Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
 / Полные произведения / Островский А.Н. / Без вины виноватые
Без вины виноватые [2/5]
Улита. Право, матушка барыня, мне все кажется... Да что нам считать: обе мы сироты, вдовы безутешные...
Гурмыжская. Ну, ты не очень безутешная. Помнишь, что у нас с тобой было? Уж я и кротостью, и строгостью, ничто не помогало.
Улита. Да, было-то, матушка, точно было; да уж давно прошло. А вот последние лет шесть, как вы сами-то в такой тишине...
Гурмыжская. Да я не замечаю...
Улита. Вот разрази меня!
Гурмыжская. Послушай, Улита! Скажи мне, только говори откровенно... когда случается тебе видеть красивого молодого человека... не чувствуешь ли ты чего, или не приходит ли тебе в голову, что вот приятно полюбить...
Улита. Что вы это! Старухе-то? Забыла, матушка барыня, все забыла.
Гурмыжская. Ну, какая еще ты старуха! Нет, ты говори!
Улита. Уж коли приказываете...
Гурмыжская. Да, приказываю.
Улита. Разве когда мечта (нежно)... так иногда найдет вроде как облако.
Гурмыжская (в задумчивости). Поди прочь, мерзкая!
Улита встает, отходит к стороне и искоса посматривает.
Гурмыжская встает и подходит к окну.
А ведь он мальчик недурен! Он на меня сразу произвел приятное впечатление. Ах, как я еще душой молода! Мне кажется, я до семидесяти лет способна буду влюбляться... И если б не мое благоразумие... Он меня не видит... (Делает ручкой.) Ах, красавчик!.. Да, твердые правила в жизни много значат. (Оборачивается и видит Улиту.) А ты здесь еще? Ну, пойдем; я тебе вместо одного платья два подарю.
Уходят.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЛИЦА:
Аксюша.
Петр.
Теренька, мальчик Восмибратова.
Геннадий Несчастливцев |
} пешие путешественники.
Аркадий Счастливцев |
Лес: две неширокие дороги идут с противоположных сторон из глубины сцены и сходятся близ авансцены под углом. На углу крашеный столб, на котором, по направлению дорог, прибиты две доски с надписями; на правой: "В город Калинов", на левой: "В усадьбу Пеньки, помещицы г-жи Гурмыжской". У столба широкий, низенький пень, за столбом, в треугольнике между дорогами, по
вырубке мелкий кустарник не выше человеческого роста. Вечерняя заря.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Аксюша выходит из лесу с левой стороны и садится на пень; Петр выходит из
лесу с правой стороны и потом мальчик.
Петр (громко). Теренька!
Из лесу выходит мальчик.
Влезь на дерево там, с краю, и, значит, смотри по дороге в оба... Да ты не засни, а то кто-нибудь застрелит заместо тетерева. Слышишь?
Мальчик (робко). Слышу.
Петр. Как, значит, тятенька, ты в те поры так и катись с дерева турманом, и прямо сюда. (Поворачивает его и дает ему легкий подзатыльник.) Ну, пошел.
Мальчик отходит.
Да, пожалуйста, братец, поразвязней!
Мальчик уходит в лес.
Аксюша (подходя к Петру). Здравствуй, Петя!
Петр (целуя ее). Здравствуй; какие дела?
Аксюша. Все те же, немножко хуже.
Петр. А мы так наслышаны, что много лучше.
Аксюша. Что ты сочиняешь!
Петр. За благородного выходите? Оно лучше-с; может, еще на разные языки знает; и то уж много превосходнее, что пальты коротенькие носит, не то что мы.
Аксюша (зажимая ему рот). Да полно ты, полно! Ведь знаешь, что этому не бывать, что ж прибираешь-то?
Петр. Как же, значит, не бывать, когда тетенька сами давеча...
Аксюша. Не бойся, не бойся!
Петр. Так уж ты прямо и говори, чья ты? Своя ты или чужая?
Аксюша. Своя, милый мой, своя. Да, кажется, меня и неволить не будут. Тут что-то другое.
Петр. Отвод?
Аксюша. Похоже.
Петр. А уж я давеча натерпелся. Тятенька таки о тебе словечко закинул, а она ему напрямки: "Просватана". Так веришь ты, пока они разговаривали, меня точно кипятком шпарили. А потом тятенька два часа битых ругал; отдохнет да опять примется. Ты, говорит, меня перед барыней дураком поставил.
Аксюша. Она бы рада меня с рук сбыть, да денег жаль. Что ж, отец-то твой все еще приданого ищет?
Петр. Меньше трех тысяч не мирится. "Ежели, говорит, за тебя трех тысяч не взять, не стоило, говорит, тебя и кормить. Хоть на козе, говорит, женю, да с деньгами".
Аксюша. Делать нечего, трех тысяч мне взять негде. У меня-то спрашивал ты, чья я; ты-то чей? Свой ли?
Петр. Я-то чужой, про меня что говорить! Я каторжный, по рукам, по ногам скованный навеки нерушимо.
Аксюша. Что ты такой грустный, неласковый?
Петр. Да чему радоваться-то? Я и то уж по лесу-то хожу, да все на деревья посматриваю, который сук покрепче. Самой-то, чай, тоже не веселей моего.
Аксюша. Мне ни скучно, ни весело, я уж замерла давно. А ты забудь свое горе на время-то, пока я с тобой!
Петр. Так-то так, да все радости-то мало.
Аксюша. Ах ты глупый! Как же тебе не радость, какая девушка тебя любит.
Петр. Да что ж меня не любить-то? Я не мордва некрещеная. Да что вам делать-то больше, как не любить? Ваша такая обязанность.
Аксюша (сердито). Поди ты прочь, коли так.
Петр. Нечего сердиться-то! У меня теперь засад в голове, - третий день думаю, да мозги что-то плохо поворачиваются; и так кину, и этак...
Аксюша (все еще с сердцем). Об чем это ты думаешь? Ты бы обо мне-то подумал; нужно ведь подумать-то.
Петр. О тебе-то и думаю. У меня надвое; вот одно дело: приставать к тятеньке. Нынче он, примерно, поругает, а я завтра опять за то же. Ну, завтра, будем так говорить, хоть и прибьет, а я послезавтра опять за то же; так, покудова ему не надоест ругаться. Да чтоб уж кряду, ни одного дня не пропускать. Либо он убьет меня поленом, либо сделает по-моему; по крайности развязка.
Аксюша (подумав). А другое-то что?
Петр. А другое дело почудней будет. У меня есть своих денег рублев триста; да ежели закинуть горсть на счастье в тятенькину конторку, так пожалуй что денег-то и вволю будет.
Аксюша. А потом что ж?
Петр. А потом уж "унеси ты мое горе" - сейчас мы с тобой на троечку; "ой вы, милые!" Подъехали к Волге; ссь... тпру! на пароход; вниз-то бежит он ходко, по берегу-то не догонишь. Денек в Казани, другой в Самаре, третий в Саратове; жить, чего душа просит; дорогого чтоб для нас не было.
Аксюша. А знакомых встретишь?
Петр. А вот взял сейчас один глаз зажмурил, вот тебе и кривой; и не узнают. Я так тебе дня три прохожу. А то еще раз какой со мной случай, я тебе скажу. Посылал меня тятенька в Нижний за делом, да чтоб не мешкать. А в Нижнем-то нашлись приятели, заманили в Лысково съездить. Как быть? Узнают дома - беда. Вот я чужую чуйку надел, щеку подвязал, еду. На пароходе как раз тятенькин знакомый; я, знаешь, от него не прячусь, хожу смело, он все поглядывает. Вот вижу, подходит. "Вы, говорит, откуда едете?" - "Из Мышкина", - говорю. А я там сроду и не бывал. "Что-то, говорит, лицо ваше знакомо". - "Мудреного нет", - говорю; а сам, знаешь, мимо. Подходит он ко мне в другой раз все с тем же, подходит в третий, все пытает. Взяло меня за сердце. "Мне самому, говорю, лицо ваше знакомо. Не сидели ли мы с вами вместе в остроге в Казани?" Да при всей публике-то. Так он не знал, как откатиться от меня; ровно я его из штуцера застрелил. Встреча что!
Аксюша. А проживем мы деньги, что ж потом?
Петр. Вот тут-то я не додумал еще. Либо ехать виниться, либо выбрать яр покруче, а место поглубже, да чтоб воду-то воронкой вертело, да и по-топорному, как топоры плавают. Надо подумать еще...
Аксюша. Нет, уж ты, Петя, лучше первое-то попробуй.
Петр. Надоедать, стало быть?
Аксюша. Да. Ну, а уж там, коли... там подумаем. Ты проберись завтра к нам в сад попозднее, у нас рано ложатся.
Петр. Ладно.
Вбегает мальчик.
Что?
Мальчик. Тятенька. (Быстро убегает.)
Петр (проворно). Значит, шабаш. Бежать во все лопатки! Прощай!
Целуются и расходятся.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
С правой стороны из глубины показывается Несчастливцев. Ему лет 35, но на лицо он гораздо старее, брюнет, с большими усами. Черты резкие, глубокие и очень подвижные, следы беспокойной и невоздержной жизни. На нем длинное и широкое парусиновое пальто, на голове серая, очень поношенная шляпа, с широкими полями, сапоги русские, большие, в руках толстая, суковатая палка, за спиной небольшой чемодан, вроде ранца, на ремнях. Он, видимо, утомлен, часто останавливается, вздыхает и бросает мрачные взгляды исподлобья. В то же время с другой стороны показывается Счастливцев; ему лет за 40, лицо как будто нарумяненное, волоса на голове вроде вытертого меха, усы и эспаньолка тонкие, жидкие, рыжевато-пепельного цвета, глаза быстрые, выражающие и насмешливость и робость в одно и то же время. На нем голубой галстук, коротенький пиджак, коротенькие панталоны в обтяжку, цветные полусапожки, на голове детский картузик - все очень поношенное, на плече, на палке, повешено самое легкое люстриновое пальто и узел в цветном платке. Утомлен, переводит дух тяжело и смотрит кругом с улыбкой, не то печальной, не то веселой.
Сходятся.
Несчастливцев (мрачно). Аркашка!
Счастливцев. Я, Геннадий Демьяныч. Как есть весь тут.
Несчастливцев. Куда и откуда?
Счастливцев. Из Вологды в Керчь-с, Геннадий Демьяныч. А вы-с?
Несчастливцев. Из Керчи в Вологду. Ты пешком?
Счастливцев. На своих-с, Геннадий Демьяныч. (Полузаискивающим-полунасмешливым тоном.) А вы-с, Геннадий Демьяныч?
Несчастливцев (густым басом). В карете. (Горячо.) Разве ты не видишь? Что спрашиваешь? Осел!
Счастливцев (робко). Нет, я так-с...
Несчастливцев. Сядем, Аркадий!
Счастливцев. Да на чем же-с?
Несчастливцев (указывая на пень). Я здесь, а ты где хочешь. (Садится, снимает чемодан и кладет подле себя.)
Счастливцев. Что это у вас за ранец-с?
Несчастливцев. Штука отличная. Сам, братец, сшил для дороги. Легко и укладисто.
Счастливцев (садится на землю подле пня). Хорошо, кому есть что класть. Что же у вас там-с?
Несчастливцев. Пара платья, братец, хорошего, в Полтаве еврей сшил. Тогда я в Ильинскую, после бенефиса, много платья сделал. Складная шляпа, братец, два парика, пистолет тут у меня хороший, у черкеса в карты выиграл в Пятигорске. Замок попорчен; как-нибудь, когда в Туле буду, починить прикажу. Жаль, фрака нет; был фрак, да я его в Кишиневе на костюм Гамлета выменял.
Счастливцев. Да на что же вам фрак-с?
Несчастливцев. Как ты еще глуп, Аркашка, как погляжу я на тебя! Ну, приду я теперь в Кострому, в Ярославль, в Вологду, в Тверь, поступлю в труппу, - должен я к губернатору явиться, к полицеймейстеру, по городу визиты сделать? Комики визитов не делают, потому что они шуты, а трагики - люди, братец. А у тебя что в узле?
Счастливцев. Библиотека-с.
Несчастливцев. Большая?
Счастливцев. Пиес тридцать и с нотами.
Несчастливцев (басом). Драмы есть?
Счастливцев. Только две-с, а то все водевили.
Несчастливцев. Зачем ты такую дрянь носишь?
Счастливцев. Денег стоит-с. Бутафорские мелкие вещи есть, ордена...
Несчастливцев. И все это ты стяжал?..
Счастливцев. И за грех не считаю, жалованье задерживают.
Несчастливцев. А платье у тебя где ж?
Счастливцев. Вот, что на мне-с, а то уж давно никакого нет-с.
Несчастливцев. Ну, а как же ты зимой?
Счастливцев. Я, Геннадий Демьяныч, обдержался-с. В дальнюю дорогу точно трудно-с; так ведь кто на что, а голь на выдумки. Везли меня в Архангельск, так в большой ковер закатывали. Привезут на станцию, раскатают, а в повозку садиться, опять закатают.
Несчастливцев. Тепло?
Счастливцев. Ничего, доехал-с; а много больше тридцати градусов было. Зимняя дорога-то Двиной, между берегов-то тяга; ветер-то с севера, встречу. Так вы в Вологду-с? Там теперь и труппы нет.
Несчастливцев. А ты в Керчь? И в Керчи тоже, брат, труппы нет.
Счастливцев. Что же делать-то-с, Геннадий Демьяныч, пройду в Ставрополь или в Тифлис, там уж неподалеку-с.
Несчастливцев. Мы с тобой в последний раз в Кременчуге виделись?
Счастливцев. В Кременчуге-с.
Несчастливцев. Ты тогда любовников играл; что же ты, братец, после делал?
Счастливцев. После я в комики перешел-с. Да уж очень много их развелось; образованные одолели: из чиновников, из офицеров, из университетов - все на сцену лезут. Житья нет. Из комиков-то я в суфлеры-с. Каково это для человека с возвышенной душой-то, Геннадий Демьяныч? В суфлеры!..
Несчастливцев (со вздохом). Все там будем, брат Аркадий.
Счастливцев. Одна была у нас дорожка, Геннадий Демьяныч, и ту перебивают.
Несчастливцев. Оттого, что просто; паясничать-то хитрость не велика. А попробуй-ка в трагики! Вот и нет никого.
Счастливцев. А ведь игры хорошей у образованных нет, Геннадий Демьяныч.
Несчастливцев. Нет. Какая игра! Мякина!
Счастливцев. Канитель.
Несчастливцев. Канитель, братец. А как пьесы ставят, хоть бы и в столицах-то. Я сам видел: любовник тенор, резонер тенор и комик тенор; (басом) основания-то в пьесе и нет. И смотреть не стал, ушел. Ты зачем это эспаньолку завел?
Счастливцев. А что же-с?
Несчастливцев. Скверно. Русский ты человек али нет? Что за гадость? Терпеть не могу. Обрей совсем или уж бороду отпусти.
Счастливцев. Я пробовал бороду-с, да не выходит.
Несчастливцев. Как так? Что ты врешь?
Счастливцев. Да вместо волос-то перья растут, Геннадий Демьяныч.
Несчастливцев. Гм! Перья! Рассказывай еще! Говорю тебе, обрей. А то попадешь мне под сердитую руку... с своей эспаньолкой... смотри!
Счастливцев (робко). Обрею-с.
Несчастливцев. А я, брат Аркаша, там, на юге, расстроился совсем.
Счастливцев. Отчего же так-с, Геннадий Демьяныч?
Несчастливцев. Характер, братец. Знаешь ты меня: лев ведь я. Подлости не люблю, вот мое несчастие. Со всеми антрепренерами перессорился. Неуважение, братец, интриги; искусства не ценят, все копеечники. Хочу у вас, на севере, счастья попробовать.
Счастливцев. Да ведь и у нас то же самое, и у нас не уживетесь, Геннадий Демьяныч. Я вот тоже не ужился.
Несчастливцев. Ты... тоже!.. Сравнял ты себя со мной.
Счастливцев (обидясь). Еще у меня характер-то лучше вашего, я смирнее.
Несчастливцев (грозно). Что-о?
Счастливцев (отодвигаясь). Да как же, Геннадий Демьяныч-с? Я смирный, смирный-с... Я никого не бил.
Несчастливцев. Так тебя били, кому только не лень было. Ха-ха-ха! И всегда так бывает: есть люди, которые бьют, и есть люди, которых бьют. Что лучше - не знаю: у всякого свой вкус. И смеешь ты...
Счастливцев (отодвигаясь). Ничего я не смею, а вы сами сказали, что не ужились.
Несчастливцев. Не ужились?.. А тебя из какого это города губернатор-то выгнал? Ну, сказывай!
Счастливцев. Что сказывать-то? Мало ли что болтают. Выгнал... А за что выгнал, как выгнал?
Несчастливцев. Как выгнал? И то слышал, и то известно, братец. Три раза тебя выбивали из города; в одну заставу выгонят, ты войдешь в другую. Наконец уж губернатор вышел из терпения: стреляйте его, говорит, в мою голову, если он еще воротится.
Счастливцев. Уж и стрелять! Разве стрелять можно?
Несчастливцев. Стрелять не стреляли, а четыре версты казаки нагайками гнали.
Счастливцев. Совсем и не четыре.
Несчастливцев. Ну, будет, Аркадий! Не раздражай ты меня, братец! (Повелительно.) Подвигайся! (Встает.)
Счастливцев. Подвигаюсь, Геннадий Демьяныч. (Встает.)
Несчастливцев. Да, брат Аркадий, разбился я с театром; а уж и жаль теперь. Как я играл! Боже мой, как я играл!
Счастливцев (робко). Очень хорошо-с?
Несчастливцев. Да так-то хорошо, что... Да что с тобой толковать! Что ты понимаешь! В последний раз в Лебедяни играл я Велизария, сам Николай Хрисанфыч Рыбаков смотрел. Кончил я последнюю сцену, выхожу за кулисы, Николай Рыбаков тут. Положил он мне так руку на плечо... (С силою опускает руку на плечо Счастливцеву.)
Счастливцев (приседая от удара). Ой! Геннадий Демьяныч, батюшка, помилосердуйте! Не убивайте! Ей-богу, боюсь.
Несчастливцев. Ничего, ничего, брат; я легонько, только пример... (Опять кладет руку.)
Счастливцев. Ей-богу, боюсь! Пустите! Меня ведь уж раз так-то убили совсем до смерти.
Несчастливцев (берет его за ворот и держит). Кто? Как?
Счастливцев (жмется). Бичевкин. Он Ляпунова играл, а я Фидлера-с. Еще на репетиции он все примеривался. "Я, говорит, Аркаша, тебя вот как в окно выкину: этой рукой за ворот подниму, а этой поддержу, так и высажу. Так, говорит, Каратыгин делал". Уж я его молил, молил, и на коленях стоял. "Дяденька, говорю, не убейте меня!" - "Не бойся, говорит, Аркаша, не бойся!" Пришел спектакль, подходит наша сцена; публика его принимает; гляжу: губы у него трясутся, щеки трясутся, глаза налились кровью. "Постелите, говорит, этому дураку под окном что-нибудь, чтоб я в самом деле его не убил". Ну, вижу, конец мой приходит. Как я пробормотал сцену - уж не помню; подходит он ко мне, лица человеческого нет, зверь зверем; взял меня левою рукой за ворот, поднял на воздух; а правой как размахнется, да кулаком меня по затылку как хватит... Света я невзвидел, Геннадий Демьяныч, сажени три от окна-то летел, в женскую уборную дверь прошиб. Хорошо трагикам-то! Его тридцать раз за эту сцену вызвали; публика чуть театр не разломала, а я на всю жизнь калекой мог быть, немножко бог помиловал... Пустите, Геннадий Демьяныч!
Несчастливцев (держит его за ворот). Эффектно! Надо это запомнить. (Подумав.) Постой-ка! Как ты говоришь? Я попробую.
Счастливцев (падая на колени). Батюшка, Геннадий Демьяныч!..
Несчастливцев (выпускает его). Ну, не надо, убирайся! В другой раз... Так вот положил он мне руку на плечо. "Ты, говорит... да я, говорит... умрем, говорит"... (Закрывает лицо и плачет. Отирая слезы.) Лестно. (Совершенно равнодушно.) У тебя табак есть?
Счастливцев. Какой табак, помилуйте! Крошки нет.
Несчастливцев. Как же ты в дорогу идешь, а табаком не запасся? Глуп.
Счастливцев. Да ведь и у вас нет?
Несчастливцев. "У вас нет". Смеешь ты мне это говорить? У меня такой был, какого ты и не видывал, одесский, первый сорт от Криона, да теперь вышел.
Счастливцев. И у меня тоже вышел-с.
Несчастливцев. А денег с тобой много?
Счастливцев. У меня и сроду много-то не было, а теперь копейки за душой нет.
Несчастливцев. Как же в дорогу без денег-то? Без табаку и без денег. Чудак!
Счастливцев. Лучше, не ограбят-с. Да разве не все равно без денег-то, что на месте сидеть, что по дороге идти?
Несчастливцев. Ну, до Воронежа, положим, ты с богомольцами дойдешь, Христовым именем пропитаешься; а дальше-то как? Землей войска Донского? Там, не то что даром, а и за деньги не накормят табачника. Облика христианского на тебе нет, а ты хочешь по станицам идти: ведь казачки-то тебя за беса сочтут - детей стращать станут.
Счастливцев. Уж вы не хотите ли мне взаймы дать, Геннадий Демьяныч? Надо правду сказать, душа-то нынче только у трагиков и осталась. Вот покойный Корнелий, бывало, никогда товарищу не откажет, последними поделится. Всем бы трагикам с него пример брать.
Несчастливцев. Ну, ты этого мне не смей говорить! И у меня тоже душа широкая; только денег я тебе не дам, самому, пожалуй, не хватит. А пожалеть тебя, брат Аркашка, я пожалею. У тебя нет тут поблизости родных или знакомых?
Счастливцев. Нет; да ведь если б и были, так они денег не дадут.
Несчастливцев. Не об деньгах речь! А хорошо бы отдохнуть с дороги, пирогов домашних, знаешь, наливочки попробовать. Как же это, братец ты мой, у тебя ни родных, ни знакомых нет? Что же ты за человек?
Счастливцев. Да ведь и у вас тоже нет.
Несчастливцев. У меня-то есть, да я было хотел мимо пройти, горд я очень. Да уж, видно, завернуть.
Счастливцев. Ведь и у родных-то тоже не велика радость нам, Геннадий Демьяныч. Мы народ вольный, гулящий, - нам трактир дороже всего. Я у родных-то пожил, знаю. У меня есть дяденька, лавочник в уездном городе, верст за пятьсот отсюда, погостил я у него, да кабы не бежал, так...
Несчастливцев. Что же?
Счастливцев. Нехорошо-с. Да вот я вам расскажу-с. Шлялся я без дела месяца три, надоело; дай, думаю, дяденьку навещу. Ну и пришел-с. Долго меня в дом не пущали, все разные лица на крыльцо выглядывали. Наконец выходит сам. "Ты, говорит, зачем?" - "Навестить, говорю, вас, дяденька". - "Значит, ты свои художества бросил?" - "Бросил", - говорю. "Ну, что ж, говорит, вот тебе каморка, поживи у меня, только прежде в баню сходи". Стал я у них жить. Встают в четыре часа, обедают в десять; спать ложатся в восьмом часу; за обедом и за ужином водки пей сколько хочешь, после обеда спать. И все в доме молчат, Геннадий Демьяныч, точно вымерли. Дядя с утра уйдет в лавку, а тетка весь день чай пьет и вздыхает. Взглянет на меня, ахнет и промолвит: "Бессчастный ты человек, душе своей ты погубитель!" Только у нас и разговору. "Не пора ли тебе, душе своей погубитель, ужинать; да шел бы ты спать".
Несчастливцев. Чего ж тебе лучше?
Счастливцев. Оно точно-с, я было поправился и толстеть уже стал, да вдруг как-то за обедом приходит в голову мысль: не удавиться ли мне? Я, знаете ли, тряхнул головой, чтоб она вышла, погодя немного опять эта мысль, вечером опять. Нет, вижу, дело плохо, да ночью и бежал из окошка. Вот каково нашему брату у родных-то.
Несчастливцев. Я бы и сам, братец, не пошел, да, признаться тебе сказать, устал, а еще до Рыбинска с неделю пропутешествуешь, да и дело-то найдешь ли, неизвестно. Вот, если бы нам найти актрису драматическую, молодую, хорошую...
Счастливцев. Тогда бы уж и хлопотать нечего-с, мы бы сами-с... остальных подобрать легко. Мы бы такую труппу составили... Я кассиром...
Несчастливцев. За малым дело стало, актрисы нет.
Счастливцев. Да их теперь и нигде нет-с. Несчастливцев. Да понимаешь ли ты, что такое драматическая актриса? Знаешь ли ты, Аркашка, какую актрису мне нужно? Душа мне, братец, нужна, жизнь, огонь.
Счастливцев. Ну, уж огня-то, Геннадий Демьяныч, днем с огнем не найдешь.
Несчастливцев. Ты у меня не смей острить, когда я серьезно разговариваю. У вас, водевильных актеров, только смех на уме, а чувства ни на грош. Бросится женщина в омут головой от любви - вот актриса. Да чтоб я сам видел, а то не поверю. Вытащу из омута, тогда поверю. Ну, видно, идти.
Счастливцев. Куда-с?
Несчастливцев. Не твое дело. Пятнадцать лет, братец, не был, а ведь я чуть не родился здесь. Детские лета, невинные игры, голубятни, знаешь ли, все это в памяти. (Опускает голову.) Что ж, отчего ей не принять меня? Она уж старушка; ей, по самому дамскому счету, давно за пятьдесят лет. Я ее не забывал, посылал, братец, ей часто подарки. Из Карасубазара послал ей туфли татарские, мороженую нельму из Иркутска, бирюзы - из Тифлиса, кирпичного чаю, братец, из Ирбита, балык - из Новочеркасска, малахитовые четки - из Екатеринбурга, да всего и не упомнишь. Конечно, лучше бы нам с тобой подъехать к крыльцу в карете; дворня навстречу... а теперь пешком, в рубище. (Утирает слезы.) Горд я, Аркадий, горд! (Надевает чемодан.) Пойдем, и тебе угол будет.
Счастливцев. Куда же, Геннадий Демьяныч?
Несчастливцев. Куда? (Указывает на столб.) Читай!
Счастливцев (читает). В усадьбу "Пеньки", помещицы госпожи Гурмыжской.
Несчастливцев. Туда ведет меня мой жалкий жребий. Руку, товарищ.
Медленно уходят.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЛИЦА:
Гурмыжская.
Буланов.
Несчастливцев.
Счастливцев.
Восмибратов.
Петр.
Карп.
Старый густой сад; налево от зрителей невысокая терраса барского дома,
уставленная цветами; с террасы сход в три или четыре ступени.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Гурмыжская на террасе. Буланов в саду.
Буланов (увидав Гурмыжскую, помогает ей сойти с террасы и целует ее руку). С добрым утром, Раиса Павловна!
Гурмыжская. Здравствуй, мой друг!
Буланов (с участием). Как ваше здоровье-с?
Гурмыжская. Благодарю тебя, мой милый. Я здорова и как-то особенно свежо чувствую себя сегодня, несмотря на то что плохо ночь спала. Какое-то волнение, и такие все неприятные сны видела. Ты снам веришь?
Буланов. Как же не верить-с? Может быть, если б я поучился побольше, я б и не верил-с. (Злобно улыбаясь.) А ведь я не доучился-с, я и растрепанный не хожу, и умываюсь каждый день, и снам верю-с.
Гурмыжская. Бывают сны, которых целый день не выживешь из головы.
Буланов. Что же вы, Раиса Павловна, изволили видеть?
Гурмыжская. Ну, положим, что я тебе всего не скажу.
Буланов. Извините!
Гурмыжская. И вины никакой нет. Другой сон я тебе скажу, а этот нет.
Буланов. Отчего же-с?
Гурмыжская. Оттого, что рассказывать сны иногда точно то же, что рассказывать свои тайные мысли или желания; а это не всегда удобно: я - жен- щина, ты - мужчина.
Буланов. Так что ж, что мужчина-с?
Гурмыжская. Уж это такая невинность, что из рук вон. Ну, я тебя видела.
Буланов. Меня? Это мне очень приятно-с.
Гурмыжская. Будто?
Буланов. Значит, вы обо мне думали-с, как почивать ложились.
Гурмыжская. Скажите пожалуйста! И ты этим очень доволен?
Буланов. Да как же не доволен-с? Я все боюсь, что вы на меня рассердитесь за что-нибудь и прогоните к маменьке.
Гурмыжская. Ах, как это смешно! Да за что же мне рассердиться на тебя? Бедный, ты меня боишься?
Буланов. Как же не бояться; говорят, вы очень строги.
Гурмыжская. Это хорошо, что так говорят. Но с тобой, мой друг, я строга не буду: хуже всего для тебя, если ты меня будешь бояться.
Буланов. Хорошо-с. Вот, если б я знал...
Гурмыжская. Что?
Буланов. Как угодить вам.
Гурмыжская. Догадайся.
Буланов. Догадаться-то разве легко-с? Да у меня на это и ума нет.
Гурмыжская. На что же у тебя ум?
Буланов. На все, что прикажут; вот еще имением управлять, мужиками-с. Если б были крепостные, вам бы лучше меня управляющего не найти; нужды нет, что я молод.
Гурмыжская. Ах, этот сон! Нейдет из головы, да и только.
Буланов. Чем же он вас так беспокоит?
Гурмыжская. Довольно трудно объяснить; но с тобой я могу говорить откровенно; я вижу, что ты мне предан. Вот видишь: у меня есть племянник.
Буланов. Я знаю-с. Вы его очень любите и часто говорите про него.
Гурмыжская. Мой друг, иногда говорят одно, а думают совсем другое. Зачем я всякому стану объяснять свои чувства! Я по родству должна любить его, ну, я и говорю, что люблю.
Буланов. А в самом-то деле не любите?
Гурмыжская. Не то что не люблю, а... как тебе сказать... он теперь лишний. Я так покойна, я уж задумала, как мне распорядиться своим состоянием, и вдруг он явится. Как ему отказать! Надо будет и ему дать какую-нибудь часть, и я должна буду отнять у того, кого люблю...
Буланов. Так вы не отдавайте-с.
Гурмыжская. Да нельзя. За что ж я ему откажу, если он почтителен и ведет себя хорошо! Да я здесь так себя поставила, что отказать родственнику не могу. Ну, а если он приедет без средств? надо будет его содержать; пожалуй, захочет поселиться у меня. Ведь не выгнать же его.
Буланов. Прикажите мне, я выгоню.
Гурмыжская (с испугом). Ах, сохрани тебя бог! Береги себя, береги! Вот что я видела во сне: будто он приехал и убил тебя из пистолета при моих глазах.
Буланов. Меня? Ну, еще мы это посмотрим-с. Да вы, Раиса Павловна, лучше о нем не думайте, а то он все вам будет сниться.
Гурмыжская. Он очень умен был до сих пор, пятнадцать лет сюда и не заглядывал. Желала бы я, очень желала, чтоб и еще пятнадцать лет так прошло.
Буланов. Так вы, Раиса Павловна, лучше о нем забудьте совсем и не говорите, а то, чего доброго, накличете, пожалуй.
Гурмыжская. В самом деле, как бы не накликать.
Входит Карп.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Гурмыжская, Буланов, Карп.
Карп. Пожалуйте, сударыня, чай кушать, самовар готов-с.
Гурмыжская. Пойдем, Алексис!
Карп. Сударыня, сегодня ночью барин приехали.
Гурмыжская. Барин? Какой барин?
Карп. Геннадий Демьяныч-с.
Гурмыжская (с испугом). Неужели? Слышишь, Алексис? (Карпу.) Где же он?
Карп. Я их в беседку проводил, там и почивать им приготовил-с. Они говорили, что остановились в городе в гостинице, всю поклажу там оставили, а к нам пешком из городу заместо прогулки.
Гурмыжская. Еще ничего не говорил?
Карп. Ничего-с. Они были не в духе-с.
Гурмыжская. Как не в духе?
Карп. Как вроде в забвении-с; надо полагать, с дороги-с. Требовали бумаги и чернил; долго ходили по беседке, все думали; сели к столу, написали записку и приказали вам отдать. (Подает записку.)
Гурмыжская. Что такое? Стихи какие-то. (Читает.)
Судьба моя, жестокая!
Жестокая, судьба моя!
Ах, теперь одна могила...
Что это, Алексис? Я не понимаю.
Буланов. Вы не понимаете, а мне-то где же-с?
Гурмыжская (Карпу). Он спит?
Карп. Никак нет-с. Встали рано и ушли, должно быть, купаться. Я их сегодня не видал-с.
Гурмыжская. Ну, когда придет, проси в гостиную чай кушать!
Карп. Слушаю-с. (Уходит.)
Гурмыжская (пожимая плечами). Вот и не верь снам. Пойдем, Алексис.
Уходят.
Выходят: Несчастливцев, одетый очень прилично, на голове черная складная
шляпа, и Счастливцев в прежнем костюме.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Несчастливцев, Счастливцев.
Несчастливцев. Ну, Аркадий, тетушка моя женщина почтенная, строгая; я не хочу, братец, чтоб она знала, что я актер, да еще провинциальный. (Грозит пальцем.) Смотри, не проговорись; я Геннадий Демьяныч Гурмыжский, капитан в отставке или майор, уж как тебе угодно будет; одним словом, я барин, а ты мой лакей.
Счастливцев. Как лакей?
Несчастливцев. Так, просто, лакей, да и все тут. Нельзя ж мне тебя вести в гостиную! Как я тебя представлю тетеньке? Она женщина набожная, в доме, братец, тишина, скромность - и вдруг, представьте себе, - физиономия. А лакеем быть тебе, с твоей рожей, братец, в самый раз.
Счастливцев. Нет уж, извините! Это еще неизвестно.
Несчастливцев. Что неизвестно?
Счастливцев. Насчет рожи-то.
Несчастливцев. Нет, уж ты, брат Аркадий, не сомневайся.
Счастливцев. Да, как же!
Несчастливцев (грозно). Так же, говорю я тебе! Чего тебе еще? Накормят тебя здесь хорошо, служить ты будешь только мне.
Счастливцев. Да ведь я горд, Геннадий Демьяныч.
Несчастливцев. Очень мне нужно, что ты горд. Не тебе чета, сам Мартынов играл лакеев, а ты стыдишься! Как ты, братец, глуп!
Счастливцев. Да ведь то на сцене.
Несчастливцев. Ну, и ты, братец, представь себе, что ты на сцене.
Счастливцев. Нет, я не хочу. Ишь что выдумали! Как же! Я лучше уйду, и у меня есть амбиция.
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
/ Полные произведения / Островский А.Н. / Без вины виноватые
|
Смотрите также по
произведению "Без вины виноватые":
|
Регистрация
Дизайн сайта — aminis
