• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Арцыбашев М.П. / Женщина, стоящая посреди

Женщина, стоящая посреди [5/8]

Скачать полное произведение

    с инженером наедине. А когда штаб-ротмистр сразу же предложил поездку в лес,
     Нина чуть не заплакала от досады. Ясно было, что в этот день она даже и
     вообще не увидит Высоцкого.
     Так и случилось: после обеда поехали в лес, потом катались на лодке,
     потом ужинали при свете костра и вернулись домой, когда ночь стояла на
     дворе. Все были веселы и довольны, ленивую Анни нельзя было узнать в той
     хорошенькой оживленной женщине, которая смеялась и дурачилась так
     заразительно-весело, а Нина ходила как в воду опущенная, еле сдерживая
     безумное раздражение, ненавидя всех и все.
     Так пошло изо дня в день. Нина не могла вырваться ни на минуту. Инженер
     пришел сам, но был так же холоден и все свое внимание, казалось, обратил на
     ротмистра. Наконец Нина не выдержала этой пытки. Она улучила минуту и почти
     на глазах у всех робко и нежно прижалась к Высоцкому, без слов умоляя о
     прощении. Инженер быстро и пытливо взглянул на нее.
     - Вы меня уже больше не любите?.. - спросила Нина, краснея.
     - Нет, я люблю вас, но для меня слишком мучительно любить и не
     обладать... Вы требуете, чтобы я щадил вас, и я щажу... Чего же больше?..
     Моею вы быть не хотите?..
     Отчаяние выразилось в умоляющих глазах девушки.
     - Я не могу!.. - прошептала она.
     - Не могу и не хочу здесь - одно и то же!.. - холодно возразил инженер
     и отошел.
     Нина проплакала всю ночь и пала духом. Она уже не могла сопротивляться.
     Наутро она стала ждать инженера, чтобы сказать ему что-то самое важное, что
     ей и самой не представлялось ясно. Но инженер нарочно не пришел, учитывая
     последствия бывшего разговора.
     Вся семья сидела за вечерним чаем, и ротмистр оглушительно хохотал,
     рассказывая какие-то, как казалось Нине, ему одному интересные анекдоты из
     полковой жизни.
     Девушка томилась, как больная. Бледная и беспомощная, бродила взад и
     вперед, то присаживалась у стола, то выходила в сад и с такой тоской
     смотрела на темнеющее небо, точно с каждым погасающим лучом зари таяла ее
     последняя надежда. Вечер шел медленно, и никуда нельзя было пристроить себя,
     и было страшно, что и сегодня она не увидит инженера.
     - Что ты мечешься как неприкаянная? - спросила наконец Анни, заметив ее
     блуждания.
     Нина не ответила, только губы ее задрожали от болезненной ненависти к
     счастливой сестре.
     "Да, тебе хорошо!.." - подумала она.
     - А где же ваш прекрасный инженер?.. - добродушно спросил ротмистр и
     распустил усы, готовясь подшутить над девушкой.
     - Они поссорились!.. - насмешливо заметила Анни.
     Злобный огонек сверкнул в глазах Нины, и, чувствуя, что сейчас
     заплачет, она топнула ногой и крикнула:
     - Как это глупо... Чего вы ко мне пристали все!.. Что я вам сделала?..
     Потом порывисто повернулась и, уже совсем не владея собою, изо всех сил
     хлопнула дверью в свою комнату.
     - Вот тебе и раз!.. - удивленно протянул ротмистр. - Что это с ней?..
     - С ума сошла!.. - холодно ответила Анни, пожимая плечами.
     Ротмистр, искренно огорченный, хотел идти за Ниной, но Анни не пустила:
     - Пускай перебесится. Эта девчонка совершенно распустилась!
     Нина слышала эти слова, и они странно засели у нее в мозгу.
     - Ну да!.. И распустилась!.. - с каким-то жгучим наслаждением повторила
     она, лежа на кровати и судорожно крутя угол подушки злыми, нервными
     пальцами.
     И ей пришло в голову, что теперь все равно!.. Пусть так!..
     Решение пришло сразу, без колебания. Приближалась ночь. Надо было
     спешить. Бесшумными, быстрыми движениями Нина задвигалась по комнате.
     Казалось, она двигается уже помимо воли, во власти какой-то чужой силы.
     Каждый жест ее был механичен, лицо бледно, губы сжаты.
     - Распустилась?.. И пусть!.. - повторяла девушка
     сквозь зубы.
     Она закутала голову легким шарфом, осторожно прислушалась к голосам и
     смеху на балконе, бесшумно и ловко вылезла в окно и опрометью побежала через
     сад. В голове у нее не было ничего, кроме одного: а вдруг его нет дома?.. И
     при этой мысли холодело в груди.
     Вечера уже становились свежими, и потому в парке никого не было. Только
     одинокие фонари, мертвенно зеленя ближайшие листья, бросали полосы тусклого
     света на широкие пустынные аллеи. Нина бежала как преступница, придерживая
     на лице свой шарф, а другой рукой подбирая платье. Черная тень, то отставая,
     то широким полукругом обгоняя ее, бежала следом.
     Дача инженера была темна, как нежилая.
     Нина остановилась растерянная, подавленная, как будто случилось такое
     страшное несчастье, которому даже и поверить нельзя. Ей казалось, что все
     погибло. Было чувство, похожее на отчаяние, и безумно колотилось сердце от
     быстрого бега.
     Медленно, на каждом шагу останавливаясь и
     в смутной надежде прислушиваясь, девушка пошла назад. На повороте в
     большую аллею она услышала голоса, и ей почудился голос инженера. Не отдавая
     себе отчета, Нина спряталась и затихла в тени большой толстой сосны.
     Шли двое: мужчина и женщина. Они о чем-то оживленно спорили. Мужчина
     убеждал, женщина не соглашалась и смеялась кокетливо и лукаво. Не доходя
     нескольких шагов, они остановились прямо под фонарем. Нина стояла, опустив
     шарф, пораженная одной страшной мыслью.
     - Мало ли чего!.. Какой хитрый!.. - сказала женщина, очевидно
     поддразнивая его.
     Мужчина что-то ответил, и женщина опять засмеялась. Нина чувствовала,
     что теряет сознание, но еще не могла понять всего.
     Инженер стоял спиной к ней, держа женщину в объятиях и стараясь
     поцеловать ее, а та коротко смеялась и упиралась ему в грудь обеими руками.
     Свет фонаря упал ей прямо в лицо, и Нина узнала изменившееся от страсти,
     побледневшее, с полузакрытыми глазами лицо хорошенькой продавщицы из киоска
     фруктовых вод. В ту же минуту и продавщица заметила Нину.
     - Пустите!.. Да пустите же!.. - крикнула она, вырываясь из рук
     инженера.
     Тот не понял и не пускал. Продавщица грубо изо всех сил оттолкнула его
     и, подхватив юбку, побежала прочь, прямо по траве, в сторону от аллеи.
     - Да постой!.. Куда же ты?.. Подожди!.. - крикнул ей вслед Высоцкий,
     хотел бежать за нею и прямо налетел на Нину.
     Это было так неожиданно, что в первое мгновение лицо его выразило
     только неописуемое удивление. Но сейчас же инженер понял весь смысл
     случившегося, и все черты его красивого лица исказились злобной досадой.
     Такое выражение Нина увидела в первый раз и в ту же минуту поняла, что это и
     есть его настоящее лицо.
     Несколько мгновений тянулось тягостное молчание,
     и неизвестно чем бы кончилось, если бы вдруг, совершенно неожиданно для
     самого себя, инженер не осклабился до самых ушей. И это была такая нелепая,
     глупенькая, виноватая и дрянненькая улыбочка, что Нина глухо вскрикнула и
     закрыла лицо руками.
     - Как-кими судьбами!.. - совершенно не зная, что сказать, проговорил
     инженер и протянул руку.
     Но девушка дико отшатнулась от него, отдернув даже конец шарфа, точно к
     ней потянулся омерзительный гад.
     - Не подходите!.. - в исступлении крикнула она, всплеснула руками,
     мгновение, как бы не веря своим глазам, смотрела на него и вдруг побежала,
     почти падая, волоча по земле свой шарф.
     Инженер так и остался с протянутой рукой, в позе человека, неожиданно
     выпустившего из рук пойманную птицу. Когда же он опомнился, Нины уже не было
     видно...
     Улыбка медленно сошла с лица Высоцкого, и гримаса досады исказила его
     черты. Он даже зубами заскрипел.
     - Ах, черт!.. Эх!.. - прибавил он, досадливо щелкнув пальцами.
    
     XVI
    
     Для инженера эта история была совершенно неожиданна, и он никак не мог
     себе простить, что попался так глупо. Но Высоцкий был слишком уверен в своей
     неотразимости, чтобы поверить, будто Нина может разлюбить его. Ему казалось,
     что стоит только повидаться с девушкой наедине, и она опять будет в его
     власти.
     Но именно увидеться с нею и не удалось. Два дня инженер ловил девушку в
     парке, но Нины нигде не было видно. Потом он решился идти напролом и явился
     прямо на дачу, но девушка спряталась у себя в комнате и не вышла под
     предлогом головной боли. Она забилась в самый дальний угол и только
     вздрагивала
     и бледнела, когда с балкона доносился голос Высоцкого. Инженер написал
     страстное послание, но ответа не получил, хотя Нина и долго плакала над этим
     письмом. Два последующих письма вернулись нераспечатанными, и Высоцкий
     решил, что девушке просто не передают этих писем. Чтобы она сама не захотела
     ответить ему, этого инженер никак не мог допустить. Тогда он придумал
     обратиться к Коле Вязовкину.
     Коля уныло брел куда-то через парк, когда Высоцкий остановил его.
     - Здравствуйте, - сказал он развязно, приподымая шляпу.
     Коля Вязовкин посмотрел как-то странно, но остановился.
     - Мы с вами мало знакомы, - очаровательно улыбаясь, продолжал
     инженер, - но у меня к вам большая просьба... Вы можете мне уделить одну
     минутку?..
     Коля Вязовкин кивнул головой.
     - Видите ли, в чем дело, - все развязнее и даже легкомысленным тоном
     продолжал Высоцкий, - ведь вы, кажется, большой друг Нины Сергеевны?
     Коля Вязовкин сделал какое-то неопределенное движение, но опять-таки
     промолчал.
     Ну, так вот... Вы простите, что я обращаюсь к вам, и, пожалуйста, не
     примите этого в каком-нибудь дурном смысле... Не можете ли вы передать Нине
     Сергеевне мое письмо и попросить ответа?..
     Коля Вязовкин исподлобья посмотрел и ничего не ответил.
     Видите ли, я имею основания думать, что мои письма не доходят до Нины
     Сергеевны, а между тем это очень важно и для меня, и для нее... Вероятно,
     для вас не тайна, что мы... ну то есть что я и Нина Сергеевна любим друг
     друга...
     То же, совершенно неопределимое движение было единственным выражением
     сочувствия со стороны Коли.
     "Вот упрямый баран!.." - подумал инженер, но улыбнулся еще дружелюбнее.
     - Между нами, знаете, произошла маленькая размолвка. Конечно, я был немного виноват, но... Вы простите, что я
     посвящаю вас в эти подробности, но я так много хорошего слышал о вас от Нины
     Сергеевны... и потом, мне совершенно не к кому обратиться!.. Вообще это
     довольно глупая история, и если бы я мог повидать Нину Сергеевну, все,
     конечно, уладилось бы. Вот вы, как друг, могли бы убедить ее, что нам
     необходимо увидеться.
     Инженер выжидательно умолк, но Коля Вязовкин так же выжидательно
     смотрел и молчал. Терпение Высоцкого истощилось.
     Ну, так как же?.. Передадите?.. - грубо спросил он, решив, что с этим
     болваном много церемониться нечего.
     Коля Вязовкин вдруг густо покраснел, словно виноватый, и с усилием
     ответил: Хорошо... я передам...
     - Вы меня очень обяжете!.. - обрадовался инженер, доставая письмо, - я
     бы никогда не обратился к вам...
     - Давайте!.. - не глядя, перебил Коля, почти вырвал письмо, круто
     повернулся и зашагал. Инженер даже немного растерялся.
     - Так я вас здесь подожду!.. - крикнул он вдогонку.
     Коля Вязовкин, не оборачиваясь, кивнул головой.
     Нина была в саду, когда он нашел ее.
     Девушка одна сидела на той же скамейке, и на коленях у нее лежала
     книга, но Нина не читала. Все эти дни она просидела дома, боясь встретиться
     с инженером, и все время проводила в глубине сада, где по целым часам
     сидела, сжав руки и бледными отчаянными глазами глядя прямо перед собою на
     пожелтевшую листву. Ей некому было рассказать, что она пережила, некого было
     спросить о том, чего она не понимала, и девушке казалось, что все кончено,
     больше жить не стоит.
     Неужели же повсюду такой обман, такая же страшная, пошлая грязь?.. Что
     же это такое?.. Или это она такая несчастная, такая жалкая, что с нею
     обращаются так подло и гадко, или же все переживают то же самое?.. Неужели и с
     Анни было так?..
     Нина представила себе добродушного ротмистра и впервые увидела в нем
     только сытое, грубое, пошлое животное. И все мужские лица, которые она
     представляла себе, были такими же животными и чувственными. Отвращение и
     тоска сжимали сердце девушки. Она чувствовала себя точно среди диких зверей,
     совершенно беспомощной и беззащитной.
     А где же та любовь, о которой она читала и слышала?..
     Песок заскрипел под грузными шагами. Девушка испуганно вскинула глазами
     и увидела Колю Вязовкина.
     Краска разлилась по ее побледневшим, похудевшим щекам. Нина торопливо
     опустила глаза в книгу. Вот вам письмо... - не здороваясь, сказал Коля
     Вязовкин.
     Те же огромные, пугливые глаза остановились на письме, которое он
     протягивал, но Нина не взяла письмо.
     Коля Вязовкин уныло и внимательно посмотрел на нее и опустил руку.
     - Может, вы не хотите?
     Нина взглянула ему в глаза, потом на письмо, потом опять на него, и
     Коля видел, как она колебалась.
     Боже мой, как хотелось девушке прочесть это письмо, поверить, что здесь
     одно недоразумение, что все объяснится, и тогда... Что - тогда, Нина не
     знала, но мысль о том, что она уже никогда не увидит инженера и не
     почувствует его поцелуев, казалась ей невозможной, страшной, как смерть.
     Зачем Коля Вязовкин смотрел так серьезно и строго, что Нина даже не
     посмела показать, что делается у нее на душе?.. Ей казалось, что, если она
     возьмет это письмо, Коля будет презирать ее, как самую ничтожную женщину. Да
     и презирает уже!..
     Коля Вязовкин подождал, подумал, потом решительно сунул письмо в карман
     и пошел прочь.
     - Коля!... - жалобно вскрикнула девушка, когда студент был уже далеко.
     Коля оглянулся.
     Нина жалко улыбнулась ему, точно умоляя о пощаде, но взгляд студента
     был так же строг и серьезен. Силы оставили ее. Нина закрылась руками и
     заплакала.
     Коля Вязовкин внимательно, казалось, без жалости, сверху смотрел на ее
     мягкие вздрагивающие плечи, повернулся и ушел.
     Инженер ждал его, нетерпеливо прохаживаясь взад и вперед.
     - Ну, что?.. - быстро спросил он, когда студент появился из-за
     поворота.
     Коля Вязовкин молча протянул письмо.
     Инженер поспешно схватил конверт и тут же узнал свой собственный
     прекрасный почерк.
     - В чем дело?.. Вы не передавали?.. - слегка покраснев, спросил он.
     - Нет, я передал... - уныло возразил Коля Вязовкин.
     - Ну и что же?..
     - Ну и ничего... - еще унылее пробормотал Коля.
     Инженер вспыхнул. Насмешка почудилась ему в голосе, студента, и в самом
     деле показалось, что положение глупо и комично. Злоба и желание на
     ком-нибудь сорвать ее охватили инженера.
     - Тэкс-с!.. - процедил он сквозь зубы. - Очень хорошо!.. Благодарю
     вас!.. Это я и сам мог бы сделать... болван!.. - пробормотал он про себя.
     Коля Вязовкин услышал и слегка побледнел, но не сказал ни слова.
     Инженер нагло посмотрел на него. Покорность студента, которую он принял за
     трусость, подзадорила его.
     - В таком случае, - медленно и со смаком начал он, - передайте вашей
     прелестной Ниночке, что она просто...
     Инженер невольно запнулся, так страшно побледнел и выпучил глаза Коля
     Вязовкин. Но прежде чем Высоцкий успел что-нибудь сообразить, студент бешено
     схватил его за грудь, рванул к себе и со всего размаха ударил спиной и затылком о ближайшее дерево. Шляпа соскочила с
     головы инженера, он тяжко крякнул, и перед глазами у него дугой полетели все
     сосны и дачи.
     Дальнейшее произошло с быстротой молнии: вырвавшись из рук Коли,
     инженер отскочил шага на два и поднял палку, но палка со странной легкостью
     выкрутилась у него из рук и от жгучей боли в щеке и ухе Высоцкий едва не
     потерял сознание. Он пытался закрыться руками, но удары сыпались как град на
     руки, на голову, на спину, ноги его разъехались, и, оглушенный, разбитый, не
     похожий на человека, он бессильно ткнулся головой на мягкую кучу пыльной
     хвои.
     Откуда-то набежавшие люди держали Колю Вязовкина и вырывали у него
     палку инженера. Со всех сторон кричали, ужасались, суетились, махали руками.
     Человек пять сразу старались поднять инженера и никак не могли поставить его
     на ноги. Лицо Высоцкого было страшно до неузнаваемости, изо рта и носа текла
     кровь, смешанная с грязью, зубы стучали, глаза смотрели бессмысленно и дико.
     В трех шагах, посреди аллеи, стояла Анни и с ужасом смотрела на
     инженера, а грузный ротмистр заслонял его от рвущегося Коли Вязовкина и
     кричал:
     - Да вы с ума сошли, что ли?
    
     XVII
    
     Через два дня после скандала, о котором говорили все дачи, Нину увезли
     домой, в Харьков, и она долго была больна.
     Вся осень прошла для девушки как какой-то мутный и бледный сон.
     Впоследствии она даже плохо помнила это время, которое представлялось ей в
     виде бесконечной серой полосы. По целым дням она сидела у себя в комнате, от
     всех запиралась, раздражалась из-за всякого пустяка и плакала, и ей
     казалось, что вес ненавидят и презирают ее.
     О Высоцком она не вспоминала. Он просто провалился в какую-то пустоту, и эта пустота была и вокруг и в самой
     девушке. Что-то заплевано, загажено, изуродовано в душе, и трогать эту язву
     было бы слишком мучительно. Только казалось, что в жизни все кончено и уже
     никогда не будет так весело, легко и хорошо, как
     прежде.
     И сама себе девушка представлялась другою: она часто смотрела на себя в
     зеркало и перед нею была какая-то новая, чужая женщина, с постаревшим худым
     лицом и большими, что-то знающими уже глазами.
     Коля Вязовкин уехал в Петроград, уехали и Анни с мужем, и Нина была
     даже рада этому, потому что меньше лиц напоминали ей пережитое.
     Но время шло и мало-помалу стирало прошлое. Оно уже не казалось таким
     ужасным и непоправимым. Понемногу Нина опять стала входить в жизнь,
     интересоваться окружающим, гулять, разговаривать и смеяться. Сначала это
     было робко, неуверенно и часто сменялось припадками дикости и тоски, но силы
     радости и жизни прибывали с каждым днем. А когда выпал первый снег и так
     молодо побелело все кругом, что-то как будто свалилось с плеч, и, словно в
     самом деле выздоровев после долгой тяжелой болезни, девушка широко открытыми
     глазами оглянулась кругом.
     Ей вдруг показалось странным, что она точно не жила это время, и
     захотелось движения и веселья. К Рождеству это была уже прежняя, здоровая,
     веселая Нина, которая с увлечением бегала на курсы, хохотала со знакомыми
     студентами, занималась музыкой и бредила театром. Она даже похорошела,
     расцвела и как-то расширилась, из девочки превращаясь во взрослую девушку. В
     ее походке появилось больше плавности, в движениях больше женственности.
     Вместе с тем Нина стала меньше читать, реже увлекаться идейными спорами,
     лучше одеваться и причесываться, чаще бывать с мужчинами и даже кокетничать.
     Кружок ее подруг тоже изменился: она разошлась с теми, которые по целым
     дням сидели над книгами, и сошлась с нарядными, красивыми и кокетливыми
     барышнями, играющими в любовь. Сама Нина не заметила этого, но ее влекло в этот кружок, и в интимной девичьей болтовне о
     мужчинах она жила всей душой, так что глаза у нее блестели, щеки розовели,
     грудь дышала взволнованно и страстно.
     Ей уже было скучно, когда в обществе не оказывалось ни одного
     привлекательного мужчины, и Нина выучилась, слегка прищуривая глаза и
     странно улыбаясь, говорить:
     - Он интересный!..
     Девушке казалось, что она совсем забыла инженера, но иногда по ночам, в
     постели, она вдруг вспоминала о нем. Это было всегда после того, как она
     проводила вечер среди мужчин, которым нравилась. И вспоминала не самого
     инженера, а то, что было с ним. С поразительной яркостью она видела тот
     широкий странный диван, бледное страстное лицо над собою, свое обнаженное
     тело, всю сцену этой безумной борьбы до мельчайших подробностей. Дикое
     любопытство пробуждалось в ней. Нина почти жалела, что не уступила тогда и
     не узнала, что это такое. Девушке казалось, что она чувствует жгучие поцелуи
     и грубые ласки, и ей казалось, будто она теряет силы и замирает в истоме.
     Кровь приливала к лицу, так что щеки горели, она, как струна, вытягивалась
     под одеялом, судорожно вцепившись пальцами в простыню, и лежала с закрытыми
     глазами, со странной улыбкой на губах, стараясь не двигаться, чтобы не
     спугнуть каких-то видений. Ей хотелось воскресить в памяти все, и это
     желание было так сильно, что хотелось кричать. Она впивалась зубами в сустав
     своего пальца и в невыносимой боли находила какое-то жгучее наслаждение.
     Потом она вдруг приходила в себя и вся содрогалась от стыда, и на другой
     день вставала слабая, с больной головой и отвращением к самой себе.
     Странно, что именно теперь у нее вдруг появилось много ухаживателей.
     Мужчины, чуя пробужденную другим мужчиной женщину, как-то особенно
     настойчиво и жадно кружились около Нины, и у всех у них в глазах было особое
     выражение, заставлявшее девушку слишком часто и красиво смеяться, блестеть
     глазами, двигаться так лениво и томно, точно ей хотелось лечь и потянуться
     всем телом. На улице она замечала, что все оглядываются на нее, и это было
     ей приятно. Однажды, когда Нина шла домой, на большой людной улице, в белый
     светлый день, какой-то офицер садился с тротуара на извозчичьи санки. Нина
     мельком взглянула на него, и вдруг ей бросился в глаза его крепкий, наголо
     обстриженный затылок над широкими мужскими плечами. Что-то странное, как
     искра, прошло по всему телу девушки, и хотя офицер тотчас же исчез в снежной
     пыли, немеркнущее воспоминание об этом крепком, могучем затылке долго стояло
     перед нею. В этот день Нина была странно раздражительна и не находила себе
     места.
     После этого общество мужчин стало больше раздражать Нину, чем веселить.
     Не все они, а только то один, то другой привлекали ее внимание, и Нина
     чувствовала, что ее тянет к этому человеку, чувствовала, что между нею и им
     только тоненькая непрочная преграда. Временами она сознавала, что ей хочется
     поцелуя и что если кто-нибудь смело подойдет к ней, она не будет в силах
     оттолкнуть его.
     Как-то поздно вечером, когда луна светила ярко и весь город был
     скован ее морозным светом, Нина возвращалась из гостей. Там было очень
     весело и шумно, много пели и танцевали, дурачились и хохотали, а за ужином
     пили вино. Когда расходились, то всю улицу наполнили смехом и молодыми
     звонкими голосами.
     До главной площади шли общей беспорядочной толпой, потом остановились
     на углу и долго спорили о чем-то, привлекая внимание неподвижно черневшего
     под луной, закутанного и обмерзлого городового. Наконец устали и разошлись в
     разные стороны парами и кучками. Нину пошел провожать высокий, красивый
     студент Вяхирев.
     Улицы были уже пусты, и по случаю лунной ночи фонари не горели. Луна,
     как царица, стояла над спящим городом. По одну сторону улицы дома были
     белые, и темные стекла окон блестели голубыми искрами, по другую - стояла резкая черная тень, зубчато ложившаяся на
     укатанную дорогу.
     Вяхирев и Нина долго шли молча, захваченные торжественной красотой
     морозной лунной ночи, и снег звонко и торопливо скрипел у них под ногами.
     Нина смотрела, как быстро тает и исчезает в голубом свете пар ее дыхания,
     прижимала муфту к щеке, и ей было как-то странно хорошо. Шум, крик и суета
     оборвались сразу, и эта лунная тишина со всех сторон охватывала ее. Хотелось
     чего-то особенного, и было странно идти домой спать.
     Вяхирев шел уверенно и широко шагая, расстегнув пальто и сдвинув
     фуражку на затылок. Нина случайно взглянула на него, и ей вдруг опять
     бросился в глаза мужественный курчавый затылок над белой шеей. Девушка
     сейчас же, точно испугавшись, отвела глаза и глубже засунула лицо в мягкий
     мех муфты, но странное волнение охватило ее. Хотелось еще раз взглянуть, и
     было почему-то стыдно. Стыдно и весело.
     В это время Вяхирев потихоньку запел себе под нос:
    
     Не любить, погубить, значит, жизнь молодую...
     Жизнь не рай, выбирай каждый деву младую...
    
     Нина вздрогнула и пошла скорее. Почему-то эта старая опошленная песня
     показалась ей новой и стыдной, а последние слова точно относились к ней
     самой.
     - Куда вы так торопитесь?.. - спросил Вяхирев, которому было приятно
     идти вдвоем с молодой красивой девушкой по ярким и пустынным улицам, залитым
     лунным светом. - Успеете!.. Эх, ночь!.. Так, кажется, взял бы да и...
     свернул фонарь в сторону!.. - неожиданно закончил он.
     Нина засмеялась, и смех ее был кокетлив и загадочен, точно она знала
     что-то.
     - А что вы думаете! - ответил на ее смех Вяхирев. - Живем мы, живем...
     индо скучно становится!.. Ни размаха у нас, ни порыва!.. Все так осторожно,
     с оглядочкой, по закону!.. Ни напиться как следует, ни поскандалить, ни
     полюбить...
     - Ну, напиться-то вы всегда успеваете!.. - лукаво ответила Нина, и глаза
     ее блеснули при луне из-за темного меха муфты.
     - Да я не о том!.. - со странной досадой возразил Вяхирев. - Что
     ж - напиться!.. Напиться можно, да что толку?.. Собираемся мы, спорим, кричим,
     а тут... эх!..
     Вяхирев, очевидно, не смел или не умел высказать чего-то, о чем без
     слов говорила вся его молодая, лихая, сильная фигура. Но Нина всем существом
     своим понимала, о чем он говорит, и волнение росло в ней. Девушку точно
     поднимала какая-то свежая и сильная волна.
     Ей казалось, что Вяхирев тоскует по молодой, свободной и смелой
     девушке, которая могла бы, без рассуждений и страха, вместе с ним взять всю
     ту радость жизни, о которой говорит эта светлая лунная ночь.
     И все сильнее росло в ней сомнение, и было страшно немного. Она опять
     исподтишка взглянула на Вяхирева и рада была, что он не видел ее взгляда.
     Против дома, где жила Нина, они перешли через улицу и сразу погрузились
     в прозрачный холодный мрак. Противоположная сторона вся белела и блестела
     голубым огнем, а здесь было таинственно темно и жутко. Нина не могла видеть,
     но чувствовала, что Вяхирев смотрит на нее, и от этого взгляда она невольно
     становилась грациознее, кокетливее прижимала к лицу муфту и шла так, точно
     танцевала.
     - Ну, до свиданья! - сказала она тихо, когда остановились перед
     подъездом.
     Вяхирев задержал ее руку в своей мягкой теплой широкой ладони, и Нине
     это было страшно и приятно.
     - Спать?.. - спросил он, как будто все еще не мог поверить, что все
     кончится так просто и скучно.
     - Спать! - ответила девушка и засмеялась, будто поддразнивая.
     - Эхма!.. - вздохнул Вяхирев. - Ну что же... спать так спать!.. А я
     бродить пойду!.. Они помолчали.
     - До свиданья!.. - повторила Нина и протянула руку.
     -- Ну что ж, до свиданья, коли так, - почти с грустью согласился
     Вяхирев, крепко тряхнул и выпустил ее пальцы.
     Опять наступило короткое волнующее молчание, и вдруг Нина
     почувствовала, что он хочет поцеловать ее. Был момент слабости и смутного
     желания этого поцелуя, но девушка торопливо, будто испугавшись, поднялась на
     подъезд и позвонила. И пока за стеклами не вспыхнул свет и не показалась
     заспанная фигура швейцара, они молчали и смотрели друг на друга. Нина стояла
     на ступеньке, кокетливо прижав к щеке муфту, а Вяхирев внизу, на тротуаре.
     Дверь отворилась. Нина еще раз, почему-то немного насмешливо, кивнула
     головой и скрылась в подъезде. А Вяхирев постоял, подумал и побрел по
     пустынным улицам в знакомый, давно отошневший переулок, где во всех домах
     были ярко освещены окна, за мерзлыми стеклами мелькали танцующие тени,
     слышалась нестройная музыка и толпами, прямо по мостовой, ходили, пели и
     орали пьяные студенты.
     После этого вечера Нина бессознательно искала встречи с Вяхиревым, а
     Вяхирев искал ее. Но при встречах студент грубовато смущался, а девушка
     кокетливо смеялась, острила над ним и сама не знала, чего ей от него нужно.
    
     XVIII
    
     Пришел март. Бодрый, здоровый, волнующий март, с ослепительным солнцем,
     голубым небом, талыми снегами, звонкими ручьями и оглушительным грохотом
     колес по оттаявшей мостовой.
     Сколько звуков, сколько красок и движения после томительно однообразной
     беззвучной зимы. Днем все тело было полно силы и радости, по вечерам сладко
     тосковала, чего-то ждала и требовала душа.
     Нина положительно не могла сидеть дома, и голова
     у нее была полна какими-то неожиданными веселыми мыслями. Она
     дурачилась, кокетничала, целый день проводила на улице и по временам
     казалась такой оживленной и яркой, точно пьянела от крепкого, радостного
     воздуха весны.
     Как-то утром, на курсах, она узнала, что в город приехал и остановился
     в большой гостинице писатель Арсеньев. Курсистки говорили об этом с
     неописуемым оживлением. Среди молодежи Арсеньев пользовался громадной
     популярностью, и это было понятно: с широко открытыми глазами девушки
     стояли на пороге жизни, в светлом ожидании счастья и ласки, а ни у кого из
     современных писателей не было столько красивых, нежных и грустных слов о
     любви. Тихая любовная музыка струилась со страниц его книг. Арсеньев любил
     писать о том, как радостно и доверчиво входит в жизнь молодая женская душа и
     как грубо, пошло и хищно встречает ее многоопытная мужская чувственность.
     Было что-то невыразимо печальное в тех тоскующих нотках, какими он умел
     заканчивать свои рассказы, и казалось, что у него самого должна быть
     женственно-нежная, красивая, полная любви и ласки душа.
     Его последний рассказ Нина прочитала несколько раз. Можно было
     подумать, что он незримо следил за нею и что рассказ написан именно о ней. С
     другими лицами, в другой обстановке на страницах этого рассказа жили
     Луганович, и Высоцкий, и Нина, и было страшно и непонятно, как мог он знать
     то, о чем сама Нина боялась сознаться себе. Все пережитое, все недоумения
     девушки, впервые столкнувшейся с житейской грязью, униженной и оскорбленной,
     всколыхнулись в ее душе, и Нине казалось, что если бы можно было поговорить
     с этим человеком, рассказать ему все, то он ответил бы ей. Что ответил, Нина
     не знала и сама, но душа ее бессознательно стремилась к этому неизвестному,
     особенному, непонятному человеку.
     Весь тот день, когда девушка узнала о приезде Арсеньева. Нина была в
     нервном, напряженном волнении. А вечером ей пришла в голову неожиданная

/ Полные произведения / Арцыбашев М.П. / Женщина, стоящая посреди