• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Лондон Д. / Маленькая хозяйка большого дома

Маленькая хозяйка большого дома [13/20]

Скачать полное произведение

    - За книгу! - поднял Дик свой бокал; а затем добавил, обернувшись к Паоле: - Прекрасный коктейль, Поли! Ты превзошла себя в этом искусстве, а О-Чая все не можешь научить, - его коктейли всегда хуже твоих. Да, еще коктейль, пожалуйс...
    
    
     ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
    
     Грэхем ехал по лесистым ущельямреди гор, окружавших имение, и зна- комился со своей новой верховой лошадью Селимом - рослым, массивным во- роным мерином, которого Дик дал у вместо более легкой Альтадены. Изу- чая характер коня, добродушног смирного и все же лукавого, Грэхем мур- лыкал слова цыганской песни, которую пел с Паолой, и отдавался своим мыслям. Вспомнив о буколических любовниках, вырезавших свои инициалы на деревьях в лесу, он небрежно, скорее ради шутки, отломил ветку лавра и ветку сосны, затем, привстав на стременах, наклонился, сорвал длинный стебель папоротника с пятипальчатым листком и накрест связал им ветки. Когда паттеран был готов, он бросил его впереди себя на дорогу и заме- тил, что Селим переступил через него, не задев. Уже отъехав, Грэхем обернулся и упорно старался не терять из видувой паттеран до следующе- го поворота дороги. "Лошадь на него не наступила: хорошее предзнаменова- ние", - подумал он.
     Вокруг него повсюду рос папоротник, ветки лавров и сосен задевали его по лицу, как бы приглашая продолжать начатую забаву. И он связывал пат- тераны и один за другим бросал их на дорогу.
     Спустя час он доехал до поворота, откуда, как ему было известно, на- чиналась дорога через перевал, крутая и трудная, - и Грэхем повернул об- ратно.
     Селим тихонько заржал. Совсем близко раздалось ответное ржание. Тропа в этом месте была удобной и широкой, Грэхем пустил Селима рысью и, опи- сав широкую дугу, нагнал Паолу, ехавшую на Лани.
     - Алло! - закричал он. - Алло! Алло!
     Она придержала лошадь, и он поравнялся с ней.
     - Я только что повернула обратно, - сказала она. - А вы почему повер- нули? Я думала, вы едете через перевал в Литтл Гризли.
     - А вы знали, что я еду впеди вас? - спросил он, любуясь мальчишес- ки-прямым и правдивым взглядом, каким она смотрела ему прямо в глаза.
     - Как же не знать? После второго паттерана я уже не сомневалась.
     - О, я и забыл про них, - виновато засмеялся он. - Но почему вы по- вернули обратно?
     Она подождала, чтобы Лань и Селим переступили через лежавшую поперек дороги ольху, взглянула ему в глаза и ответила:
     - Потому что не хотела ехать по вашему следу; да и ни по чьим следам, - бтро поправилась она. - И вот после второго паттерана я повернула обратно.
     Он сразу не нашелся, что ответить, и наступило неловкое молчан; оба ощущали эту неловкость, вызванную тем, что оба они знали и о ч гово- рить не могли.
     - А вы имеете обыкновение бросать паттерамы? - спросила Паола.
     - Это первый раз в моей жизни, - покачал он головой. - Но кругом та- кая пропасть подходящего материала, что трудно было удержаться,а и цы- ганская - песня преследовала меня.
     - Меня она преследовалаегодня с утра, как только я проснулась, - сказала Паола, откинув гову, чтобы ветка дикого винограда не задела ее щеку.
     А Грэхем, глядя на ее профиль, на венец ее золотисто-каштановых во- лос, на ее прекрасную шею, снова ощутил знакомую томительную боль и же- лание. Ее близость дразнила его. Золотистая амазонка Паолы вызывала в нем мучительные видения ее тела, когда она сидела на тонущем Горце, ког- да прыгала в водс высоты сорока футов или шла по комнате в своем жем- чужноголубом платье средневекового покроя и сводившим его сма стройным движением колена приподнимала тяжелые складки.
     - Все э вздор, - заметила она, отрывая Грэхема от этих видений.
     Он быстрответил:
     - Слава богу, что вы ни разу не вспомнили про Дика.
     - Вразве его не любите?
     - Будьте честны, - твердо и почти сурово заявил он. - Все дело именно в том, что я люблю его. Иначе...
     - Что? - спросила она.
     Голос ее звучал решительно, но она смотрела не на него, а прямо перед собой, на острые ушки Лани.
     - Не понимаю, отчего я все еще здесь. Мне следовало давным-давно уе- хать.
     - Почему? - спросила она, не сводя глаз с ушей Лани.
     - Говорю вам, будьте честны, - повторил он предостерегающим тоном. - Я думаю, мы и без слов понимаем дг друга.
     Щеки Паолы вспыхнули, она вдруг повернулась к нему и молчпосмотрела на него в упор, затем быстро подняла руку, державшую хлыст, словно желая прижать ее к своей груди, но рука нерешительно замерла в вдухе и опять опустилась. Все же он видел, что глаза ее сияют радостным испугом. Да, ошибки быть не могло: в них были испуг и радость. И он, следуя особому чутью, которым одарены которые мужчины, переложил повод в другую руку, подъехал к ней вплотн, обнял ее, и, прижавшись коленом к ее колену, привлек к себе так изко, что лошади покачнулись, и поцеловал ее в губы со всей силой своего желания. Ошибки быть не могло. В этом жарком объятии, когда ихыхание смешалось, он с невыразимым волнением по- чувствовал на своих губах ответный трепет ее губ.
     Но через миг она вырвалась. Краска сбежала с ее щек. Глаза сверкали. Она подняла хлыст как бы для того, что ударить, но опустила его на удивленную Лань и тут же так неожидао и стремительно вонзила шпоры в бока лошади, что та застонала и шарахнулась в сторону.
     Он прислушивался к замиравшему на лесной дороге стуку копыт, чувствуя, чтоолова у него кружится и кровь стучит в висках. Когда за- молкли последние отзвуки дальнего топота, он не то соскользнул, не то упал с седла и сел на мшистыйамень. Грэхем был глубоко потрясен - го- раздо сильнее, чем считал э возможным до той минуты, когда она очути- лась в его объятиях. Что ! Жребий брошен! Он вскочил и выпрямился так порывисто, что Селим в испуге отпрянул от него и, натянув повод, громко захрапел.
     То, что произошло, произошло совершенно неожиданно. Но это было неиз- бежно. Это не могло не случиться. Грэхем действовал не по заранее обду- манному плану, хоть теперь и понимал, что при своей пассивности и про- медлениях с отъездом должен был все это предвидеть. А теперь отъезд уже не поможет. Теперь все его терзания, его безумие и счастье состояли в том, что сомнений уже быть не могло. Зачем слова, когда его губы еще дрожали от воспоминания о том, что она сказала ему прикосновением своих губ? Он вновь и вновь возвращался к этому поцелую, на который она отве- тила, и тонул в море блаженных воспоминаний.
     Он бережно тронул свое колено, которого коснулось ее колено, преис- полненный смиренной благодарности, понятной лишь тому, кто истинно лю- бит. Чудесным казалось ему, что такая удивительная женщина могла его по- любить. Это ведь не девчонка. Это зрелая женщина, опытная и отдающая се- бе отчет в своих желаниях. И ее У. дыхание прерывалось, когда она была в его объятиях, и ее уста ожили для его уст. Он получил от нее то, что ей отдал, - а ему даже не снилось, чтобы, он после стольких т мог дать так много.
     Грэхем встал, сделал было движение, чтобы сесть на Селима, который обнюхивал его плечо, но остановился, задумавшись.
     Теперь дело уже не в отъезде. Относительно этого вопрос ясен. Правда, у Дика свои права. Но права есть и у ПаолыДа и смеет ли он уехать пос- ле того, что произошло? Разве только еслона... уедет вместе с ним. Уе- хать теперь - это все равно, что поцеловать тайком и убежать. Если уж так вышло, что двое мужчин любят одну и ту же женщину, - а в такой треу- гольник неизбежно закрадывается предательство, - то, онечно, предать женщину постыднее, чем предать мужчину.
