Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Абэ К. / Человек-ящик

Человек-ящик [7/9]

  Скачать полное произведение

    никаких проблем не возникло. В настоящее время она открыла класс
     игры на фортепьяно и начала обучать детей - мне бы хотелось, чтобы
     вы все подробно выяснили у нее самой и убедились, что мои
     показания абсолютно достоверны.
     Я совершенно не могу представить себе, что послужило
     непосредственной причиной, почему господин военный врач покинул
     клинику и решил умереть. Он занимал комнату на втором этаже,
     ложился и вставал в самое неопределенное время и часто, чтобы
     выйти из комнаты или вернуться в нее, пользовался лестницей
     черного хода - вот почему я не считаю себя ответственным за его
     действия. Могу рассказать о небольшом столкновении, случившемся
     совсем недавно: жалуясь на то, что он тоскует по своим прежним
     исследованиям, связанным с получением сахара из древесины, он стал
     утверждать, что испытывает болезненное пристрастие к сладкому, я
     же, боясь за его здоровье, решил ограничить его в сладком, и он
     страшно рассердился. Но я не думаю, что этот факт мог явиться
     причиной его смерти. Как известно, на покойном был надет картонный
     ящик, не исключено, что господин военный врач совсем не собирался
     умирать, а просто гулял по дамбе, скользкой от дождя, лившего
     вчера весь день; в таком непривычном облачении он мог не
     рассмотреть как следует, что делается у него под ногами, и просто
     оступился.
     Вы можете спросить, почему он надел на себя ящик из
     гофрированного картона, - об этом я не имею ни малейшего
     представления. В течение нескольких месяцев у нас здесь слонялся
     по городу бродяга, надевший на себя картонный ящик, его многие
     видели, и, если бы вы спросили меня, не был ли это переодетый
     господин военный врач, я бы не мог категорически отрицать
     возможности того, что он тайно от меня устраивал подобное
     переодевание. Скорее всего, он убедил себя, что вместе со своим
     именем, происхождением, правами передал мне и себя как личность, а
     сам превратился в ничто. К тому же он стал ужасным
     человеконенавистником, и я вполне могу понять его состояние,
     когда, выходя на улицу, он старался укрываться от всех в ящике.
     Как ясно показали результаты экспертизы, на обеих руках и на
     ляжках трупа обнаружены многочисленные следы от уколов. И
     поскольку отравление его организма стало так прогрессировать, вряд
     ли вызывает особое удивление и эксцентричность его поступков.
     Существуют люди, видевшие, как человек-ящик выходил из
     клиники и входил в нее, и, основываясь на их показаниях и на том,
     что на трупе были обнаружены следы многочисленных уколов,
     заподозрили связь человека-ящика с клиникой, и меня даже вызывали
     на допрос. Но и в том случае, если бы такие очевидцы
     отсутствовали. И труп человека-ящика не был бы опознан, я должен
     честно признать, что мне был бы крайне неприятен даже намек на
     обвинение в том, что я, делая вид, будто ничего не произошло,
     продолжаю заниматься врачебной практикой. Мы договорились, что ни
     я, ни медсестра не будем заходить в комнату господина военного
     врача, пока он не вызовет нас звонком. Раньше тоже неоднократно
     случалось, что он по полдня и больше не звал нас, поэтому,
     заподозрив неладное, я зашел в его комнату лишь глубокой ночью в
     воскресенье. Но когда он не вернулся домой и на рассвете, я подал
     в полицию прошение о розыске и, хотя понимал, что в результате
     может обнаружиться моя незаконная врачебная практика, с
     готовностью пошел на это как на неизбежное.
     Больше всех противился тому, чтобы я прекратил врачебную
     практику, сам господин военный врач. Он подзуживал меня, расточая
     комплименты, и в то же время угрожал, неоднократно намекая, что
     покончит с собой, если я ее прекращу. Всем известно, на какое
     коварство и безрассудство способны наркоманы, чтобы добыть
     наркотик. Возможность самоубийства господина военного врача
     действительно меня крайне беспокоила. Прежде всего при оформлении
     справки о смерти мне бы пришлось указать те же имя и фамилию, что
     и у меня, и мне бы не хотелось представлять в муниципалитет такой
     документ. Я был вынужден много раз униженно просить господина
     военного врача: делайте что угодно, но хотя бы временно откажитесь
     от самоубийства. Господин военный врач совсем распоясался: за
     отказ хотя бы на время отложить самоубийство он потребовал, чтобы
     ему увеличили дозу наркотиков, разрешили любоваться наготой вновь
     нанятой медсестры-практикантки (пко Тояма), - в результате всего
     этого я оказался в крайне тяжелом положении. Но я не испытываю к
     нему неприязни. Больной обречен на страдания, неведомые здоровому,
     поэтому к нему, как мне кажется, нужно проявлять особую
     терпимость.
     Поскольку господин военный врач уже не нуждается во мне, я
     теперь не обязан, обманывая людей, и впредь продолжать заниматься
     врачебной практикой. По мнению господина военного врача,
     незаконная врачебная практика - это когда пациент несет
     материальный или физический ущерб, а если никто не пострадал, она
     не может рассматриваться как преступление, но я тем не менее
     считаю, что быть лжеврачом уже само по себе преступление, и именно
     с этих позиций рассматриваю свои действия. Сейчас мне представился
     случай честно во всем признаться, и я решил сиять многолетнюю
     тяжесть со своей души.
     Все рассказанное мной - чистая правда.
     ПАЛАЧ - НЕ ПРЕСТУПНИК
     ...Видимо, тебя беспокоит, что в конце концов придется приступить к тому, что ты задумал. Только что послышался тихий металлический звук - ты кладешь в стерилизатор шприц. Этот звук я услышу с какого угодно расстояния. Полевая мышь учует запах воды и за десять километров. Вот хлопнуло от сквозняка окно на лестничной площадке... Да, несомненно... Оно хлопает только когда открывается или закрывается дверь твоей комнаты. Слышу... как ты идешь босиком по устланному пластиком коридору... ты приближаешься медленно, со скоростью одного шага в секунду... Конечно, на тебе надет ящик... На одиннадцатом шаге слышится другой звук - будто ты идешь по сырой циновке, - теперь ты ступил на лестницу. Ты поднимаешься. Ступенька, еще ступенька, все замедляя и замедляя шаги... ты наконец достигаешь площадки, останавливаешься... идешь вдоль балюстрады, ограждающей площадку второго этажа, прямо перед тобой маленькая комната. Во всю ширину узкого коридора почти сливающаяся со стеной дверь из криптомерии.
     Покойницкая.
     Совсем не из-за дискриминации - мол, трупы, - а просто принимая во внимание повышенную чувствительность к смерти пациентов клиники (что неоднократно проявлялось), для покойников выбрали самую отдаленную, незаметную комнату. К тому же она рядом с черным ходом, и выносить трупы тоже удобно.
     Собственно говоря, я еще не труп. Живым, правда, меня тоже трудно назвать, но все-таки не труп. И, не умерев, я нахожусь сейчас в покойницкой - я должен подчеркнуть это специально для тебя - не потому, что со мной обращаются как с трупом, а потому, что я сам на этом настаивал. Мне нравится эта комната. Прежде всего, в ней нет окон, а это отвечает моему теперешнему состоянию. С недавних пор мои зрачки, как мне кажется, потеряли способность уменьшаться на свету, и днем мне так режет глаза, будто в них попал песок. Кроме того, длина комнаты в два с половиной раза больше ширины, что точно соответствует пропорциям гроба, самого уютного места для меня, человека, утратившего все виды свойственной людям защитной реакции: чувства ненависти, недовольства, злобы.
