• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Лондон Д. / Морской волк

Морской волк [14/20]

Скачать полное произведение

    - Хэмп, - сказал он наконец, - мне надо добраться до койки. Дайте мне руку. Скоро все пройдет. Верно, опять эта проклятая головная боль. Я всегда боялся ее. У меня было предчувствие... Да нет, вздор, я сам не знаю, что говорю. Помогите мне добраться до койки.
     Но когда я уложил его, он опять прикрыл глаза рукой, и, уходя, я слы- шал, как он пробормотал:
     - Я болен, очень болен! Я вернулся к Мод; она всетила меня вопроси- тельным взглядом. Я в недоумении пожал плечами.
     - Что-то с ним стряслось, а что - не знаю. Он совершенно беспомощен и, должно быть, впервые в жизни по-настоящему напуган. Случилось это, кечно, еще до того, как я ударил его ножом, да это и не рана, а цара- пина. Вы, верно, видели, как это с ним началось?
     Она покачала головой.
     - Я ничего не видела. Для меня это такая же загадка. Он вдруг выпус- тил меня и пошатнулся. Но что нам теперь делать? Что я должна делать?
     - Пожалуйста, подождите меня зсь. Я скоро вернусь, - отвечал я и вышел на палубу. Луис стоял у штурвала.
     - Можешь идти спать, - сказал я ему, становясь на его мест
     Он охотно исполнил приказание, и я остался на палубе один. Стараясь производить как можно меньше шума, я взял топселя на гитовы, спуил бом-кливер и стаксель, вынес кливер на подветренный борт и выбрал рот. Затем я вернулся к Мод. Сделав ей знак молчать, я прошел в кают Волка Ларсена. Он лежал в том же положении, в каком я его оставил, и голова его все так же перекатывалась из стороны в сторону по подушке.
     - Могу я чем-нибудь помочь вам? - спросил я.
     Он сперва ничего не ответил, но, когда я повторил вопрос, сказал:
     - Нет, нет, мне ничего не надо! Оставьте меня одного до утра.
     Но, выходя из каюты, я заметил, что он опять мечется по подушке. Мод терпеливо ждала меня, и когда я увидел ее горделивую головку, ее ясные, лучистые глаза, радость охватила меня. Глаза ее были так же ясны и не- возмутимы, как ее душа.
     - Готовы ли вы доверить мне свою жизнь и отважиться на путешесие примерно в шестьсот миль?
     - Вы хотите сказать... - проговорила Мод, и я понял, что она угадала мое намерение.
     - Да, - подтвердил я, - я хочу сказать, что нам ничего другого не ос- тается, как пуститься в море на парусной шлюпке.
     - Вернее, мне? Вам-то здесь по-прежнему ничто не грозит.
     - Нет, это единственное спасение для нас обоих, - твердо повторил я. - Оденьтесь, пожалуйста, как можно теплее и быстро соберите все, что вы хотите взять с собой. Поспешите! - добавил я, когда она направилась в свою каюту.
     Кладовая находилась непосредственно под каюткомпанией. Открыв люк, я спрыгнул вниз, заг свечу и принялся отбирать из судовых запасов самое для нас необходимое, главным образом консервы. А когда дело подошло к концу, вверх коне протянулись две руки, и я начал передавать все Мод.
     Мы работали молча. Я запасся также одеялами, рукавицами, клеенчатой одеждой, зюйдвестками... Напредстояло тяжелое испытание - пуститься в плавание по бурному, сурому океану в открытой шлюпке, и, чтобы выдер- жать его, нужно было каможно лучше защитить себя от холода, дождя и морских брызг.
     Мы работали с лихорадочной поспешностью. Вынесли всю нашу добычу на палубу уложили ее возле одной из шлюпок. Мод так устала, что вскоре совсем обессилела и в изнеможении присела на ступеньки юта. Но и это не принесло ей облегчения, и тогда она легла прямо на голые доски палубы, раскув руки, чтобы дать полный отдых всему телу. Я вспомнил, что моя сестра всегда отдыхала точно так же, и знал, что силы Мод скоро восста- новятся. Необходимо было запастись также оружием, и я спустился в каюту Волка Ларсена за его винтовкой и дробовиком. Я заговорил с ним, но он не ответил мне ни слова, хотя голова его по-прежнему перекатывалась по по- душке и он, по-видимому, не спал.
     - Прощай, Люцер! - прошептал я и тихонько прикрыл за собой дверь.
     Теперь предстояло раздобыть еще патроны, что было нетрудно, хотя и пришлось спуститя для этого в кубрик охотников. Там у них хранились ящики с патронами, которые они брали с собой в шлюпки, когда шли на охо- ту. Взяв два ящика, я унес их из-под самого носа разгулявшихся кутил.
     Оставалось спустить шлюпку - нелегкая задача для одного человека. От- дав найтовы, я налег сперва на носовые тали, потом на кормовые, чтобы вывалить шлюпку за борт, а затем, потравливая по очереди те и другие та- ли, спустил ее на два-три фута, так что она повисла над водой, прижима- ясь к борту шхуны. Я проверил, на месте ли парус, весла и уключины. За- пастись пресной водой было, пожалуй, важнее всего, и я забрал бочонки со всех шлок. На борту находилось теперь уже девять шлюпок, и нам должно было хватить этой воды, а кстати, и балласта. Впрочем, я столько запас всего, что даже побаивался - не перегрузил ли я шлюпку.
     Когда Мод начала передавать мне в шлюпку провизию, из кубрика вышел на палубу матрос. Он постоял у наветренго борта (шлюпку мы спускали с подветренного), потом медленно побрел на середину палубы и еще немного постоял, повернувшись лицом к ветру и спиной к нам. Я притаился на дне шлюпки; сердце у меня бешено колотилось. Мод лежала совершенно неподвиж- но, вытянувшись в тени фальшборта. Но матрос так и не взглянул в нашу сторону. кинув руки за голову, он потянулся, громко зевнул и снова ушел на бак, где и исчез, нырнув в люк.
     Через несколько минут я погрузил все в шлюпку и спустил ее на воду. Помогая Мод перелезть через планшир, я на мгновение ощутил ее совсем близко возле себя, и слова: "Я люблю вас! Люблю!" - чуть не слетели с моих губ. "Да, Хэмфри Ван-Вейден, вот ты и влюблен наконец!" - подумал я. Ее пальцы пеплелись с моими, и я, одной рукой держась за планшир, другой поддерживал ее и благополучно спустил в шлюпку. При этом я не- вольно испытывал чувство гордости - я почувствовал в себе силу, какой совсем не обладал еще несколько месяцев назад, в тот день, когда прос- тившись с Чарли Фэрасетом, отправился в Сан-Францис на злополучном "Мартинесе".
     Набежавшая волна подхватила шлюпку, ноги д коснулись банки, и я от- пустил ее руку. Затем я отдал тали и сам сыгнул в шлюпку. Мне еще ни- когда в жизни не приходилось грести, но я вставил весла в уключины и це- ною больших усилий отвел шлюпку от "Призка". Затем я стал поднимать парус. Мне не раз приходилось видеть, как ставят парус матросы и охотни- ки, но сам я брался за это дело впервые. Если им достаточно было двух минут, то у меня ушло на это по крайнемере минут двадцать, но в конце концов я сумел поставить и натянуть рус, после чего, взявшись за руле- вое весло, привел шлюпку к ветру.
     - Вон там, прямо перед нами, Япония, - сказал я.
     - Хэмфри Ван-Вейде вы храбрый человек, - сказала Мод.
     - Нет, - отвечал я. - Это вы храбрая женщина.
     Точно сговорившись, мы одновременно обернулись, чтоб взглянуть в последний раз на "Призрак". Невысокий корпус шхуны покавало на волнах с наветренной стороны от нас, паруса смутно выступали из темноты, а под- вязанное колесо штурвала скрипело, когда в руль удала волна. Потом очертания шхуны и эти звуки постепенно растаяли вдали, и мы остались од- ни среди волн и мрака.
    
    
     ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
    
     Забрезжило утро, серое, промозглое. Дул свежий бриз, и шлюпка а бейдевинд. Компас показывал, что мы держим курс прямо на Японию. Тлые рукавицы все же не спасали от холода, и пальцы у меня стыли на кмовом весле. Ноги тоже ломило от холода, и я с нетерпением ждал, когда встет солнце.
     Передо мной на дне шлюпки спала Мод. Я надеялся, что ей тепло, так как она была укутана в толстые одеяла. Краем одеяла я прикрыл ей лицо от ночного холода, и мне были видны лишь смутные очертания ее фигуры да прядь светло-штановых волос, сверкавшая капельками осевшей на них ро- сы.
     Я долго, не отрываясь, смотрел на эту тоненькую прядку волос, как смотрят на драгоценнейшее из сокровищ. Под моим пристальным взглядом Модашевелилась, отбросила край одеяла и улыбнулась мне, приподняв тяжелые от сна веки.
     - Доброе утро, мистер Ван-Вейден, - сказала она. - Земли еще не вид- но?
     - Нет, - отвечал я. - Но мы приближаемся к ней со скоростью шести миль в час.
     Она сделала разочарованную гримаску.
     - Но это сто сорок четыре мили в сутки, - постарался я приободрить ее.
     Лицо Мод просветлело.
     - А как далеко нам еще плыть?
     - Вон там - Сибирь, - указал я на запад. - И примерно в шестистах ми- лях отсюда на юго-запад - Япония. При этом ветре мы доберемся туда за пять дней.
     - А если поднимется буря? Шлюпка не выдержит? Мод умела требовать правды, глядя вам прямо в глаза, и наши взгляды встретились.
     - лько при очень сильной буре, - уклончиво сказал я.
     - А если будет очень сильная буря? Я молча наклонил голову.
     - Но нас в любой момент может подобрать какаянибудь промысловая шху- на. Их много сейчас в этой чти океана.
     - Да вы совсем продрогли! - вдруг воскликнула она. - Смотрите, вас трясет! Не спорьте, я же вижу. А я-то греюсь под одеялами!
     - Не знаю, какая была бы польза, если бы вы тоже сидели и мерзли, -ассмеялся я.
     - Польза будет, если я научусь управлять шлюпкой, а я непременно нау- чусь!
     Сидя на дне шлюпки. Мод занялась своим нехитрым туалетом. Она распус- тила волосы, и они пушистым облаком закрыли ей лицо и плечи. Как хоте- лось мне зарыться в них лицом, целовать эти милые влажные каштавые пряди, играть ими, пропускать их между пальцами! Очарованный, я не сво- дил с нее глаз. Но вот шлюпка повернулась боком к ветру, парус захлопал и напомнил мне о моих обязанностях. Идеалист и романтик, я до этой поры, несмотря на свой аналитический склад ума, имел лишь смутные представле- ния о физической стороне любви. Любовь между мужчиной и женщиной я восп- ринимал как чисто духовную связь, как некие возвышенные узы, соединяющие две родственные души. Плотским же отношениям в моем представлении о люб- ви отводилась лишь самая незначительная роль. Однако теперь поченный мною сладостный урок открыл мне, что душа выражает себя через вою те- лесную оболочку и что вид, запах, прикосновение волос любимой - совер- шенно так же, как свет ее глаз или слова, слетающие с ее губ- являются голосом, дыханием, сутью ее души. Ведь дух в чистом виде -ечто неощу- тимое, непостижимое и лишь угадываемое и не может выражь себя через себя самого. Антропоморфизм Иеговы выразился в том, что он мог являться иуде только в доступном для их восприятия виде. И в представлении из- раильтян он вставал как образ и подобие их самих, как облако, как огнен- ный столп, как нечто осязаемое, физически реальное, доступное их созна- нию.
     Так и я, глядя на светло-каштановые волосы Мод и любуясь ими, позна- вал смысл любви глубже, чем могли меня этому научить песни и сонеты всех певцов и поэтов. Вдруг Мод, тряхнув головой, откинула волосы назад, и я увидел ее улыбающееся лицо.
     - Почему женщины подбирают волосы, почему они не носят их распущенны- ми? - сказал я. - Так красивее.
     - Но они же страшно путаются! - рассмеялась Мод. - Ну вот, потеряла одну из моих драгоценных шпилек!
     И снова парус захлопал на ветру, а я, забыв о шлюпке, любовался каж- дым движением Мод, пока она разыскивала затерявшуюся в одеялах шпильку. Она делала это чисто по-женски, и я испытывал изумление и восторг: мне вдруг открылось, что она истая женщина, женщина до мозга костей.
     До сих пор я слишком возносил ее в своем представлении, ставил ее на недосягаемую высоту над всеми смерыми и над самим собой. Я создал из нее богоподобное, неземное сущесо. И теперь я радовался каждой мелочи, в которой она проявляла себя к обыкновенная женщина, радовался тому, как она откидывает назад волосы или ищет шпильку. Да, она была просто женщиной, так же как я - мужчиной, она была таким же земным существом, как я, и я мог обрести с нею эту вхитительную близость двух родствен- ных друг другу существ - близостмужчины и женщины, - навсегда сохранив (в этом я был убежден наперед)увство преклонения и восторга перед нею.
     С радостным возгласом, пленительным для моего слуха,на нашла, нако- нец, шпильку, и я сосредоточил свое внимание на управлении шлюпкой. Я сделал опыт - подвязал и закрепил рулевое весло - и добился того, что шлюпка без моей помощи шла бейдевинд. По временам она приводилась к вет- ру или, наоборот, уваливалась, но, в общем, недурно держалась на курсе.
     - А теперь давайте завтракать! - сказал я. - Но сперва вам необходимо одеться потеплее.
     Я достал толстую фуфайку, совсем новую, сшитую из теплой тки, из которой шьют одеяла; ткань была очень плотная, и я знал, что о не ско- ро промокнет под дождем. Когда Мод натянула фуфайку, я дал евместо ее фуражки зюйдвестку, которая, если отогнуть низ поля, закрывала не только волосы и уши, но даже шею. Мод в этом уборе выглядела очаровательно. У нее было одно из тех лиц, которые ни при каких обстоятельсах не теряют привлекательности. Ничто не могло испортить прелесть этого лица - его исканный овал, правильные, почти классические черты, тонко очерченные брови и большие карие глаза, проницательные и ясные, удивительно ясные.
     Внезапно резкий порыв ветра подхватил шлюпку, когда она наискось пе- секала гребень волны. Сильно накренившись, она зарылась по самый планшир во встречную волну и черпнула бортом воду. Я вскрывал в это время банку консервов и, бросившись к шкоту, едва успел отдать его. Парус х- лопал, затрепетал, и шлюпка у валилась под ветер. Провозившись еще нес- колько минут с парусом, я снова положил шлюпку курс и возобновил при- готовления к завтраку.
     - Действует как будто неплохо, - сказала Мод, одобрительно кивнув го- ловой в сторону моего рулевого приспособления. - Впрочем, я ведь ничего не смыслю в мореходстве.
     - Это устройство будет служить, только пока мы идем бейдевинд, - объяснил я. - При более агоприятном ветре - с кормы, галфвинд или бакштаг - мне придется править самому.
     - Я, признаться, не понимаю всех этих терминов, но вывод ясен, и он мне не очень-то нравится. Не можете же вы круглые сутки бессменно сидеть на руле! После завтрака извольте дать мне первый урок. А потом вам нужно будет лечь поспать. Мы установим вахты как на корабле.
     - Ну как я буду учить вас, - запротестовал я, - когда я сам еще только учусь! Вы доверились мне и, верно, подумали, что у меня нет никакого опыта в управлении парусной шлюпкой. Я впервые в жизни попал на нее.
     - В таком случае, сэр, мы будем учиться вместе. И так как вы на целую ночь опередили меня, вам придется поделиться со мной всем, что вы уже успели постичь. А теперь завткать! На воздухе разыгрывается аппетит!
     - Да, но кофе не будет! - с сокрушением сказал я, передавая ей нама- занные маслом галеты с ломтики языка. - Не будет ни чая, ни супа - ни- какой горячей еды, пока мы где-нибудь и когда-нибудь не пристанем к бе- регу.
     После нашего незамысловатого завтрака, завершившегося чашкой холодной воды, я дал Мод урок вождения шлюпки. Обучая ее, я учился сам, хотя кое-какие познания у ня уже были, - я приобрел их, управляя "Призра- ком" и наблюдая за йствиями рулевых на шлюпках. Мод оказалась способ- ной ученицей и быстро научилась держать курс, приводиться к тру и от- давать, когда нужно, шкот.
     Потом, устав, как видно, она передала мне весло и принялась рассти- лать на дне шлюпки одеяла, котое я успел свернуть. Устроив все как можно удобнее, она сказала:
     - Ну, сэр, постель готова! И спать вы должны до второго завтрака. То есть до обеда, - поправилась она, вспомнив распорядок дня на "Призраке".
     Что мне оставалось делать? Она так насйчиво повторяла: "Пожалуйста, прошу вас", что я в конце концов подчинился и отдал ей кормовое весло. Забираясь в постель, постланную ее руками, я испытал необычайное наслаж- дение. Казалось, в этих одеялах было что-то успокаивающее и умиротвою- щее, словно это передалось им от нее самой, и чувство покоя сразу хва- тило меня. Сквозь сладкую дрему я видел нежный овал ее лица и ольшие карие глаза... Обрамленное зюйдвесткой лицо ее колыхалось передо мной, вырисовываясь то на фоне серого моря, то на фоне таких же серых обла- ков... и я уснул.
     Я понял, что крепко спал, когда, внезапно очнувшись, взглянул на ча- сы. Был час дня. Я проспал целых семь часов! И целых семь часов она од правила шлюпкой! Принимая от нее весло, я должен был помочь ей разогть окоченевшие пальцы. Она исчерпала весь небольшой запас своих сил те- перь не могла даже приподняться. Я вынужден был бросить парус, чбы по- мочь ей добраться до постели, и, уложив ее, принялся растирать ей руки.
     - Как я устала! - произнесла она с глубоким вздохом и бессильно по- никла головой Но через секунду она встрепенулась.
     - Только не вздумайте браниться, не смейте, слышите! - с шутливым вы- зовом сказала она.
     - Разве у меня такой сердитый вид? - отозвался я без улыбки. - Уверяю вас, я не сержусь.
     - Да-а... - протянула она. - Не сердитый, но укоризненный.
     - Значит, мое лицо только честно выражает то, что я чувствую. А вот впоступили нечестно - и по отношению к себе и ко мне. Как теперь при- каже доверять вам?
     Она виновато взглянула на меня.
     - Я буду паинькой, - сказала она, как напроказивший ребенок. - Обещаю вам...
     - Повиноваться, как матрос повинуется капитану?
     - Да, - ответила она. - Я знаюэто было глупо.
     - Раз так, обещайте мне еще кое-что.
     - Охотно!
     - Обещайте мне не так часто говорить: "Пожалуйста, прошу вас". А то быстро сведете власть капитана на нет.
     Она рассмеялась, и я почувствовал, что моя просьба не только позаба- вила ее, но и польстила ей. Она уже сама заметила, какую влаь имеют надо мной эти слова.
     - Пожалуйста - хорошее слово... - нал я.
     - ...Но я не должна злоупотреблять им, - докончила она за меня. Она снова рассмеялась, но уже чуть слышно, и уронила голову. Я оставил вес- ло, чтобы закутать одеялом ее ноги и прикрыть ей лицо. Увы, у нее было так мало сил! С недобрым предчувствием посмотрел я на юго-запад и поду- мал о шестистах милях, отделявших нас от берега, и о всех предстоявших нам испытаниях. Да и бог весть, что еще ждало нас впереди! В этой части океана в любую минуту мог разыграться гибельный для нас шторм. И все же я не испытывал страха. Я не был спокоен за будущее, о нет, - самые тяж- кие сомнения грызли меня, - но за всем этим не было страха. "Все обой- дется, - твердил я себе, - все обойдется!"
     После полудня ветер посвежел и поднял большие волны, которые основа- тельно трепали шлюпку и задавали мне работу. Впрочем, запасенная нами провизия и девь бочонков воды придавали шлюпке достаточную устойчи- вость, и я шел под парусом, пока это не стало слишком опасным. Тогда я убрал шпринт, туго притянул и закрепил верхний угол паруса, превратив его в треугольный, и мы поплыли дальше.
     Под вечер я заметил на горизонте с подветренной стороны дымок парохо- да. Это мог быть либо русский крейсер, либо скорее всего "Македония", все еще разыскивающая шхуну.
     Солнце за весдень ни разу не выглянуло из-за облаков, и было очень холодно. К ночоблака сгустились еще больше, ветер окреп, и нам приш- лось ужинать, не снимая рукавиц, причем я не мог выпустить из рук руле- вого весла ихитрялся отправлять в рот кусочки пищи только в промежут- ках между порывами ветра.
     Когда стемнело, шлюпку стало так швырять на волнах, что я вынужден был убрать парус и принялся мастерить плавучий якорь. Это была нехитрая штука, о которой я знал из рассказов охотнив. Сняв мачту, я завернул ее вместе с шпринтом, гиком и двумя парами запасных весел в парус, нак- репко обвязал веревкой и бросил за борт. Конец веревки я закрепил на но- су, и плавучий якорь был готов. Мало выступая из воды и почти не испыты- вая влияния ветра, он тормозил шлюпку и удерживал ее носом к ветру. Ког- да море покрывается белыми барашками, это наилучший способ, чтобы шлюпку не захлестнуло волной.
     - А теперь что? - весело спросила Мод, когда я справился со своей за- дачей и сновнатянул рукавицы.
     - А теперь мы уже не плывем к Японии, - сказал я. - Мы дрейфуем на юго-восток или на юго-юго-восток со скоростью по крайней мере двух миль в час.
     - До утра это составит всего двадцать четыре мили, - заметила она, - да и то, если ветер не утихт.
     - Верно. А всего сто сорок миль, если этот ветер продержится трое су- ток.
     - Не продержится! - бодро заявила Мод. - Он непременно повернет и бу- дет дуть как следует.
     - Море - великий предатель.
     - А ветер? - возразила она. - Я ведь слышала, как вы пели дифирамбы "бравым пассатам".
     - Жаль, что я не захватил сектант и хронометр Ларсена, - мрно про- изнес я. - Когда мы сами плывем в одном направлении, ветер сносит нас в другом, а течение, быть может, - в третьем, и равнодействующая не подда- ется точному исчислению. Скоро мы не сможем определить, гденаходимся, не сделав ошибки в пятьсот миль.
     После этого я попросил у Мод прощения и обещал больше не падать ду- хом. Уступив ее уговор, я ровно в девять оставил ее на вахте до полу- ночи, но, прежде чем лечь спать, хорошенько закутался в одеяла, а поверх них - в непромокаемыплащ. Спал я лишь урывками. Шлюпку швыряло, с гребня на гребень, волны гулко ударялись о дно. Я слышал, как они ревут за бортом, и брызги ежеминутно обдавали мне лицо. И все же, размышлял я, не такая уж это скверная ночь - ничто по сравнению с тем, что мне ночь за ночью приходилось переживать на "Призраке", и тем, что нам, быть может, предстоит еще пережить, пока нас будет носить по океану на этом утлом суденышке. Я знал, что обшивка у него всего в три четверти дюйма толщиной. Слой дерева тоньше дюйма отделял нас от морской пучины.
     И тем не менее, готов утверждать это снова и снова, я не боялся. Я больше уже не испытывал того страха смерти, который когда-то нанял на меня Волк Ларсен и даже Томас Магридж. Появление в моей жизни Мод Брус- тер, как видно, переродило меня. Любить, думал я, - ведь это еще лучше и прекраснее, чем быть любимым! Это чувство дает человеку то, ради чего стоит жить и ради чего он готов умереть. В силу любви к другому существу забывал о себе, и вместе с тем - странный парадокс! - мне никогда так не хотелось жить, как теперь, когда я меньше всего дорожил своей жизнью. Ведь никогда еще жизнь моя не была наполнена таким смыслом, думал я. По- ка дремота подкрадывалась ко мне, я лежал и с чувством неизъяснимого до- вольства вглядывался в темноту, зная, что там, на кор, приютилась Мод, что она зорко несет свою вахту среди бушующих волн и готова каждую мину- ту позвать меня на помощь.
    
    
     ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОМАЯ
    
     Стоит ли рассказывать о всех страданиях, перенесенных нами на нашей маленькой шлюпке, когда нас долгие дни носило и мотало по океанским просторам? Сильный северо-западный ветер дул целые сутки. Потом наступи- ло затишье, но к ночи поднялся ветер с юго-запада, то есть прямо нам в лоб. Тем не менее я втянул плачий якорь, поставил парус и направил лодку круто к ветру с курсом на юго-юговосток. Ветер позволял выбирать лишь между этим курсом и курм на запад-северо-запад, но теплое дыхание юга влекло меня в более теплые моря, и это определило мое решение.
     Однако через три часа, - как сейчас помню, ровно в полночь, - когда нас окружал непроницаемый мрак, от юго-западный ветер так разбушевал- ся, что я вновь был принужден выбросить плавучий якорь.
     Рассвет застал меня на корме. Воспаленными о напряжения глазами я всматривался в побелевший вспененный океан, среди которого наша лодка беспомощно взлетала и ныряла, держась на своем плавучем якоре. Мы нахо- дились на краю гибели - каждую секунду нас могло захлестнуть волной. Брызги и пена низвергались на нас нескончаемым водопадом, и я должен был безостановочно вычерпывать воду. Одеяла промокли насквозь. Промокло все, и только Мод, в своем плаще, резиновых сапогах и зюйдвестке, была хорошо защищена, хотя руки, лицо и выбившаяся из-под зюйдвестки прядь волос бы- ли у нее совершенно мокры Время от времени она брала у меня черпак и, не страшась шторма, принималась энергично вычерпывать воду. Все на свете относительно: в сущности, это был просто свежий ветер, ндля нас, бо- ровшихся за жизнь на нашем жалком суденышке, это был нтоящий шторм.
     Продрогшие, измученные, весь день сражались мы с разбушевавшимся оке- аном и свирепым ветром, хлеставшим нам в лицо. Настала ночь, но мы не спали. Опять рассвело, и по-прежнему ветер бил нам в лицо и пенистые ва- лы с ревом неслись навстречу.
     На вторую ночь Мод начала засыпать от изнеможения. Я укутал ее плащом и брезентом. Одежда на ней не очень промоа, но девушка закоченела от холода. Я боялся за ее жизнь. И снова занялся день, такой же холодный и безрадостный, с таким же сумрачным небом, яростным ветром и грозным ре- вом волн.
     Двое суток я не смыкал глаз. Я весь промок, продрог до костей и был полумертв от усталости. Все тело у меня ныло от холода и напряжения, и при малейшем движении натруженные мускулы давали себя знать, - двигаться же мне приходилось беспрестанно. А нас тем временем все несло и несло на северо-восток - все дальше от берегов Японии, в сторону холодного Берин- гова моря.
     Но мы держались, и шлюпка держалась, хотя ветер дул с неослабевающей силой. К концу третьего дня он еще окреп. Один разлюпка так зарылась носом в волну, что ее на четверть залило водой. Я работал черпаком, как одержимый. Вода, заполнившая шлюпку, тянула ее книзу, уменьшала ее пла- вучесть. Еще одна такая волна - и нас ждала немиемая гибель. Вычерпав воду, я вынужден был снять с Мод брезент и затянуть им носовую часть шлюпки. Он закрыл собою шлюпку на треть и сослил нам хорошую службу, трижды спасая нас, когда лодка врезалась носом в волну.
     На Мод было жалко смотреть. Она съежилась в комочек на днеодки, гу- бы ее посинели, на бескровном лице отчетливо были написаны спытываемые ею муки. Но ее глаза, обращенные на меня, все так же светились мужест- вом, и губы произносили ободряющие слова.
     В эту ночь шрм, должно быть, бушевал особенной яростью, но я уже почти ничего не сознавал, усталость одолела меня, и я заснул на корме.
     К утру четвертого дня ветер упал до едва приметного дуновения, волны улеглись, и над нами ярко засияло солнце. О, благодатное солнце! Мы не- жили свои измученные тела в его ласковых лучах иоживали, как букашки после бури. Мы снова начали улыбаться, шутить бодро смотреть на буду- щее. А ведь в сущности положение наше было плачевнее прежнего. Мы теперь были еще дальше от Японии, чем в ту ночь, когда покинули "Призрак"; а о том, на какой широте и долготе мы находимся, я мог только гадать, и при- том весьма приблизительно. Если мы в течение семидесяти с лишним часов дрейфовали со скоростью двух миль в час, нас должно было снести по край- ней мере на сто пятьдесят миль к северо-востоку. Но были ли верны мои подсчеты? А если мы дрейфовали со скоростью четырех миль в час? Тогда нас снесло еще на сто пятьдесят миль дальше от цели.
     Итак, где мы находимся, я не знал и не удивился бы, если бы мы вдруг снова увидели "Призрак". Вокруг плавали котики, и я все время жд, что на горизонте появится промысловая шхуна. Во второй половине дня, когда снова поднялся свежий северо-западный ветер, мы действительно увидели вдали какую-то шхуну, но она тут же скрылась из глаз, и опять мы оста- лись одни среди пустынного моря.
     Были дни непроницаемого тумана, когда даже Мод падала духом и с ее губ уже не слетали веселые слова; были дни штиля, когда мплыли по без- молвному, безграничному простору, подавленные величием океана, и диви- лись тому, что все еще живы и боремся за жизнь, несмотря на всю нашу беспомощность; были дни пурги и снежных шквалов, когда мы промерзали до костей, и были дождливые дни, когда мы наполняли наши бочонки стекавшей с паруса водой.
     И в эти дни моя любовь к Мод непрестанно росла. Эта девушка была такой многогранной, такой богатой настроениями - "протеевой", как я на- зывал ее, - натурой. У меня были для нее и другие, еще более ласковые имена, но я ни разу не произнес их вслух. Слова любви трепетали у меня на губах, но я знал, что сейчас не вря для признаний. Можно ли, взяв на себя задачу спасти и защитить женщину, просить ее любви? Но сколь ни сложно было - в силу этого и в силу многих других обстоятельств - мое положение, я, думается мне, умел держать себя как должно. Ни взглядом, ни жестом не выдал я своих чувств. Мы с Мод были добрыми товарищами, и с каждым днем наша дружба крепла.
     Больше всего поражало меня в Мод полное отсутствие робости и страха. Ни грозное море, ни утлая лодка, нитормы, ни страдания, ни наше одино- чество, то есть все то, что могло бы устрашить даже физически закаленную женщину, не производило, казалось, никакого впечатления на нее. А ведь онанала жизнь только в ее наиболее изнеживающих, искусственно облег- ченных формах. Эта девушка представлялась мне всегда как бы сотканной из звездного сияния, росы и туманной дымки. Она казалась мне духом, приняв- ш телесную оболочку, и воплощением всего, что есть самого нежного, ласкового, доверчивого в женщине. Однако я был не вполне прав. Мод и ро- бела и боялась, но она обладала мужеством. Плоть и муки были и ее у- лом, как и всякой женщины, но дух ее был выше плоти, и страдала тько ее плоть. Она была как бы духом жизни, ее духовной сутью, - всегда без- мятежная с безмятежным взглядом, исполненная веры в высший порядок среди неустойчивого порядка вселенной.
     Опять наступилполоса штормов. Дни и ночи ревела буря, рукой титана швыряя наше суденышко по волнам, и океан щерился на нас своей пенистой пастью. Все дальше и дальше относило нас на северо-восток. И вот однаж- ды, когда штормвирепствовал вовсю, я бросил усталый взгляд в подвет- ренную сторону. Я уже ничего не искала скорее, измученный борьбой со стихией, как бы безмолвно молил разренные хляби морские унять свой гнев и пощадить нас. Но, взглянув, я не поверил своим глазам. У меня мелькнула мысль, что дни и ночи, проведенные без сна, в непрестанной тревоге, помрачили мой разум. Я перевел взгляд на Мод, и вид ее ясных карих глаз, ее милых мокрых щек и развевающихся волос скал мне, что рассудок мой цел. Повернувшись снова в подветренную сторону, я снова увидел выступающий далеко в море мыс - черный, высокий и голый, увидел бурный прибой, разбивающийся у его подножия фонтаном белых брызг, и мрачный, неприветливый берег, уходящий на юго-восток и аймленный гроз- ной полосой бурунов.

/ Полные произведения / Лондон Д. / Морской волк