэр, - доложил О-Пой.
     Дик намерен был проводь гостя до машины, Паола же, видимо, решила остаться в доме.
     Грэхем подошел к ней и пробормотал несколько банальных слов прощания и сожаления.
     А она, еще согретая всем, что Дик только что про него рассказывал,алюбовалась им: легкой, гордой постановкой головы, небрежно откинутыми золотистыми волосами, всей его фигурой - стройной, гибкой, юношеской, несмотря на рост и ширину плеч. Когда он к ней подошел, ее взгляд уже не отрывался от его удлиненных серых глаз с несколько тяжелыми веками, при- дававшими лицу мальчишески-упрямое выражение. И она ждала, чтобы это вы- ражение исчезло, уступив место улыбке, которую она так хорошо знала.
     Он простился с нею обыденными словами. Она так же высказала общепри- нятые сожаления. Но в его глазах, когда он держал ее руку, было то осо- бенное, чего она бессознательно ждала и на что ответила взглядом.
     Она почувствовала это и в быстром пожатии его руки. И невольно отве- тила таким же пожатием. Да, он прав, между ними слова не нужны.
     В то мгновение, когда их руки расстались, она украдкой посмотрела на Дика, потому что за двенадцать лет их супружеской жизни убедилась в том, что у него бывают вспышки молниеносной проницательности и какой-то почти пугающей сверхъестественной способсти отгадывать факты на основании едва уловимых признаков и делать выводы, нередко поражавшие ее своей меткостью и прозорливостью. Но Дик стоял к ней боком и смеялся какому-то замечанию Хэнкока; он обратил к жене свой смеющийся взор, только когда собрался проводить Гхема.
     Нет, подумала она, наверно. Дик не заметил того, что они сейчас ска- зали друг другу без слов. Ведь это продолжалось одну секунду, о была только искра, вспыхнувшая в их глазах, мгновенный трепет их пальцев... Как мог Дик его почувствовать или увидеть? Нет, он не мог видеть их глаз, ни рук, ведь Грэхем сто к Дику спиной и заслонял Паолу.
     И все-таки она пожалела, что бросила на Дика этот взгляд. Когда они уходили - оба рослые, белокурые, - в ней возникло смутное чувство вины. "Но в чем же я виновата? - спрашивала она себя. - Отчего мне надо что-то скрывать?" - И все же Паола была слишком чена, чтобы бояться правды, и тут же призналась себе без всяких отговорок: да, у нее есть что скры- вать. Она густо покраснела при мысли, что невольно дошла до обмана.
     - Я пробу там дня два-три... - говорил между тем Грэхем, стоя у дверцы машины и прощаясь с Диком.
     Дик видел устремленный на него прямой и честный взгляд Ивэна и ощутил сердечность его патия. Грэхем хотел еще что-то, прибавить, но "удер- жался (Дик это почувствовал) и сказал тихо:
     - Когда я вернусь, мне, вероятно, надо бут уже по-настоящему соби- раться в путь-дорогу.
     - А как же книга? - отозвался Дик, внутренне проклиная себя за ту вспышку радости, которую в нем вызвали слова Грэхема.
     - Вот именно из-за нее, - ответил Грэхем- Должен же я ее кончить. Я, видно, не способен работать так, как в У вас тут слишком хорошо. Сижу над ней, сижу, а в ушах звенят эти злодеи жаворонки, я вижу поля, лесистые ущелья. Селима... Просижу так без толку час - и звоню, чтобы седлали. А если не это, так есть тысяча других соблазнов. - Он поставил ногу на подножку пыхтящей машины и сказ: - Ну, пока, до свидания, дру- жище.
     - Возвращайтесь и возьмите себя в руки, - отозвался Дик. - Раз иначе нельзя, мы составим твердое расписание, и я буду с утра запирать вас, пока вы не отработаете свою порцию. И если за весь день ничего не сдела- ете, просидите весь день вперти. Я вас заставлю работать. Сигареты есть? А спички?
     - Все в порядке.
     - Ну, поехали, Сондерс, - приказал Дик шоферу.
     И машина из-под ярко освещенных ворот нырнула в темноту.
     Когда Дик вернулся, Паола играла для мудрецов.
     Дик лег на кушетку и снова начал гадать: поцелует она его или нет, когда будет прощаться на ночь? Не то, чтобы у них вошло в обыкновение целоваться на ночь, вовсе нет. Очень и очень часто он виделся с ней только днем в присутствии посторонних. Очень и очень часто она раньше других уходила к себе, никого не беспокоя и не прощаясь с мужем, ибо это могло бы показаться гостям намеком, что пора расходиться и им.
     Нет, решил Дик, поцелует она его или нет нынче вечером, это не имеет решительно никакого значения. И все-таки он ждал.
     Она продолжала то петь, то играть, пока он наконец не заснул. Когда Дик проснулся, он был в комнате один. Паола и мудрецы тихонько ушли. Дик взглянул на часы: они показывали час. Она просидела за роялем очень дол- го. Он знал, он чувствовал, что она ушла только сейчас. Именно то, что музыка прекратилась и в комнатстало тихо, и разбудило его.
     И все-таки он продолжал удивляться. Дику случалось и раньше задремать под ее музыку, и всегда, кончив играть, она будила его поцелуем и отп- равляла в постель. Сегодня она этого не сделала. Может быть, она еще вернется? Он опять лег и, подремывая, стал ждать. Когда он снова взгля- нул на часы, было два. Она не вернулась.
     По пути к себе в спальню он всюду гасил электричество, а в голове его тысячи пустяков и мелочей связывались между собой и будили сомнения, на- талкивая на невольные выводы.
     Придя к себе на веранду, он остановился перед стеной с барометром и термометрами, и портрет Паолы в круглой рамке приковал к себего взоры. Он даже наклонился к нему и долго изучал ее лицо.
     - Ну что ж... - Дик накрылся одеялом, заложил за спину подушки и про- тянул руку к пачке корректур. - Что бы ни было, придется все принять, - пробормотал он и покосился на портрет.
     - А все-таки, маленькая женщина, лучше не надо, - вздохнул он на про- щание.
    
    
     ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
    
     Как нарочно, за исключением нескольких случайных гостей, приезжавших к завтраку или к обеду, в Большом доме никого из чих не было. Но нап- расно в первый и второй день Дик старался так распределить свою работу, чтобы быть свободным на случай, если Паола предложит купание или прогул- ку.
     Он заметил, что она теперь всячески избегает поцелуя. Она посылает ему обычное "спокойной ночи" со своей спальни-веранды через широкий двор. В первый день утром он приготовился к ее одиннадцатичасовому визи- ту. Мистера Эгера и мистера Питтс которые явились к нему с очень важ- ными и еще не выясненными вопросами относительно предстоящей ярмарки, он проводил ровно в одиннадцать. Паола уже встала, он слышал ее пение. И вот Дик сидел за своим столом, ждал и ничего не делал, хотя перед ним стоял поднос с грудой писем, которые надо было подписать. Ему вспомни- лось, что утренние посещения ввела она и упорно соблюдала этот обычай. Какими чарующими казались ему теперь ее возглас "С добрым утром, веселый Дик" и ее фигурка в кимоно, когда она усаживалась к нему на колени.
     Ему вспомнилось, что он часто сокращал этот и без того короткий ви- зит, давая ей понять даже в минуту ласки, что он очень занят; тогда на ее лицо набегала тень печали и она ускользала из комнаты.
     Было уже четверть двенадцатого, а она не приходила.
     Он снял трубку телефона и, соединившись с молочной фермой, услышал гул женских голосов, в котором различил и голос Паолыговорившей:
     - ...да бросьте вы вашего мистера Уэйда; берите ребят и приезжайте хоть на несколько дней...
     Такое приглашение со стороны Паолы показалось ему очень странным. Она всегда так радовалась отсутствию гостей и возможности побыть хоть день или два с ним вдвоем. А теперь она уговаривает миссис Уэйд приехать сюда из Сакраменто. Можно подумать, что она не хочет оставаться с ним наедине и ради этого окружает себя гостями.
     Он улыбнулся при мысли, что именно теперь, когда она уже не дарит ему утреннего поцелуя, этот поцелуй стал ему особенно желанен. Дику пришло в голову, что хорошо бы увезти ее в какое-нибудь интересное путешествие. жет быть, это помогло бы разрешить трудный вопрос: они будут все время вместе, что очень сблизит их. Почему бы не отправиться на Аляску поохо- титься? Ей давно хочется туда поехать. Или в Южные моря, - как в те дни, когда они плавали на своей яхте? Пароходы курсируют между Сан-Франциско и Таити. Через двенадцать дней они бы высадились в Папеэте. Интересно, все еще держит ли Лавиния свой пансион? И мгновенно он представил себе Паолу и самого себя завтракающими на веранде этого пансиона, под нью манговых деревьев.
     Дик стукнул кулаком по столу. Нет, черт возьми, не будет он, как трус, убегать с женой от другого мужчины! Да и благородно ли увозить ее от того, к кому, быть может, ее влечет? Правда, он еще не знает, действительно ли ее влечет к Грэхему и как далеко они зашли в своем ув- лечении. Может быть, это только весенний хмель, которыисчезнет вместе с весной? Правда, за все двенадцать лет их брака он ни разу не замечал в ней никаких хмельных весенних настроений. Она никогдне давала поводов в ней сомневаться. Паола очень нравилась мужчинам, встречалась с очень многими, принимала их поклонение и даже ухаживание, но всегда оставалась спокойн и верной себе: женой Дика Форреста...
     - С добрым утром, веселый Дик! Она выглянула из-за двери в холл, неп- ринужденно и весело улыбаясь е глазами и губами, и послала кончиками пальцев воздушный поцелуй.
     И он отозвался так же непринужденно:
     - С добрым утром, моя гордая луна! Вот она сейчас войдет, подумал он, и он сожмет ее в своих объятиях и подвергнет ее испытанию полуем.
     Он простер к ней руки, но она не вошла. Вместо этого она зажала на груди кимоно, подобрала юбку, словно собираясь бежать, и тревожно пос- мотрела в глубину холла. Однако его ухо не уловило никаких звув. Она же снова улыбнулась ему, послала еще один поцелуй и исчезла. Когда через десять минут вошел Бонбрайт с телеграммами, Дик не слышал, что говорит ему секретарь, он все еще сидел неподвижно за своим столом, как сидел десять минут назад...
     Но Паола, видимо, чувствовала себя счастливой. И Дик, слишком хорошо знавший и жену и ее способы выражать свои душевные состояния, не мог не понимать, почему ее пение раздается по всему дому, и под аркадами, и во дворе. До завтрака он не выходил из своего рабочего кабинета, а она не зашла за ним, как заходила иногда по пути в столовую.
     Когда раздался звук гонга. Дик услышал через двор ее голос, что-то напевавший; голос удалялся по направлению к столовой.
     За завтраком был случайный гость, некий Гаррисон Стоддард, полковник Национальной гвардии, удалившийся от дел коммерсант, помешанный на воп- росе о рабочих беспорядках и соотношении сил в промышленности и сельском хозяйстве. Однако Паола выбрала минутку и сообщила Дику, что собирается под вечер проехаться в Уикенберг -авестить Мэзонов.
     - Я, конечно, не могу сказать, когда вернусь. Ты ведь знаешь Мэзонов. Не решаюсзвать тебя, хотя мне очень хотелось бы, чтобы и ты поехал.
     Дик покал головой.
     - Итак, - продолжала она, - если тебе Сондерс не нужен...
     Дик кивнул.
     - Я возьму сегодня Каллахана, - сказал он, тут же составляя свой план на день, независимо от Паолы, раз она уезжала. - Никак не пойму, Поли, почему ты предпочитаешь Сондерса? Каллахан искуснее и, уж конечно, на- дежнее.
     - Может быть, именно поэтому, - сказала онаулыбнувшись. - Чем тише, тем безопаснее.
     - Все же на гонках я бы держал за Каллахана против Сондерса, - заявил Дик.
     - А ты куда поедешь? - спросилана.
     - Я хочу показать полковнику Стоддарду мою образцовую ферму содним работником и без единой лошади и мой фокус с автоматической запашкой участка в десять акров. У нас много усовершенствований, я вот уже целую неделю собираюсь снова испробовать это изобретение, но все не было вре- мени. А потом я хочу свозить Стоддарда в колонию. Как ты думаешь? За последние дни там прибавилоспятеро.
     - А я думала, что комплект уже заполнен, - сказала Паола.
     - Так оно и есть, - ответил Дик с сияющим лицом. - Это новороенные. У самого безнадежного семейства родилась сразу двойня.
     - Многие маловеры качают головой по поводу вашего опыта, и я, призна- юсь, пока воздерживаюсь от всякого суждения. Вы должны доказать мне все это по вашим счетным книгам, - отозвался полковник Стоддард, весьма до- вольный предложением хозяина.
     Но Дик едва слушал его, поглощенный потоком нахлынувших мыслей. Паола ничего не сказала ему, приедет ли миссис Уэйд с детьми, или нет, не со- общила даже, что она ее пригласила. Но он успокаивал себя тем, что и ей и ему нередко случалось принимать гостей, о приезде которых хозяева уз- навали, только увидев их.
     Было, впрочем, ясно, что сегодня миссис Уэйд не приедет, иначе Паола не бежала бы за тридцать миль. Да, она хотела бать, этого не скроешь, бежать именно от него. Она боялась остаться с ним с глазу на глаз, боя- лась опасностей, к которым ведет интимная близость; и то обстоятельство, что это казалось ей опасностью,одтверждало самые мрачные предположения Дика. Кроме того, она подумали о вечере. К обеду она вернуться не ус- пеет и вскоре после обеда тоже, разве только если привезет с собой всю уикенбергскую компанию. Онаернется с таким расчетом, чтобы застать его уже в постели. "Ну, что поделаешь, пусть", - угрюмо решил он про себя, а в то же время говорил полковнику Стоддарду:
     - На бумаге этот опыт обещает прекрасные результаты, причем сдена достаточная скидка и на человеческие слабости. Тут-то, в человеских слабостях, и кроются возможные опасности, они-то и вызывают сомнения. Единственно правильный путь - испробовать на практике, рискнуть, что я и делаю.
     - А Дик не в первый раз рискует, - заметила Паола.
     - Но ведь здесь на карту поставлены пять тысяч акров, весь подмный капитал для двухсот пятидесяти фермеров и жалованье каждому по тысяче долларов в год, - возразил полковник Стоддард. - Несколько таких неудач - и это вытянет все соки из рудников Харвест.
     - Осушка им как раз не помешает, - шутливо отозвался Дик.
     Полковник Стоддард был ошеломлен.
     - Ну да, - продолжал Дик. - Нужен дренаж. Рудники затоплены из-за по- литической ситуации в Мексике.
     Утром, на второй день после отъезда Грэхема, то есть в день его пред- полагаемого возвращения. Дик в одиннадцать часов уехал верхом на прогул- ку, чтобы избежать утреннего приветствия Паолы: "Доброе утро, веселый Дик", - брошенного с порога.
     Возвращаясь к себе, он встретил в холле А-Ха с целым снопом только что срезанной сирени.
     - Куда это ты несешь? - спросил Дик.
     - В комнату мистера Грэхема, он нынче возвращается.
     "Интересно, кто это придумал? - размышлял Дик. - А-Ха, О-Пой или Пао- ла?" Он вспомнил, как Грэхем не раз говорил, что ему особенно нравится их сирень.
     Дик не пошел в библиотеку, как намеревался, а свернул во двор и нап- равился к кустам сирени, росшим вокруг башни. Из комнаты Грэхема он ус- лышал в открытое окно голос Паолы, что-то радостно напевавшей. Дик до боли прикусил губу и двинулся дальше.
     Сколько в этой мнате перебывало замечательных мужчин и женщин! Но ни для одного из гостей Паола не украшала ее цветами, думал Дик. Этим обыкновенно занимался О-Пой, большой мастер по части букетов, он расс- тавлял их сам или поручал это им же обученным китайским слугам.
     Средиелеграмм, принесенных Бонбрайтом, была и телеграмма от Грэхе- ма. Дик прочел ее дважды, хотя Грэхем в ней просто извещал о том, что его возвращение откладывается.
     Против обыкновения, Дик не стал ждать второго звонка к завтраку, а при первом же отправилсв столовую, он испытывал сильную потребность в одном из тех коктейлей, которые столь мастерски приготовлял О-Пой; ему нужно было чем-нибудь подбодрить себя, прежде чем встретиться с Паолой пос истории с сиренью. Но она его опередила: он вошел в ту минуту, когда она, пившая так редко и никогда не пившая в одиночестве, ставила обратно на поднос пустой бокал.
     "Значит, ей тоже нелегко приходится", -одумал Дик и сделал О-Пою знак, подняв указательный палец.
     - Вот я и поймал тебя на месте преступления, - весело упрекнул он Па- олу. - янствуешь тайком? Плохой признак. Не думал я в тот день, когда с тобою повенчался, что женюсь на безнадежной алкоголичке.
     Она не успела ответить, так как в комнату поспешно вошел молодой че- ловек, которого хозяин назвал Уинтерсом. Дик предложил Уинтерсу кок- тейль. Нет, это ему только показалосьчто Паола при виде гостя испытала чувство облегчения. Никогда еще не иветствовала она его с таким раду- шием, хотя он бывал у них довольно часто. Во всяком случае, обедать они будут втроем.
     Уинтерс окончил сельскохозяйственный колледж и стоял сотрудником "Тихоокеанской сельской прессы", где писал статьи по свй специальнос- ти. Он приехал, чтобы собрать здесь материал для очерков о калифорнийс- ких рыбных прудах, и Дик, слегка покровительствовавший ему, мысленно уже составил для него программу дня.
     - Получил телеграмму от Ивэна, - сказал он Паоле. - Вернется только послезавтра с четырехчасовым.
     - И это после всех моих трудов! - воскликнула она. Теперь вся си- рень завянет!
     Дик почувствовал, как в нем поднялась теплая волна радости. Он узнал в этом свою прямодушную, честную Паолу. Чего бы игра ни стоила и чем бы она ни кончилась, он был уверен, что Паола будет вести ее в открытую, без низких уловок. Она всегда была такая: слишком прозрачная и чися, чтобы прибегать к обману.
     Все же он хорошо играл свою роль и бсил ей довольно равнодушный вопрошающий взгляд.
     - Да я про комнату Грэхема, - пояснила о. - Я велела принести туда целую охапку сирени и сама расставила. Онедь так ее любит.
     До конца завтрака она ни словом не обмолвилась о миссис Уэйд, и Дик уже решил, что та сегодня, видимо, не приедет, но Паола вдруг спросилабудто невзначай:
     - Ты ждешь кого-нибудь? Он отрицательно покачал головой и спросил в ответ:
     - А у тебя есть какие-нибудь планы на сегодня?
     - Пока никаких... А на тебя мне нечего и рассчитывать: ты же будешь выкладывать мистеру Уинтерсу все свои познания о рыбах.
     - Нет, - возразил Дик, - я его подброшу мистеру Хэнли, он сосчитал каждую форель и каждую икринку в запруде и зовет по имени каждого окун Послушай... - Он остановился как бы в раздумье; вдруг лицо его просио, словно от внезапной мысли: - День сегодня такой, что располагает к без- делью. Давай возьмем ружья и поедем стрелять белок. Я заметил на днях, что их очень много развелось на холмах над Литтл Мэдоу.
     Он успел заметить быстро промелькнувшую тень испуга в ее глазах; но тень так же быстро исчезла, Паола захлопала в ладоши и совершенно ес-ественным тоном сказала:
     - Только для меня ружья не бери...
     - Еи тебе не хочется ехать... - осторожно начал он.
     - О нет, я хочу ехать, но не стрелять. Я возьму новую книжку Ле Галльена - мы только что получили ее - и буду читать тебе вслух. м- нишь, когда мы в последний раз ездили охотиться на белок, я читала тебе его "Золотокудрую деву".

/ Полные произведения / Лондон Д. / Маленькая хозяйка большого дома