     Из коридора не доносилось ни шороха - ты замер. Так же как я сквозь дверь пытался уловить, что ты делаешь, ты сквозь дверь пытался уловить, что делаю я. Если бы дверь была наделена сознанием, она бы хохотала, держась за живот. Но и я понимаю твои колебания. Какое бы согласие ни царило между нами, тебе придется выполнить роль палача. И у тебя тяжело на душе - это естественно. Если бы мы поменялись местами, я бы, видимо, заколебался и не знал, как мне поступить. Ведь тот, кого должны убить, ясно осознает, что его убьют. Я бы, наверно, никогда не решился на то, чтобы, истязая человека, понимающего, что его убивают, непринужденно беседовать с ним. Я бы чувствовал себя гораздо спокойнее, если бы вместо непринужденной беседы обсуждал с ним проблему смерти. Нет, и такая тема, пожалуй, не годится. Это выглядело бы еще большим фарсом. Если же молча смотреть друг на друга, то нервы оголятся и произойдет замыкание - это вызовет сильнейший ожог.
     Лучше всего для меня сейчас - заснуть. Спокойно переселиться во сне в иной мир - что может быть приятнее? Но ведь ты тоже прекрасно знаешь, как чуток сон наркомана. Он всегда в полусне и поэтому как следует заснуть не может. Да и ты тоже не так прост, чтобы ждать, что я буду крепко спать. И я действительно не сплю. Сидя на кровати, я быстро пишу. Время от времени протираю гноящиеся глаза борной кислотой - это может нарушить твои планы. Но я прошу тебя, успокойся. Еще до того, как твоя рука коснется дверной ручки... как только я услышу первый твой шаг... сразу же прикинусь спящим. Ты, конечно, поймешь, что я прикинулся спящим, но так тебе будет спокойнее, чем если я буду спать на самом деле. Если я засну по-настоящему, то возникнет опасность, что проснусь, если же буду притворяться спящим, об этом можно не беспокоиться. Хочешь, я уроню тетрадь на пол, и ты поймешь, что я совершенно сознательно притворяюсь спящим. Главный виновник моего убийства - я сам, ты лишь сообщник. И тебе совсем не нужно брать всю ответственность на себя. Все равно тебе нужно будет решиться - так что решайся поскорее. Хоть прямо сейчас. Как только ты решишься на задуманное, моим запискам придет конец...
     Ты не хочешь, чтобы я оставил тебе письмо, хотя бы самое коротенькое? Я не думаю, что в нем возникнет необходимость, но в случае чего тебе будет спокойнее. Привлекать к ответственности за содействие в самоубийстве глупо. Иногда, правда, случается, что из-за одной спущенной петли распускается весь вязаный жакет. Вырежь то, что я напишу (чтобы бумага не намокла, положи в полиэтиленовый пакетик), и привяжи к пальцу трупа. Постой, к пальцу не годится, нужно выбрать какое-то другое место, к которому я бы сам мог привязать... Может, свернуть в трубочку и повесить на шею? Нет, ты ведь хочешь, чтобы моя смерть выглядела как смерть от несчастного случая, и поэтому до того, как сюда доберется дотошная полиция, нужно, пожалуй, спрятать где-нибудь в этой комнате, например, в кровати, где сразу заметить не удастся, а если полиция что-то заподозрит, при внимательном осмотре обязательно найдет. Вырезав написанное мной ниже, тетрадь, разумеется, сожги.
     Я сам выбрал смерть. Если паче чаяния сложилось впечатление,
     что я кем-то убит, то это исключительно от моей неловкости...
     Нет, звучит надуманно, ясно, что я стараюсь кого-то выгородить. Так я, наоборот, посею семена подозрения. Лучше прямо, без обиняков.
     Я решил умереть. Не нужно лицемерно вселять в меня надежды.
     Пока сам не возьмешь в рот и не пососешь, любой леденец кажется
     страшно твердым. Но стоит взять в рот, сразу же хочется разгрызть
     его. А когда разгрызешь, прежней формы он уже не примет никогда.
     Неужели я еще так сильно привязан к жизни? И невольно обнаружил свои истинные чувства? Не нужно беспокоиться, как бы я ни был привязан к жизни, привязанность - это всего лишь привязанность. Разум подсказывает мне, что больше я не должен жить. Все-таки очень важно, что разум у меня еще сохранился. Но и этот разум, подобно песчаному замку на морском берегу, размываемому приливом, эфемерен. Еще две-три большие волны - и он исчезнет бесследно. Как раз сейчас я, кажется, готов отступить от своих слов и начать жадно цепляться за жизнь. Я готов на то, чтобы нагло сделать ей предложение, а если она мне откажет (я и не сомневаюсь, что она мне откажет), убить ее, и это доставит мне наслаждение. Мне много раз снилось, как я пожираю ее - она напоминала нечто среднее между говядиной и дичью. Мое чувство к ней, казалось, перекипело и выродилось в конце концов в чувство голода. Если этот голод и дальше будет усиливаться, хочешь не хочешь, придется съесть ее сырой. И пока разум у меня еще сохранился, я хочу все уладить. Самоубийство - вполне добропорядочный поступок, но, поскольку это поступок, его нельзя совершить лишь с помощью разума и желания. Иначе любая жалость, любое чувство станет поводом для колебаний. Но пока разум мой бодрствует, я, во всяком случае, не должен делать вид, что отталкиваю протянутую тобой руку помощи. Единственная просьба - протяни мне руку, пока еще я хочу взять ее. Это и в твоих интересах, и в моих тоже.
     Что с тобой? Почему ты колеблешься? Я же обещал, что прикинусь спящим. Будь решительнее, и я сразу же превращусь в камень или бревно. Неужели ты уходишь, так тихо, чтобы я не слышал? (Напрасно. Тебе не выкрасться отсюда тише, чем ты пришел сюда.)
     - Послушай, ты здесь?.. Если здесь, ответь... Не бойся, заходи.
     Это я кричу сейчас через дверь, изо всех сил напрягая голосовые связки. Ответа нет. Ни малейшего признака какого-то движения. Лишь ночная тишина, точно молотом бьют по стальному листу, болью отдается в ушах. Может быть, мне все это показалось? Возможно, и в стуке хлопающего окна на лестнице, и в скрипе половиц, будто по ним гуляет мокрая половая тряпка, виноват сухой ветер, неожиданно налетевший с гор после длившегося целых три дня дождя. Обстоятельства сложились так, что я не мог избежать поспешных выводов. В эту ночь ты не прислал ее. Ее нагота - абсолютно необходимое условие отсрочки моей смерти. С тех пор как ты стал готовить ящик (мой гроб), прошло десять дней, и то, что она исчезла, - признак того, что уже все готово и мне вынесен смертный приговор. Да, да, пусть шорох за дверью - галлюцинация, но твой приход - лишь вопрос времени.
     Вскоре дверь действительно тихо отворилась. Я тут же прикидываюсь спящим. Кроме тебя, никто бы не мог так тихо отворить дверь, поэтому тем более мне следует делать вид, что я сплю. Я продолжаю прикидываться спящим. Чтобы выдержать вонь, ты задерживаешь дыхание. Прежде чем снова вдохнуть, проглатываешь слюну. Застывшая в груди ледышка величиной с большой палец проваливается на несколько сантиметров вниз. Ставя на пол пластмассовую канистру для воды и вылезая из ящика, ты осматриваешь узкую и длинную комнату без окон: действительно, точно гроб. Освещает комнату единственная тридцативаттная лампа дневного света у потолка. С нее свисают мухоловки, образуя нечто, напоминающее искусственную розу. А под ними, в центре комнаты, точно сердцевина этой розы, стоит металлическая больничная койка. Нелепо примостившись на этой койке, тихо сплю я. При каждом вздохе мое тело колышется, как колышется от прикосновения пузырь с растаявшим льдом. Я похож на распластанного морского черта в витрине рыбной лавки, которого никто так и не купил. Полосатая пижама распахнута, мой живот цвета вареной спаржи прикрывает застиранное полотенце в цветочек. Торчащие из-под полотенца ноги почти без волос и влажные, как сырая каракатица, с которой содрали шкуру. Воздух я вдыхаю носом, а выдыхаю через закрытый рот, отчего губы вибрируют, как толстый резиновый клапан. На этом клапане застыли кристаллы метана или аммиака, и он сверкает, как трико танцовщицы. Каждый раз, когда я засыпаю, внутри у меня отмирает какой-нибудь орган. Если бы устроить соревнование на скорость разложения, я бы не уступил и настоящему трупу. Ты зажал нос, на глазах показались слезы. Глаза ест вонь от пота. Ты больше не в силах терпеть. Тебе не следует придавать особенно большое значение тому, что ты убийца, - достаточно знать: ты прерываешь процесс разложения.
     Ты слегка касаешься моего плеча. Я продолжаю прикидываться спящим. Ты стягиваешь мою руку резиновым жгутом. Скальпель легко проникает в руку и находит вену. Кожа на руке покрыта сплошными струпьями - игла в нее просто не вошла бы. Тело белое, кровь и не показалась. Зажав в пальцах гигроскопическую вату, берешь вену и втыкаешь в нее иглу. Черная кровь проникает в шприц. Поршень вытянут до отказа, до двадцатого деления, но в шприце всего три кубических сантиметра морфия. Распустив жгут, ты прежде всего вводишь в вену эти три кубических сантиметра. И хотя, пока ты делал укол, я проснулся (я с самого начала притворялся спящим и просыпаться не было нужды), дыхание у меня стало прерывистым, и поэтому ты решил сделать еще один укол морфия - в общем, оправданий можно придумать сколько угодно. Прямо на глазах дыхание становится все тяжелее, осунувшееся лицо осунулось еще больше, рот провалился, как у покойника. Ты продолжаешь давить на поршень. Теперь в вену входит один воздух. Обнаженный кусок вены вспухает и начинает походить на рыбий пузырь. Ты вытаскиваешь иглу, мажешь края раны клейким составом и крепко сдавливаешь пальцами. Ты не собирался меня лечить, поэтому нечего было заботиться о том, чтобы избежать нагноения, так что оставим без внимания некоторую неаккуратность, с которой ты все это проделал. К тому же я, видимо, погрузился уже в глубокий сон. Если бы мне отрезали пальцы, мне бы показалось, что кто-то просто откусывает сильно наперченную венскую сосиску. Неожиданно у меня снова сбивается дыхание. Оно становится неровным, прерывистым, из горла вылетает кошачий хрип, и дыхание вообще пропадает. Во сне я стою перед бесчисленными уходящими вдаль светящимися арками - у входа в лишенный тени огромный город. Когда я, содрогаясь от смеха, вбегаю в них, мое тело легко взмывает в небо. Исчезает тень, и вместе с ней исчезает вес. В это мгновение я, лежа на койке, начинаю скрипеть зубами и судорожно биться (как рыба, пойманная на крючок). Скрипит зубами и кровать. Сотни пружин лопаются на разные голоса, как толстые сухие ветки в костре. Этот треск, растворяясь во сне, сливается со стоном леса арок и превращается в мой похоронный марш. Обняв колени и летя высоко в небе, я удивительно весел и сентиментален. Сделанный специально для меня крупным планом снимок ее, плачущей. Молодой сосне так идет дыхание зимы. Я вытягиваю руку и пальцем продырявливаю воздух. Из дыры вырывается зловоние. Сон темнеет и застывает. Я умираю.
     Ты взбираешься на мой труп. В руке у тебя канистра с водой. Сев мне на грудь, ты своей тяжестью выдавливаешь находящийся во мне воздух. Остатки воздуха выходят с легким бульканьем, точно лопаются рыбьи икринки. Сдавив изо всех сил мои легкие, ты засовываешь мне в рот огромную воронку и льешь в нее содержимое канистры. Одновременно постепенно приподнимаешься, уменьшая давление на мою грудь. Канистра наполнена морской водой. В воронке пляшет крохотный водоворот. Куски водорослей забивают дырку. Когда ты их вытаскиваешь, раздается звук, точно втягивают воздух через зуб с дуплом, - может быть, это морская вода уже переполнила меня и выливается изо рта. Наверно, тебе нужно приподняться чуть больше. Когда ты встал, двухлитровая канистра наполовину пуста.
     Так завершилась подготовка к тому, чтобы выдать меня за утопленника.
     (Ты, конечно, не мог бы обмануть всех, вплоть до
     судебно-медицинской экспертизы. Чтобы суд вынес определение, что
     человек утонул, нужно по меньшей мере, чтобы планктон был
     обнаружен не только в легких, но и в других внутренних органах.
     Оказавшаяся в легких морская вода, с какой бы удивительной
     ловкостью эта ни было проделано, наоборот, вызовет скорее
     подозрение. В общем, для подозрений мой труп дает массу оснований.
     Пусть труп будет вздут, как пузырь, переполненный водой, пусть
     рыбы оторвут от него куски, но на теле все равно останутся следы,
     которых нельзя не заметить. Вспухшие, задубевшие рубцы
     неправильной формы, сплошь покрывающие руки, от плеч до кистей, и
     ноги - от паха до колен. Наркоман, больной, в течение долгих лет
     постоянно употреблявший наркотики, - это ясно с первого взгляда,
     не говоря уже о том, что для получения наркотиков нужны надежные
     тайные каналы; в том маленьком провинциальном городке люди,
     которые бы имели возможность постоянно получать столь огромное
     количество наркотиков, разумеется, наперечет. Прежде всего это
     может быть либо какой-то шантажист, умело использующий слабости
     того или иного врача, либо сам врач. Действительно, согласно
     статистике, учитывающей профессиональную принадлежность
     наркоманов, самый большой процент составляют люди, имеющие
     отношение к медицине. И если установят количество использованных
     наркотиков, ты окажешься в безвыходном положении. Я понимаю, в
     каком ты был состоянии, когда начинал готовить свои "Письменные
     показания". Но ты опоздал. Единственное, что ты сейчас можешь, -
     это постараться, чтобы в дальнейших твоих действиях не было
     упущений. Ну ничего, все хорошо, все идет как нельзя лучше. То,
     что я написал только что, окажется для тебя холодным душем, а вот
     помешать тебе у меня нет возможности. Ты уже, должно быть, многим
     полицейским рассказал о бродяге, надевшем на себя ящик, но
     бессмысленная трата государственных средств на вскрытие умершего
     бродяги, чтобы установить причину его смерти, недопустима.)
     Итак, последние приготовления стащить меня вниз по лестнице нелегко. Тяжкий труд для такого хлюпика, как ты. К тому же, если ты взвалишь меня на спину, из легких фонтаном хлынет вода, которая зальет тебе затылок. Так что хорошо бы полотенцем обмотать мне голову. Потом ты возвращаешься за ящиком. Не забудь еще вылить из канистры остаток морской воды. Малейшая оплошность может привести к роковым последствиям. Затем надень на мой труп ящик и крепко привяжи - шнурком у поясницы. Возможно, лучше сделать это после того, как труп будет погружен на тележку. А натянуть брюки и надеть ботинки, пожалуй, лучше до того, как наденешь ящик. На этом все приготовления будут закончены. Теперь в путь. Может, на всякий случай накрыть сверху тряпкой? Нет, белая тряпка слишком бросается в глаза. Да и опасность встретить кого-нибудь по дороге почти исключена. А если и встретишь, свернешь в сторону - и все в порядке. Дорога идет под уклон, колеса тележки хорошо смазаны, так что везти ее будет совсем не тяжело. Только бы отделаться от собаки. Хуже нет, если увяжется за тобой назойливая собака. Поэтому перед тем как отправиться в путь, не забудь посадить ее на цепь.
     Теперь о месте, где выбросить труп, - я предлагаю за тем самым соевым заводом, как мы еще раньше договорились. Не могу сказать, что туда удобно добраться с тележкой, но и преимущества этого места тоже нельзя упускать из виду - вода подходит к самому обрыву и труп сразу понесет по течению. Пока ты со всем управишься, будет уже половина второго. Самое позднее до трех часов все должно быть завершено. Иначе кончится отлив, течение в канале прекратится, и вся работа этой ночи пойдет насмарку. Отложить же на завтра это отвратительное дело, только...
     (Записки по неизвестной причине обрываются.)
     СНОВА ВСТАВКА, НА СЕЙ РАЗ ПОСЛЕДНЯЯ
     Пришло наконец время открыть всю правду. Я хочу, сняв с себя ящик, предстать в своем истинном облике и одному тебе честно рассказать о том, кем был настоящий автор этих записок, в чем была его истинная цель.
     Возможно, ты мне не поверишь, но во всем, что написано до сих пор, нет ни капли лжи. Плод воображения - да, но не ложь. Ложь призвана, вводя в заблуждение того, для кого она предназначена, увести его от правды, воображение же, наоборот, может ближайшей дорогой привести к правде. И вот мы подошли вплотную к истине - до нее теперь рукой подать. Эти последние коррективы, они совсем короткие, должны все прояснить.
     Я, разумеется, не обязан раскрывать истину. Также и ты не обязан верить мне. Проблема не в обязанностях, проблема в реальных приобретениях и потерях. Мне нет никакого смысла обманывать тебя. Единственное, о чем я тебя прошу, - не воспринимай мои записки как детективный роман, допускающий множество различных решений.
     Правда, мне кажется, что в последнее время события развиваются в направлении, не подходящем для детективных романов. Я сейчас пишу об этом, и мне на ум пришла мысль о том, какое широкое распространение получила сейчас система продажи в рассрочку. Теперь уже нет, как в прошлом, людей, боящихся уколов, редко встречаются и такие, кто не решается покупать в рассрочку. Прибегать к рассрочке - значит в качестве залога, гарантирующего выплату долга, выставить напоказ и самого себя, и свою профессию, и местожительство. И когда людей, имеющих настоящую профессию и настоящее имя, которые используются ими в качестве залога, станет огромное большинство, это, естественно, приведет к сокращению количества преступников, сыщиков, охранников. В нынешний век лишь партизаны и люди-ящики стремятся надеть маску, противятся удобству рассрочки. Я и есть такой человек-ящик. Один из тех, кто представляет антирассрочников. Противясь общей тенденции, я хочу завершить свои записки правдивым рассказом.
     Кстати, что ты думаешь о смерти как средстве облегчения страданий? Приведу в качестве справки судебные прецеденты, опубликованные городским судом Нагой в феврале 1963 года:
     1. Когда при неизлечимой болезни смерть становится неизбежной.
     2. Когда страдания больного невыносимы для окружающих.
     3. Когда целью является пресечение страданий больного.
     4. Когда больной находится в полном сознании и изъявляет свою волю или просьбу.
     5. Когда это делает врач. Или когда есть достаточные основания согласиться с больным.
     6. Когда средство умерщвления логически оправдано.
     Если бы спросили меня, я бы сказал, что в этих судебных прецедентах слишком большое значение придается причинам физического свойства. Мне кажется, в том, что касается понимания сущности человека, они - следствие малодушия и банальности. Видимо, бывают случаи, когда душевные муки человека так же непереносимы для окружающих, как и страдания физические. Но на это не обращается никакого внимания. Когда люди находятся в таком месте, куда не доходит закон, каждое убийство можно рассматривать как смерть с целью облегчения страдания.
     Подобно тому как не считается преступлением убийство на войне или приведение в исполнение палачом смертного приговора, нельзя рассматривать в качестве преступления и убийство человека-ящика. В доказательство этого достаточно прочесть приведенные выше прецеденты, заменив слово "больной" на "человек-ящик". Ты должен отдавать себе полный отчет в том, что существование человека-ящика само по себе подобно существованию вражеского солдата или приговоренного к смерти и априори не рассматривается как законное.
     Вот почему я и считаю, что наиболее быстрый способ приближения к истине - не выяснять, кто настоящий человек-ящик, а установить, кто ненастоящий. Человек-ящик располагает опытом, о котором может рассуждать лишь человек-ящик, опытом только человека-ящика, о котором совершенно не способен рассуждать лжечеловек-ящик.
     Например, летние дни, которые впервые встречает тот, кто стал человеком-ящиком. Это и начало испытаний, с которыми сталкивается человек-ящик. Каждое воспоминание вызывает чувство удушья - хочется ногтями разодрать ящик. И если бы только от жары - это бы еще можно стерпеть. Стало невмоготу - подойди к дверям любого бара у подземного перехода, и тебя обдаст холодным воздухом работающего там кондиционера. Противнее всего липкий пот, который, не успев высохнуть, вбирает в себя уличную пыль и превращается во все утолщающийся слой грязи. Лучшей питательной среды для плесени и бактерий не придумаешь. Потовые железы, задыхающиеся под слоем прокисшей грязи, тяжело дышат, высунув язык. Как моллюски на отмели во время отлива. Этот зуд разрушающейся кожи нестерпимее любой внутренней боли. Человек-ящик воспринимает как свою собственную беду рассказы о пытке, когда человека обмазывали дегтем, или о том, как сошла с ума танцовщица, выкрашенная золотой краской. Девственность фрукта, с которого счищена кожура, преследует человека-ящика как олицетворение чистоты. У меня много раз было желание вместе с ящиком содрать с себя и кожу, как счищают кожуру с инжира.
     Но в конце концов победила привязанность к ящику. Через пять-шесть дней, может быть, оттого, что кожа привыкла к грязи, я уже не испытывал никаких страданий. Или, возможно, организм приспособился к сокращению потребления кислорода, необходимого для дыхания кожи. Сначала я сильно потел, но к концу лета потеть почти совсем перестал. Пока человек потеет, он еще не настоящий человек-ящик.
     Теперь я расскажу о нищем со значками. Самом противном типе из всех, с которыми пришлось встретиться мне - человеку-ящику. Это был дряхлый старик, весь, точно рыбьей чешуей, увешанный значками, игрушечными орденами и медалями, на его шляпе, как свечи на именинном пироге, торчали маленькие национальные флажки. При каждой встрече он с воплями набрасывался на меня. Привыкший к тому, что меня обычно не замечают, я потерял бдительность и однажды не смог избежать его неожиданного нападения. С нечленораздельными воплями нищий взобрался на мой ящик и что-то воткнул в него. С трудом согнав его, я вытащил то, что он воткнул в ящик, - это был один из флажков, украшавших его шляпу.
     Я был сильно взволнован. Еще несколько сантиметров - и спица, на которой был укреплен флажок, проткнула бы мне ухо. С тех пор я решил, хотя это было не в моих правилах, первым атаковать нищего со значками. К счастью, в то время я уже научился бросать из ящика тяжелые предметы. Сначала (если ты не левша) нужно просунуть в прорезь правую руку, согнуть в локте ладонью к себе и вместе с ящиком, не отрывая ног, отклониться влево. В тот момент, когда тело вернется в исходное положение, подняв локоть до уровня цели, резко выбросить вперед руку. Так же как при метании диска, только без участия ног. Того, кто не способен напасть на нищего со значками, нельзя еще назвать вполне сформировавшимся человеком-ящиком.
     Обычно дни человека-ящика, после того как он вышел на улицу, проходят спокойно. С неприятностями он сталкивается чрезвычайно редко. Смущение и робость оттого, что привлекаешь всеобщее внимание, проходят в первые два-три месяца. Прежде всего болезненно реагировать на взгляды окружающих - значит усложнять себе жизнь. Человек-ящик не может избежать того, что приходится делать человеку повседневно: есть, спать, справлять нужду. Для сна и естественных отправлений особые места выбирать не приходится - другое дело, если речь идет о еде. Когда кончаются запасы еды, приходится заниматься ее добычей. Если хочешь без денег и без особых затруднений добыть пропитание, нужно искать объедки. В поисках объедков направляешься в такое место, где они в изобилии и большом выборе.
     Но даже для того, чтобы находить объедки, надо знать секрет. В отличие от нищих и бродяг, прижившихся на свалках, человек-ящик не может питаться чем придется. И дело не в изысканности вкусов, а в элементарном понятии гигиены. Правда, было бы неверно утверждать, что объедки всегда нечистые, но они производят неприятное впечатление. Особенно пугает запах. За три года я так и не смог привыкнуть к нему.


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ]

/ Полные произведения / Абэ К. / Человек-ящик


Смотрите также по произведению "Человек-ящик":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis