Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Арцыбашев М.П. / Женщина, стоящая посреди

Женщина, стоящая посреди [3/8]

  Скачать полное произведение

    воровски бегая. Раиса хохотала и отталкивала.
     - С ума сошел! Прошу покорно!.. Со всех сторон ходят... Отстаньте, а
     то ударю!.. Сумасшедший!..
    
     IX
    
     Насыпь дачной конки шла меж двух рядов высоких сосен. Был вечер, и
     прямо впереди, на полосе фиолетового неба, бледным золотом блестел тоненький
     месяц.
     Нина шла рядом с инженером, а Коля Вязовкин уныло плелся за ними.
     - Ну да, вы ждете от жизни чего-то необыкновенного, - говорил инженер
     мягко и грустно, - а в ней давно уже нет никаких тайн. Все это очень просто
     и скучно. Немного красоты и ласки - вот и все, что
     она может дать, и большего мы не имеем права ждать, потому что сами
     убили все тайны и неожиданности.
     Вы разочарованы в жизни?.. - немного волнуясь и робея, сказала Нина и
     искоса взглянула на бледное лицо с черной бородой.
     Она давно уже привыкла считаться взрослой, а с такими, как Коля
     Вязовкин, даже чувствовала себя старшей, но с этим новым знакомым почему-то
     робела, как наивная и глупенькая девочка.
     Инженер незаметно усмехнулся, но продолжал также серьезно и даже
     торжественно, именно тем тоном, который, как он знал по опыту, особенно
     действует на молоденьких девушек:
     - Нет, разочарование это пошлое слово... Я просто не так молод, как вы,
     и знаю жизнь!..
     Нина вспомнила, что Луганович тоже говорил о знании жизни, и подумала,
     что он такой же мальчик, как она сама - девочка, а вот этот слегка
     сутуловатый человек с бледным лицом наверное знает жизнь и наверное много
     страдал.
     - Неужели вы так печально смотрите на все?
     - Что значит - печально?.. - как бы в раздумье возразил инженер. -
     Знаете, говорят, что чахоточные находят тихую радость и болезненное
     наслаждение именно в том, что они так слабы, так беспомощны и им так мало
     осталось жить... По-моему, каждый умный и тонкий человек должен относиться к
     жизни так же: находя наслаждение в том, что так мало радости отпущено ему
     судьбою.
     Коля Вязовкин шел и уныло слушал.
     - Я не совсем понимаю это!.. робко, как ученица, прошептала Нина и
     побледнела от внимания.
     Очень возможно, что инженер понимал не больше ее, но продолжал так же
     красиво и непонятно:
     - Бравурная музыка груба, торжествующая пошлость омерзительна...
     Настоящая красота есть только в страдании, в последних замирающих аккордах,
     в угасании вечера, в осенних цветах... Если бы люди были слишком счастливы,
     они были бы омерзительными!.. как груба торжествующая любовь молодости, здоровых, сытых, самоуверенных людей. Красива только любовь умирающей
     души, ее последняя ласка!.. Надо уметь любить!..
     - А вы умеете?.. - наивно спросила Нина.
     Она уже окончательно не понимала того, что говорил инженер, хотя ей и
     казалось, что она понимает все. Впрочем, он и не старался об этом: вечер,
     гаснущее небо, тихий голос, печальные красивые слова - и нужный ему,
     единственный смысл его речей доходил прямо до сердца девушки. Она, конечно,
     не понимала, но ей уже было жаль этого изящного, красивого, грустного
     человека и хотелось утешить его. Нина невольно вспоминала, сколько сплетен
     пришлось ей слышать о Высоцком, но теперь ей казалось, что этого не могло
     быть и его просто никто, кроме нее, не понимает. Бессознательное стремление
     приласкать, возродить к новой жизни уже, хотя и "бессознательно, было в ее
     душе.
     - Я умею!.. - совершенно серьезно ответил инженер, мысленно придавая
     этим словам совсем другой смысл и незаметно скользнув взглядом по всему телу
     девушки, от пушистых волос, по выпуклой линии груди и бедер, до кончиков
     маленьких ног, как зверьки мелькавших и прятавшихся под короткой юбкой. - Но
     кругом такая толчея, такой базар, такой барабан, что те, кто может
     чувствовать истинную красоту, должны только страдать!..
     Коля Вязовкин уныло слушал.
     - Мне всегда больно, - продолжал инженер, - когда женщина отдается
     торжествующему, жадному, эгоистически самовлюбленному самцу, извините за
     выражение... Женскую душу, женскую любовь может оценить только тот, кто
     много и долго страдал!.. Когда-то я и сам был грубым животным и хватал
     жизнь, как кусок по праву мой. Тогда я не умел ценить, а теперь... Ах, если
     бы мне встретилась теперь одна из тех милых, нежных, задумчивых девушек,
     которых я когда-то губил не задумываясь, не понимая той страшной ценности,
     которую давала мне в руки судьба!..
     Коля Вязовкин тяжело вздохнул.
     Они гуляли долго. Когда ходить все время по насыпи стало уже как-то странно, инженер пошел провожать Нину, но, дойдя до
     дачи, они прошли мимо и вышли на луга, где было еще совсем светло и широко
     развертывалось пылающее небо заката. Потом вернулись к даче и опять прошли
     мимо. Потом опять и опять, до тех пор, пока на балконе дачи не появился
     огонь и голос старшей сестры, в сумраке узнавшей светлую кофточку Нины, не
     позвал ее ужинать.
     Во время этой прогулки инженер несколько раз недоброжелательно
     поглядывал на Колю Вязовкина, но Коля, конечно, скорее умер бы, чем оставил
     бы их вдвоем.
     Наконец они остановились перед калиткой и стали прощаться.
     - Вы такая чуткая, вы такая нежная... - сказал инженер, - спасибо вам
     за этот вечер!..
     Нина слегка покраснела в сумраке, но руки не отнимала, и ей было жаль,
     что вот она пойдет в ярко освещенную комнату, в круг любящих близких людей,
     а этот одинокий печальный человек один уйдет в синий вечер, унося в душе
     свою непонятную печаль.
     - Прощайте, - вдруг выпалил Коля Вязовкин так неожиданно, что оба
     вздрогнули, и Нине показалось, что это ударил тот самый барабан, о котором,
     она уже не помнила к чему, говорил инженер.
     - А... мое почтение!.. - немного удивленно ответил Высоцкий.
     Он даже обрадовался, думая, что Коля наконец уйдет, но Коля Вязовкин
     стоял как столб. Очевидно, приходилось уходить самому инженеру.
     Был один момент, когда Высоцкий с своей обычной наглостью хотел самым
     откровенным образом спровадить студента ко всем чертям, но в баранообразном
     лице Коли Вязовкина было что-то такое тяжелое и решительное, что инженер
     осекся и ушел. Ушел совсем просто, без эффекта, который подготовлял, со
     злостью чувствуя, что не удалось положить последнего штриха.
     "Чтоб его черт подрал!.. - подумал он. - Надо будет поймать ее завтра
     одну, а то этот дурак слова не даст сказать!.."
     А Нина и Коля Вязовкин шли по аллее тоненьких сосенок, и Нина говорила
     с раздражением:
     - Какой вы нечуткий, Коля!..
     Коля Вязовкин угрюмо молчал и даже не вздыхал.
     Нина мельком оглянулась на него и досадливо пожала плечом. Впрочем, она
     сейчас же забыла о Коле, вся охваченная обаянием нового знакомого.
     Когда каблучки Нины дробно застучали по ступенькам, отец ее, отставной
     военный, поднял голову от газеты и сказал:
     - А, вот и наши!..
     Вся семья была в сборе. Горничная накрывала стол к ужину. Немножко
     ленивая, немножко насмешливая Анни, жена офицера, уехавшего на маневры,
     сидела праздно и, по своему обыкновению, сбоку заглядывала в газету, которую
     читал отец. Мать Нины распоряжалась и ворчала на горничную:
     - Ставь сюда... сколько раз я тебе говорила...
     - Нагулялись?.. - спросила она. Нина с размаху бросилась на стул,
     посмотрела вокруг блестящими глазами и закричала:
     - Есть хочу!.. Есть хочу!.. Мама!.. А с каким интересным человеком мы
     сейчас познакомились.
     Анни лениво посмотрела на ее оживленное лицо и насмешливо спросила:
     - Интереснее даже Лугановича?..
     Нина покраснела и рассердилась, что краснеет.
     - При чем тут Луганович?.. - резонно спросила она, встала и с
     оскорбленным видом медленно ушла в свою комнату.
     Коля Вязовкин остался на балконе, как член семейства. Его все любили и
     привыкли к нему, как к родному. За мужчину Колю никто не считал, хотя его
     безнадежная любовь к Нине и была всем известна.
     - Коля, вы будете ужинать?
     - Я?.. Я, право... а впрочем...
     И он принялся за простоквашу с таким свирепым аппетитом, что даже
     как-то странно было это при его огорченном лице.
     - Нина, иди ужинать!.. - позвала мать.
     А Нина в своей комнате подошла к раскрытому окну и задумалась,
     чувствуя, как тихое дыхание вечера мягко шевелит ее волосы. За лесом
     догорало вечернее " небо, и маленький трепещущий силуэтик летучей мыши
     бесшумно чертил над деревьями.
     Нина смотрела прямо перед собою широко открытыми глазами, но ровно
     ничего не видела. Бледное лицо с черной бородой и странными глазами
     неотступно стояло перед нею. Нина была охвачена новыми впечатлениями.
     Высоцкий показался ей необыкновенным, совсем не похожим на других знакомых
     мужчин. И ей вдруг стало странно, что почти два месяца она была влюблена в
     Лугановича.
     Как бы проверяя, девушка старалась вызвать прежнее чувство и уверить
     себя, что она все еще страдает, но из этого ничего не вышло. Все побледнело,
     стерлось, превратилось в какую-то детскую шалость. Когда же она вспомнила
     ночь на обрыве, это воспоминание просто оскорбило ее.
     - Как он смел!..
     Лицо Лугановича впервые представилось ей таким, каким было в
     действительности: красным, возбужденным, отвратительным от непонятного ей
     животного желания. Все существо ее дрогнуло от стыда, отвращения и
     оскорбленной гордости.
     - Как грубо, грязно, пошло!.. И как он смел думать, что я...
     Мальчишка!..
     Жгучая краска залила ее щеки, уши и шею до самых плеч, и, сжавшись от
     стыда, Нина обеими руками закрыла лицо.
     Она не понимала, как могла допустить, чтобы с нею обращались подобным
     образом, и всю вину сваливала на дерзость Лугановича, которого готова была в
     эту минуту возненавидеть.
     Перед закрытыми глазами во мраке вдруг снова появилось бледное лицо
     Высоцкого и послышался его печальный голос, говоривший такие красивые и
     непонятные слова. Нине пришло в голову, что на месте Лугановича мог бы быть
     этот красивый, интересный человек, и девушка подумала, что все тогда было бы
     иначе:
     без всякой пошлости, красиво и поэтично. От неожиданности этой мысли
     Нина даже похолодела вся.
     Странное женское любопытство впервые пробудилось в ней. Почему-то Нина
     вспомнила Раису Владимировну, и лицо ее сжалось, побледнело, стало злым и
     ожесточенным.
     - Хорошо, хорошо же!.. - машинально несколько раз повторила она.
     Ей захотелось, назло Лугановичу, влюбиться в инженера и целоваться с
     ним. И именно так целоваться, чтобы студент видел это и терзался от
     ревности. Девушка представила себе, что она уже целуется с инженером, и
     голова у нее закружилась. Стало так стыдно, что Нина бросилась на кровать,
     лицом в подушку, и замерла.
     - Нина, иди ужинать!.. - звали ее с балкона. Но Нина не отвечала.
     Непонятные слезы обильно мочили подушку и горячили щеки.
     - Чего же я плачу? - спрашивала она себя и не могла ответить.
     Чего-то было жаль, чего-то хотелось, она чувствовала, что вокруг нее
     жизнь плетет что-то страшное и непонятное, в чем она не может разобраться. А
     ее молодое сильное тело все томилось и ждало чего-то, чего она еще не знала.
    
     X
    
     Инженер познакомился со всей семьей и стал бывать на даче.
     Обыкновенно он заходил, провожая Нину с прогулки, но иногда оставался и
     ужинать. В этом, конечно, не было ничего особенного, но, несмотря на то что
     Высоцкий держался прекрасно и всегда был неизменно мил и любезен, его не
     полюбили.
     Отец Нины выражал явное неудовольствие, мать просто побаивалась
     инженера, как человека из другого круга, а ленивая Анни часто среди
     разговора вставала и молча уходила спать. Высоцкий, однако, нисколько
     не смущался, был ровен и остроумен, и только в глазах у него мелькала
     холодная, злая насмешка.
     Единственно, кто стеснял его, так это - Коля Вязовкин. Глуповатый
     студент, с бараньим лицом, казалось, лучше всех понимал его игру с Ниной и
     ненавидел инженера тяжелой, упрямой и опасной ненавистью. При этом Коля
     всеми силами старался не оставлять их вдвоем. Вначале инженер вздумал было
     заслужить его расположение и привлечь на свою сторону, но все попытки Коля
     Вязовкин встретил таким упорным и тяжелым молчанием, что инженер наконец
     отстал и решил просто не замечать его.
     Нина все это видела и возмущалась до глубины души. Отношение родных
     казалось ей ничем не вызванной грубой и дикой несправедливостью, которую
     все, точно сговорившись, делали ей назло. Раза два она принималась горячо
     спорить с Анни и Колей, но в конце концов не выдерживала, выходила из себя,
     хлопала дверью и все вымещала потом на Коле Вязовкине, который только
     краснел да отдувался. И, в свою очередь, всем назло, Нина каждый вечер
     демонстративно уходила гулять с инженером, не позволяя Коле провожать себя.
     - Если бы вы знали, как вы все мне надоели!.. - с непонятным
     раздражением говорила она, и лицо ее становилось сухим, злым и некрасивым.
     - Вы не знаете, Нина Сергеевна... - робко возражал Коля Вязовкин и
     умолкал, раздавленный холодным презрением, которым обдавали его глаза
     девушки.
     Несмотря на то что инженер бывал только ради Нины, он никогда не
     разговаривал с нею при посторонних. Обыкновенно Высоцкий сидел на террасе, а
     девушка примащивалась внизу на ступеньках, куда не достигал свет лампы, и
     слушала. Снизу были видны только черный силуэт инженера да освещенные лица
     Анни и отца. Нина сидела тихо, смотрела в темноту вечера и думала о чем-то
     своем, ей одной понятном. Над лесом сверкали звезды, бесшумно трепеща
     проносились летучие мыши, на дачах, среди темных деревьев, блестели огоньки,
     и Нина иногда задумывалась до того, что переставала понимать разговор на балконе. Она слышала только
     голос инженера, и он странно волновал ее. О чем бы Высоцкий ни говорил,
     девушка чувствовала, что говорит он только для нее одной, и от этого сладко
     и страшно замирало сердце.
     Как все это необыкновенно!.. Такой умный, интересный, образованный
     человек, так много знавший женщин, и вдруг она - ничем не замечательная
     провинциальная барышня - привлекла его внимание, стала для него самой, самой
     интересной. Инженер уверял Нину, что в ее присутствии он обновляется душой,
     что она заставляет его снова любить жизнь, верить и надеяться. И девушка
     верила, потому что даже и допустить не могла обмана. Сознание своей
     необходимости для него наполняло ее душу гордостью и чувством страшной
     ответственности: ведь она должна стать достойной его!.. Правда, последнего
     слова еще не было произнесено между ними, но Нина чувствовала, что оно скоро
     будет произнесено, и при этой мысли ей было так страшно и хорошо, как
     никогда в жизни. Ей казалось, что она грезит в каком-то прекрасном,
     необыкновенном сне.
     Однажды, когда инженер, по обыкновению, разглагольствовал на террасе, а
     Нина сидела внизу на ступеньках, по дорожке заскрипел песок и в сумраке
     обрисовалась темная фигура. Свет с балкона упал на нее, и со странным
     толчком в сердце Нина узнала Лугановича.
     В первую минуту ей показалось ужасно странным, что он пришел. В эти три
     недели, поглощенная новым чувством, она почти и не вспоминала о нем, а если
     вспоминала, то как о давно и навсегда прошедшем.
     - А я к вам!.. - сказал Луганович подходя. Он старался быть развязным,
     но по голосу было слышно, что студент чувствует себя неловко.
     Нина растерянно молчала. Самые разнообразные чувства охватили ее:
     прежде всего стало почему-то мучительно стыдно, что Луганович увидит
     инженера, потом шевельнулось какое-то любопытство и смутная радость,
     напоминавшая прежнее чувство, и сейчас же девушка вспомнила о связи Лугановича с Раисой и возмутилась, как он смел
     прийти после всего, что было.
     - Здравствуйте, - протянул Луганович руку, но Нина, неожиданно для себя
     самой, встала и, не оборачиваясь, пошла на террасу. Его прикосновение было
     ей противно и оскорбительно.
     Луганович машинально последовал за нею.
     - А, это вы! - сказала Анни, подымая голову из-за лампы и почему-то
     насмешливо улыбаясь.
     После всех Луганович с некоторым усилием поздоровался с инженером, в
     котором видел своего торжествующего заместителя.
     - Давно вы у нас не были, - сказала мать Нины, - все за дамами
     ухаживаете.
     - Нет, я... - неловко пробормотал Луганович и покосился в тот угол,
     откуда блестели внимательные глаза Нины.
     - Да, да, знаем, знаем!.. А с кем это вы каждый вечер разгуливаете по
     парку?.. А?.. Смотрите!
     Виктор Сергеевич известный победитель сердец, насмешливо заметила Анни.
     - Вас, кажется, можно поздравить с новой победой?
     - Ну, эта победа не из ценных!.. - как бы вскользь проговорил инженер.
     Луганович вспыхнул. Он был еще очень молод, те сплетни, которые ходили
     о Раисе Владимировне, оскорбляли его. Каждый намек на ее легкодоступность
     болезненно ранил молодое самолюбие студента.
     Что вы хотите сказать?.. - запальчиво спросил он, но сейчас же вспомнил
     о присутствии Нины и испуганно оглянулся.
     Глаза девушки смотрели на него презрительно и гадливо.
     "Неужели я была влюблена в него!" - думала она.
     Разговор не вязался. Луганович чувствовал себя в смешном положении и
     мучительно сожалел о том, что пришел он тайком от Раисы. Она ревновала его к
     девушке и требовала, чтобы он не встречался с Ниной, а Луганович считал
     невозможным так, неизвестно почему, сразу оборвать знакомство. Кроме того,
     его унижало такое требование, слишком похожее на запрещение, точно он был
     мальчишка, которым можно распоряжаться. Луганович знал, что завтра будет
     сцена, и Раиса, по обыкновению, отомстит ему холодностью и лишением тех
     ласк, к которым он уже привык. Это доводило его до бешенства, а Раиса
     смеялась.
     Анни продолжала над ним подшучивать, инженер пренебрежительно молчал,
     Нина не выходила из своего угла. В душе Лугановича закипала злоба против
     девушки. Он раза два пробовал заговорить с нею, но она притворялась, что не
     слышит, и сейчас же торопливо обращалась с каким-нибудь вопросом к Анни.
     Наконец ему удалось уловить момент, и он подсел к Нине.
     - Что значит такая немилость?
     - Какая немилость?.. Я вас не понимаю!.. - холодно и высокомерно
     ответила Нина, едва шевеля губами.
     Луганович посмотрел на эти свежие губы и вспомнил пьянящее ощущение их
     поцелуя. Легкий туман ударил ему в голову.
     - Прежде вы не так говорили со мною!.. - намекающим тоном сказал он.
     - То было прежде, - так же холодно и презрительно ответила Нина и
     хотела встать.
     - Одну минуту, - умоляюще прошептал Луганович, - я хотел вам сказать
     два слова... Нина через плечо посмотрела на него.
     - Пожалуйста, - уронила она одними кончиками
     губ.
     Но Луганович уже был весь во власти ее молодости и свежести. Раиса во
     мгновение ока вылетела у него из головы. Мучительно хотелось напомнить
     девушке прежнее, вызвать в ней знакомое волнение.
     - Нина!.. - тихо прошептал он.
     Их глаза встретились, и его чувство передалось ей. Нина вздрогнула и
     опустила глаза. Ресницы ее затрепетали.
     - Вы совсем забыли меня?.. - дрожащим голосом проговорил Луганович.
     Нина на мгновение подняла большие укоризненные глаза.
     - Вы сами забыли!.. - еще тише ответила она.
     Его красивое взволнованное лицо было совсем близко и руки почти
     касались ее колен. Нина невольно взглянула на эти большие белые руки, и ей
     вдруг захотелось забыть эту размолвку, вернуть прежнее. Слезы показались у
     нее на ресницах.
     - Виктор Сергеевич, скажите, пожалуйста, правда ли, что Раиса
     Владимировна скоро уезжает?.. - вдруг спросил инженер.
     - Нет, она ничего не говорила... - вздрогнув от неожиданности,
     пробормотал Луганович и сразу почувствовал, что это имя разрушило все.
     Лицо Нины было холодно, зло и гадливо по-прежнему. Она опять хотела
     встать.
     - Нина, подождите... я вам все объясню... - сам не зная, что говорит,
     торопливо забормотал Луганович. - Вы сами были виноваты... если бы вы тогда
     не были...
     Нина встала, гордая, как герцогиня, обдав его взглядом, в котором было
     больше отвращения, чем ненависти.
     - Как все это гадко!.. - сорвалось у нее, и девушка отошла к
     столу. - Мама, скоро ужинать?.. Виктору Сергеевичу уже пора идти... его
     ждут... - проговорила она металлически спокойно.
     Вся кровь прилила к лицу Лугановича. Он остался на месте, не зная, что
     делать, и боясь взглянуть на кого-нибудь. Безумная злоба потрясла все
     существо его. Ему хотелось крикнуть, оскорбить Нину, напомнить ей при всех,
     что как-никак, а она целовалась с ним и потому нечего ей прикидываться такой
     гордой невинностью.
     Анни, которой, очевидно, стало жаль его, подсела к Лугановичу и
     заговорила с ним о каких-то пустяках таким тоном, каким говорят с обиженными
     мальчиками. Луганович не знал, как отделаться от нее.
     Наконец ему удалось проститься и уйти, а уходя, он слышал, как инженер
     что-то сказал по его адресу
     и как Нина неестественно насмешливо и мстительно
     захохотала.
     После его ухода скоро стал прощаться и Высоцкий.
     В аллее было совсем темно, и, когда они отошли от террасы, стало трудно
     видеть друг друга. Белела только светлая кофточка Нины. Молча дошли до
     калитки и остановились.
     - Ну, до свиданья, Нина Сергеевна, - сказал инженер, в темноте пожимая
     и не выпуская ее руки.
     - До свиданья, - каким-то странным, выжидательным тоном ответила Нина и
     не уходила.
     Кругом было темно, только звезды сверкали над лесом, слившимся в одну
     жуткую неподвижную черную массу. Огонек на террасе мелькал сквозь деревья,
     потом колыхнулся, двинулся и исчез. Лампу унесли в комнаты. Стало совсем
     черно и как-то странно, точно в незнакомом месте. Тишина стояла кругом, и
     казалось, было слышно, как сердце стучит.
     И вдруг, совершенно против ее воли, лицо Нины поднялось к инженеру, он
     наклонился, ощупью нашел ее губы. От неожиданного поцелуя у девушки
     закружилась голова и земля заколыхалась под ногами. Долго было тихо, потом
     Нина вырвалась и побежала назад.
     Высоцкий проводил ее глазами, снял шляпу, провел рукою по волосам и
     щелкнул пальцами.
     "Готова!.. - сказал он себе, во всем теле ощущая предчувствие близкого
     обладания ею. - Спасибо Лугановичу: вовремя пришел!.. А славная девочка!..
     Теперь уж не отвертится... конечно!.."
     Инженер засмеялся и, молодецки шагая, вполне довольный собою, пошел к
     ресторану.
    
     XI
    
     Нина лежала на кровати, вся дрожа и улыбаясь в темноту стыдливо и
     нежно. Инженер встретился со знакомой компанией и ужинал на террасе, где
     было людно, шумно и светло. А Луганович один бродил по темному парку, и вся
     душа у него горела.
     Он ревновал, ревновал бешено и страстно, хотя до этого вечера вспоминал
     Нину только с чувством неловкости перед нею. Но теперь ему казалось, что он
     не переставал любить ее, и это было потому, что Луганович совершенно
     убедился в ее связи с инженером.
     Если бы девушка встретила его печальными глазами, была бы грустна и
     бледна, Луганович не почувствовал бы ничего, кроме мужского самодовольства.
     Он даже нашел бы наслаждение в том, чтобы мучить ее за то, что она не
     отдалась ему, когда он этого хотел. Но Нина была влюблена в инженера, а
     Луганович был ей совершенно не нужен и не интересен. Этого молодой человек
     не мог перенести и мгновенно, с прежней силой, влюбился в девушку.
     С чувством физического отвращения он вспомнил Раису. Он и раньше
     чувствовал это, но теперь ему с потрясающей ясностью стало понятно, что в их
     связи нет ничего, кроме самого грубого животного разврата. Разврата, который
     одуряет во мраке ночи и бессильно исчезает при первом свете утра,
     освещающего смятую кровать, утомленные красные глаза, свалявшиеся космы
     волос, некрасивую и бесстыдную немолодую женщину. Каждая ночь приносила
     доводящий до исступления взрыв сладострастия, каждый день - усталость, тоску
     и отвращение и к самому себе, и к этой женщине, без души и сердца, с одной
     разнузданной неутолимой похотью.
     А Нина!.. Увидев ее, Луганович точно очнулся от какого-то скверного
     кошмара. Ее молодость, свежесть, милая, чистая душа, смотревшая из
     доверчивых светлых глаз, наполняла сердце такой нежностью, что слезы
     подступали к горлу. В самом желании обладать ею было что-то чистое и
     радостное. И неужели все это потеряно навсегда?..
     Лугановичу мучительно захотелось сейчас же порвать все с Раисой,
     оскорбив ее, как последнюю тварь, а потом броситься перед Ниной на колени,
     вымолить ее прощение, забыть прошлое и снова благоговеть перед ее чистотой,
     чувствуя сладкий безнадежный трепет несмелого молодого желания.
     Но это было невозможно, и при мысли, что девушка, быть может, уже
     принадлежит инженеру, Луганович чувствовал такую ярость, что становилось
     трудно дышать и хотелось застрелиться.
     Часа два он шатался по парку, переходя от бешеной злости к слезливому
     отчаянию, но потом устал и пал духом. Такое состояние было невыносимо,
     захотелось успокоиться так или иначе, и тайная мысль пойти к Раисе
     зашевелилась в нем.
     "Но ведь это же отвратительно, ведь я не люблю ее, она мне противна!..
     Не животное же я, в самом деле!.." - с тоской подумал Луганович.
     Он не мог поверить, что пойдет к ней после всего, что пережил и
     перечувствовал, но уже искал лазейку, чтобы оправдать себя: "Разве пойти для
     того, чтобы унизить ее?.. Истоптать, как последнюю тварь, избить, замучить,
     а потом вышвырнуть вон?.."
     Он стал уверять себя, что это надо сделать, чтобы отомстить за свое
     падение и за Нину, но представление о физическом унижении вызвало только
     жгучее сладострастное желание. И чем больше он унижал Раису мысленно, чем
     больше подвергал издевательствам и боли, тем желание становилось сильнее.
     Луганович растерялся.
     "Неужели я такой подлец?.." - наивно спрашивал он себя и сейчас же
     вспомнил, какие муки переживал, когда Раиса из каприза отказывала ему в
     ласках. Тогда он был готов на все, лишь бы добиться обладания ею, и если он
     теперь прекратит эту связь, что же будет
     тогда?..
     "Разве пойти в последний раз?.." - робко придумал он и сам почувствовал,
     как это гадко и смешно.
     Тогда он решил немедленно идти домой и лечь спать и, обрадовавшись
     твердости этого решения, чувствуя, как свалилась с души огромная тяжесть,
     быстро зашагал к дому.
     Ему пришлось проходить мимо дачи Раисы Владимировны, и, когда он
     поравнялся с калиткой, шаги Лугановича невольно замедлились. Он
     почувствовал, что
     страшная физическая тяга сильнее его и что ему не пройти мимо.
     Минуту Луганович стоял в нерешимости, отчаянно глядя перед собою, будто
     ожидая какой-нибудь помощи, но помощи не было, и, презирая себя, точно падая
     в грязь, он бессильно отворил калитку.
     И когда держал в объятиях презираемую, ненавидимую женщину, сердце его
     сжималось от тоски и отвращения, образ Нины носился перед глазами, и с
     отчаянием утопающего. Луганович думал:
     "Ну, и прекрасно!.. Животное так животное!.. И пусть!.."
     В эту минуту он ненавидел весь мир и больше всего Нину, которая, как
     ему казалось, довела его до этого падения.
    
     XII
    
     Первый поцелуй, которого уже давно ждала Нина, которого она боялась и
     хотела, всколыхнул ее душу до дна. Это казалось так страшно и стыдно, а
     совершилось так нечаянно, просто и хорошо.
     Когда, проснувшись на другой день, девушка вспомнила все, у нее
     загорелось лицо, но не от стыда, а от счастья. Все, что было между нею и
     Лугановичем, представилось ей таким ничтожным, что и вспоминать было смешно.
     Теперь было совсем другое, и с этого дня, казалось ей, начиналась новая,
     настоящая жизнь.
     Инженер был осторожен и не пугал девушку. Они проводили вместе целые
     вечера и вдвоем уходили куда-нибудь далеко, в лес или на луга, и говорили
     без конца. Правда, беседы часто прерывались поцелуями и объятиями, но это
     только придавало большую прелесть разговорам о литературе, загробной жизни и
     театре.
     Только понемногу, шаг за шагом, опытной рукой инженер приучал Нину к
     ласкам. Она даже не заметила, как поцелую стали слишком чувственными,
     объятия
     грубыми. И девушка привыкла к ним, думала о них целый день, начинала
     любить и желать их.
     Коля Вязовкин не мог бы допустить даже предположения о том, что Нина
     позволяет делать с собою, но чувствовал, что жизнь девушки изменилась, и
     страдал невыносимо, ревнуя инженера до того, что по целым ночам только и
     думал, что об убийстве. Он изо всех сил старался не отставать от Нины, но
     девушка явно избегала его, обманывала и под разными предлогами уходила одна.
     А потом бедный студент, в путейской тужурке, изнывая от любви и ревности,
     метался по всем дачам, столько же стремясь найти Нину, сколько и боясь
     попасться ей на глаза.
     Лето уже подходило к концу, и по вечерам небо становилось зеленым, а в
     шуме леса послышался новый сухой и жесткий звук. Но все еще было тепло, а по
     вечерам душно, и на краю горизонта вспыхивали зарницы.
     Нина и Высоцкий вдвоем шли по той же насыпи, по которой гуляли в первый
     вечер знакомства. Но теперь инженер говорил мало и совсем не о том, а руки
     его постоянно искали прикосновения к телу девушки. Нина вся горела, была
     взволнована и счастлива и ждала какого-то еще большего счастья.
     Догоравшее небо как будто опускалось за лес. В канавах по сторонам
     насыпи слабо блестела вода, и прозрачная дымка тумана призрачно подымалась
     над ними.
     Навстречу шла какая-то компания, сзади тоже слышались голоса, и это
     раздражало Нину. Ей все теперь мешали и хотелось, чтобы внезапно исчезло все
     и они остались вдвоем в целом мире. По голосам девушка узнавала знакомых
     дачников и боялась, что ее узнают. Нина растерянно и как-то странно
     поглядывала в стороны, где тесно сдвигался лес и было темно. Она
     бессознательно ждала, чтобы инженер предложил уйти туда, но боялась сказать
     об этом сама. Почему-то было жарко и какая-то телесная досада томила.
     "Что это со мной делается?.." - думала девушка. Впереди приближавшейся
     компании шли рядом
     мужчина и женщина. Еще издали Нина узнала их, но вместо прежней
     ревности ей только стало стыдно, что они увидят ее с инженером. Не было


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ]

/ Полные произведения / Арцыбашев М.П. / Женщина, стоящая посреди


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis