Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Блок А.А. / Песня судьбы

Песня судьбы [2/4]

  Скачать полное произведение

    человеческого прогресса. Мы, ученые, можем смело сказать, что наука -
    единственный путь, на коем человечество преодолевает все преграды,
    поставленные ему природой. В недалеком будущем, милостивые государи, люди
    перестанут тяготиться пространством, ибо - вот автомобиль системы Лаунса,
    пробегающий полтораста километров в час!
     Представитель фирмы выступает и расшаркивается.
     Толпа
     О! О! В один час!
     Старичок
     Вы видите, что знание опередило веру в чудесное. Нет более чудес,
    милостивые государи. Вам нечего желать после того, как я познакомлю вас с
    последним великим открытием...
     Толпа
     О-го-го! Нечего желать!
     Старичок
     Перед вами - летательный снаряд, обладающий чрезвычайной силой. Это
    последнее великое изобретение, сулящее нам в будущем возможность сообщения с
    планетами.
     Толпа
     О! О! С планетами!
     Старичок
     Снаряд этот, обладающий минимальным весом, приготовлен из легчайшего
    матерьяла. Но, милостивые государи, сила его летательных мышц такова, что
    своими гигантскими крыльями он легко может раздавить и пожрать человека...
     Толпа
     О! О! Пожрать человека! О-о-го-го!
     Старичок
     Сию минуту, господа, движение крыльев будет демонстрировано.
    Рабочий нажимает невидимую кнопку, и крылья летательной машины начинают
    медленно вращаться. Оглушительные аплодисменты. Старичок, поправляя очки,
     лезет вниз. Немедленно его заменяют на эстраде акробаты и клоуны.
     Клоун
     Позвольте познакомить вас с последним открытием науки. Нет более чудес,
    милостивые государи! Сила моей семьдесят седьмой летательной пощечины
    такова, что этот человек улетит высоко и исчезнет с горизонта вашего зрения!
    Дает печальному человеку в черном фраке звонкую оплеуху. Человек с
    неизменным лицом перевертывается несколько раз в воздухе и кубарем улетает
     за эстраду. Рукоплескания, хохот.
     Герман
     Тупые, точно кукольные люди!
     Все, что я видел, не смешно, а грустно...
     Но где же пышность, золото и блеск?
     Друг
     Вы видите сияющие буквы:
     Фаина - вот зачем пришла толпа.
     Герман
     Фаина? Где же дивная Фаина?
     Который раз мне говорят о ней,
     А я себе представить не умею
     Ее лица: оно как будто тенью
     Закрыто от меня... И кто она?
     Друг
     Какая-то каскадная певица,
     Сумевшая привлечь к себе толпу...
     Герман делает нетерпеливое движение. На эстраду входит оратор.
     Оратор
     Граждане! Территория всемирной выставки свободна и неприкосновенна!
    Здесь, в царстве прогресса и человеческого гения, я обращаюсь к вам, как к
    братьям, с речью о погибающем брате! Час тому назад раскрыт заговор
    величайшей государственной важности. Руководителю уже вынесен смертный
    приговор. Но, по законам нашей свободной страны, граждане, каждый из нас
    имеет право заявить о своем желании быть казненным вместо преступника. Я
    взываю, братья, к вашему великодушию! Кто из вас отдаст жизнь за осужденного
    брата? (Молчание.) Братья-граждане! Дело идет не о жизни и смерти! По всей
    вероятности, правительство свободной страны помилует того, кто захочет
    благородно пожертвовать жизнью! Оно помилует и преступника, которому
    достаточным наказанием послужит самоотверженность брата. (Гул. Отдельные
    возгласы.) Я не скрываю, граждане, что есть опасность. Ибо брат наш посягнул
    на благосостояние самого государства...
     Молчание. Подождав немного, оратор сходит с трибуны. Все становятся к нему
     спиной, пока он расчищает себе дорогу.
     Голос кокотки
     Что ж ты сам не пойдешь!
     Герман (бледный)
     Его казнят... Что меня удержало?
     Друг (смеясь ему в лицо)
     Любопытство.
     Герман
     Нет! Клянусь вам, нет!
     Друг
     Что с вами? Неужели вам не смешно?
     Герман (сосредоточенно)
     Господи! Что же? Предал? Совесть, совесть... (Поднимает голову.) Нет!
    Чистая совесть... (Овладевает собой.) Вы должны показать мне Фаину. Где она?
    Мне больше ничего здесь не надо...
     Друг
     Успокойтесь, она скоро появится на эстраде. Вы подозрительно
    интересуетесь ею.
     Безумный человек (врывается)
     Фаина! Фаина! Здесь Фаина! Здесь прошла!
     Толпа
     Фаина! Здесь? Фаина? Я не видал! Здесь?
     С того конца зала, где движутся крылья машины, раздается короткий вой.
    Что? В чем дело? Человека раздавили? Машина раздавила человека!
     Сквозь толпу пробирается медицинский персонал.
     Дама (передергиваясь)
     Как это больно, должно быть...
     Галантный доктор
     О, нет, сударыня, нисколько: без следа...
    Герман, удерживаемый Другом, бросается к выходу. Но уже с улицы доносится
    сначала смутный, потом разрастающийся гул и рев. Крики: "Фаина! Фаина!"
     Герман сжат толпой, которая, отхлынув, оставляет широкий путь посредине.
    Теперь виден в толпе грузный человек в широкой шляпе. Это - печальный
    Спутник певицы. Он на целую голову выше других, ходит тяжелой поступью и
     смотрит только на Фаину.
    Красные лакеи распахивают настежь ворота Дворца Культуры. Там появляется
    огромный черный автомобиль, украшенный розами. Он медленно и бесшумно
    подплывает к эстраде. При несмолкаемом реве толпы в стенах и за стенами
    Дворца, в волнах восторженных взоров мужчин и завистливого женского ропота,
    - выходит из автомобиля и тихо всходит на эстраду - Фаина. Она в простом
    черном платье, облегчающем ее тонкую фигуру, как змеиная чешуя. В темных
    волосах сияет драгоценный камень, еще больше оттеняя пожар огромных глаз. В
    руке - длинный бич. Не кланяясь, не улыбаясь, Фаина обводит толпу взором и
     делает легкий знак бичом. Толпа безмолвна.
    Фаина поет Песню Судьбы - общедоступные куплеты, - сузив глаза, голосом
    важным, высоким и зовущим. После каждого куплета она чуть заметно
     вздрагивает плечами, и от этого угрожающе вздрагивает бич.
     Песня Судьбы
     Когда гляжу в глаза твои
     Глазами узкими змеи
     И руку жму, любя,
     Эй, берегись! Я вся - змея!
     Смотри: я миг была твоя,
     И бросила тебя!
     Ты мне постыл! Иди же прочь!
     С другим я буду эту ночь!
     Ищи свою жену!
     Ступай, она разгонит грусть,
     Ласкает пусть, целует пусть,
     Ступай - бичом хлестну!
     Попробуй кто, приди в мой сад,
     Взгляни в мой черный, узкий взгляд,
     Сгоришь в моем саду!
     Я вся - весна! Я вся - в огне!
     Не подходи и ты ко мне,
     Кого люблю и жду!
     Кто стар и сед и в цвете лет,
     Кто больше звонких даст монет,
     Приди на звонкий клич!
     Над красотой, над сединой,
     Над вашей глупой головой -
     Свисти, мой тонкий бич!
    Когда Фаина кончает Песню, несколько мгновений - тихо. Потом - гром
    рукоплесканий. Герман пробивается к эстраде и, воодушевляясь, говорит все
     громче.
     Герман
     Я не могу и не хочу терпеть!
     Так вот каков великий пир Культуры!
     Там гибнут люди - здесь играют в гибель!
     Здесь песней золотою покупают
     Достоинство и разум, честь и долг...
     Так вот куда нас привели века
     Возвышенных, возвышенных мечтаний?
     Машиной заменен пытливый дух!
     Высокая мечта - цыганкой стала!
