Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Байрон Дж.-Г. / Стихотворения

Стихотворения [1/8]

  Скачать полное произведение

    СОН
    I
     Жизнь наша двойственна; есть область Сна,
     Грань между тем, что ложно называют
     Смертью и жизнью; есть у Сна свой мир,
     Обширный мир действительности странной.
     И сны в своем развитье дышат жизнью,
     Приносят слезы, муки и блаженство.
     Они отягощают мысли наши,
     Снимают тягости дневных забот,
     Они в существованье наше входят,
     Как жизни нашей часть и нас самих.
     Они как будто вечности герольды;
     Как духи прошлого, вдруг возникают,
     О будущем вещают, как сивиллы.
     В их власти мучить нас и услаждать,
     Такими делать нас, как им угодно,
     Нас потрясать виденьем мимолетным
     Теней исчезнувших - они такие ж?
     Иль прошлое не тень? Так что же сны?
     Создания ума? Ведь ум творит
     И может даже заселить планеты
     Созданьями, светлее всех живущих,
     И дать им образ долговечней плоти.
     Виденье помню я, о нем я грезил
     Во сне, быть может, - ведь безмерна мысль,
     Ведь мысль дремотная вмещает годы,
     Жизнь долгую сгущает в час один.
    II
     Я видел - двое юных и цветущих
     Стояли рядом на холме зеленом,
     Округлом и отлогом, словно мыс
     Гряды гористой, но его подножье
     Не омывало море, а пред ним
     Пейзаж красивый расстилался, волны
     Лесов, полей и кое-где дома
     Средь зелени, и с крыш их черепичных
     Клубился сизый дым. Был этот холм
     Среди других увенчан диадемой
     Деревьев, вставших в круг, - не по игре
     Природы, а по воле человека.
     Их было двое, девушка смотрела
     На вид, такой же, как она, прелестный,
     А юноша смотрел лишь на нее.
     И оба были юны, но моложе
     Был юноша; она была прекрасна
     И, словно восходящая луна,
     К расцвету женственности приближалась.
     Был юноша моложе, но душой
     Взрослее лет своих, и в целом мире
     Одно лицо любимое ему
     Сияло в этот миг, и он смотрел
     С боязнью, что оно навек исчезнет.
     Он только ею и дышал и жил,
     Он голосу ее внимал, волнуясь
     От слов ее; глядел ее глазами,
     Смотрел туда, куда она смотрела,
     Все расцветив, и он всем существом
     Сливался с ней; она, как океан,
     Брала поток его бурливых мыслей,
     Все завершая, а от слов ее,
     От легкого ее прикосновенья
     Бледнел он и краснел - и сердце вдруг
     Мучительно и сладко так сжималось.
     Но чувств его она не разделяла
     И не о нем вздыхала, для нее
     Он только брата заменял - не больше.
     Ей, не имевшей брата, братом стать
     Он смог по праву дружбы детской.
     Последним отпрыском она была
     Из рода древнего. Названье брата
     Он принял нехотя, - но почему?
     Он смутно понял то, когда другого
     Она вдруг полюбила, и сейчас
     Она любила, и с холма смотрела -
     Быть может, на коне послушном мчась,
     Спешит возлюбленный к ней на свиданье.
    III
     Внезапно изменилось сновиденье.
     Увидел я усадьбу и коня
     Оседланного пред старинным домом.
     В часовне старой, бледен и один,
     Тот самый юноша шагал в волненье.
     Потом присел к столу, схватил перо
     И написал письмо, но я не мог
     Прочесть слова. Он голову руками,
     Поникнув, обхватил и весь затрясся,
     Как от рыданий, и потом, вскочив,
     Написанное разорвал в клочки,
     Но слез я на глазах его не видел.
     Себя принудил он и принял вид
     Спокойствия, и тут вновь появилась
     Пред ним владычица его любви.
     Она спокойно улыбалась, зная,
     Что им любима, - ведь любви не скроешь,
     И что душа его омрачена
     Ее же тенью, и что он несчастен.
