• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Лесков Н.С. / Леди Макбет Мценского уезда

Леди Макбет Мценского уезда [2/4]

Скачать полное произведение

    Видючи теперь, как возьмут вас за белые ручки и поведут в опочивальню,
    должен я все это переносить в моем сердце и, может, даже сам для себя чрез
    то на целый век презренным человеком сделаться. Катерина Ильвовна! Я ведь не
    как другие прочие, для которого все равно, абы ему от женчины только радость
    получить. Я чувствую, какова есть любовь и как она черной змеею сосет мое
    сердце...
     - Что ты это мне все про такое толкуешь? - перебила его Катерина
    Львовна. Ей стало жаль Сергея.
     - Катерина Ильвовна! Как про это не толковать-то? Как не толковать-то?
    Когда, может, все уж им объяснено и расписано, когда, может, не только что в
    каком-нибудь долгом расстоянии, а даже самого завтрашнего числа Сергея здесь
    ни духу, ни паху на этом дворе не останется?
     - Нет, нет, и не говори про это, Сережа! Этого ни за что не будет, чтоб
    я без тебя осталась, - успокаивала его все с теми же ласками Катерина
    Львовна. - Если только пойдет на что дело... либо ему, либо мне не жить, а
    уж ты со мной будешь.
     - Никак этого не может, Катерина Ильвовна, последовать, - отвечал
    Сергей, печально и грустно качая своею головою. - Я жизни моей не рад сам за
    этой любовью. Любил бы то, что не больше самого меня стоит, тем бы и доволен
    был. Вас ли мне с собою в постоянной любви иметь? Нешто это вам почет какой
    - полюбовницей быть? Я б хотел пред святым предвечным храмом мужем вам быть:
    так тогда я, хоть завсегда млаже себя перед вами считая, все-таки мог бы по
    крайности публично всем обличить, сколь я у своей жены почтением своим к ней
    заслуживаю...
     Катерина Львовна была отуманена этими словами Сергея, этою его
    ревностью, этим его желанием жениться на ней - желанием, всегда приятным
    женщине, несмотря на самую короткую связь ее с человек ком до женитьбы.
    Катерина Львовна теперь готова была за Сергея в огонь, в воду, в темницу и
    на крест" Он влюбил ее в себя до того, что меры ее преданности ему не было
    никакой. Она обезумела от своего счастия; кровь ее кипела, и она не могла
    более ничего слушать. Она быстро зажала ладонью Сергеевы губы и, прижав к
    груди своей его голову, заговорила:
     - Ну, уж я знаю, как я тебя и купцом сделаю и жить с тобой совсем как
    следует стану. Ты только не печаль меня попусту, пока еще дело наше не
    пришло до нас.
     И опять пошли поцелуи да ласки.
     Старому приказчику, спавшему в сарае, сквозь крепкий сон стал слышаться
    в ночной тишине то шепот с тихим смехом, будто где шаловливые дети
    советуются, как злее над хилою старостью посмеяться; то хохот звонкий и
    веселый, словно кого озерные русалки щекочут. Все это, плескаясь в лунном
    свете да покатываясь по мягкому ковру, резвилась и играла Катерина Львовна с
    молодым мужниным приказчиком. Сыпался, сыпался на них молодой белый цвет с
    кудрявой яблонки, да уж и перестал сыпаться. А тем временем короткая летняя
    ночь проходила, луна спряталась за крутую крышу высоких амбаров и глядела на
    землю искоса, тусклее и тусклее; с кухонной крыши раздался пронзительный
    кошачий дуэт; потом послышались плевок, сердитое фырканье, и вслед за тем
    два или три кота, оборвавшись, с шумом покатились по приставленному к крыше
    пуку теса.
     - Пойдем спать, - сказала Катерина Львовна медленно, словно разбитая,
    приподнимаясь с ковра, и как лежала в одной рубашке да в белых юбках, так и
    пошла по тихому, до мертвенности тихому купеческому двору, а Сергей понес за
    нею коверчик и блузу, которую она, расшалившись, сбросила.

    ГЛАВА СЕДЬМАЯ

    
     Только Катерина Львовна задула свечу и совсем раздетая улеглась на
    мягкий пуховик, сон так и окутал ее голову. Заснула Катерина Львовна,
    наигравшись и натешившись, так крепко, что и нога ее спит и рука спит; но
    опять слышит она сквозь сон, будто опять дверь отворилась и на постель
    тяжелым осметком, упал давишний кот.
     - Да что же это в самом деле за наказание с этим котом? - рассуждает
    усталая Катерина Львовна. - Дверь теперь уж нарочно я сама, своими руками на
    ключ заперла, окно закрыто, а он опять тут. Сейчас его выкину, - собиралась
    встать Катерина Львовна, да сонные руки и ноги ее не служат ей; а кот ходит
    по всей по ней и таково-то мудрено курнычит, опять будто слова человеческие
    выговаривает. По Катерине Львовне по всей даже мурашки стали бегать.
     "Нет, - думает она, - больше ничего, как непременно завтра надо
    богоявленской воды взять на кровать, потому что премудреный какой-то этот
    кот ко мне повадился".
     А кот курны-мурны у нее над ухом, уткнулся мордою да и выговаривает:
    "Какой же, - говорит, - я кот! С какой стати! Ты это очень умно, Катерина
    Львовна, рассуждаешь, что совсем я не кот, а я именитый купец Борис
    Тимофеич. Я только тем теперь плох стал, что у меня все мои кишечки внутри
    потрескались от невестушкиного от угощения. С того, - мурлычит, - я весь вот
    и поубавился и котом теперь показываюсь тому, кто мало обо мне разумеет, что
    я такое есть в самом деле. Ну, как же нонче ты у нас живешь-можешь, Катерина
    Львовна? Как свой закон верно соблюдаешь? Я и с кладбища нарочно пришел '
    поглядеть, как вы с Сергеем Филипычем мужнину постельку согреваете.
    Курны-мурны, я ведь ничего не вижу. Ты меня не бойся: у меня, видишь, от
    твоего угощения и глазки повылезли. Глянь мне в глаза-то, дружок, не бойся!"
     Катерина Львовна глянула и закричала благим матом. Между ней и Сергеем
    опять лежит кот, а голова у того кота Бориса Тимофеича во всю величину, как
    была у покойника, и вместо глаз по огненному кружку в разные стороны так и
    вертится, так и вертится!
     Проснулся Сергей, успокоил Катерину Львовну и опять заснул; но у нее
    весь сон прошел - и кстати.
     Лежит она с открытыми глазами и вдруг слышит, что на двор будто кто-то
    через ворота перелез. Вот и собаки метнулись было, да и стихли, - должно
    быть, ласкаться стали. Вот и еще прошла минута, и железная клямка внизу
    щелкнула, и дверь отворилась. "Либо мне все это слышится, либо это мой
    Зиновий Борисыч вернулся, потому что дверь его запасным ключом отперта", -
    подумала Катерина Львовна и торопливо толкнула Сергея.
     - Слушай, Сережа, - сказала она и сама приподнялась на локоть и
    насторожила ухо.
     По лестнице тихо, с ноги на ногу осторожно переступаючи, действительно
    кто-то приближался к запертой двери спальни.
     Катерина Львовна быстро спрыгнула в одной рубашке с постели и открыла
    окошко. Сергей в ту же минуту босиком выпрыгнул на галерею и обхватил ногами
    столб, по которому не первый раз спускался из хозяйкиной спальни.
     - Нет, не надо, не надо! Ты приляг тут... не отходи далеко, -
    прошептала Катерина Львовна и выкинула Сергею за окно его обувь и одежду, а
    сама опять юркнула под одеяло и дожидается.
     Сергей послушался Катерины Львовны: он не шмыгнул по столбу вниз, а
    приютился под лубком на галереечке.
     Катерина Львовна тем временем слышит, как муж подошел к двери и,
    утаивая дыхание, слушает. Ей даже слышно, как учащенно стукает его ревнивое
    сердце; но не жалость, а злой смех разбирает Катерину Львовну.
     "Ищи вчерашнего дня", - думает она себе, улыбаясь и дыша непорочным
    младенцем.
     Это продолжалось минут десять; но, наконец, Зиновию Борисычу надоело
    стоять за дверью да слушать, как жена спит: он постучался.
     _ Кто там? - не совсем скоро и будто как сонным голосом окликнула
    Катерина Львовна.
     - Свои, - отозвался Зиновий Борисыч.
     - Это ты, Зиновий Борисыч?
     - Ну я! Будто ты не слышишь!
     Катерина Львовна вскочила как лежала в одной рубашке, впустила мужа в
    горницу и опять нырнула в теплую постель.
     - Чтой-то перед зарей холодно становится, - произнесла она, укутываясь
    одеялом.
     Зиновий Борисыч взошел озираясь, помолился, зажег свечу и еще
    огляделся.
     - Как живешь-можешь? - спросил он супругу.
     - Ничего, - отвечала Катерина Львовна и, привставая, начала надевать
    распашную ситцевую блузу.
     - Самовар небось поставить? - спросила она.
     -- Ничего, вскричите Аксинью, пусть поставит.
     Катерина Львовна нахватила на босу ногу башмачки и выбежала. С полчаса
    ее назад не было. В это время она сама раздула самоварчик и тихонько
    запорхнула к Сергею на галерейку.
     - Сиди тут, - шепнула она.
     - Докуда же сидеть? - также шепотом спросил Сережа.
     - О, да какой же ты бестолковый! Сиди, докуда я скажу.
     И Катерина Львовна сама посадила его на старое место.
     А Сергею отсюда с галереи все слышно, что в спальне происходит. Он
    слышит опять, как стукнула дверь и Катерина Львовна снова взошла к мужу. Все
    от слова до слова слышно.
     - Что ты там возилась долго? - спрашивает жену Зиновий Борисыч.
     - Самовар ставила, - отвечает она спокойно. Вышла пауза. Сергею слышно,
    как Зиновий Борисыч вешает на вешалку свой сюртук. Вот он умывается, фыркает
    и брызжет во все стороны водою; вот спросил полотенце; опять начинаются
    речи.
     - Ну как же это вы тятеньку схоронили? - осведомляется муж.
     - Так, - говорит жена, - они померли, их и схоронили.
     - И что это за удивительность такая!
     - Бог его знает, - отвечала Катерина Львовна и застучала чашками.
     Зиновий Борисыч грустный ходил по комнате.
     - Ну, а вы тут как свое время провождали? - расспрашивает опять жену
    Зиновий Борисыч.
     - Наши радости-то, чай, всякому известны: по балам не ездим и по
    тиатрам столько ж.
     - А словно радости-то у вас и к мужу немного, - искоса поглядывая,
    заводил Зиновий Борисыч.
     - Не молоденькие тоже мы с вами, чтоб так без ума без разума нам
    встречаться. Как еще радоваться? Я вот хлопочу, бегаю для вашего
    удовольствия.
     Катерина Львовна опять выбежала самовар взять и опять заскочила к
    Сергею, дернула его и говорит:
     "Не зевай, Сережа!"
     Сергей путем не знал, к чему все это будет, но, однако, стал наготове.
     Вернулась Катерина Львовна, а Зиновий Борисыч стоит коленями на постели
    и вешает на стенку над изголовьем свои серебряные часы с бисерным снурочком.
     - Для чего это вы, Катерина Львовна, в одиноком положении постель
    надвое разостлали? - как-то мудрено вдруг спросил он жену.
     - А все вас дожидала, - спокойно глядя на него, ответила Катерина
    Львовна.
     - И на том благодарим вас покорно... А вот этот предмет теперь откуда у
    вас на перинке взялся?
     Зиновий Борисыч поднял с простыни маленький шерстяной поясочек Сергея и
    держал его за кончик перед жениными глазами.
     Катерина Львовна нимало не задумалась.
     - В саду, - говорит, - нашла да юбку себе подвязала.
     - Да! - произнес с особым ударением Зиновий Борисыч - мы тоже про ваши
    про юбки кое-что слыхали.
     _ Что ж это вы слыхали?
     - Да все про дела ваши про хорошие.
     - Никаких моих дел таких нету.
     - Ну это мы разберем, все разберем, - отвечал, подвигая жене выпитую
    чашку, Зиновий Борисыч.
     Катерина Львовна промолчала.
     - Мы эти ваши дела, Катерина Львовна, все въявь произведем-проговорил
    еще после долгой паузы Зиновий Борисыч, поведя на свою жену бровями.
     - Не больно-то ваша Катерина Львовна пужлива. Не так очень она этого
    пужается, - ответила та.
     - Что! что! - повыся голос, окрикнул Зиновии Борисыч.
     - Ничего - проехали, - отвечала жена.
     - Ну, ты гляди у меня того! Что-то ты больно речиста здесь стала!
     - А с чего мне и речистой не быть? - отозвалась Катерина Львовна.
     - Больше бы за собой смотрела.
     - Нечего мне за собой смотреть. Мало кто вам длинным языком чего
    наязычит, а я должна над собой всякие наругательства сносить! Вот еще
    новости тоже!
     - Не длинные языки, а тут верно про ваши амуры-то известно.
     - Про какие-такие мои амуры? - крикнула, непритворно вспыхнув, Катерина
    Львовна.
     - Знаю я, про какие.
     - А знаете, так что ж: вы яснее сказывайте! Зиновий Борисыч промолчал и
    опять подвинул жене пустую чашку.
     - Видно, и говорить-то не про что, - отозвалась с презрением Катерина
    Львовна, азартно бросив на блюдце мужу чайную ложечку. - Ну сказывайте, ну
    про кого вам доносили? кто такой есть мой перед вами полюбовник?
     - Узнаете, не спешите очень.
     - Что вам про Сергея, что ли, что-нибудь набрехано?
     - Узнаем-с, узнаем, Катерина Львовна. Нашей над вами власти никто не
    снимал и снять никто не может... Сами заговорите...
     - И-их! терпеть я этого не могу, - скрипнув зубами, вскрикнула Катерина
    Львовна и, побледнев как полотно, неожиданно выскочила за двери.
     - Ну вот он, - произнесла она через несколько секунд, вводя в комнату
    за рукав Сергея, - Расспрашивайте и его и меня, что вы такое знаете. Может,
    что-нибудь еще и больше того узнаешь, что тебе хочется?
     Зиновий Борисыч даже растерялся. Он глядел то на стоявшего у притолки
    Сергея, то на жену, спокойно присевшую со скрещенными руками на краю
    постели, и ничего не понимал, к чему это близится.
     - Что ты это, змея, делаешь? - насилу собрался он выговорить, не
    поднимаясь с кресла.
     - Расспрашивай, о чем так знаешь-то хорошо, - отвечала дерзко Катерина
    Львовна. - Ты меня бойлом задумал пужать, - продолжала она, значительно
    моргнув глазами, - так не бывать же тому никогда;
     а что я, может, и допреж твоих этих обещаниев знала, что над тобой
    сделать, так я то сделаю.
     - Что это? вон! - крикнул Зиновий Борисыч на Сергея.
     - Как же! - передразнила Катерина Львовна. Она проворно замкнула дверь,
    сунула ключ в карман и опять привалилась на постели в своей распашонке.
     - Ну-ка, Сережечка, поди-ка, поди, голубчик, - поманила она к себе
    приказчика.
     Сергей тряхнул кудрями и смело присел около хозяйки.
     - Господи! Боже мой! Да что ж это такое? Что ж вы это, варвары?! -
    вскрикнул, весь побагровев и поднимаясь с кресла, Зиновий Борисыч.
     - Что? Иль не любо? Глянь-ко, глянь, мой ясмен сокол, каково прекрасно!
     Катерина Львовна засмеялась и страстно поцеловала Сергея при муже.
     В это же мгновение на щеке ее запылала оглушительная пощечина, и
    Зиновий Борисыч кинулся к открытому окошку.

    ГЛАВА ВОСЬМАЯ

    
     - А... а, так-то!.. ну, приятель дорогой, благодарствуй. Я этого только
    и дожидалась! - вскрикнула Катерина Львовна. - Ну теперь видно уж... будь же
    по-моему, а не по-твоему...
     Одним движением она отбросила от себя Сергея, быстро кинулась на мужа
    и, прежде чем Зиновий Борисыч успел доскочить до окна, схватила его сзади
    своими тонкими пальцами за горло и, как сырой конопляный сноп, бросила его
    на пол.
     Тяжело громыхнувшись и стукнувшись со всего размаху затылком об пол,
    Зиновий Борисыч совсем обезумел. Он никак не ожидал такой скорой развязки.
    Первое насилие, употребленное против него женою, показало ему, что она
    решилась на все, лишь бы только от него избавиться, и что теперешнее его
    положение до крайности опасно. Зиновий Борисыч сообразил все это мигом в
    момент своего падения и не вскрикнул, зная, что голос его не достигнет ни до
    чьего уха, а только еще ускорит дело. Он молча повел глазами и остановил их
    с выражением злобы, упрека и страдания на жене, тонкие пальцы которой крепко
    сжимали его горло.
     Зиновий Борисыч не защищался; руки его, с крепко стиснутыми кулаками,
    лежали вытянутыми и судорожно подергивались. Одна из них была вовсе
    свободна, другую Катерина Львовна придавила к полу коленом.
     - Подержи его, - шепнула она равнодушно Сергею, сама поворачиваясь к
    мужу.
     Сергей сел на хозяина, придавил обе его руки коленами и хотел
    перехватить под руками Катерины Львовны за горло, но в это же мгновение сам
    отчаянно вскрикнул. При виде своего обидчика кровавая месть приподняла в
    Зиновии Борисыче все последние его силы: он страшно рванулся, выдернул
    из-под Сергеевых колен свои придавленные руки и, вцепившись ими в черные
    кудри Сергея, как зверь закусил зубами его горло. Но это было ненадолго:
    Зиновий Борисыч тотчас же тяжело застонал и уронил голову.
     Катерина Львовна, бледная, почти не дыша вовсе, стояла над мужем и
    любовником; в ее правой руке был тяжелый литой подсвечник, который она
    держала за верхний конец, тяжелою частью книзу. По виску и щеке Зиновия
    Борисыча тоненьким шнурочком бежала алая кровь.
     - Попа, - тупо простонал Зиновий Борисыч, с омерзением откидываясь
    головою как можно далее от сидящего на нем Сергея. - Исповедаться, -
    произнес он еще невнятнее, задрожав и косясь на сгущающуюся под волосами
    теплую кровь.
     - Хорош и так будешь, - прошептала Катерина Львовна.
     - Ну полно с ним копаться, - сказала она Сергею, - перехвати ему
    хорошенько горло.
     Зиновий Борисыч захрипел.
     Катерина Львовна нагнулась, сдавила своими руками Сергеевы руки,
    лежавшие на мужнином горле, и ухом прилегла к его груди. Через пять тихих
    минут она приподнялась и сказала: "Довольно, будет с него".
     Сергей тоже встал и отдулся. Зиновий Борисыч лежал мертвый, с
    передавленным горлом и рассеченным виском. Под головой с левой стороны
    стояло небольшое пятнышко крови, которая, однако, более уже не лилась из
    запекшейся и завалявшейся волосами ранки.
     Сергей снес Зиновия Борисыча в погребок, устроенный в подполье той же
    каменной кладовой, куда еще так недавно запирал самого его, Сергея, покойный
    Борис Тимофеич, и вернулся на вышку. В это время Катерина Львовна, засучив
    рукава распашонки и высоко подоткнув подол, тщательно замывала мочалкою с
    мылом кровавое пятно, оставленное Зиновием Борисычем на полу своей
    опочивальни. Вода еще не остыла в самоваре, из которого Зиновий Борисыч
    распаривал отравленным чаем свою хозяйскую душеньку, и пятно вымылось без
    всякого следа.
     Катерина Львовна взяла медную полоскательную чашку и намыленную
    мочалку.
     - Ну-ка, свети, - сказала она Сергею, идучи к двери. - Ниже, ниже
    свети, - говорила она, внимательно осматривая все половицы, по которым
    Сергей должен был тащить Зиновия Борисыча до самой ямы.
     Только на двух местах на крашеном полу были два крошечные пятнышка
    величиною в вишню. Катерина Львовна потерла их мочалкою, и они исчезли.
     - Вот тебе, не лазь к жене вором, не подкарауливай, - произнесла
    Катерина Львовна, распрямляясь и оглянувшись в сторону кладовой.
     - Теперь шабаш, - сказал Сергей и вздрогнул от звука собственного
    голоса.
     Когда они вернулись в спальню, тонкая румяная полоска зари
    прорезывалась на востоке и, золотя легонько одетые цветом яблони,
    заглядывала сквозь зеленые палки садовой решетки в комнату Катерины Львовны.
     По двору, в накинутом на плечи полушубке, крестясь и позевывая, плелся
    из сарая в кухню старый приказчик.
     Катерина Львовна осторожно дернула ходившую на веревочке ставню и
    внимательно оглянула Сергея, как бы желая прозреть его душу.
     - Ну вот ты теперь и купец, - сказала она, положив Сергею на плечи свои
    белые руки.
     Сергей ничего ей не ответил.
     Губы Сергея дрожали, и самого его била лихорадка. У Катерины Львовны
    только уста были холодны.
     Через два дня у Сергея на руках явились большие мозоли от лома и
    тяжелого заступа; зато уж Зиновий Борисыч в своем погребке был так хорошо
    прибран, что без помощи его вдовы или ее любовника не отыскать бы его никому
    до общего воскресения.

    ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

    
     Сергей ходил, замотав горло пунсовым платком, и жаловался, что у него
    что-то завалило горло. Между тем, прежде чем у Сергея зажили метины,
    положенные зубами Зиновия Борисыча, мужа Катерины Львовны хватились. Сам
    Сергей еще чаще прочих начал про него поговаривать. Присядет вечерком с
    молодцами на лавку около калитки и заведет: "Чтой-то, однако, исправди,
    ребята, нашего хозяина по сю пору нетути?"
     Молодцы тоже дивуются.
     А тут с мельницы пришло известие, что хозяин нанял коней и давно
    отъехал ко двору. Ямщик, который его возил, сказывал, что Зиновий Борисыч
    был будто в расстройстве и отпустил его как-то чудно: не доезжая до города
    версты с три, встал под монастырем с телеги, взял кису и пошел. Услыхав
    такой рассказ, и еще пуще все вздивовались.
     Пропал Зиновий Борисыч, да и только.
     Пошли розыски, но ничего не открывалось: купец как в воду канул. По
    показанию арестованного ямщика узнали только, что над рекою под монастырем
    купец встал и пошел. Дело не выяснилось, а тем временем Катерина Львовна
    поживала себе с Сергеем, по вдовьему положению, на свободе. Сочиняли наугад,
    что Зиновий Борисыч то там, то там, а Зиновий Борисыч все не возвращался, и
    Катерина Львовна лучше всех знала, что возвратиться ему никак невозможно.
     Прошел так и месяц, и другой, и третий, и Катерина Львовна
    почувствовала себя в тягости.
     - Наш капитал будет, Сережечка: есть у меня наследник, - сказала она и
    пошла жаловаться Думе, что так и так, она чувствует себя, что - беременна, а
    в делах застой начался: пусть ее ко всему допустят.
     Не пропадать же коммерческому делу. Катерина Львовна жена своему мужу
    законная; долгов в виду нет, ну и следует, стало быть, допустить ее. И
    допустили.
     Живет Катерина Львовна, царствует, и Серегу по ней уже Сергеем
    Филипычем стали звать; а тут хлоп, ни оттуда ни отсюда, новая напасть. Пишут
    из Ливен городскому голове, что Борис Тимофеич торговал не на весь свой
    капитал, что более, чем его собственных денег, у него в обороте было денег
    его малолетнего племянника, Федора Захарова Лямина, и что дело это надо
    разобрать и не давать в руки одной Катерине Львовне. Пришло это известие,
    поговорил о нем голова Катерине Львовне, а эдак через неделю бац - из Ливен
    приезжает старушка с небольшим мальчиком.
     - Я, - говорит, - покойному Борису Тимофеичу сестра двоюродная, а это -
    мой племянник Федор Лямин.
     Катерина Львовна их приняла.
     Сергей, наблюдая со двора этот приезд и прием, сделанный Катериною
    Львовною приезжим, побледнел как плат.
     - Чего ты? - спросила его хозяйка, заметив его мертвую бледность, когда
    он вошел вслед за приезжими и, разглядывая их, остановился в передней.
     - Ничего, - отвечал, поворачиваясь из передней в сени, приказчик. -
    Думаю, сколь эти Ливны дивны, - договорил он со вздохом, затворяя за собой
    сеничную дверь.
     - Ну, а как же теперь быть? - спрашивал Катерину Львовну Сергей
    Филипыч, сидя с нею ночью за самоваром. - Теперь, Катерина Ильвовна, выходит
    все наше с вами дело прах.
     - Отчего так прах, Сережа?
     - Потому что это все теперь в раздел пойдет. Над чем же тут над пустым
    делом будет хозяйничать?
     - Неш с тебя, Сережа, мало будет?
     - Да не о том, что с меня; а я в том только сумлеваюсь, что счастья уж
    того нам не будет.
     - Как так? За что нам, Сережа, счастья не будет?
     - Потому, как по любви моей к вам я желал бы, Катерина Ильвовна, видеть
    вас настоящей дамой, а не то что как вы допреж сего жили, - отвечал Сергей
    Филипыч. - А теперь наоборот того выходит, что при уменьшении капитала мы и
    даже против прежнего должны гораздо ниже еще произойти.
     - Да неш мне это, Сережечка, нужно?
     - Оно точно, Катерина Ильвовна, что вам, может быть, это и совсем не в
    интересе, ну только для меня, как я вас уважаю, и опять же супротив людских
    глаз, подлых и завистливых, ужасно это будет больно. Вам там как будет
    угодно, разумеется, а я так своим соображением располагаю, что никогда я
    через эти обстоятельства счастлив быть не могу.
     И пошел и пошел Сергей играть Катерине Львовне на эту ноту, что стал он
    через Федю Лямина самым несчастным человеком, лишен будучи возможности
    возвеличить и отличить ее, Катерину Львовну, предо всем своим купечеством.
    Сводил это Сергей всякий раз на то, что не будь этого Феди, то родит она,
    Катерина Львовна, ребенка до девяти месяцев после пропажи мужа, достанется
    ей весь капитал и тогда счастию их конца-меры не будет.

    ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

    
     А потом вдруг Сергей и перестал совсем говорить о наследнике. Как
    только прекратились о нем речи в устах Сергеевых, так засел Федя Лямин и в
    ум и в сердце Катерины Львовны. Даже задумчивая и к самому Сергею неласковая
    она стала. Спит ли, по хозяйству ли выйдет, или богу молиться станет, а на
    уме все у нее одно: "Как же это? за что и в самом деле должна я через него
    лишиться капитала? Столько я страдала, столько греха на свою душу приняла, -
    думает Катерина Львовна, - а он без всяких хлопот приехал и отнимает у
    меня... И добро бы человек, а то дитя, мальчик..."
     На дворе стали ранние заморозки. О Зиновии Борисыче, разумеется,
    никаких слухов ниоткуда не приходило. Катерина Львовна полнела и все ходила
    задумчивая; по городу на ее счет в барабаны барабанили, добираясь, как и
    отчего молодая Измайлова все неродица была, все худела да чаврела, и вдруг
    спереди пухнуть пошла. А отрочествующий сонаследник Федя Лямин в легком
    беличьем тулупе погуливал по двору да ледок по колдобинкам поламывал.
     - Ну, Феодор Игнатьич! ну, купецкий сын! - кричит, бывало, на него,
    пробегая по двору, кухарка Аксинья. - Пристало это тебе, купецкому-то сыну,
    да в лужах копаться?
     А сонаследник, смущавший Катерину Львовну с ее предметом, побрыкивал
    себе безмятежным козликом и еще безмятежнее спал супротив пестовавшей его
    бабушки, не думая и не помышляя, что он кому-нибудь перешел дорогу или
    поубавил счастья.
     Наконец набегал себе Федя ветряную оспу, а к ней привязалась еще
    простудная боль в груди, и мальчик слег. Лечили его сначала травками да
    муравками, а потом и за лекарем послали.
     Стал ездить лекарь, стал прописывать лекарства, стали их давать
    мальчику по часам, то сама бабушка, а то Катерину Львовну попросит.
     - Потрудись, - скажет, - Катеринушка, - ты, мать, сама человек грузный,
    сама суда божьего ждешь; потрудись.
     Катерина Львовна не отказывала старухе. Пойдет ли та ко всенощной
    помолиться за "лежащего на одре болезни отрока Феодора" или к ранней обедне
    часточку за него вынуть, Катерина Львовна сидит у больного, и напоит его, и
    лекарство ему даст вовремя.
     Так пошла старушка к вечерне и ко всенощной под праздник введения, а
    Катеринушку попросила присмотреть за Федюшкой. Мальчик в эту пору уже
    обмогался.
     Катерина Львовна взошла к Феде, а он сидит на постели в своем беличьем
    тулупчике и читает патерик.
     - Что ты это читаешь, Федя? - спросила его, усевшись в кресло, Катерина
    Львовна.
     - Житие, тетенька, читаю.
     - Занятно?
     - Очень, тетенька, занятно.
     Катерина Львовна подперлась рукою и стала смотреть на шевелящего губами
    Федю, и вдруг словно демоны с цепи сорвались, и разом осели ее прежние мысли
    о том, сколько зла причиняет ей этот мальчик и как бы хорошо было, если бы
    его не было.
     "А ведь что, - думалось Катерине Львовне, - ведь больной он; лекарство
    ему дают... мало ли что в болезни... Только всего и сказу, что лекарь не
    такое лекарство потрафил".
     - Пора тебе, Федя, лекарства?
     - Пожалуйте, тетенька, - отвечал мальчик и, хлебнув ложку, добавил: -
    очень занятно, тетенька, это о святых описывается.
     - Ну читай, - проронила Катерина Львовна и, обведя холодным взглядом
    комнату, остановила его на разрисованных морозом окнах.
     - Надо окна велеть закрыть, - сказала она и вышла в гостиную, а оттуда
    в залу, а оттуда к себе наверх и присела.
     Минут через пять к ней туда же наверх молча вошел Сергей в романовском
    полушубке, отороченном пушистым котиком.
     - Закрыли окна? - спросила его Катерина Львовна.
     - Закрыли, - отрывисто отвечал Сергей, снял щипцами со свечи и стал у
    печки. Водворилось молчание.
     - Нонче всенощная не скоро кончится? - спросила Катерина Львовна.
     - Праздник большой завтра: долго будут служить, - отвечал Сергей. Опять
    вышла пауза.
     - Сходить к Феде: он там один, - произнесла, подымаясь, Катерина
    Львовна.
     - Один? - спросил ее, глянув исподлобья, Сергей.
     - Один, - отвечала она ему шепотом, - а что? И из глаз в глаза у них
    замелькала словно какая сеть молниеносная; но никто не сказал более друг
    другу ни слова.
     Катерина Львовна сошла вниз, прошлась по пустым комнатам: везде все
    тихо; лампады спокойно горят; по стенам разбегается ее собственная тень;
    закрытые ставнями окна начали оттаивать и заплакали. Федя сидит и читает.
    Увидя Катерину Львовну, он только сказал:
     - Тетенька, положьте, пожалуйста, эту книжку, а мне вот ту, с
    образника, пожалуйте.
     Катерина Львовна исполнила просьбу племянника и подала ему книгу.
     - Ты не заснул ли бы, Федя?
     - Нет, тетенька, я буду бабушку дожидаться.
     - Чего тебе ее ждать?
     - Она мне благословенного хлебца от всенощной обещалась.
     Катерина Львовна вдруг побледнела, собственный ребенок у нее впервые
    повернулся под сердцем, и в груди у нее потянуло холодом. Постояла она среди
    комнаты и вышла, потирая стынущие руки.
     - Ну! - шепнула она, тихо взойдя в свою спальню и снова заставая Сергея
    в прежнем положении у печки.
     - Что? - спросил едва слышно Сергей и поперхнулся.
     - Он один.
     Сергей надвинул брови и стал тяжело дышать.
     - Пойдем, - порывисто обернувшись к двери, сказала Катерина Львовна.
     Сергей быстро снял сапоги и спросил:
     - Что ж взять?
     - Ничего, - одним придыханием ответила Катерина Львовна и тихо повела
    его за собою за руку.

    ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

    
     Больной мальчик вздрогнул и опустил на колени книжку, когда к нему в

/ Полные произведения / Лесков Н.С. / Леди Макбет Мценского уезда

Смотрите также по произведению "Леди Макбет Мценского уезда":

• Сочинения
• Краткое содержание
• Характеристика героев