     "Мы живем реальном мире, - говорил он себе, медленно направляя ло- шадь к дому, - и Паола, и Дик, и я живые люди; и мы реалисты - мы при- выкли прямо смотреть в лицо жизненным фактам. Ни церковь, ни законы, ни- какие мудрствования и установления здесь ни при чем. Мы трое должны все решить сами. Конечно, кому-нибудь будет больно. Но вся жнь - страда- ние. Умение жить состоит в том, чтобы свести страданиедо минимума. К счастью. Дик и сам держится таких же взглядов. Ничто не новпод луной. Бесчисленные треугольники бесчисленных поколений всегда как-то разреша- лись, значит, будет разрешен и этот. Все человеческие делв конце кон- цов как-нибудь да разрешаются..."
     Он отбросил трезвые мысли и опять отдался блаженству воспоминаний, снова прикоснулся рукой к колену и ощутил на губах дыхание Паолы. Он да- же остановил Селима, чтобы посмотреть на сгиб своего локтя, о который опирался ее стан.
     Грэхем увидел Паолу только за обедом, и она была такой же, как всег- да. Даже его жадный взор не мог отыскать в ней никаких следов сегняш- него великого события и того гнева, от которого побледнело ее ли и за- горелись глаза, когда она подняла хлыст, чтобы ударить его. Она была та же, что и всегда, - маленькая хозяйка Большого дома. Даже когда их взоры случайно встретились, ее глаза были ясны, спокойны, без тени смущения, без всякого намека на тайну. Положение ещоблегчалось тем, что приехали новые гости, приятельницы ее и Дика, корые должны были остаться на несколько дней.
     На другое утро он встретился с ними и Паолой в музыкальной комнате у рояля.
     - А вы, мистер Грэхем, не поете? - спросила некая миссис Гофман.
     Как узнал Грэхем, она была редактором одного женского журнала в Сан-Франциско.
     - О, восхитительно! - шутливо отозвался он. - Верно, миссис Форрест?
     - вершенно верно, - улыбнулась Паола. - Хотя бы уже потому, что ве- ликодушно сдерживаете свой голос, чтобы окончательно не заглушить мой.
     - Вам ничего больше не остается, как доказать истинность ваших слов, - заявил он. - На днях мы пели один дуэт, - он вопросительно взглянул на улыбавшуюся Паолу, - который мне особенно по голосу. - Грэхем опять взглянул на нее вскользь, но не получил никакого ответа: хочет она петь или нет. - Я счас пойду принесу ноты, они в другой комнате.
     - Эта песня называется "Тропою цыган", - услышал он голос Паолы, ког- да выходил. - Очень ярк, увлекательная вещь.
     Они пели гораздо сдержаннее, чем в первый раз, и голоса их звучали деко не с тем жаром и трепетом; но они спели дуэт звучнее и шире, больше в духе самого композитора и меньше давая места личному толкова-ию. Грэхем во время пения думал об одном и был уверен, что о том же д мает и Паола: их сердца поют другой дуэт, о котором даже не подозреют эти аплодирующие дамы.
     - Держу пари, что вы никогда лучше не пели, - сказал он Паоле.
     В ее голосе он услышал новые нотки, - он звучалеперь полнее, щед- рее, с той именно богатой звучностью, какой можно было ожидать от прек- расных форм ее шеи.
     - А теперь, так как вы наверняка не знаете, что такое паттеран, я вам расскажу... - начала она.
    
    
     ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
    
     - Дик, дорогой юноша, вы же стоите прямо на карлейлевских позициях, - горил Терренс Мак-Фейн отеческим тоном.
     В этот день в Большом доме обедали только мудрецы из "Мадроньевой ро- щи", и вместе с Паолой, Диком и Грэхемом за столом сидело всего семь че- ловек.
     - Определить чью-либо позицию - еще не значит опровергнуть ее, - воз- рил Дик. - Я знаю, что моя точка зрения совпадает с Карлейлем, но это ничего не доказывает. Культ героев прекрасная вь. Я говорю не как су- хой схоластик, а как скотовод-практик, которому постоянно приходится иметь дело с методами Менделя.
     - И я должен, по-вашему, согласиться с тем, что готтентот ничуть не хуже белого! - вмешался Хэнкок.
     - Ну, это в вас говорит Юг, Аарон, - заметил Дик, улыбаясь. - Эти предрассудки - я имею в виду не врожденные, но привитые еще в раннем детстве окружающей средой - слишком сильны; и сколько бы вы ни фило- софствовали, вам с ними не справиться. Они так же неискоренимы, как вли- яние манчестерской школы на Спенсера.
     - Что же, вы Спенсера ставите на одну доску с готтентотами?
     Дик покачал головой.
     - Дайте мне сказать, Хиал. Кажется, я могу объяснить свою мысль. Средний готтентот или средний меланезиец, в сущности, мало чем отличает- ся от среднего белого. Разница в том, что таких готтентотов и негров го- раздо больше, чем белых, среди которых есть значительный процент людей, превосходящих обычный средний уровень. Я их называю первой шеренгой, они увлекают за собой своих соотечественников, средних людей. Заметьте, что первая шеренга не меняет самой природы среднего человека и не развивает его интеллекта, но она лучше оснащает его для жизненной борьбы, открыва- ет перед ним больше возможностей, облегчает движение вперед всей массе.
     Дайте индейцу вместо лука и стрел современную винтовку, и он будет добывать гораздо больше дичи. По своей сути индейский охотник нисколько не изменился. Но его раса породила так мало людей, превышающих средний уровень, что все они за десять тысяч поколений не могли дать ему в руки винтовку.
     - Ну-ну, Дик, развивайте вашу идею, - поощрял его Терренс. - Я, ка- жется, понимаю, куда вы клоните, и вы скоро припрете Аарона к стене с его расовыми предрассудками и дурацкой уверенностью в превосходстве од- них народов перед другими.
     - Люди, стоящие выше среднего уровня, - продолжал Дик, - те, кто сос-авляет первую шеренгу, - изобретатели, исследователи, конструкторы, - это носители так называемых доминирующих признаков. Расу, в которой та- килюдей немного, называют низшей, неполноценной. Она все еще пользует- ся луком и стрелами. Она не вооружена для жизни. Возьмем среднего чело- века белой расы. Он совершенно так же туп, жаден, инертен, он такой же косный и отсталый, как и средний дикарь. Но средний белый движется быст- рее, пото что большее число выдающихся людей вооружает его для жизни, дает ему организацию и закон.
     Какого великого человека, какого героя - героя в том смысле, в каком я только что говорил, - породили, например, готтентоты? У гавайцев был только один: Камехамеха. У американских негров только два - Букер Ва- шингтон и Дюбуа, да и те с примес белой крови...
     Паола делала вид, что живо интересуется разговороми ей ничуть не скучно. Но Грэхему, сочувственно следившему за ней, стало ясно, чт она вся как-то внутренне поникла. Под шум спора, завязавшегося междуеррен- сом и Хэнкоком, она сказала Грэхему вполголоса:
     - Слова, слова, слова! Так много, так бесконечно много слов! Вероят- но, Дик прав, он почти всегда бывает прав; но я, признаюсь, никогда не умела и не умею применять все эти слова, все эти потоки слов к жизни, к моей собственной жизни, чтобы понять, как мне надо жить, что я должна и чего не должна делать. - Она, не отрываясь, смотрелему в глаза, и у него не могло быть никакого сомнения относительно скрытого смысла ее слов. - Я не вижу, какое отношение теория о доминирующих признаках и о первой шеренге может иметь к моей жизни, - продолжала она. - Все это нисколько не уясняет мне, что хорошо и что дурно и по какой дороге надо идти. А они опять начали и теперь проговорят весь вечер...
     - Нет, я понимаю, в чем их спор... - поспешно добавила Паола, - но для менясе это звук пустой. Слова, слова, слова! А я хочу знать, что мне деть с собой, как мне быть с вами, с Диком...
     Но Диком овладел в этот вечер демон красноречия; и не успел Грэхем ответить Паоле, как Дик потребовал у него каких-то данных относительно южноамериканских племен, с которыми он некогда встречался во время своих путешествий. Слушая Дика и глядяа него, всякий решил бы, что это счастливый, беззаботный человек и притом всецело поглощенный спором. Ни Грэхем, ни даже Паола, проживш с ним двенадцать лет, не поверили бы, что от его небрежных и как бы случайных взглядов не ускользнуло ни одно движение руки, ни одна перемена позы, ни один оттенок в выражении их лиц.
     "Что бы это значило? - спрашивал себя Дик. - Паола сама не своя. Она явно нервничает, ее, вимо, раздражает этот спор. Грэхем бледен. У него какая-то растерянноств мыслях. Он думает не о том, о чем говорит. О чем он думает?"
     демон красноречия, помогавший ему скрывать свои мысли, увлекал его все дальше и дальше по пути ученой невнятицы.
     - В первый раз я, кажется, готова возненавидеть нах мудрецов, - вполголоса сказала Паола, когда Грэхем смолк, сообщив Дику нужные сведе- ния.
     Дик хладнокровно продолжал развивать свои тезисы. Поглощенный как будто темой разговора, он все же заметил, как Паола что-то шепнула Грэ- хему, и хотя не расслышал ни одного слова, но увил ее все растущую тревогу и безмолвное сочувствие Грэхема и старся угадать: что же такое она могла ему шепнуть? Вместе с тем, обращаясь к сидящим за столом, он говорил:
     - ...И Фишер и Шпейзер - оба согсны в том, что в сравнении с пере- довыми расами, например, с французами, англичанами, немцами, у низших рас можно встретить чрезвычайно мало выдающихся особей.
     Никто из гостей не заметил, что Дик нарочно перевел спор в другое русло. Не догадался об этом и Лео; и когда поэт спросил, какое место в этой первой шеренге занимают женщины, и тем дал беседе новое направле- ние, он и не подозревал, что это не его вопрос, а что он искусно подска- зан ему Диком.
     - Лео, мой мальчик, женщины не являются носителями доминирующих приз- наков, - ответил ему Терренс, подмигнув соседям. - Женщины консерватив- ны. Они сохраняют устойчивость типа. Закрепив его, они воспроизводят его дальше, - поэтому они главный тормоз прогресса. Если бы не женщины, каж- дый из нас стал бы носителем доминирующих признаков. Я сошлюсь на нашего славного менделиста, опытнейшего скотовода, -н сегодня с нами и может подтвердить мои легковесные замечания.
     - Прежде всего, - подхватил Дик, - давайте вернемся к основному и вы- ясним, о чем, собственно, мы спорим. Что такое женщина? - спросил он с напускной серьезностью.
     - Древние греки счали, - заметил Дар-Хиал, и легкая сардоническая улыбка изогнула его насмешливые губы, - что женщина - это неудавшийся мужчина.
     Лео был оскорблен. Его лицо вспыхнуло. Влазах появилось выражение боли, губы задрожали. Он взглянул на Дикаища поддержки.
     - Да, она - ни то ни се, - вмешался Хэнкок. - Точно господь бог, соз- давая женщину, прервал свою работу, не докончив ее, и женщина так и ос- талась с половинкой души, с недозревшей душой.
     - Нет! Нет! - воскликнул юноша. - Вы не смеете так говорить! Дик, вы же знаете! Скажите, им, скажите!
     - К сожалению, не могу, - ответил Дик. - Этот спор о душах столь же туманен, как и сами души. Кто же не знает, что мы часто блуждаем и теря- емся в потемках, особенно когда мним, будто нам известно, кто мы и что нас окружает. А что такое сумасшедший? Он только немного или намного бе- зумнее нас. Что такое слабоумный? Идиот? Дефективный ребенок? Лошадь? Собака? Комар? Жаба? Древоточец? Улитка? И что такое ваша собственная личность, Лео, когда вы, например, спите? Когда у вас морская болезнь? Когдвы пьяны? Влюблены? Когда у вас живот болит? Судорога в ноге? Ког- да вами вдруг овладевает страх смерти? Когда вы в гневе? Или когда пере- жиете восторг перед красотой мира и думаете, что вы думаете о неска- занных, невыразимых вещах?
     Я говорю: думаете, что вы думаете, - нарочно. Если бы вы думали на самом деле, то красота мира не казалась бы вам несказанной и невоплоти- мой в словах. Вы бы видели ее ясно, четко и определенно нашли для нее слова. И ваша личность была бы такой же ясной, четкой и определенной, как ваши мысли и слова. Итак, когда вы воображаете, Лео, чтостоите на вершинах бытия, вы на самом деле отдаетесь оргии ваших ощущений, следуе- те их буйной пляске, их трепету и вибрациям, не понимая нидного движе- ния в этой пляске и не догадываясь о смысле этой оргии. сами себя не знаете. В такие минуты ваша душа, ваша личность - это нечто смутное, не- уловимое. Может быть, у какого-нибудь жабы-самца, который вылез на берег пруда и посылает в темноту хриплое кваканье, призывая свою бородавчатую самку, - может быть, в эту минуту нем тоже просыпается что-то вроде личности? Нет, Лео, личность, душа - это слишком неопределенные понятия, и не нашим "личностям" их улови. Есть люди, имеющие облик мужчины, но с женской душой. Иногда в одном человеке живет как бы несколько душ. И есть такие двуногие, о которых хочется сказать: ни рыба ни мясо. Мы - как личности, как души - подобны плывущим клочьям тумана или отдаленным вспышкам в ночном мраке. Все здесь туман и мгла, и мы слно бродим ощупью впотьмах, когда хотим разгадать эту мистику.
     - Может быть, это мистификация, а не мистика; придуманная чевеком мистификация, - сказала Паола.
     - И это говорит истинная женщина, а еще Лео уверяет, что у нее полно- ценная душа, - заметил Дик. - Суть в том, Лео, что душа и пол тесно сплетены друг с другом, и мы очень мало знаем о том и о другом...
     - Но женщины прекрасны, - пробормотал юноша.
     - Ого, - вмешался Хэнкок, и его черные глаза коварно блеснули. -на- чит, вы, Лео, отождествляете женщину и красоту?
     Губы молодого поэта шевельнулись, но он только кивнул.
     - Отлично, давайте посмотрим, что говорит живопись за последнюю тыся- чу лет, рассматривая ее как отражение экономических условий и политичес- ких институтов, и тогда мы увидим, как мужчина воплощал в образе женщины свои идеалы и как женщина разрешаламу...
     - Перестаньте изводить Лео, - вмешалась Паола, - будьте все правдивы, говорите только о том, что вы знаете или во что верите.
     - О, женщины - это священная тема! - торжественно возгласил Дар-Хиал.
     - т, например, мадонна, - вмешался Грэхем, чтобы поддержать Паолу.
     - Или синий чулок, - добавил Терренс.
     Дар-Хиал одобрительно кивнул ему. - Не все сразу, - предложил Хэнкок. - Прежде всего рассмотрим, ч такое поклонение мадонне в отличие от современного поклонения всякой женщине, под которым готов подписаться и Лео. Мужчина - ленивый и грубый дикарь. Он не любит, чтобы ему надоедали. Он любит покой и отдых. И с тех пор как существует человеческий род, он видит, что связан с беспо- койным, нервным, раздражительным и истерическим спутником; имя этому спутнику - женщина. У нее всякие там настроения, слезы, обиды, тщеслав- ные желания и полная нравственная безответственность. Но он не мог ее уничтожить, она была ему необходима, хоть и отравляла ему жизнь. Что же ему оставалось?
     - Ему оставалось одно: хитро и ловко ее обмануть, - вмешался Терренс.
     - И он создал ее небесный образ, - продолжал Хэнкок. - Он идлизиро- вал ее положительные стороны и этим отодвинул от себя отрательные, чтобы они не могли действовать ему на нервы, мешать мирно и лениво ку- рить трубку и созерцать звезды. А когда обыкновенная женщина пыталась надоедать ему, он изгонял ее из своих мыслей и обращался к образу небес- ной и совершенной женщины, носительницы жизни и хранительницы бессмер- тия. Но тут пришла Реформация, и поклонение мадонне прекратилось. Однако мужчина по-прежнему был сзан с нарушительницей его покоя. Что же он сделал тогда?
     - Ах, мошенник! - фыркнул Терренс.
     - Он сказал: "Я превращу тебя в сон, в иллюзию" - и превратил. Мадон- на была для него небесной женщиной, высшей кцепцией женщины вообще. И вот он перенес все ее идеальные черты на зную женщину и так себе замо- рочил голову, что поверил в их реальность, и притом до такой степени... как... ну, как Лео.
     - Для холостяка вы удивительно осведомлены обо всех зловредных свойствах женщины, - заметил Дик. - Или это все одни теории?
     Терренс рассмеялся.
     - Дик, милый, да ведь Аарон только что прочел Лауру Мархольм. Он мо- жет процитировать главу и страницу, где об этом говорится.
     - И все-таки, сколько бы мы здесь ни спорили о женщине, мы не косну- лись, в сущности, и края ее одежды, - вмешался Грэхем и получил от Паолы и Лео благодарный взгляд.
     - Ведь есть еще любовь, - порывисто заявил Лео, - о любви никто не сказал ни слова.
     - И о брачных законах, о разводе, полигамии, моногамии и о свободной любви, - бойко продолжал Хэнкок.
     - А скажите, Лео, почему в любви всегда охотится и преследует женщи- на? - спросил Дар-Хиал.
     - Да ничего подобного, - уверенно озвался юноша. - Это еще, одна из глупостей вашего Бернарда Шоу.
     -раво, Лео! - одобрила его Паола.
     - Значит, Уайльд ошибался, говоря, чтоападение женщины состоит в неожиданных и непонятных уступках? - спросил Дар-Хиал.
     - Послушать вас, так женщина - это какое-то чудовище, хищница! - зап- ротестовал Лео, повертываясь к Дику и бросая на Паолу быстрый взгляд, в котором светилась вся глубина его любви. - Она вот раз хищница. Дик?
     - Нет, - задумчиво ответил Дик, покачав головой, и,адя то, что уви- дел в глазах юноши, мягко продолжал: - Я не скажу, что женщина - хищница или что она добыча для хищника. Не скажу также, что она неиссякающий ис- точник радости для мужчины. Она создание, дающее муине много радос- ти...
     - Но и заставляющее его делать много глупостей, - добавил Хэнкок.
     - Я хочу задать Лео один вопрос, - заявил ДарХиал. - Скажите, Лео, почему женщина любит того мужчину, который ее бьет?
     - И не лют того, кто ее не бьет, вы так полагаете? - язвительно спросил Лео.
     - Вот именно.
     - Что ж. Дар, отчас вы правы, но в гораздо большей мере не правы. Я у вас, господа, немало наслушался насчет точности определений. Так вот, вы очень ловко обошли ее в этих ваших двух положениях. Давайте я сделаю это за вас. Итак, мужчина, способный бить любимую женщину, - это мужчина низшего типа. И женщина, любящая такого мужчину, - тоже существо низшего типа. Никогда мужчина высшего типа не будет бить женщину, корую он лю- бит. И ни одна женщина высшего типа, - при этом глаза Лео невольно обра- тились в сторону Паолы, - не могла бы любить человека, который ее бьет.
     - Нет, Лео, уверяю вас, я никогда, никогда не бил Паолу, сказал Дик.
     - Видите, Дар, - продолжал Лео, густо покраснев, - вот вы и ошиблись: Паола любит Дика, а он ее не бьет.
     Дик повернул явно смеющееся и довольное лицо к Паоле, как бы ожидая найти в ней безмолвное подтверждение словам юноши; на самом деле он хо- тел увить, какое они произвели на нее впечатление при том ее душевном состоии, о котором он догадывался. В ее глазах действительно мелькнуло чтоо неуловимое; что - он не понял. Лицо Грэхема оставалось неизмен- ным, на нем было только выражение интереса, с которым он все время прис- лушивался к спору.
     - Сегодня женщина, безусловно, нашла своего рыцаря, своего святого Георгия, - обратился Грэхем к Лео. - Вы меня пристыдили, Лео. Я здесь сижу преспокойно, а вы сражаетесь с тремя драконами.
     - И какими! - вмешалась Паола. - Если они довели О'Хэя до запоя, то что они сделают с вами, Лео?
     - Истинного рыцаря любви не устрашат никакие драконы в мире, - сказал Дик. - А лучше всего то, что в данном случае драконы более правы, чем вы думаете, и все-таки вы, Лео, еще более правы, чем они.
     - Здесь есть и добрый дракон, милый Лео, - начал Терренс. - Дракон этот готов отступиться от своих недостойных товарищей, перейти на вашу сторону и стать святым Теренцием. И вот святой Теренций хотел бы задать вам один преинтересный вопрос.
     - Дайте сперва прорычать еще одному дракону, - перебил его Хэнкок. - Лео, ради всего, что есть в любви нежного и прекрасного, прошу вас, ска- житепочему мужчина так часто убивает из ревности женщину, которую лю- бит?
     - Потому что ему больно, потому что он с ума сходит, - последовал от- вет, - потому что он имел несчастье полюбить женщину столь низменного типа, что она могла дать повод к ревности.
     - Однако, Лео, - отвечал Дик, - любви свойственно заблуждаться. Дайте более исчерпывающий ответ.
     - Дик прав, - поддержал его Терренс. - В любви ошибаются и люди само- го высшего типа, и тогда появляется на сцене "чудовище с зелеными глаза- ми". Представьте себе, что самая совершенная женщина, какую только может нарисовать вам ваше воображение, перестает любить того, кто ее не бьет, и начинает любить другого, который ее тоже не бьет. Что тоа? И не за- бывайте, что все трое принадлежат к высшему типу. Ну-ка, берите меч и разите дракона.
     - Первый ее не убьет и ничем не обидит, - решительно заявил Лео. - Иначе он не был бы тем человеком, каким его изображаете. Он принадле- жал бы не к высшему, а к низменному ти.
     - Вы хотите сказать, что он должен устраниться? - спросил Дик, ку- ривая сигару и ни на кого не глядя.
     Лео с серьезным видом кивнул.
     - Он не только устранится, но облегчит ей ее положение и будет с ней очень нежен и бережен.
     - Давайте говорить конкретнее, - предложил Хэнкок. - Допустим, что вы влюбились в миссис Форрест, и она влюбилась в вас, и вы оба удираете в большом лимузине...
     - О, я никогда бы этого не сделал! - воскликнул юноша, щеки его пыла- ли.
     - Ну, знаете, Лео, это не очень лестно для меня, - ддразнила его Паола.
     - Да ведь это только предположение, Лео, - успокоил его Хэнкок.
     На юношу было жалко смотреть, голос его дрожал; однако он смело по- вернулся к Дику и заявил:
     - На это должен ответить Дик.
     - Я и отвечу, - сказал Дик. - Паолу я бы не убил. И вас тоже, Лео. Это было бы нечестной игрой. Как бы мне ни было больно, я бы сказал: "Благословляю вас, дети мои!" Но все же... - Он остановился, смех, заиг- равший в уголках его губ, предвещал какую-то шутку. - Я бы все же поду- мал про себя, что Лео совершает серьезную ошибку: дело в том, что он Па- олы совсем не знает.
     - Она бы помешала ему созерцать звезды, - улыбнулся Терренс.
     - Нет, нет, Лео! Никогда, обещаю вам! - воскликнула Паола.
     - Ну, всами себя обманываете, миссис Форрест, - заявил Терренс. - Во-первы вы не могли бы от этого удержаться; кроме того, это была бы ваша прямая обязанность. А в заключение разрешите мне сказать вот что - я имею на это некоторое право, - когда я был молод, безумен и влюблен и мое сердце тянулось к женщине, а глаза к звездам, для меня было самым большим счастьем, если возлюбленная моего сердца своею любовью отрывала меня от звезд.
     - Терренс, не говорите таких восхитительных вещей, иначе я удеру в лимузине и с Лео и с вами! - воскликнула Паола.
     - Назначьте день, - галантно ответил Терренс. - Только оставьте среди ваших тряпок место для нескольких книг о звездах, чтобы мы могли вместе с Лео изучать их в свободные минуты.

/ Полные произведения / Лондон Д. / Маленькая хозяйка большого дома