     Пылали страсти! Царственная мысль,
     Как башни шпиль, до неба достигала,
     В бессчетных горнах плавилась душа...
     И хор веков звучал так благородно
     Лишь для того, чтобы одна цыганка,
     Ворвавшись в хор, неистовым напевом
     В вас заглушила строгий голос долга!
     (Вскакивает на нижнюю ступень. )
     Ты отравила сладким ядом сердце,
     Ты растоптала самый нежный цвет,
     Ты совершила высшее кощунство:
     Ты душу - черным шлейфом замела!
     Проклятая! Довольно ты глумилась!
     Прочь маску! Человек перед тобой!
     Фаина выпрямляется и вся становится тонкой и высокой, как бич, стиснутый в
     ее пальцах.
     Фаина
     Не подходи.
    Герман вскакивает на эстраду. Взвившийся бич сухим плеском бьет его по лицу,
    оставляя на щеке красную полосу. Каким-то случайным движением Герман падает
     на колени и смотрит на Фаину.
    В зале стало тихо. Вызывающая улыбка на лице Фаины пропадает. Рука с бичом
     упала. Взор ее далек и бесконечно печален.
     Фаина
     Бедный.
    И, не забыв поднять свой черный шлейф, Фаина идет за кулисы походкой
    любимицы публики. В ту же минуту пропадает в толпе печальный Спутник ее,
     внимательно следивший за происходящим.
     Друг (в толпе, со свойственной ему серьезностью)
     Се человек.
     Толпа уже отвлечена слухом о казни.
     ЧЕТВЕРТАЯ КАРТИНА
    Огромная уборная Фаины освещена ярко и убрана роскошно и нелепо:
    загромождена мебелью, саженными венками и пестрыми букетами. В разных местах
    сидят ожидающие Фаину писатели, художники, музыканты и поэты. Зеркала
     удваивают их, подчеркивая их сходство друг с другом.
     Писатель
     Господа! В ожидании прекрасной хозяйки, предлагаю вам устроить устное
    словопрение о качествах ее - явных и скрытых!
     Все (хихикают, один мерзее другого)
     Охотно! Извольте! Вот и прекрасно!
     Писатель (становится среди уборной в позу)
     Внимание! Я начинаю! - Наподобие древнего певца, прославлявшего,
    согласно обычаю, красоту и славу мира сего... Но, господа: древнему певцу
    прежде всего надлежало воздать хвалу своему повелителю, пред лицом которого
    он имел честь прославлять красоту. В наш просвещенный век, господа, уже не
    существует повелителей... (Многозначительно улыбается; общее одобрение;
    белобрысый юноша аплодирует, кричит и брыжжет слюнями.) Тем не менее, я вижу
    среди нас нашего маститого Ивана Ивановича... Предлагаю вам, господа,
    почтить высокоуважаемого Ивана Ивановича безмолвным вставанием, ибо
    аплодисменты здесь неуместны.
     Все встают и кланяются. Белобрысый юноша перегибается вдвое.
     Знаменитый писатель
     Я тронут. Право, это некстати, господа! Здесь, - в храме красоты и
    прогресса, мы все равны. Вы застигли меня врасплох, я извиняюсь за неудачный
    экспромпт. Там, за стенами этой уборной - шумное пиршество культуры. Если
    там, где гудит радостная толпа, приветствуя завоевания человеческого духа, -
    нет более рангов, как справедливо заметил мой младший коллега, - то тем
    более здесь, в уборной самой красоты, мы все равны... Итак, господа... да
    здравствует красота!
     Все (ревут)
     Да здравствует красота! Да здравствует Иван Иванович!
     Пьяненький журналист затягивает "со святыми упокой", но его усовещивают. -
     Белобрысый юноша быстро пишет в книжке.
     Юноша
     Завтра - в "Луч Истины"! Послезавтра - все перепечатают!
     Писатель
     Воздав должное гению нашего маститого Ивана Ивановича, я начинаю
    восхвалять красоту... За неимением лиры, беру сей стул! За отсутствием
    котурнов, встаю на табурет...
     Репортер
     Он всегда отличался остроумием...
     Другой писатель
     Вот и заврался, голубчик! Котурнов-то тогда и не носили!
     Писатель
     Ну, вот, не все ли равно... Помешал... свинья... испортил настроение...
    (Ворча, слезает с табурета.)
     Все
     Продолжайте! Продолжайте! Только что стало весело.
     Знаменитый писатель
     Я повторяю, господа: все мы равны. Оставим личные счеты. Здесь не к
    чему делать исторические справки, это могло бы составить предмет особого
    доклада. Кто желает нарушать наше веселье, пусть удалится отсюда...
     Человек в очках
     Господа, мы говорили здесь о Фаине. А знает ли хоть кто-нибудь из нас
    серьезно, кто такая Фаина?
     Писатель
     Только уж, ради бога, не серьезно... Вы всех уморите... Он имеет
    обыкновение говорить не менее двух часов подряд...
     Другой писатель
     Не любо - не слушай...
     Знаменитый писатель
     Позвольте-с. Здесь говорят все, без различия направлений. Пусть и
    символисты выскажутся по интересующему нас вопросу.
     Человек в очках
     Когда я смотрю на Фаину, мне часто приходит в голову: почему это сюда
    допускаются только писатели, художники, артисты, - а не допускаются простые
    смертные...
     Писатель
     Вон куда он метит! Это, значит, обличительная речь!
     Другой писатель
     Оставьте его. Ведь он, в конце концов, сам себя высечет...
     Человек в очках
     Может быть, мои слова будут не всем приятны. Право, господа, все мы
    ужасно односторонни и не видим лица самой жизни. Мы слишком много пишем,
    говорим, спорим...
     Писатель
     Так вы бы и не спорили...
     Другой писатель
     И не писали...
     Третий писатель
     Я говорил, что он сам себя высечет!
     Человек в очках
     Мне хотелось бы все-таки договорить. - Вам не понять Фаину...
     Писатель
     Где уж нам...
     Человек в очках
     Она принесла нам часть народной души. За это мы должны поклониться ей в
    ноги, а не смеяться. Мы, писатели, живем интеллигентской жизнью, а Россия,
    неизменная в самом существе своем, смеется нам в лицо. Эти миллионы окутаны
    ночью; еще молчат их дремлющие силы, но они уже презирают и ненавидят нас.
    Они придут и, знаю, принесут неведомые нам строительные начала. Останется ли
    тогда какой-нибудь след от нас? Не знаю. В моей душе разверзается пропасть,
    когда я слушаю песни Фаины. Эти песни, точно костры, - дотла выжигают
    пустынную, дряблую, интеллигентскую душу. Слушая ее голос, я чувствую, как
    слаб и ничтожен мой голос. Может быть, уже пришли люди с новой душой, и
    прячутся где-нибудь среди нас, неприметно. Они ждут только знака. Они
    смотрят прямо в лицо Фаине, когда она поет Песню Судьбы. Вы не слушайте слов
    этой песни, вы слушайте только голос: он поет о нашей усталости и о новых
    людях, которые сменят нас. Это - вольная русская песня, господа. Сама даль,
    зовущая, незнакомая нам. Это - синие туманы, красные зори, бескрайные
    степи. И что - слова ее песни? Может быть, она поет другие слова, ведь это
    мы только слышим...
     Писатель
     Ишь, какой символ загнул.
     Другой писатель
     И вовсе это не символ, а плохая аллегория. Наш почтенный коллега не
    принадлежит к видным представителям символизма...
     Знаменитый писатель
     Недурно. Интересно. Хотя немного отвлеченно и туманно. Впрочем, я
    обратил бы этот упрек ко всей новой школе. Побольше бы красок, сочности,
    жизни...
     Человек в очках
     Ведь я и говорил о недостатке жизни...
     Писатель
     Довольно, довольно!
     Человек в очках (скромно садится в угол)
     Я кончил. Извиняюсь, что долго утруждал внимание.
     Другой писатель
     Противный ломака. А он таки сделает карьеру.
     Художник
     Господа, я занимаю место выбывшего из строя оратора. К чему мне лира и
    котурны, символы и настроения? Я - только художник. Итак, я буду иметь
    удовольствие рассказать вам, как и при каких обстоятельствах мне
    привелось...
     Лакей (в дверях)
     Госпожа Фаина не очень здорова и просит не тревожить ее сегодня.
     Общий галдеж
     Ну, вот еще! - Не в первый раз! - Я не уйду! - Не прогонит же она!
     Знаменитый писатель
     Скучно, господа, о, как скучно. Все вы ссоритесь по пустякам... Я
    ухожу. (Надевает калоши и шляпу, уходит. Все некоторое время молчат.)
     Писатель
     А он знает, когда уйти.
     Другой писатель
     Не прогадает. Не уйти ли и нам? Говорят, великие писатели знают все,
    что будет, надолго вперед.
     Писатель
     Да ну, сиди. То - великие, а мы - невеликие. Прогонит, - так и ладно, а
    не прогонит, - так он же и останется в дураках.
    Однако все волнуются. Один молчаливый поклонник, который все время вертел в
    руках коробку пудры с туалета Фаины, роняет ее. Пудра поднимается облаком.
     Все хохочут, стараясь скрыть испуг.
     Поэт
     Она и так не в духе. Что же нам делать? Разве подобрать, господа?
     Писатель
     Подбирайте сами.
     Поэт разыскивает щетку и начинает мести.
     Другой писатель
     Он выметает сор из храма...
    Художник зарисовывает прилежно метущего поэта в альбом. Музыканты мурлыкают
    что-то, обнявшись. Все стараются принять непринужденные позы. Открывается
    дверь, и порывисто входит Фаина. Между бровями у нее - гневная складка. Она
     останавливается среди комнаты, швырнув в угол бич. Все вскакивают.
     Фаина
     Что это за люди? Я велела не принимать.
     Писатель (подобострастно)
     Писатели, художники, поэты осмеливаются тревожить вас...
     Фаина (гневно)
     Писатели? Художники? Поэты? - Вон!
     Писатель
     Но, лучезарная...
     Фаина (топает ногой)
     Вон.
     Вся компания, согнув спины, неловко выползает в дверь.
     Фаина
     Старуха! Туши огни.
     Она садится в кресло перед большим зеркалом. Сбоку, из маленькой двери,
     выходит старая старуха и тушит огни, оставляя только один - над зеркалом.
     Старуха
     Хаить будут тебя, дитятко, хаить будут...
     Фаина
     А, ну их! Пусть хают. Очень надо. - Ох, устала я, старуха... Так
    устала... Не глядеть бы глазам моим... Расчесывай волосы. Рассказывай
    сказки.
     Старуха (расчесывая темные волосы Фаины, рассказывает
     привычно дребезжащую сказку)
     "Как с далекого синего моря выплывала белая лебедка с девичьим ликом.
    Выплывала она из терема по вечерней заре, в кудри черные жемчуга впутаны,
    крылья белые, как пожар, горят"...
     Фаина
     Дальше. Про лебедь я знаю.
     Старуха
     "Как из дальней пристани выбегали корабли, тридцать три острогрудых
    корабля. Как на первом корабле - добрый молодец, и стоит он под ветрилом
    шахматным"...
     Фаина
     Под шахматным ветрилом? Вот это я люблю.
     Старуха
     "На черных кудрях - шапочка заморская, а на статных плечах - кафтан
    расписной. Щеки румяные, а губы - что малина"...
     Фаина
     Ну, кончай скорее.
     Старуха
     "Как завидел добрый молодец лебедь белую, загорелся весь. Говорит он
    белой лебеди: а и станешь ли, лебедь белая, молодой женой добру молодцу? Как
    сказалось, так и сделалось"...
     Фаина (разочарованно)
     Так и сделалось?
     Старуха
     "...Так и сделалось. Обернулась лебедь белая - чудной девицей -
    раскрасавицей, ни дать ни взять - Фаина прекрасная. А и взял он ее за белы
    руки"...
     Фаина
     Ах...
     Старуха
     "...И увез он ее за море, и поставил ей терем среди бела вишенья, и
    постлал ей перину пуховую"...
     Фаина
     Молчи, старуха. Не знаешь новых сказок, так молчи.
    Фаина опускается в кресле и бледнеет. Лицо у нее теперь простое, почти -
     детское: лицо прекрасной женщины, которая устала и не хочет нравиться.
    Тихо, никем не замеченный, входит Герман с кровавой полосой на щеке. Он
    останавливается в самом темном углу, смотрит на Фаину сзади и слабо
    отражается в зеркале. Но зеркало заслонено старухой, и Фаина не видит
     Германа.
     Фаина
     Рассказала бы сама, да словами сказать не умею. А хорошая сказка: как
    весна была, ветер плакал, а молодица на берегу ждала... И плывет к ней на
    льдине такой светлый... так и горит весь, так и сияет... будто сам Иисус
    Христос... Только вот - слов не подобрать... (Задумывается.) Верно, скучают
    без меня парни... А мне их не надо. Никого мне не надо. Стояла над рекой, да
    ждала... Люблю я свою реку, старуха...
     Старуха
     Река хорошая, полноводная...
     Фаина (смотрит в зеркало)
     Давай погадаем, как, бывало, гадала на Святках, - не увижу ли в зеркале
    жениха? Только у меня тогда такого зеркала не было... Нет, не вижу...
    Отойди, старуха: тебя только и вижу за собой. Какая ты старая, сморщенная...
     Старуха (отходит)
     Старая, дитятко, старая...
     Фаина (всматривается)
     Не обмани, зеркало: кого увижу, тот и будет жених. (Вскрикивает.)
    Господи!
     Старуха
     Что ты, дитятко?
     Фаина
     Вот страшно, родная, вот страшно...
     Старуха
     Что ты, что ты, господь с тобой...
     Фаина
     Смотри, старуха: видишь, какой стоит? На щеке - черная полоса. С нами
    крестная сила! Не хочу такого!.. Не хочу!.. (Герман делает шаг вперед.)
    Смотри, идет, идет... Ах, вот что! (Ее глаза загораются гневом; она
    оборачивается.) Кто тебя впустил?
     Герман
     Сам пришел.
     Фаина
     Как же ты посмел?
     Герман
     Хочу смотреть на тебя.
     Фаина
     Хочешь - ударю еще?
     Герман
     Бей.
     Фаина (встает)
     Вот какой ты? Кто же ты такой?
     Герман
     Человек.
     Фаина
     Человек? В первый раз слышу. - У тебя лицо в крови.
     Герман
     У меня - сердце в крови.
     Фаина
     Так ты - человек? Хорошо, посмотрим. (Она берет его за руку и с минуту
    пристально смотрит ему в глаза; он выдерживает взгляд этих огромных,
    безумных и втайне печальных глаз.) Влюбился? А если мне с тобой скучно
    станет?
     Герман
     Скучно станет - прогонишь. - Я много понял. Тут все только и
    начинается. С тех пор, как ты ударила меня бичом.
     Фаина (с улыбкой)
     Что начинается-то? Как влюбился... а за что? Я своего лица не люблю:
    видишь, какая я усталая, бледная. В меня только издали влюбляются. - А
    подойдут, и сейчас прочь отойдут. Да разве в меня можно влюбиться? Я -
    случайная.
     Герман
     Ты - вечная. Как звезда.
     Фаина (смеется)
     Как звезда. Звезда падучая... Ну, прости, что я тебя ударила... иди...
     Герман
     Куда я пойду?
     Фаина задумалась. Герман отходит к двери.
     Фаина
     Куда ты?
     Герман
     Ты велела уйти.
     Фаина (встает)
     А может быть, я все неправду сказала! Ты думаешь, правда, я не люблю
    своего лица? Думаешь, мало мне руки целовали? Миллион раз. Только я - не
    хочу. Мне надо просто, ласково. Как молитва. Никто не достоин!
     Герман (тихо)
     Прощай.
     Фаина
     Постой. Ты боишься меня? Подойди... вот сюда... сюда... У тебя в глазах
    что-то... простое: как ни у кого... (Она поворачивает Германа за плечи и
    смотрит ему в глаза смеющимися, суженными глазами. Он закрывает глаза. Тогда
    она обвивает его шею руками и с жадным любопытством целует в губы.) Ну,
    поцеловала, и что же? Больше ничего! А ты думал, что-нибудь? Эх, ты!
     ПЯТАЯ КАРТИНА
    Широкий пустырь озарен осенней луной. - На втором плане - какое-то
    заколоченное здание. Вокруг пятна лунного света. От здания к первому плану
    спускается пологая площадь, на которой разбросаны груды щебня, кирпичи и
    бревна, а местами растет пышный осенний бурьян. За углом здания открывается
     просторная даль.
    Бесконечная равнина. Кой-где блестят вдоль речного русла тихие заводи - след
    частых осенних разливов; за купами деревьев серебрятся редкие кресты
    церквей. Где-то вдали - сигнальные семафоры, сменяющие зеленые и красные
    огни, указывают направление железнодорожной линии. Оттуда изредка доносится
    глухой рокот и свист ползущего поезда. За полями - светлые осенние леса и
    тихое зарево очень далекого пожара. На горизонте - неясные очертания
    фабричных труб и городских башен. Справа - часть резной решетки парка с
    калиткой. За нею - сквозь бледное золото кленов серебрятся осенние пруды и в
     глубине, полускрытый в камышах, покачивается сонный белый лебедь.
    При поднятии занавеса некоторое время стоит тишина. Издали доносится пение
    раннего петуха. Проползает поезд. И опять тишина. Потом набегает ветер,
    клонит колючий бурьян, шуршит в крапиве и доносит звон колокольчика,
    торопливое громыханье бубенцов и конский топ. Где-то близко останавливается
    тройка. Через минуту, на фоне необъятной дали и зарева, является Фаина.
    Несколько времени она стоит и смотрит в даль. Ее волосы закрыты черным
    платком, а зарево - как сияние над головою. На ней - праздничное русское
     платье, похожее на сарафан.
    Фаина возбуждена чем-то, бледна, глаза пылают. Она рвет и мнет алые ленты у
     пояса под набегающим ветром.
    За Фаиной идет ее огромный, грустный Спутник, в сером пальто, в широкой
    мягкой шляпе, с толстой тростью в белой руке. Движениями, костюмом, осанкой
    он напоминает императора или знатного иностранца, пожелавшего посетить
    инкогнито чужую, дружественную страну. Когда он садится, тяжко дыша, на
    большой камень среди пустыря, борода его опускается низко, а на руке,
     держащей трость, переливается в лунном свете драгоценный перстень.
     Фаина (бродит, волнуясь, среди бурьяна)
     Сплю на лебяжьем пуху - забываю все на свете! Скачет тройка, - еще
    можно дышать, пока ветер свищет в лицо! А проснешься или приедешь
    куда-нибудь, - нечего с собой делать! Ни сна, ни ветра, - ничего! Ветер,
    ветер! Вы-то знаете, что такое ветер? Господи! Вы не можете сделать шагу,
    чтобы не сесть!
     Спутник (просто)
     Я устал.
     Фаина (нервно обрывает листья)
     Мне что за дело! Вы исполняете мои прихоти, вы катаете меня на тройках,
    а что еще можете вы для меня сделать? Разве вы - мужчина? Посмотрите, какова
    я из себя? Со мной всякий на край света убежит! Вот возьму, да уйду от
    вас...
     Спутник (тяжело поднимает голову)
     Я знаю, что вы давно думаете об этом, Фаина. Но что же мне делать? Мы
    непохожи друг на друга. Может быть, за то я и люблю вас такой безнадежной
    любовью. (Опять опускает голову.)
     Фаина
     Вы меня любите? За такую любовь - бьют! Смотрите, какая ночь! Даль
    зовет! Смотрите - там пожар! Гарью пахнет! Везде, где просторно, пахнет
    гарью!
     Садится на краю обрыва, обняв колени, и смотрит в даль, колдуя очами.


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ]

/ Полные произведения / Блок А.А. / Песня судьбы


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis