Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Достоевский Ф.М. / Село Степанчиково и его обитатели

Село Степанчиково и его обитатели [9/14]

  Скачать полное произведение

    - Совершенно, и еще раз обязуюсь сохранить вашу тайну в полной непри- косновенности; но товарищем вашим в этом деле я быть не могу, о чем и считаю долгом объявить вам немедленно.
    - Почему же?
    - Как почему ж? - вскричал я, давая наконец волю накопившимся во мне чувствам. - Да неужели вы не понимаете, что такой поступок даже неблаго- роден? Положим, вы рассчитываете совершенно верно, основываясь на слабо- умии и на несчастной мании этой девицы; но ведь уж это одно и должно бы- ло бы удержать вас, как благородного человека! Сами же вы говорите, что она достойна уважения, несмотря на то что смешна. И вдруг вы пользуетесь ее несчастьем, чтоб вытянуть от нее сто тысяч! Вы, конечно, не будете ее настоящим мужем, исполняющим свои обязанности: вы непременно ее покине- те... Это так неблагородно, что, извините меня, я даже не понимаю, как вы решились просить меня в ваши сотрудники!
    - Фу ты, боже мой, какой романтизм! - вскричал Мизинчиков, глядя на меня с неподдельным удивлением. - Впрочем, тут даже и не романтизм, а вы просто, кажется, не понимаете, в чем дело. Вы говорите, что это неблаго- родно, а между тем все выгоды не на моей, а на ее стороне... Рассудите только!
    - Конечно, если смотреть с вашей точки зрения, то, пожалуй, выйдет, что вы сделаете самое великодушное дело, женясь на Татьяне Ивановне, - отвечал я с саркастическою улыбкою.
    - А то как же? именно так, именно самое великодушное дело! - вскричал Мизинчиков, разгорячаясь в свою очередь. - Рассудите только: во-первых, я жертвую собой и соглашаюсь быть ее мужем, - ведь это же стоит чего-ни- будь? Во-вторых, несмотря на то что у ней есть верных тысяч сто сереб- ром, несмотря на это, я беру только сто тысяч ассигнациями и уже дал се- бе слово не брать у ней ни копейки больше во всю мою жизнь, хотя бы и мог, - это опять чего-нибудь стоит! Наконец, вникните: ну, может ли она прожить свою жизнь спокойно? Чтоб ей спокойно прожить, нужно отобрать у ней деньги и посадить ее в сумасшедший дом, потому что каждую минуту на- до ожидать, что к ней подвернется какой-нибудь бездельник, прощелыга, спекулянт, с эспаньолкой и с усиками, с гитарой и с серенадами, вроде Обноскина, который сманит ее, женится на ней, оберет ее дочиста и потом бросит где-нибудь на большой дороге. Вот здесь, например, и честнейший дом, а ведь и держат ее только потому, что спекулируют на ее денежки. От этих шансов ее нужно избавить, спасти. Ну, а понимаете, как только она выйдет за меня - все эти шансы исчезли. Уж я обязуюсь в том, что никакое несчастье до нее не коснется. Во-первых, я ее тотчас же помещаю в Моск- ве, в одно благородное, но бедное семейство - это не то, о котором я го- ворил: это другое семейство; при ней будет постоянно находиться моя сестра; за ней будут смотреть в оба глаза. Денег у ней останется тысяч двести пятьдесят, а может, и триста ассигнациями: на это можно, знаете, как прожить! Все удовольствия ей будут доставлены, все развлечения, ба- лы, маскарады, концерты. Она может даже мечтать об амурах; только, разу- меется, я себя на этот счет обеспечу: мечтай сколько хочешь, а на деле ни-ни! Теперь, например, каждый может ее обидеть, а тогда никто: она же- на моя, она Мизинчикова, а я свое имя на поруганье не отдам-с! Это одно чего стоит? Натурально, я с нею не буду жить вместе. Она в Москве, а я где-нибудь в Петербурге. В этом я сознаюсь, потому что с вами веду дело начистоту. Но что ж до этого, что мы будем жить врознь? Сообразите, приглядитесь к ее характеру: ну способна ли она быть женой и жить вместе с мужем? Разве возможно с ней постоянство? Ведь это легкомысленнейшее создание в свете! Ей необходима беспрерывная перемена; она способна на другой же день забыть, что вчера вышла замуж и сделалась законной женой. Да я сделаю ее несчастною вконец, если буду жить вместе с ней и буду требовать от нее строгого исполнения обязанностей. Натурально, я буду к ней приезжать раз в год или чаще, и не за деньгами - уверяю вас. Я ска- зал, что более ста тысяч ассигнациями у ней не возьму, и не возьму! В денежном отношении я поступаю с ней в высшей степени благородным обра- зом. Приезжая дня на два, на три, я буду доставлять даже удовольствие, а не скуку: я буду с ней хохотать, буду рассказывать ей анекдоты, повезу на бал, буду с ней амурничать, дарить сувенирчики, петь романсы, подарю собачку, расстанусь с ней романически и буду вести с ней потом любовную переписку. Да она в восторге будет от такого романического, влюбленного и веселого мужа! По-моему, это рационально: так бы и всем мужьям посту- пать. Мужья тогда только и драгоценны женам, когда в отсутствии, и, сле- дуя моей системе, я займу сердце Татьяны Ивановны сладчайшим образом на всю ее жизнь. Чего ж ей больше желать? скажите! Да ведь это рай, а не жизнь!
    Я слушал молча и с удивлением. Я понял, что оспаривать господина Ми- зинчикова невозможно. Он фанатически уверен был в правоте и даже в вели- чии своего проекта и говорил о нем с восторгом изобретателя. Но остава- лось одно щекотливейшее обстоятельство, и разъяснить его было необходи- мо.
    - Вспомнили ли вы, - сказал я, - что она уже почти невеста дяди? По- хитив ее, вы сделаете ему большую обиду; вы увезете ее почти накануне свадьбы и, сверх того, у него же возьмете взаймы для совершения этого подвига!
    - А вот тут-то я вас и ловлю! - с жаром вскричал Мизинчиков. - Не беспокойтесь, я предвидел ваше возражение. Но, во-первых и главное: дядя еще предложения не делал; следственно, я могу и не знать, что ее готовят ему в невесты; притом же, прошу заметить, что я еще три недели назад за- мыслил это предприятие, когда еще ничего не знал о здешних намерениях; а потому я совершенно прав перед ним в моральном отношении, и даже, если строго судить, не я у него, а он у меня отбивает невесту, с которой - заметьте это - я уж имел тайное ночное свидание в беседке. Наконец, поз- вольте: не вы ли сами были в исступлении, что дядюшку вашего заставляют жениться на Татьяне Ивановне, а теперь вдруг заступаетесь за этот брак, говорите о какой-то фамильной обиде, о чести! Да я, напротив, делаю ва- шему дядюшке величайшее одолжение: спасаю его - вы должны это понять! Он с отвращением смотрит на эту женитьбу и к тому же любит другую девицу! Ну, какая ему жена Татьяна Ивановна? да и она с ним будет несчастна, по- тому что, как хотите, а ведь ее нужно же будет тогда ограничить, чтоб она не бросала розанами в молодых людей. А ведь когда я увезу ее ночью, так уж тут никакая генеральша, никакой Фома Фомич ничего не сделают. Возвратить такую невесту, которая бежала из-под венца, будет уж слишком зазорно. Разве это не одолжение, не благодеяние Егору Ильичу?
    Признаюсь, это последнее рассуждение на меня сильно подействовало.
    - А что если он завтра сделает предложение? - сказал я, - ведь уж тогда будет несколько поздно: она будет формальная невеста его.
    - Натурально, поздно! Но тут-то и надо работать, чтоб этого не было. Для чего ж я и прошу вашего содействия? Одному мне трудно, а вдвоем мы уладим дело и настоим, чтоб Егор Ильич не делал предложения. Надобно по- мешать всеми силами, пожалуй, в крайнем случае, поколотить Фому Фомича и тем отвлечь всеобщее внимание, так что им будет не до свадьбы. Разумеет- ся, это только в крайнем случае; я говорю для примера. В этом-то я на вас и надеюсь.
    - Еще один, последний вопрос: вы никому, кроме меня, не открывали ва- шего предприятия?
    Мизинчиков почесал в затылке и скорчил самую кислую гримасу.
    - Признаюсь вам, - отвечал он, - этот вопрос для меня хуже самой горькой пилюли. В том-то и штука, что я уже открыл мою мысль... словом, свалял ужаснейшего дурака! И как бы вы думали, кому? Обноскину! так что я даже сам не верю себе. Не понимаю, как и случилось! Он все здесь вер- телся; я еще его хорошо не знал, и когда осенило меня вдохновение, я, разумеется, был как будто в горячке; а так как я тогда же понял, что мне нужен помощник, то и обратился к Обноскину... Непростительно, непрости- тельно!
    - Ну, что ж Обноскин?
    - С восторгом согласился, а на другой же день, рано утром, исчез. Дня через три является опять, с своей маменькой. Со мной ни слова, и даже избегает, как будто боится. Я тотчас же понял, в чем штука. А маменька его такая прощелыга, просто через все медные трубы прошла. Я ее прежде знавал. Конечно, он ей все рассказал. Я молчу и жду; они шпионят, и дело находится немного в натянутом положении... Оттого-то я и тороплюсь.
    - Чего ж именно вы от них опасаетесь?
    - Многого, конечно, не сделают, а что напакостят - так это наверное. Потребуют денег за молчание и за помощь: я того и жду... Только я много не могу им дать, и не дам - я уж решился: больше трех тысяч ассигнациями невозможно. Рассудите сами: три тысячи сюда, пятьсот серебром свадьба, потому что дяде все сполна нужно отдать; потом старые долги; ну, сестре хоть что-нибудь, так, хоть что-нибудь. Много ль из ста-то тысяч останет- ся? Ведь это разоренье!.. Обноскины, впрочем, уехали.
    - Уехали? - спросил я с любопытством.
    - Сейчас после чаю; да и черт с ними! а завтра увидите, опять явятся. Ну, так как же, согласны?
    - Признаюсь, - отвечал я, съеживаясь, - не знаю, как и сказать. Дело щекотливое... Конечно, я сохраню все в тайне; я не Обноскин; но ... ка- жется, вам на меня надеяться нечего.
    - Я вижу, - сказал Мизинчиков, вставая со стула, - что вам еще не на- доели Фома Фомич и бабушка и что вы, хоть и любите вашего доброго, бла- городного дядю, но еще недостаточно вникли, как его мучат. Вы же человек новый ... Но терпение! Побудете завтра, посмотрите и к вечеру согласи- тесь. Ведь иначе ваш дядюшка пропал - понимаете? Его непременно заставят жениться. Не забудьте, что, может быть, завтра он сделает предложение. Поздно будет; надо бы сегодня решиться!
    - Право, я желаю вам всякого успеха, но помогать ... не знаю как-то ...
    - Знаем! Ну, подождем до завтра, - решил Мизинчиков, улыбаясь насмеш- ливо. - La nuit porte conseil. До свидания. Я приду к вам пораньше ут- ром, а вы подумайте...
    Он повернулся и вышел, что-то насвистывая.
    Я вышел почти вслед за ним освежиться. Месяц еще не всходил; ночь бы- ла темная, воздух теплый и удушливый. Листья на деревьях не шевелились. Несмотря на страшную усталость, я хотел было походить, рассеяться, соб- раться с мыслями, но не прошел и десяти шагов, как вдруг услышал голос дяди. Он с кем-то всходил на крыльцо флигеля и говорил с чрезвычайным одушевлением. Я тотчас же воротился и окликнул его. Дядя был с Видопля- совым.
    XI
    КРАЙНЕЕ НЕДОУМЕНИЕ
    - Дядяюшка! - сказал я, - наконец-то я вас дождался.
    - Друг мой, я и сам-то рвался к тебе. Вот только кончу с Видоплясо- вым, и тогда наговоримся досыта. Много надо тебе рассказать.
    - Как, еще с Видоплясовым! Да бросьте вы его, дядюшка.
    - Еще только каких-нибудь пять или десять минут, Сергей, и я совер- шенно твой. Видишь: дело.
    - Да он, верно, с глупостями, - проговорил я с досадою.
    - Да что сказать тебе, друг мой? Ведь найдет же человек, когда лезть с своими пустяками! Точно ты, брат Григорий, не мог уж и времени другого найти для своих жалоб? Ну, что я для тебя сделаю? Пожалей хоть ты меня, братец. Ведь я, так сказать, изнурен вами, съеден живьем, целиком! Мочи моей нет с ними, Сергей!
    И дядя махнул обеими руками с глубочайшей тоски.
    - Да что за важное такое дело, что и оставить нельзя? А мне бы так нужно, дядюшка...
    - Эх, брат, уж и так кричат, что я о нравственности моих людей не за- бочусь! Пожалуй, еще завтра пожалуется на меня, что я не выслушал, и тогда...
    И дядя опять махнул рукой.
    - Ну, так кончайте же с ним поскорее! Пожалуй, и я помогу. Взойдемте наверх. Что он такое? чего ему? - сказал я, когда мы вошли в комнаты.
    - Да вот, видишь, друг мой, не нравится ему своя собственная фамилия, переменить просит. Каково тебе это покажется?
    - Фамилия? Как так?.. Ну, дядюшка, прежде чем я услышу, что он сам скажет, позвольте вам сказать, что только у вас в доме могут совершаться такие чудеса, - проговорил я, расставив руки от изумления.
    - Эх, брат! эдак-то и я расставить руки умею, да толку-то мало! - с досадою проговорил дядя. - Поди-ка, поговори-ка с ним сам, попробуй. Уж он два месяца пристает ко мне...
    - Неосновательная фамилия-с! - отозвался Видоплясов.
    - Да почему ж неосновательная? - спросил я его с удивлением.
    - Так-с. Изображает собою всякую гнусность-с.
    - Да почему же гнусность? Да и как ее переменить? Кто переменяет фа- милии?
    - Помилуйте, бывают ли у кого такие фамилии-с?
    - Я согласен, что фамилия твоя отчасти странная, - продолжал я в со- вершенном недоумении, - но ведь что ж теперь делать? Ведь и у отца твое- го была такая ж фамилия?
    - Это подлинно-с, что через родителя моего я таким образом пошел на- веки страдать-с, так как суждено мне моим именем многие насмешки принять и многие горести произойти-с, - отвечал Видоплясов.
    - Бьюсь об заклад, дядюшка, что тут не без Фомы Фомича! - вскричал я с досадою.
    - Ну, нет, братец, ну, нет; ты ошибся. Действительно, Фома ему благо- детельствует. Он взял его к себе в секретари; в этом и вся его долж- ность. Ну, разумеется, он его развил, наполнил благородством души, так что он даже, в некотором отношении, прозрел... Вот видишь, я тебе все расскажу...
    - Это точно-с, - перебил Видоплясов, - что Фома Фомич мои истинные благодетели-с, и, бымши истинные мне благодетели, они меня вразумили мо- ему ничтожеству, каков я есмь червяк на земле, так что чрез них я в пер- вый раз свою судьбу предузнал-с.
    - Вот видишь, Сережа, вот видишь, в чем все дело, - продолжал дядя, заторопившись по своему обыкновению. - Жил он сначала в Москве, с самых почти детских лет, у одного учителя чистописания в услужении. Посмотрел бы ты, как он у него научился писать: и красками, и золотом, и кругом, знаешь, купидонов наставит, - словом, артист! Илюша у него учится; пол- тора целковых за урок плачу. Фома сам определил полтора целковых. К ок- рестным помещикам в три дома ездит; тоже платят. Видишь, как одевается! К тому же пишет стихи.
    - Стихи! Этого еще недоставало!
    - Стихи, братец, стихи, и ты не думай, что я шучу, настоящие стихи, так сказать, версификация, и так, знаешь, складно на все предметы, тот- час же всякий предмет стихами опишет. Настоящий талант! Маменьке к име- нинам такую рацею соорудил, что мы только рты разинули: и из мифологии там у него, и музы летают, так что даже, знаешь, видна эта... как бишь ее? округленность форм, - словом, совершенно в рифму выходит. Фома поп- равлял. Ну я, конечно, ничего и даже рад, с моей стороны. Пусть себе со- чиняет, только б не накуролесил чего-нибудь. Я, брат Григорий, тебе ведь, как отец, говорю. Проведал об этом Фома, посмотрел стихи, поощрил и определил к себе чтецом и переписчиком, - словом, образовал. Это он правду говорит, что облагодетельствовал. Ну, эдак, знаешь, у него и бла- городный романтизм в голове появился и чувство независимости, - мне все это Фома объяснял, да я уж, правда, и позабыл; только я, признаюсь, хо- тел и без Фомы его на волю отпустить. Стыдно, знаешь, как-то!.. Да Фома против этого; говорит, что он ему нужен, полюбил он его; да сверх того говорит: "Мне же, барину, больше чести, что у меня между собственными людьми стихотворцы; что так какие-то бароны где-то жили и что это en grand". Ну, en grand, так en grand! Я, братец, уж стал его уважать - по- нимаешь?.. Только бог знает, как он повел себя. Всего хуже, что он до того перед всей дворней после стихов нос задрал, что уж и говорить с ни- ми не хочет. Ты не обижайся, Григорий, я тебе, как отец, говорю. Обещал- ся он еще прошлой зимой жениться: есть тут одна дворовая девушка, Матре- на, и премилая, знаешь, девушка, честная, работящая, веселая. Так вот нет же теперь: не хочу, да и только; отказался. Возмечтал ли о себе, или рассудил сначала прославиться, а потом уж в другом месте искать руки...
    - Более по совету Фомы Фомича-с, - заметил Видоплясов, - так как они истинные мои доброжелатели-с...
    - Ну, да уж как можно без Фомы Фомича! - вскричал я невольно.
    - Эх, братец, не в том дело! - поспешно прервал меня дядя, - только видишь: ему теперь и проходу нет. Та девка бойкая, задорная, всех против него подняла: дразнят, уськают, даже мальчишки дворовые его вместо шута почитают...
    - Более через Матрену-с, - заметил Видоплясов, - потому что Матрена истинная дура-с и, бымши истинная дура-с, притом же невоздержная харак- тером женщина, через нее я таким манером-с пошел жизнию моею претерпе- вать-с.
    - Эх, брат Григорий, говорил я тебе, - продолжал дядя, с укоризною посмотрев на Видоплясова, - сложили они, видишь, Сергей, какую-то па- кость в рифму на его фамилию. Он ко мне, жалуется, просит, нельзя ли как-нибудь переменить его фамилию, и что он давно уж страдал от небла- гозвучия ...
    - Необлагороженная фамилия-с, - ввернул Видоплясов.
    - Ну, да уж ты молчи, Григорий! Фома тоже одобрил ... то есть не то чтоб одобрил, а видишь, какое соображение: что если, на случай, придется стихи печатать, так как Фома прожектирует, то такая фамилия, пожалуй, и повредит, - не правда ли?
    - Так он стихи напечатать хочет, дядюшка?
    - Печатать, братец. Это уж решено - на мой счет, и будет выставлено на заглавном листе: крепостной человек такого-то, а в предисловии Фоме от автора благодарность за образование. Посвящено Фоме. Фома сам предис- ловие пишет. Ну, так представь себе, если на заглавном-то листе будет написано: "Сочинения Видоплясова"...
    - "Вопли Видоплясова-с", - поправил Видоплясов.
    - Ну, вот видишь, еще и вопли! Ну, что за фамилия Видоплясов? Даже деликатность чувств возмущает; так и Фома говорил. А все эти критики, говорят, такие задорные, насмешники; Брамбеус, например ... Им ведь все нипочем! Просмеют за одну только фамилию; так, пожалуй, отчешут бока, что только почесывайся, - не правда ли? Вот я и говорю: по мне, пожалуй, какую хочешь поставь фамилию на стихах - псевдоним, что ли, называется - уж не помню: какой-то ним. Да нет, говорит, прикажите по всей дворне, чтоб меня уж и здесь навеки новым именем звали, так чтоб у меня, сооб- разно таланту, и фамилия была облагороженная ...
    - Бьюсь об заклад, что вы согласились, дядюшка.
    - Я, брат Сережа, чтоб уж только с ними не спорить: пускай себе! Зна- ешь, тогда между нами недоразумение такое было с Фомой. Вот у нас и пош- ло с тех пор, что неделя, то фамилия, и все такие нежные выбирает: Оле- андров, Тюльпанов... Подумай, Григорий, сначала ты просил, чтоб тебя на- зывали "Верный" - "Григорий Верный"; потом тебе же самому не понрави- лось, потому что какой-то балбес прибрал на это рифму "скверный". Ты жа- ловался; балбеса наказали. Ты две недели придумывал новую фамилию - сколько ты их перебрал, - наконец надумался, пришел просить, чтоб тебя звали "Уланов". Ну, скажи мне, братец, ну что может быть глупее Уланова? Я и на это согласился, вторичное приказание отдал о перемене твоей фами- лии в Уланова. Так только, братец, - прибавил дядя, обращаясь ко мне, - чтоб уж только отвязаться. Три дня ходил ты "Уланов". Ты все стены, все подоконники в беседке перепортил, расчеркиваясь карандашом: "Уланов". Ведь ее потом перекрашивали. Ты целую десть голландской бумаги извел на подписи: "Уланов, проба пера; Уланов, проба пера". Наконец, и тут неуда- ча: прибрали тебе рифму: "болванов". Не хочу болванова - опять перемена фамилии! Какую ты там еще прибрал, я уж и позабыл?
    - Танцев-с, - отвечал Видоплясов. - Если уж мне суждено через фамилию мою плясуна собою изображать-с, так уж пусть было бы облагорожено по-иностранному: Танцев-с.
    - Ну да, Танцев; согласился я, брат Сергей, и на это. Только уж тут они такую ему подыскали рифму, что и сказать нельзя! Сегодня опять при- ходит, опять выдумал что-то новое. Бьюсь об заклад, что у него есть на- готове новая фамилия. Есть иль нет, Григорий, признавайся!
    - Я действительно давно уж хотел повергнуть к вашим стопам новое имя-с, облагороженное-с.
    - Какое?
    - Эссбукетов.
    - И не стыдно, и не стыдно тебе, Григорий? фамилия с помадной банки! А еще умный человек называешься! Думал-то, должно быть, сколько над ней! Ведь это на духах написано.
    - Помилуйте, дядюшка, - сказал я полушепотом, - да ведь это просто дурак, набитый дурак!
    - Что ж делать, братец? - отвечал тоже шепотом дядя, - уверяют кру- гом, что умен и что это все в нем благородные свойства играют ...
    - Да развяжитесь вы с ним, ради бога!
    - Послушай, Григорий! ведь мне, братец, некогда, помилуй! - начал дя- дя каким-то просительным голосом, как будто боялся даже и Видоплясова. - Ну, рассуди, ну, где мне жалобами твоими теперь заниматься! Ты говоришь, что тебя опять они чем-то обидели? Ну, хорошо: вот тебе честное слово даю, что завтра все разберу, а теперь ступай с богом... Постой! что Фома Фомич?
    - Почивать ложились-с. Сказали, что если будет кто об них спрашивать, так отвечать, что они на молитве сию ночь долго стоять намерены-с.
    - Гм! Ну, ступай, братец, ступай! Видишь, Сережа, ведь он всегда при Фоме, так что даже его я боюсь. Да и дворня-то его потому и не любит, что он все о них Фоме переносит. Вот теперь ушел, а, пожалуй, завтра и нафискалит о чем-нибудь! А уж я, братец, там все так уладил, даже споко- ен теперь... К тебе спешил. Наконец-то я опять с тобой! - проговорил он с чувством, пожимая мне руку. - А ведь я думал, брат, что ты совсем рас- сердился и непременно улизнешь. Стеречь тебя посылал. Ну, слава богу, теперь! А давеча-то, Гаврила-то каково? да и Фалалей, и ты - все одно к одному! Ну, слава богу! наконец-то наговорюсь с тобой досыта. Сердце открою тебе. Ты, Сережа, не уезжай: ты один у меня, ты и Коровкин...
    - Но, позвольте, что ж вы там такое уладили, дядюшка, и чего мне тут ждать после того, что случилось? Признаюсь, ведь у меня просто голова трещит!
    - А у меня цела, что ли? Она, брат, у меня уж полгода теперь вальси- рует, голова-то моя! Но, слава богу! теперь все уладилось. Во-первых, меня простили, совершенно простили, с разными условиями, конечно; но уж я теперь почти совсем ничего не боюсь. Сашурку тоже простили. Саша-то, Саша-то, давеча-то... горячее сердечко! увлеклась немного, но золотое сердечко! Я горжусь этой девочкой, Сережа! Да будет над нею всегдашнее благословение божие. Тебя тоже простили, и даже, знаешь как? Можешь де- лать все, что тебе угодно, ходить по всем комнатам и в саду, и даже при гостях, - словом, все, что угодно; но только под одним условием, что ты ничего не будешь завтра сам говорить при маменьке и при Фоме Фомиче, - это непременное условие, то есть решительно ни полслова, - я уж обещался за тебя, - а только будешь слушать, что старшие... то есть я хотел ска- зать, что другие будут говорить. Они сказали, что ты молод. Ты, Сергей, не обижайся; ведь ты и в самом деле еще молод... Так и Анна Ниловна го- ворит...
    Конечно, я был очень молод и тотчас же доказал это, закипев негодова- нием при таких обидных условиях.
    - Послушайте, дядюшка, - вскричал я, чуть не задыхаясь, - скажите мне только одно и успокойте меня: я в настоящем сумасшедшем доме или нет?
    - Ну вот, братец, уж ты сейчас и в критику! Уж и не можешь никак утерпеть, - отвечал опечаленный дядя. - Вовсе не в сумасшедшем, а так только, погорячились с обеих сторон. Но ведь согласись и ты, братец, как ты-то сам вел себя? Помнишь, что ты ему отмочил, - человеку, так ска- зать, почтенных лет?
    - Такие люди не имеют почтенных лет, дядюшка.
    - Ну уж это ты, брат, перескакнул! это уж вольнодумство! Я, брат, и сам от рассудительного вольнодумства не прочь, но уж это, брат, из мерки выскочило, то есть удивил ты меня, Сергей.
    - Не сердитесь, дядюшка, я виноват, но виноват перед вами. Что же ка- сается до вашего Фомы Фомича ...
    - Ну, вот уж и вашего! Эх, брат Сергей, не суди его строго: мизантро- пический человек - и больше ничего, болезненный! С него нельзя строго спрашивать. Но зато какой благородный, то есть просто благороднейший из людей! Да ведь ты сам давеча был свидетелем, просто сиял. А что фоку- сы-то эти иногда отмачивает, так на это нечего смотреть. Ну, с кем этого не случается?
    - Помилуйте, дядюшка, напротив, с кем же это случается?
    - Эх, наладил одно! Добродушия в тебе мало, Сережа; простить не уме- ешь!..
    - Ну, хорошо, дядюшка, хорошо! Оставим это. Скажите, видели вы Нас- тасью Евграфовну?
    - Эх, брат, о ней-то все дело шло. Вот что, Сережа, и, во-первых, са- мое важное: мы все решили его завтра непременно поздравить с днем рожде- ния, Фому-то, потому что завтра действительно его рождение. Сашурка доб- рая девочка, но она ошибается; так-таки и пойдем всем кагалом, еще перед обедней, пораньше. Илюша ему стихи произнесет, так что ему как будто маслом по сердцу-то, - словом, польстит. Ах, кабы и ты его, Сережа, вместе с нами, тут же поздравил! Он, может быть, совершенно простил бы тебя. Как бы хорошо было, если б вы помирились! Забудь, брат, обиду, Се- режа, ведь ты и сам его обидел ... Наидостойнейший человек!
    - Дядюшка! дядюшка! - вскричал я, теряя последнее терпение, - я с ва- ми о деле хочу говорить, а вы ... Да знаете ли вы, повторяю опять, знае- те ли вы, что делается с Настасьей Евграфовной?
    - Как же, братец, что ты! чего ты кричишь? Из-за нее-то и поднялась давеча вся эта история. Она, впрочем, и не давеча поднялась, она давно поднялась. Я тебе только не хотел говорить об этом заранее, чтоб тебя не пугать, потому что они ее просто выгнать хотели, ну и от меня требовали, чтоб я ее отослал. Можешь представить себе мое положение... Ну, да слава богу! теперь все это уладилось. Они, видишь ли, - уж признаюсь тебе во всем, - думали, что я сам в нее влюблен и жениться хочу; словом, стрем- люсь к погибели, потому что действительно это было бы стремлением к по- гибели: они это мне там объяснили... так вот, чтоб спасти меня, и реши- лись было ее изгнать. Все это маменька, а пуще всех Анна Ниловна. Фома покамест молчит. Но теперь я их всех разуверил и, признаюсь тебе, уже объявил, что ты формальный жених Настеньки, что и затем и приехал. Ну, это их отчасти успокоило, и теперь она остается, хоть не совсем, так, еще только для пробы, но все-таки остается. Даже и ты поднялся в общем мнении, когда я объявил, что сватаешься. По крайней мере, маменька как будто успокоилась. Анна Ниловна одна все еще ворчит! Уж и не знаю, что выдумать, чтоб ей угодить. И чего это ей хочется, право, этой Анне Ни- ловне?
    - Дядюшка, в каком вы заблуждении, дядюшка! Да знаете ли, что Нас- тасья Евграфовна завтра же едет отсюда, если уж теперь не уехала? Знаете ли, что отец нарочно и приехал сегодня с тем, чтоб ее увезти? что уж это совсем решено, что она сама лично объявила мне сегодня об этом и в зак- лючение велела вам кланяться, - знаете ли вы это, иль нет?
    Дядя, как был, так и остался передо мной с разинутым ртом. Мне пока- залось, что он вздрогнул, и стон вырвался из груди его.
    Не теряя ни минуты, я поспешил рассказать ему весь мой разговор с Настенькой, мое сватовство, ее решительный отказ, ее гнев на дядю за то, что он смел меня вызывать письмом; объяснил, что она надеется его спасти своим отъездом от брака с Татьяной Ивановной, - словом, не скрыл ничего; даже нарочно преувеличил все, что было неприятного в этих известиях. Я хотел поразить дядю, чтоб допытаться от него решительных мер, - и действительно поразил. Он вскрикнул и схватил себя за голову.
    - Где она, не знаешь ли? где она теперь? - проговорил он наконец, побледнев от испуга. - А я-то, дурак, шел сюда совсем уж спокойный, ду- мал все уж уладилось, - прибавил он в отчаянии.
    - Не знаю, где теперь, только давеча, как начались эти крики, она пошла к вам: она хотела все это выразить вслух, при всех. Вероятно, ее не допустили.
    - Еще бы допустили! что б она там наделала! Ах, горячая, гордая го- ловка! И куда она пойдет, куда? куда? А ты-то, ты-то хорош! Да почему ж она тебе отказала? Вздор! Ты должен был понравиться. Почему ж ты ей не понравился? Да отвечай же, ради бога, чего ж ты стоишь?
    - Помилосердствуйте, дядюшка! да разве можно задавать такие вопросы?
    - Но ведь невозможно ж и это! Ты должен, должен на ней жениться. За- чем же я тебя и тревожил из Петербурга? Ты должен составить ее счастье! Теперь ее гонят отсюда, а тогда она твоя жена, моя родная племянница, - не прогонят. А то куда она пойдет? что с ней будет? В гувернантки? Но ведь это только бессмысленный вздор, в гувернантки-то! Ведь пока место найдет, чем дома жить? У старика их девятеро на плечах; сами голодом си- дят. Ведь она ни гроша не возьмет от меня, если выйдет через эти пакост- ные наговоры, и она, и отец. Да и каково таким образом выйти - ужас! Здесь уж будет скандал - я знаю. А жалованье ее уж давно вперед забрано на семейные нужды: ведь она их питает. Ну, положим, я рекомендую ее в гувернантки, найду такую честную и благородную фамилью... да ведь черта с два! где их возьмешь, благородных-то, настоящих-то благородных людей? Ну, положим, и есть, положим, и много даже, что бога гневить! но, друг мой, ведь опасно: можно ли положиться на людей? к тому же бедный человек подозрителен; ему так и кажется, что его заставляют платить за хлеб и за ласку унижениями! Они оскорбят ее; она гордая, и тогда... да уж что тог- да? А что если ко всему этому какой-нибудь мерзавец-обольститель подвер- нется?.. Она плюнет на него, - я знаю, что плюнет, - но ведь он ее все-таки оскорбит, мерзавец! все-таки на нее может пасть бесславие, тень, подозрение, и тогда... Голова трещит на плечах! Ах ты, боже мой!
    - Дядюшка! простите меня за один вопрос, - сказал я торжественно, - не сердитесь на меня, поймите, что ответ на этот вопрос может многое разрешить; я даже отчасти вправе требовать от вас ответа, дядюшка!
    - Что, что такое? Какой вопрос?
    - Скажите, как перед богом, откровенно и прямо: не чувствуете ли вы, что вы сами немного влюблены в Настасью Евграфовну и желали бы на ней жениться? Подумайте: ведь из-за этого-то ее здесь и гонят.
    Дядя сделал самый энергичный жест самого судорожного нетерпения.
    - Я? влюблен? в нее? Да они все белены объелись или сговорились про- тив меня. Да для чего ж я тебя-то выписывал, как не для того, чтоб дока- зать им всем, что они белены объелись? Да для чего же я тебя-то к ней сватаю? Я? влюблен? в нее? Рехнулись они все, да и только!
    - А если так, дядюшка, то позвольте уж мне все высказать. Объявляю вам торжественно, что я решительно ничего не нахожу дурного в этом пред- положении. Напротив, вы бы ей счастье сделали, если уж так ее любите, и - дай бог этого! дай вам бог любовь и совет!


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ]

/ Полные произведения / Достоевский Ф.М. / Село Степанчиково и его обитатели


Смотрите также по произведению "Село Степанчиково и его обитатели":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis