• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Лондон Д. / Морской волк

Морской волк [13/20]

Скачать полное произведение

    - Эй, ты! - неожиданно крикнул Волк Ларсен гребцу. - Возьми конец за банку!
     И в ту же секунду он брол конец. Он попал прямо в матроса, чуть не сбив его с банки, но матр не послушался. Он вопросительно посмотрел на охотника, а тот, как видно, сам не знал, что делать. Винтовка была зажа- та у него между колен, но стоило ему выпустить руль, и шлюпка, повернув- шись, могла столкнуться со шхуной. Кроме то, он видел направленную на него винтовку Волка Ларсена и понимал, что тот выстрелит раньше, чем он успеет прицелиться. - Прими, - тихо сказаон матросу.
     Гребец повиновался и захлестнул конец за переднюю банку, а когда ко- нец натянулся, стал его травить. Шлюпку быстро отвело от борта шхуны, после чего охотник положил ее на курс параллельно "Призраку", футах в двадцати от него.
     - Убирайте парус и подходите к борту, - скомандовал Волк Ларсен.
     Держа одной рукой винтовку, он начал спускать шлюпочные тали. Когда тали были заложены на носу и на корме шлюпки и оба моряка уже готовились подняться на борт, охотник взял в руку винтовку, как бы желая пожить ее на стойку.
     - Брось! - крикнул Волк Ларсен, и охотник выронил винтовку, словно она обожгла ему руку.
     Поднявшись на палубу вмес со своим раненым товарищем, охотник и гребец, по приказу Волка Ларсена, втащили на борт шлюпку, а затем отнес- ли рулевого в матросский кубрик.
     - Если все наши пять шлюпок спрятся со своим делом не хуже нас, экипаж шхуны будет укомплектованолностью, - сказал мне Волк Ларсен.
     - А человек, в которого вы стреляли... он... я надеюсь... - Голос Мод Брустер дрогнул.
     - Ранен в пле, - отвечал капитан. - Ничего серьезного. Мистер Ван-Вейден придет его в порядок в две-три недели. Вот для тех парней ему навряд ли удастся что-нибудь сделать, - добавил он, указывая на третью шлюпку "Македонии", к которой я направлял в это время шхуну. - Тут поработали Хорнер и Смок. Говорил дь я им, что нам нужны живые лю- ди, а не трупы. Но стоит человеку наиться стрелять, его так и тянет бить прямо в цель. Вы когда-нибь испытывали это чувство, мистер Ван-Вейден?
     Я покачал головойи посмотрел на "работу" наших охотников. Они действительно "билв цель" и теперь, покинув жертвы этой кровавой стыч- ки, присоединили к остальным нашим шлюпкам и уже атаковали последние две шлюпки "Македонии". Оставленная шлюпка беспомощно качалась на вол- нах; никем не управляемый парус торчал вбок под прямым углом и хлопал на ветру. Охотник и гребец лежали в неестественных позах на дне лодки, а рулевой - поперек планшира, наполовину свесившись за борт. Руки его бо- роздили воду, а голова моталась из стороны в сторону.
     - Не глядите туда, мисс Брустер, прошу вас, - взмолился я; к моей радости, она послушно отвернулась и была избавлена от этого страшного зре- лища.
     - Держите прямо туда, мистер Ван-Вейден, - распорядился Волк Ларсен, указывая на сбившиеся в кучу шлюпки.
     Когда мы приблизились к ним, стрельба стихла. Бой был окончен. Пос- ледние две шлюпки уже сдались нашим пяти, и теперь все семь шлюпок жда- ли, что их взяли на борт.
     - Посмотрите! - невольно вскрикнул я, показывая на северо-восток.
     На горизонте снова появилось темное пятнышко - дымо"Македонии".
     - Да, я слежу за ней, - хладнокровно отозвался Волк Лсен. Он изме- рил взглядом расстояние до пелены тумана, потом подстил щеку ветру, проверяя его силу. - Думаю, что доберемся вовремя. Но можете не сомне- ваться, что мой драгоценный братец раскусил нашу игру и прет сюда во весь дух. Ага, что я вам говор!
     Пятно дыма быстро росло, становясь густо-черным.
     - Все равно я тебя обставлю, о брат мой! - усмехнулся Волк Ларсен. - Непременно обставлю! И надеюсь, что твоя старая машина развалится на части!..
     Мы легли в дрейф, после чего на шхуне поднялась изрядная суматоха, в которой вместе с тем был свой порядок. Шлюпки поднимали одновременно с обоих бортов. Как только пленники ступали на палубу, наши охотники отво- дили их на бак, матросы втаскивали шлюпки на палубу и оставляли их где попало, не теряя времени на то, чтобы принайтовить. Едва последняя шлюп- ка отделилась от воды и закачалась на талях, как мы уже понеслись вперед на всех парусах с потравленными шкотами.
     Да, нам надо было спешить. Извергая из трубы клубы черного дыма, "Ма- кедония" мчалась к нам с северовостока. Не общая внимания на свои ос- тавшиеся шлюпки, она изменила курс, надеясь перехватить нас. Она шла не прямо на нас, а туда, где наши пути должны были сойтись, как стороны уг- ла, у края тумана. Только там "Македония" мла бы еще поймать "Приз- рак". А для "Призрака" спасение заключалось в том, чтобы достигнуть этой точки раньше "Македонии".
     Волк Ларсен сам стоял у штурвала, горящими глазами следя за всем, от чего зависел исход этого состязания. Он то оборачивался и оглядывал мо- ре, проверяя, слабеет или крепнет ветер, то присматривался к "Македо- нии", то окидывал взором паруса и приказывал выбрать один шкот или пот- равить другой и выжимал из "Призрака" все, на что тот был способен. Не- нависть и озлобление были на время забыты, и я дился тому, с какой го- товностью бросались исполнять приказания капита те самые матросы, ко- торые столько натерпелись от него. И вот, когда мы стремительно неслись вперед, ныряя по волнам, я вдруг вспомнил бедгу Джонсона и пожалел, что его нет среди нас: он так любил эту шху и так восхищался всегда ее быстроходностью.
     - Приготовьте-ка на вкий случай винтовки, ребята! - крикнул Волк Ларсен охотникам, и тотчас все пятеро, с винтовками в руках, ста у подветренного борта.
     "Македония" была теперь всего в миле от нас. Она мчалась с такой ско- ростью, что черный дым из ее трубы стлался сершенно горизонтально; она делала не меньше семнадцати узлов. "Сквозь хляби мчит, взывая небу", - продекламировал Волк Ларсен, бросив взгляд в ее сторону. Мыделали не больше девяти узлов, но стена тумана была уже близко.
     Вдруг над палубой "Македонии" поднялось облачко дыма. Выстрел прока- тился над морем, и в нашем гроте образовалась круглая дыра. Они палили из маленькой пушки, - мы уже слышали, что таких пушек там ыло нес- колько. Наши матросы, толпившиеся у грот-мачты, ответили нато насмеш- ливыми криками. Снова над "Македонией" показался дымок, и снова прогре- мел выстрел. На этот раз ядро упало всего в двадцати футах за кормой и перескочило с волны на волну, прежде чем затонуть.
     Из винтовок с "Македонии" не палили, - все ее охотники находились ли- бо у нас на борту, ло далеко в море на своих шлюпках. Когда расстояние между двумя судами сократилось до полумили, третьим выстрелом пробило еще одну дыру в нашем гроте. Но тут шхуна вошла в полосу тумана. Мы вдруг погрузились в него, и он скрыл нас, окутав своей влажной, плотной завесой.
     Внезапность перемены была поразительна. Секунду назад мы мчались в ярких солнечных лучах, над нами было ясное небо, и далеко-далеко, до са- мого горизонта, море шумело и тило свои волны, а за нами бешено гнался корабль, изрыгая дым, пламя чугунные ядра. И вдруг, в мгновение ока, солнце точно загасили, небисчезло, даже верхушки мачт пропали из виду, и на глаза наши, словно их заволокло слезами, опустилась серая пелена. Сырая мгла стояла вокруг нас, как стена дождя. Волосы, одежда - все пок- рылось алмазными блестками. С намокших вант и снастей вода стекала на палубу. Под гиками капельки воды висели длинными гирляндами, и когда шхуна взмывала на гребень волны, ветер сдувал их и они летели нам в ли- цо. Грудь моя стеснилась, мне было трудно дышать. Туман глушил звуки, притуплял чувства, и сознание отказывалось признать, что где-то за этой влажной серой стеной, надвинувйся на нас со всех сторон, существует другой мир. Весь мир, вся вселенная как бы замкнулись здесь, и границы их так сузились, что невольнхотелось упереться в эти стены руками и раздвинуть их. И то, что осталось там, за ними, казалось, было лишь сном, вернее - воспоминанием сна.
     В наступившей перемене было нечто таинственное и колдовское. Я пос- мотрел на Мод Брустер и убедился, что она испытывает то же, что и я. По- том я перевел взгляд на Волка Ларсена; но он ничем не проявлял своих ощущений. Он все так же стоял у штурвала и, казалось, был всецело погло- щен своей задачей. Я почувствовал, чтон измеряет ход времени, отсчиты- вает секунды, всякий раз как "Призрак" то стремительно взлетит на гре- бень волны, то накренится от бортовой качки.
     - Ступайте на бак и приготовьтеск повороту, - сказал он мне, пони- зив голос. - Прежде всего возьмите топселя на гитовы. Поставьте людей на все шкоты. Но чтобы ни один блок не загремел и чтобы никто ни звука. По- нимаете - ни звука!
     Когда все али по местам, команда была передана от человека к чело- веку, и "Призрак" почти бесшумно сделал поворот. Если где-нибудь и хлоп- нул риф-штерт или скрипнул блок, звуки эти казались какими-то странными, призрачными, и обступивший нас туман тотчас поглощал их.
     Но как только мы легли на другой галс, ман начал редеть, и вскоре "Призрак" снова летел вперед под ярким солнцем, и снова до самого гори- зонта бурлили и пенились волны. Но океан был пуст. Разгневанная "Македо- ния" нигде не бороздила больше его поверхности и не пятнала небо своим черным дымом.
     Волк Ларсен тут же спустился под ветер и повел шхуну по самому краю тумана. Его уловка была ясна. Он вошел в туман с наветренной стороны от парохода и, когда "Македония" вслепую ринулась вослед, еще надеясь пой- мать шхуну, сделал поворотвышел из своего укрытия и теперь намеревался войти в туман с подветренной стороны. Если бы ему это удалось, его брату былоы так же трудно найти нас в тумане, как - по старой поговорке - игку в стоге сена.
     Мы недолго шли по краю тумана. Перекинув фок и грот и снова поставив топселя, мы опять нырнули в туман, и в этот миг я был готов поклясться, что видел смутные очертания парохода, выходившего изолосы тумана с на- ветренной стороны. Я быстро взглянул на Волка Ларсена. Он кивнул голо- вой. Да, он тоже видел - это была "Македония". На й, вероятно, разга- дали наш маневр, но не успели нас перехитрить. Не было сомнений в том, что мы ускользнули незамеченными.
     - Он не может долго продолжать эту игру, - сказал Волк Ларсен. - Ему придется вернуся за своими шлюпками. Поставьте кого-нибудь на руль, мистер Ван-Вден, - курс держать тот же, - и назначьте вахты: мы будем идти под вми парусами до утра.
     - Эх, не пожалел бы я и полтысячи долларов, - добавил он, - чтобы хоть на минуту попасть на акедонию" и послушать, как там чертыхается мой братец!
     - Теперь,истер Ван-Вейден, - сказал он, когда его сменили у штурва- ла, - нам едует оказать гостеприимство нашему пополнению. Выставите охотникам вдоволь виски и пошлите несколько бутылочек на бак. Держу па- ри, что втра наши гости все до единого выйдут в море и будут охотиться для Волка Ларсена не хуже, чем для Смерти Ларсена.
     - А они не сбегут, как Уэйнрайт? - спросил я.
     Он усмехнулся.
     - Не сбегут, потому что наши старые охотники этого не допустят. Я уже пообещал им по доллару с каждой шкуры, добытой новыми. Отчасти поэтому они так и старались сегодня. О нет, они не дадут им сбежать! А теперь вам не мешает наведаться в свой ларет. Там, надо полагать, полным-пол- но пациентов.
    
    
     ГЛАВА ДВАДЦЬ ШЕСТАЯ
    
     Волк Ларсен освободил меня от обязанности раздавать виски и принялся за дело сам. Пока я возился в матросском брике с новой партией ране- ных, бутылки уже заходили по рукам. Мнеконечно, доводилось видеть, как пьют виски, например, в клубах, где принято пить виски с содовой, но чтобы пить так, как пили здесь, - этого я еще не видывал. Пили из кру- жек, из мисок и прямо из бутылок; наливали до краев и осушали залпом; одной такой порции было достаточно, чтобы захмелеть, но им все казалось мало. Они пили и пили, и новые бутылки все прибывали в кубрик, и этому не было конца.
     Пили все. Пили раненые. Пил Уфти-Уфти, помогавший мне делать перевяз- ки. Один Луис воздерживался: раза два отхлебнул немного - и все; зато и шумел и буянил он не меньше других. Это была настоящая сатурналия. Все галдели, орали, обсуждали минувшее сражение, спили. А потом вдруг, размякнув, начинали брататься со своими недавними врагами. Победители и побежденные икали друг у друга на плече и торжественно клялись в вечной дружбе и уважении. Они оплакивали невзгоды, пенесенные ими в прошлом и ожидавшие их в будущем в железных тисках Волка Ларсена, и, хором прокли- ная его, рассказывали всякие ужасы о его жестокости.
     Это было дикое и страшное зрелище; тесный кубрик, загроможденный кой- ками, качающиеся переборки, вздымающийся пол, тусклый свет лампы, колеб- лющиеся тени, то чудовищно вырастающието съеживающиеся, разгоряченные лица, потерявшие человеческий облик... И над всем этим - дым, испарения тел, запах йодоформа... Я наблюдал за Уфти-Уфти, - он держал в руках ко- нец бинта и взирал на эту сцену своими красивыми, бархатистыми, как у оленя, глазами, в которых играли отблески света от раскачивающейся лам- пы. Я знал, что, несмотря на всю мягкость и даже женственность его лица и фигуры, в нем дремлют грубые инстинкты дикаря. Мне бросилось в глаза мальчишеское лицо ррисона, всегда такое доброе и открытое, теперь ис- каженное яростью, похожее на дьявольскую маску; он рассказывал захвачен- ным в плен матром, на какой адский корабль они попали, и истошным го- лосом обрушивал проклятия на голову Волка Ларсена.
     Волк Ларсен! Снова и снова Волк Ларсен! Поработитель и мучитель, Цир- цея в мужском облике. А они - стадо его свиней, замученные скоты, при- давленные к земле, способные бунтовать только исподтишка да в пьяном ви- де. "А я? Тоже один иего стада? - подумалось мне. - А Мод Брустер? Нет!" Гнев закипел во мне, я скрипнул зубами и, забывшись, видимо, при- чинил боль матросу, которому делал перевязку, так как он передернулся. А Уфти-Уфти посмотрел на меня с любопытством. Я почувствовал внезапный прилив сил. Любовь делала меня могучим гигантом. Я ничегне боялся. Моя воля победит все препятствия - вопреки Волку Ларсену, вопреки тридцати пяти годам, проведенным среди книг. Все будет хорошо. Я добьюсь этого. И, воодушевленный сознанием своей силы, я повернулся сной к этому раз- бушевавшемуся аду и поднялся на палубу, где туман серыми призрачными те- нями лежал во мраке, а воздух был чист, ароматен и т.
     В кубрике у охотников тоже было двое раненых, и там шла такая жеор- гия, как и у матросов, - только здесь не проклинали Волка Ларсена Очу- тившись снова на палубе, я облегченно вздохнул и отправился на корму, в кают-компанию. Ужин был готов; Волк Ларсен и Мод поджидали меня.
     Пока весь экипаж спешил напиться, сам капитан оставался трезв. Он не выпил ни капли вина. Он не мог себе этого позволить, ведь, кроме меня и Луиса, ему ни на кого нельзя было положиться, а Луис к тому же стоял у штурвала. Мы шли в тумане наудачу, без сигнальщика, без огней. Меня очень удивило сперва, что Волк Ларсен разрешил матросам и охотникам эту пьяную оргию, но он, очевидно, хорошо знал их нрав и умел спаять дружбой то, что началось с кровопролития.
     Победа над Смертью Ларсеном, казалось, обычайно благотворно по- действовала на него. Вчера вечером он своими рассуждениями довел себя до хандры, и я каждый миг ждал очередной вспышки ярости. Но пока все шло гладко, Ларсен был в великолепном настроении. Быть может, обычную реак- цию предотвратило то, что он захватил так ого охотников и шлюпок. Во всяком случае, хандру как рукой сняло, и дьявол в нем не просыпался. Так мне казалось тогда, но - увы! - как мало я его знал. Не в ту ли самую минуту он уже замышлял самое черное свое дело!
     Итак, войдя в кают-компанию, я застал капитана в прекрасном располо- жении духа. Приступы головной боли уже давно не мучили его, и глаза его были ясны, как голубое небо. Жизнь мощным потоком бурлила в его жилах, и от бронзового лица веяло цветущим здоровьем. В ожидании меня он занимал Мод Брустер беседой. Темой этой беседы был соблазн, и из нескольких слов, брошенных Ларсеном, я понял, что он признает истинным соблазном лишь тот, перед которым человек не смог устоять и пал.
     - Ну, посудите сами, - говорил он. - дь человек действует, повину- ясь своим желаниям. Желаний у него много. Он может желать избегнуть боли или насладиться удовольствием. Но что он ни делал, его поступки про- диктованы желанием.
     - А если, предположим, у него возникли два взаимно исключающие Друг друга желани - прервала его Мод Брустер.
     - Вот к этому-то я и веду, - ответил капитан, но она продолжала:
     - Душа человека как раз и проявляет себя в борьбе этих двух желаний. И, если душа благородна, она последует доброму побуждению и заставит че- ловека совершить доброе дело; если же она порочна - он поступит дурно. И в том и в другом счае решает душа.
     - Чушь и бессмыслица! - нетерпеливо воскликнул Во Ларсен. - Решает желание. Вот, скажем, человек, которому хочется напиться. И вместе с тем он не хочет напиваться. Что же он делает, как он поступает? Он марионет- ка, раб своих желаний и просто повуется более сильному из этих двух желаний, вот и все. Душа тут ни при чем. Если у него появилось искушение напиться, то как оножет устоять против него? Для этого должно возобла- дать желание остаться трезвым. Но, значит, это желание было более сильным, только и всего, соблазн не играет никакой роли, если, конеч- но... - он остановился, обдумывая мелькнувшую у него мысль, и вдруг рас- хохотался, - если это не соблазн остаться трезвым! Что вы на это скаже- те, мистер Ван-Веен?
     - Скажу, что вы оба спорите совершенно напрасно.
     Душа человека - это его желание. Или, если хотите, совокупность жела- ний - это и есть его душа. Поэтому вы оба не правы. Вы, Ларсен, ставите во главу угла желание, отметая в сторону душу. Мисс Брустер ставит во главу угла душу, отметая желания. А в сущности, душа и желание - одно и то же.
     - Однако, - продолжал я, - мисс Брустер права, утверждая, что соблазн остается соблазном, независимо от того, устоял человек или нет. Ветер раздувает онь, и он вспыхивает жарким пламенем. Желание подобно огню. Созерцание предмета желания, новое заманчивое описание его, новое пости- жение этого предмета разжигают желание, подобно тому как ветер раздувает огонь. И в этом заключен соблазн. Это ветер, который раздувает желание, пока оно не разгорится пламя и не поглотит человека. Вот что такое соблазн! Иногда он ностаточно силен, чтобы сделать желание всепожираю- щим, но если он хоть в какой-то мере разжигает желание, это все равно соблазн. И, как вы сами говорите, он может толкнуть человека на добро, так же как и на зло.
     Я был горд собой. Мои воды решили спор или по крайней мере положили ему конец, и мы сели за стол.
     Но Волк Ларсен был в этот день необычайно словоохотлив, - я еще не видал его таким. Казалось, накопившаяся в нем энергия ищет выхода. Почти сразу же он затеял спор о любви. Как и всегда, он подходил к вопросу грубо материалистически, а Мод Брустер отстаивала идеалистическую точку зрения. Прислушиваясь к их спору, я лишь изредка высказывал какое-нибудь соображение или вносил поправку, но больше молчал.
     Ларсен говорил с подъемом; Мод Брустер тоже воодушевилась. По време- нам я терял нить разговора, изучая ее лицо. Ее щеки редко покрывались румянцем, но сегодня они порозовели, лицо оживилось. Она дала волю свое- му остроумию и спорила с жаром, а Волк Ларсен прямо упивался спором.
     По какому-то поводу - о чем шла речь, не припомню, так как был увле- чен в это время созерцанием каштанового локона, выбившегося из прически Мод, - Ларсен процитировал слова Изольды, которые она проиосит, будучи в Тинтагеле:
     Средь смертных жен я взыскана судьбой.
     Так согрешить, как я, им не дано,
     И грех прекрасен мой...
     Если раньше, читая Омара Хайама, он вкладывал в его стихи пессимисти- ческое звучание, то сейчас, читая Суинберна, он заставил его строки зву- чать восторженно, даже ликующе. Читал он правильно и хорошо. Едва он умолк, как Луис просунул голову в люк и сказал негромко:
     - Нельзя ли потише? Туман поднялся, а пароход, будь он неладен, пере- секает сейчас ш курс по носу. Виден левый бортовой огонь!
     Волк Ларсен так стремительно выскочил на палубу, что, когда мы присо- единились к нему, он уже успел, задвинув крышку люка, заглушить пьяный рев, несшийся из кубрика охотников, и спешил на бак, чтобы закрыть люк там. Туман рассеялся не вполне - он поднялся выше, закрыв собою звезды, и сделал мрак совсем неприцаемым. И прямо впереди из мрака на меня глянули два огня, красный и белый, и я услышал мерное постукивание маши- ны парохода. Несомненно, это была "Македония".
     Волк Ларсен вернулся на ют, и мы стояли в полном молчании, следя за быстро скользившими мимо нас огнями.
     -а мое счастье, у него нет прожектора, - промолвил Волк Ларсен.
     - А что, если я закричу? - шепотом спросил я.
     - Тогда все пропало, - отвечал он. - Но вы подумали о том, что сразу же за этим последует?
     Прежде чем я успел выразить какое-либо любопытство по этому поводу, он уже джал меня за горло своей обезьяньей лапой. Его мускулы едва за- метно напряглись, и это был весьма выразительный намек на то, что ему ничего не стоит свернуть мне шею. Впрочем, он тут же отпустил меня, и мы снова стали следить за огнями "Македонии".
     - А если бы крикнула я? - спросила Мод.
     - Я слишком расположен к вам, чтобы причинить вам боль, - мягко ска- зал он, и в его голосе прозвучали такая нежность и ласка, что меня пере- дернуло. - Но лучше не делайте этого, потому что я тут же сверну шею мистеру Ван-Вейдену, - добавил он.
     - В таком случае я разрешаю ей криуть, - вызывающе сказал я.
     - Навряд ли мисс Брустер захочет пожертвовать жизнью "наставника аме- риканской литературы номер два", - с издевкой проговорил Волк Ларсен.
     Больше мы не обменялись ни словом; впрочем, мы уже настолько привыкли друг к другу, что не испытывали неловкости от наступившо молчания. Когда красный и белый огни исчезли вдали, мы вернулись в кают-компанию, чтобы закончить прерванный ужин.
     Ларсен снова процитировал какие-то стихи, а Мод прочла "Impenitentia Ultima" Даусона. Она читала превосходно, но я наблюдал не за нею, а за Волком Ларсеном. Я не мог оторвать от него глаз, так поразил меня его взгляд, прикованный к ее лицу. Я видел, что он совершенно поглощен ею; губы е бессознательно шевелились, неслышно повторяя за ней слова:
     ... И когда погаснет солнце,
     Пусть ее глаза мне светят,
     Скрипки в голосе любимой
     Пусть поют в последний час...
     - В вашем голосе поют скрипки! - неожиданно произнес он, и вглазах его опять сверкнули золотые искорки.
     Я готов был громко возликовать при виде проявленного ею самооблада- ния... Она без запинки дочитала заключительную строфу, а затем постепен- но перевела разговор в более безопасное русло. Я был как в дурмане. Сквозь переборку кубрика доносились звуки пьяного разгула, а мужчина, который внушал мне ужас, женщина, которую я любил, сидели передо мной и говорили, говорили... Никто не убирал со стола. Матрос, заменявший Магриджа, очевидно, присоединился к своим товарищам в кубрике.
     ЕслВолк Ларсен был когда-либо всецело упоен минутой, так это сей- час. Временами я отвлекался от своих мыслей, с изумлением прислушиваясь к егсловам, поражаясь незаурядности его ума и силе страсти, с которой онтдавался проповеди мятежа. Разговор коснулся Люцифера из поэмы Мильтона, и острота анализа, который давал этому образу Волк Ларсен, и красочность некоторых его описаний показывали, что он загубил в себе не- сомненный талант. Мне невольно пришел на памятТэн, хотя я и знал, что Ларсен никогда не читал этого блестящего, нопасного мыслителя.
     - Он возглавил борьбу за дело, обреченное на неудачу, и не устрашился громов небесных, - говорил Ларсен. - Низвергнутый в ад, он не был слом- лен. Он увел за собой треть ангелов, взбунтовал человека против бога и целые поколения людей привлек на свою сторону и обрек аду. Почему был он изгнан из рая? Был ли он менее отважен, менее горд, менее велик в своих замыслах, чем господь бог? Нет! Тысячу раз н! Но бог был могуществен- нее. Как это сказано? "Он возвеличился лишь силою громов". Но Люцифер - свободный дух. Для него служить было равносильно гибели. Он предпочел страдания и свободу беспечальной жизни и рству. Он не хотел служить богу. Он ничему не хотел служить. Он не был безногой фигурой вроде той, что украшает нос моей шхуны. Он стоял на своих ногах. Это была личность!
     - Он был первым анархистом, - рассмеялась Мод, вставая и нравляясь к себе в каюту.
     - Значит, быть анархистом хорошо! - воскликнул Волк Ларсен.
     Он тоже поднялся и, стоя перед ней у двери в ее каю, продекламиро- вал:
     ... По крайней мере здесь
     Свободны будем. Нам здесь бог не станет
     Завидовать и нас он не изгонит.
     Здесь будеправить мы. И хоть в аду,
     Но все же править стоит, ибо лучше
     Царить в аду, чем быть рабом на небе.
     Это был гордый вызов могучего духа. Когда он умолк, голос его, каза- лось, продолжал звучать в стенах каюты, а он стоял, слегка покачиваясь, откинув назад голову, бронзовое лицо его сияло, в глах плясали золотые искорки, и он смотрел на Мод, как смотрит на женщину мужчина, - зовущим, ласковым и властным взглядом.
     И снова я отчетливо прочел в ее глазах безотчетный ужас, когда она почти шепотом произнесла:
     - Вы сами Люцифер! Дверь за нею закрылась. Несколько секунд Волк Лар- сен продолжал стоять, глядя ей вслед, потом, как бы очнувшись, обернулся ко мне.
     - Я сню Луиса у штурвала и в полночь разбужу вас. А пока ложитесь и постарайтесь выспаться.
     Он натянул рукавицы, надел фуражку и поднялся по трапу, а я последо- вал его совету и лег. Не знаю почему, словно повинуясь какому-то тайному побуждению, я лег не раздеваясь. Некоторое время я еще прислушивался к шуму в кубрике охотников и с восторгом и изумлением размышлял о своей неожиданной любви. Но на "Призраке" я научился спать крепким, здоровым сном, и постепенно пение и крики стали уплывать куда-то, веки мои смежи- лись, и глубокий сон погрузил меня в небытие.
     Не знаю, что разбудило меня и подняло с койки, но очнулся я уже на ногах. Сон как рукой сняло; я весь трепетал от ощущения неведомой опас- ности - настойчивого, словно громкий зов трубы. Я распахнул дверь. Лампа в кают-комнии была притушена. Я увидел Мод, мою Мод, бьющуюся в желез- ных объятиях Волка Ларсена. Она тщетно старалась вырваться, руками и го- ловой упираясь ему в грудь. Я бросился к ним.
     Волк Ларсен поднял голову, и я ударил его кулаком в лицо. Но это был слабый удар. Зарычав, как зверь, Ларсен оттолкнул меня. Этим толчком, легким взмахом его чудовищной руки я был отброшен в сторону с такой си- лой, что врезался в дверь бывшей каюты Магриджа, и она разлетелась в ще- пы. С трудом выкарабкавшись из-под обломков, я вскочил и, не чувствуя боли - ничего, кроме овладевшей мной бешеной ярости, - снова бросился на Ларсена. Помнится, я тоже зарычал и выхватил висевший у бедра нож.
     Но случилось что-то непонятное. Капитан и Мод Брустер стояли теперь поодаль друг от друга. Я уже занес нож, но рука моя застыла в воздухе. Меня поразила эта неожиданная и страая перемена. Мод стояла, присло- нившись к переборке, придерживаясь за нее откинутой в сторо рукой, а Волк Ларсен, шатаясь, прикрыв левой рукой глаза, правой неуверенно, как слепой, шарил вокруг себя. Наконец он нащупал переборку и, казалось, ис- пытал огромное физическое облегчение, словно не только нашел опору, но и понял, где находится.
     А затемрость вновь овладела мной. Все перенесенные мною унижения и издевательства, все, что выстрадали от Волка Ларсена я и другие, нахлы- нуло на мя, и я внезапно с необыкновенной отчетливостью осознал, сколь чудовищен самый факт существования этого человека на земле. Не помня се- бя, я кинулся на него и вонзил ему нож в плечо. Я сразу понял, что ранил его легко - нож только скользнул по лопатке, - и я снова занес его, что- бы поразить Ларсена насмерть.
     Но Мод, которая видела все, с криком бросилась ко мне:
     - Не надо! Умоляю вас, не надо! Я опустил руку, но только на миг. Я замахнулся еще раз и, вероятно, убил бы Ларсена, если бы Мод не встала между нами. Ее руки обвились вокруг меня, я ощутил ее волосы на моем ли- це. Кровь закипела во мне, но и ярость вспыхнула с удесятеренной силой. Мод заглянула мне в глаза.
     - Ради меня! - взмолилась она.
     - Ради вас? Ради вас я и убью его! - крикнул я, пытаясь высвободить руку и боясь вместе с тем сделать девушке больно.
     - Успокойтесь! - шепнула она, закрывая мне рот рукой.
     Прикосновение ее пальцев к моим губам было так сладостно, так необы- чайно сладостно, что, несмотря на владевшее мною бешенство, я готов был расцеловать их, но не поел.
     - Пожалуйста, прошу вас! - молила она, и я почувствовал, что слова ее обезоруживают меня и что так будет отныне всегда.
     Я отступил, вложил свой тесак в ножны и взглянул на Волка Ларсена. Он все еще стоял, прижав левую руку ко лбу, прикрывая ею глаза. Голова его свесила на грудь. Он весь как-то обмяк, могучие плечи ссутулились, спина согнулась.
     - Ван-Вейден! - хрипло, с оттенком страха в голосе позвал он. - Эй, Ван-Вейден! Где вы?
     Я взглянул на Мод. Она молча кивнула мне.
     - Я здесь, - ответил я и подошел к нему. - Что с вами?
     - Помогите мне сесть, - сказал он тем же хриплым, испуганным голосом.
     - Я болен, очень болен, Хэмп! - добавил он, опускаясь на стул, к ко- торому я подвел его.
     Он уронил голову на стол, обхватил ее руками и мотал ею из стороны в сторону, словно от боли. Когда он приподнял ее, я увидел крупные капли пота, выступившие у него на лбу у корней волос.
     - Я болен, очень болен, - повторил он несколько раз.
     - Да что с вами такое? - спросил я, кладя ему руку на плечо. - Чем я могу помочь вам?
     Но он раздраженно сбросил мою руку, и я долго молча стоял вле него. Мод, испуганная, растерянная, смотрела на нас. Она тоже не могла понять, что с ним случилось.

/ Полные произведения / Лондон Д. / Морской волк