     Она и это знала, но не все.
     Он вежливо и холодно коснулся
     Ее руки, и по его лицу
     Скользнула тень невыразимых мыслей, -
     Мелькнула и пропала в тот же миг.
     Он руку выпустил ее и молча
     Покинул зал, не попрощавшись с ней.
     Они расстались, улыбаясь оба.
     И медленно он вышел из ворот,
     И вспрыгнул на коня, и ускакал,
     И больше в старый дом не возвращался.
    IV
     Внезапно изменилось сновиденье.
     Стал взрослым юноша и средь пустынь
     На юге пламенном нашел приют.
     Он впитывал душой свет яркий солнца,
     Вокруг все было странно, и он сам
     Другим стал, не таким, как был когда-то.
     Скитался он по странам и морям,
     И множество видений, словно волны,
     Вдруг на меня нахлынули, но он
     Был частью их; и вот он, отдыхая
     От духоты полуденной, лежал
     Средь рухнувших колонн, в тени развалин,
     Надолго переживших имена
     Строителей; паслись вблизи верблюды,
     И лошади стояли у фонтана
     На привязи, а смуглый проводник
     Сидел на страже в пышном одеянье,
     В то время как другие мирно спали.
     Сиял над ними голубой шатер
     Так ясно, и безоблачно, и чисто,
     Что только бог один был виден в небе.
    V
     Внезапно изменилось сновиденье.
     Любимая повенчана с другим,
     Но муж любить ее, как он, не может.
     Далеко от него в родимом доме
     Она жила, окружена детьми.
     Потомством красоты, - но что случилось?
     Вдруг по лицу ее мелькнула грусть,
     Как будто тень печали затаенной,
     И, словно от невыплаканных слез,
     Поникшие ресницы задрожали.
     Что значит грусть ее? Она любима,
     Здесь нет того, кто так ее любил.
     Надеждой, плохо скрытым огорченьем
     Не может он смутить ее покой.
     Что значит грусть ее? Ведь не любила
     Она его, и он об этом знал,
     И он, как призрак прошлого, не мог
     Витать над ней и омрачать ей мысли.
    VI
     Внезапно изменилось сновиденье.
     Вернулся странник и пред алтарем
     Стоял с невестой, доброй и прекрасной,
     Но Звездным Светом юности его
     Лицо прекрасное другое было.
     Вдруг выразилось на его челе
     Пред алтарем то самое смятенье,
     Что в одиночестве часовни старой
     Его так взволновало, и сейчас,
     Как и тогда, вдруг по его лицу
     Скользнула тень невыразимых мыслей,
     Мелькнула - и пропала в тот же миг.
     И он спокойно клятву произнес,
     Как подобало, но ее не слышал.
     Все закружилось, он не замечал
     Того, что совершалось, что свершится,
     Но старый дом, старинный зал знакомый,
     И комнаты, и место, и тот день,
     И час, и солнце яркое, и тени -
     Все, что ее когда-то окружало,
     Ее - его судьбу, - назад вернулось
     И встало между ним и алтарем.
     Как в час такой могли они явиться?
    VII
     Внезапно изменилось сновиденье.
     Владычицу его любви постигла
     Болезнь душевная, и светлый ум
     Куда-то отлетел, ее покинув.
     В ее глазах погаснул блеск, а взор
     Казался неземным, и королевой
     Она в своем волшебном царстве стала.
     Витали мысли у нее бессвязно.
     Мир образов, незримых для других,
     Стал для нее знакомым и обычным.
     Считают то безумием, но мудрый
     Еще безумнее, ведь страшный дар -
     Блеск меланхолии, унылой грусти.
     Не есть ли это правды телескоп?
     Он приближает фантастичность далей,
     Показывает обнаженной жизнь
     И делает действительность реальной.
    VIII
     Внезапно изменилось сновиденье.
     Был странник, как и прежде, одинок,
     Все окружающие отдалились
     Иль сделались врагами, и он сам
     Стал воплощенным разочарованьем,
     Враждой и ненавистью окружен,
     Теперь все стало для него мученьем,
     И он, как некогда понтийский царь,
     Питался ядами, и, не вредя,
     Они ему служили вместо пищи.
     И жил он тем, что убивало многих,
     Со снежными горами он дружил,
     Со звездами и со всемирным духом
     Беседы вел! Старался он постичь,
     Учась, вникая, магию их тайны,
     Была ему открыта книга ночи,
     И голоса из бездны открывали
     Завет чудесных тайн. Да будет так.
    IX
     Мой сон исчезнул и не продолжался.
     И странно было, что судьба обоих
     Так ясно обозначилась во сне,
     Как и в действительности, - и безумьем
     Закончила она, несчастьем - оба.
     Июль 1816
    ТЬМА
     Я видел сон... Не все в нем было сном.
     Погасло солнце светлое, и звезды
     Скиталися без цели, без лучей
     В пространстве вечном; льдистая земля
     Носилась слепо в воздухе безлунном.
     Час утра наставал и проходил,
     Но дня не приводил он за собою...
     И люди - в ужасе беды великой
     Забыли страсти прежние... Сердца
     В одну себялюбивую молитву
     О свете робко сжались - и застыли.
     Перед огнями жил народ; престолы,
     Дворцы царей венчанных, шалаши,
     Жилища всех имеющих жилища -
     В костры слагались... города горели...
     И люди собиралися толпами
     Вокруг домов пылающих - затем,
     Чтобы хоть раз взглянуть в глаза друг другу.
     Счастливы были жители тех стран,
     Где факелы вулканов пламенели...
     Весь мир одной надеждой робкой жил...
     Зажгли леса; но с каждым часом гас
     И падал обгорелый лес; деревья
     Внезапно с грозным треском обрушались...
     И лица - при неровном трепетанье
     Последних замирающих огней
     Казались неземными... Кто лежал,
     Закрыв глаза, да плакал; кто сидел,
     Руками подпираясь, улыбался;
     Другие хлопотливо суетились
     Вокруг костров - и в ужасе безумном
     Глядели смутно на глухое небо,
     Земли погибшей саван... а потом
     С проклятьями бросались в прах и выли,
     Зубами скрежетали. Птицы с криком
     Носились низко над землей, махали
     Ненужными крылами... Даже звери
     Сбегались робкими стадами... Змеи
     Ползли, вились среди толпы, шипели,
     Безвредные... Их убивали люди
     На пищу... Снова вспыхнула война,
     Погасшая на время... Кровью куплен
     Кусок был каждый; всякий в стороне
     Сидел угрюмо, насыщаясь в мраке.
     Любви не стало; вся земля полна
     Была одной лишь мыслью: смерти - смерти
     Бесславной, неизбежной... Страшный голод
     Терзал людей... И быстро гибли люди...
     Но не было могилы ни костям,
     Ни телу... Пожирал скелет скелета...
     И даже псы хозяев раздирали.
     Один лишь пес остался трупу верен,
     Зверей, людей голодных отгонял -
     Пока другие трупы привлекали
     Их зубы жадные... Но пищи сам
     Не принимал; с унылым долгим стоном
     И быстрым, грустным криком все лизал
     Он руку, безответную на ласку,
     И умер наконец... Так постепенно
     Всех голод истребил; лишь двое граждан
     Столицы пышной - некогда врагов -
     В живых осталось... Встретились они
     У гаснущих остатков алтаря,
     Где много было собрано вещей
     Святых . . . . . . . . . . .
     Холодными костлявыми руками,
     Дрожа, вскопали золу... Огонек
     Под слабым их дыханьем вспыхнул слабо,
     Как бы в насмешку им; когда же стало
     Светлее, оба подняли глаза,
     Взглянули, вскрикнули и тут же вместе
     От ужаса взаимного внезапно
     Упали мертвыми . . . . . . . . .
     . . . . . . . . . . . . . . . . .
     . . . . . . . И мир был пуст;
     Тот многолюдный мир, могучий мир
     Был мертвой массой, без травы, деревьев
     Без жизни, времени, людей, движенья...
     То хаос смерти был. Озера, реки
     И море - все затихло. Ничего
     Не шевелилось в бездне молчаливой.
     Безлюдные лежали корабли
     И гнили на недвижной, сонной влаге...
     Без шуму, по частям валились мачты
     И, падая, волны не возмущали...
     Моря давно не ведали приливов...
     Погибла их владычица - луна;
     Завяли ветры в воздухе немом...
     Исчезли тучи... Тьме не нужно было
     Их помощи... она была повсюду...
     Диодати, июль 1816
    ПРОМЕТЕЙ
    1
     Титан! На наш земной удел,
     На нашу скорбную юдоль,
     На человеческую боль
     Ты без презрения глядел;
     Но что в награду получил?
     Страданье, напряженье сил
     Да коршуна, что без конца
     Терзает печень гордеца,
     Скалу, цепей печальный звук,
     Удушливое бремя мук
     Да стон, что в сердце погребен,
     Тобой подавленный, затих,
     Чтобы о горестях твоих
     Богам не смог поведать он.
    2
     Титан! Ты знал, что значит бой
     Отваги с мукой... ты силен,
     Ты пытками не устрашен,
     Но скован яростной судьбой.
     Всесильный Рок - глухой тиран,
     Вселенской злобой обуян,
     Творя на радость небесам
     То, что разрушить может сам,
     Тебя от смерти отрешил,
     Бессмертья даром наделил.
     Ты принял горький дар, как честь,
     И Громовержец от тебя
     Добиться лишь угрозы смог;
     Так был наказан гордый бог!
     Свои страданья возлюбя,
     Ты не хотел ему прочесть
     Его судьбу - но приговор
     Открыл ему твой гордый взор.
     И он постиг твое безмолвье,
     И задрожали стрелы молний...
    3
     Ты добр - в том твой небесный грех
     Иль преступленье: ты хотел
     Несчастьям положить предел,
     Чтоб разум осчастливил всех!
     Разрушил Рок твои мечты,
     Но в том, что не смирился ты, -
     Пример для всех людских сердец;
     В том, чем была твоя свобода,
     Сокрыт величья образец
     Для человеческого рода!
     Ты символ силы, полубог,
     Ты озарил для смертных путь, -
     Жизнь человека - светлый ток,
     Бегущий, отметая путь,
     Отчасти может человек
     Своих часов предвидеть бег:
     Бесцельное существованье,
     Сопротивленье, прозябанье...
     Но не изменится душа,
     Бессмертной твердостью дыша,
     И чувство, что умеет вдруг
     В глубинах самых горьких мук
     Себе награду обретать,
     Торжествовать и презирать,
     И Смерть в Победу обращать.
     Диодати, июль 1816
    ОТРЫВОК
     Когда б вновь вынесла меня волна реки
     К первоисточнику блаженства и тоски -
     Я не поплыл бы вновь меж теми берегами,
     Что пожелтевшими усеяны цветами, -
     Пускай бы как теперь текла река часов,
     Сливаясь с множеством безвестных ручейков.
     Но что такое Смерть? Покой сердец, гробница?
     И целое того, чего мы все - частица?
     Ведь жизнь - видение. Лишь то из бытия
     Мне кажется живым - что взором вижу я,
     И мертвыми считать отсутствующих можно.
     Для сердца мысль о них мучительно тревожна,
     Воспоминания в час отдыха ночной
     Окутывают нас печали пеленой.
     О да, они мертвы и холодны; едва ли
     Мы вновь увидим их, какими раньше знали.
     Они изменчивы, а если и хранит
     Воспоминанье тот, кто нами не забыт,
     Мы все ж разлучены - лежит ли между нами
     Земля, простор морской с шумящими волнами
     Иль земли и моря - пока в своих гробах
     В один бесчувственный мы не сольемся прах.
     И кто они - жилищ подземных населенье?
     Мильоны мертвецов, что стали жертвой тленья?
     Тысячелетий пыль, покрывшая собой
     Все то, на что ступал иль ступит род людской?
     Полна обитель их молчанием глубоким
     И там живут они по кельям одиноким?
     Иль есть у них язык, сознанье бытия
     Их бездыханного, что в мрачном напряженье
     Безмолвью полночи подобно? О, земля!
     Где - опочившие, и для чего - рожденье?
     Усопшие - твои наследники, а мы -
     Зыбь на поверхности. Среди могильной тьмы -
     Ключ от глубин твоих, и служит гроб вступленьем,
     Преддверьем в твой чертог с громадным населеньем.
     Войдя туда как дух, я суть земных веществ
     Там в превращениях постиг бы несказанных,
     И видел чудеса, и - ныне бездыханных -
     Открыл бы тайну избранных существ.
     Диодати, июль 1816
    СТАНСЫ К АВГУСТЕ
     Когда время мое миновало
     И звезда закатилась моя,
     Недочетов лишь ты не искала
     И ошибкам моим не судья.
     Не пугают тебя передряги,
     И любовью, которой черты
     Столько раз доверял я бумаге,
     Остаешься мне в жизни лишь ты.
     Оттого-то, когда мне в дорогу
     Шлет природа улыбку свою,
     Я в привете не чую подлога
     И в улыбке тебя узнаю.
     Когда ж вихри с пучиной воюют,
     Точно души в изгнанье скорбя,
     Тем-то волны меня и волнуют,
     Что несут меня прочь от тебя.
     И хоть рухнула счастья твердыня
     И обломки надежды на дне,
     Все равно: и в тоске и унынье
     Не бывать их невольником мне.
     Сколько б бед ни нашло отовсюду,
     Растеряюсь - найдусь через миг,
     Истомлюсь - но себя не забуду,
     Потому что я твой, а не их.
     Ты из смертных, и ты не лукава,
     Ты из женщин, но им не чета.
     Ты любовь не считаешь забавой,
     И тебя не страшит клевета.
     Ты от слова не ступишь ни шагу,
     Ты в отъезде - разлуки как нет,
     Ты на страже, но дружбе во благо,
     Ты беспечна, но свету во вред.
     Я ничуть его низко не ставлю,
     Но в борьбе одного против всех
     Навлекать на себя его травлю
     Так же глупо, как верить в успех.
     Слишком поздно узнав ему цену,
     Излечился я от слепоты:
     Мало даже утраты вселенной,
     Если в горе наградою - ты.
     Гибель прошлого, все уничтожа,
     Кое в чем принесла торжество:
     То, что было всего мне дороже,
     По заслугам дороже всего.
     Есть в пустыне родник, чтоб напиться,
     Деревцо есть на лысом горбе,
     В одиночестве певчая птица
     Целый день мне поет о тебе.
     24 июля 1816
    ПОСЛАНИЕ К АВГУСТЕ
     Сестра моя! Коль имя есть святей,
     Тебе я дам его, как зов приветный.
     Хоть разделяет нас простор морей,
     Не слез прошу, а нежности ответной.
     Где б ни был я, ты для души моей -
     Луч сожаленья, сладостный, заветный.
     Две цели мне оставлены судьбой:
     Для странствий - мир, очаг и кров - с тобой.
     Что странствия? О, лишь бы цель вторая
     Дала мне гавань радости. Но вот
     Мы разошлись, твоя судьба другая,
     И уз ее твой брат не разорвет.
     Капризен суд судьбы: он, повторяя
     Удел отцов, к беде меня ведет.
     Гул непогоды дед встречал на море,
     А я на суше - непокой и горе.
     Когда, внук моряка, я средь других
     Стихий спознался с бурей мировою
     И погибал на рифах потайных,
     Не видимых, не обойденных мною, -
     Моя вина. Не тратя слов пустых,
     Защитою ошибок не прикрою.
     Плывя, я знал, что рок грозит бедой, -
     Своих несчастий верный рулевой.
     На мне вина. Вся жизнь моя - расплата;
     Мой каждый день глухой борьбой чреват,
     И, омрачив дар бытия богатый,
     Судьба иль воля без путей кружат.
     Не хватит сил - казалось мне когда-то,
     Из бренных уз я вырваться был рад.
     Теперь не так. Я жду - пусть жизнь продлится:
     Я посмотрю - чему еще случиться?
     Хоть я и молод, но не раз видал
     Надменных царств и королевств крушенье.
     И понял я: о, как ничтожно мал
     Поток моих тревог, что мчал в кипенье
     И в ярости свой дикий, пенный вал!
     Скажу теперь я, обретя терпенье,
     Что мы недаром груз скорбей своих
     Несем - хотя бы ради них самих.
     То вызов ли неласковой судьбине,
     Отчаянье ль, что за бедой идет,
     Как и она, со мной сдружившись ныне,
     Иль чистый воздух солнечных высот
     (Легко порой ничтожнейшей причине
     Придать нам сил, чтоб сбросить тяжкий гнет).
     Но я теперь покою странно предан,
     Что в дни затишья не был мной изведан.
     Как в детстве, на ручей, лужайку, сад
     Смотрю со свежим чувством, умиленно.
     Они о тех местах мне говорят,
     Где я до школы жил. Вновь покоренный,
     Я узнаю природы ясный взгляд,
     Его встречаю, сердцем размягченный,
     И чудится: влюбленным сердцу быть,
     Хоть, как тебя, вовек не полюбить.
     Здесь сладостный источник размышленья
     В красотах Альп раскинулся у ног.
     Пусть краток миг восторгов, восхищенья -
     Глубоких чувств нас увлечет поток.
     Я не заброшен: глушь уединенья
     Дала мне все, чего желать я мог.
     Вид озера великолепен. Все же
     Скромнее наше, но душе дороже.
     О, если б ты была со мной! Но я
     Безумен, вновь желание лелея, -
     Уединенье славит кисть моя,
     Его ль предам, о прошлом сожалея?
     Их много - сожалений, но, тая
     Их в скрытном сердце, замолчу скорее:
     Для философии - отлива час,
     Прилив печали встал слезой у глаз.
     Я вспомнил озеро у замка. Годы
     Покажут, сохраню ль его навек.
     Хотя прекрасны Леманские воды,
     Мне не забыть столь милый сердцу брег.
     Разрушить память мне должны невзгоды,
     Чтоб образ твой или его поблек,
     Хоть разлучен со всем, что б ни любил я,
     Все потерял иль с болью уступил я.
     Дары земли раскрыты предо мной,
     Возьму один - природы щедрой краски.
     Сливаясь с небом, я вкушу покой,
     Познаю солнца нежащие ласки;
     Отбросив груз апатии немой,
     Природы лик увижу я без маски.
     Она мне друг. Пусть будет и сестрой,
     Пока опять не свижусь я с тобой.
     В себе все чувства укрощу я строго,
     Но это - нет: все радует мой взор,
     Как утро жизни, у ее порога.
     О, если бы, толпе наперекор,
     Я шел всегда той утренней дорогой,
     Я был бы праведней, чем до сих пор,
     Я дремлющим страстям не нес бы дани.
     Ты слез не знала бы, а я страданий.
     Я ложность честолюбия постиг.
     Любовь и слава? Рос я вместе с ними,
     Они пришли, хоть не искал я их,
     И дали все, что были в силах, - имя.
     Все ж не они венец забот моих,
     Я был знаком с исканьями иными.
     Все позади, покончено с борьбой,
     К обманутым причислен я судьбой.
     С меня в грядущем даже рок жестокий
     Потребует лишь крохи прежних сил:
     Я пережил намного жизни сроки -
     Затем, что много в жизни пережил.
     Бессменно бодрствуя, удел высокий
     Я нес и сном огня не угасил.


  Сохранить

[ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ]

/ Полные произведения / Байрон Дж.-Г. / Стихотворения


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis