Есть что добавить?
Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
|
/ Полные произведения / Некрасов А.С. / Приключения капитана Врунгеля
Приключения капитана Врунгеля [5/8]
Тут перебил его представитель другой державы, западной, вот только фамилию забыл, - Грабентруп, кажется.
- Все правильно, - говорит он, - наказать жно, но только господин адмирал забыл самое существенное: кашалот, в отличие от прочих китооб- разных, обладает черепом удлиненного строения. Таким образом, оскорбив кашалота, этот Врунгель оскорбил всю арийскую расу. Так что же вы думае- те, господа, арийцы потерпят это?
Ну, я уж и слушать дальше не стал, вижу и так: попали из огня да в полымя. Улизнул тихонько, пошел к своим, доложил о результатах разведки. И гляжу: приуныл мой экипаж. Сидят грустные, ждут решения участи.
Целый день китолюбивые адмиралы спорили. Наконец поздно вечером вы- несли резолюцию. Мы приготовились к самому худшему и мысленно уже расп- рощались с "Бедой", но опасения наши оказались несколько преждевременны- ми. Решение вынесли неопределенное: "Для изучения вопроса создать специ- альную комиссию, а яхту "Беда" с экипажем временно водворить на одном из близлежащих необитаемых островов".
Я, понятно, заявил протест, да что толку. Меня и не спросили. Подце- пили краном "Беду", опустили на скалы; нас тоже высадили, подняли флаги, пудели и пошли. Я вижу - делать нечего. Приходится подчиняться грубой силе и устраиваться по-береговому, с учетом создавшегося положения. А положение, надо вам сказать, отвратительное: яхта лежит на самом краютеса, мачта торчит над морем, унылый прибой плещет у подножия скалы.
Ну, мы снарядились и пошли обследовать наш островок. Ходили, ходили - ничего хорошего не нашли. Всюду холодно, неуютно, одни скалы кругом.
Единственно с чем хорошо, так это с топливом. Уж не знаю откуда, только нанесло на этот островок обломков погибших кораблей.
А с другой стороны, нам и топливо ни к чему. Запасы у нас на исходе, кругом ни флоры, ни фауны, а камнями, сколько их ни вари, все равно сыт не будешь.
"Аппетит, говорят, приходит во время еды". Возможно. Но у меня в этом отношении несколько необычный организм. Когда голоден, только тогда и ощущаю присутствие аппетита.
В цях борьбы с этой ненормальностью я подтянул кушак потуже, терп- лю. Лом и Фукс тоже на голод жалуются. Пробовали рыбу ловить - не клюет. Лом вспомнил, что в старину в таких случаях борщ из подметок варили, достал штормовые сапоги, два дня варил - никакого результата. Да и по- нятно, знаете: в былые-то времена сапоги из воловьей кожи делали, а у нас вся штормовая одежда из сиетического каучука. Конечно, в дождь, в сырую погоду оно удобнее - не промокает, что касается кулинарных качеств такой обуви, прямо нужно сказать: ни вкуса у нее, ни питательности.
Ну и, понятно, скучновато стало. Ходим мы вокруг нашей яхты, смотрим на горизонт и друг на друга посматриваем. Призрак голодной смерти всет перед нами. По ночам преследуют кошмары...
И вот однажды смотрю подходит к нашему острову льдина. А на льдине пингвины. Выстроились в одну шеренгу, как на смотру, кланяются.
Я тоже поклонился. А сам думаю: как бы с вами, господа пингвины, поз- накомиться поближе? Берег тут крутой, не спустишься, а пингвины, как их ни мани, сами не прилетят. Крылья-то у них бутафорские, так, больше для формы. А с другой стороны, и упустить жалко: пчки жирные, упитанные, так и просятся на жаркое.
Встали мы на кр утеса и смотрим на них с вожделением. Льдина эта уткнулась в наш тров, прямо под мачтой. Пингвины загалдели, топают но- гами, машут крыльями, тоже смотрят на нас.
И вот, знаете, я поразмыслил немножко, сделал необходимые расчеты в уме и решил соорудить этакую машину - пингвиноподъемник, что ли.
Ну, взяли пустую бочку, прибили к ней запасный штурвал, продолбили дырку в дне, насадили на мачту, а сверху перекинули штормтрапы, связан- ные бесконечной лентой. Опробовал я это сооружение на холостом ходу. Ви- жу - доно работать. Вот только приманки нет. Кто их знает, чем эти птички интересуются. Спустил ботинок - ноль внимания. Спустил зеркало - резулат тот же. Шарф, мясорубку пробовали - ничего не помогает.
И тут мя осенило.
Я вспомнил - висит у нас в каюте картинка "Разварн судак под польским соусом". Это мне один художник подарил. Очень натуральное изоб- ражение. И вот, знаете, спустил я эту картинку на шнуркеПингвины заин- тересовались, двинулись к краю льдины. Передний сунул голову в трап, тя- нется дальше - к судаку. Только просунул плавники, я крутанул бочку... Один есть!
И так-то славно дело пошло! Я сижу на мае верхом, кручу бочку одной рукой, другой снимаю с конвейера готовую продукцию, передаю Фуксу, тот Лому, а Лом считает, записывает и выпускает на берег. Часа за три весь остров заселили.
Да. Ну, закончили пингвинозаготовку, и совсем по-другому жизнь пошла. Пингвины бродят по скалам, кругом птичий гомон, суета... Шумно, весе- ло... Лом оживился, подвязал фартук, собрался стряпать. Первого пингвина зажарили на вертеле, и мы тут же, стоя, отведали, заморили червячка. По- том стали помогать Лому, натаскали дров целую гору. Он отобрал что посу- ше, развел костер. Ну, доложу вам, и костер! Дым столбом, как из вулка- на, скалыаскалились, только не светятся. Тут на вершине острова был небольшой ледничок, так он от жары растаял, понимаете, разогрелся, полу- чилось этакое кипящее озеро. Ну, я решил воспользоваться и устроить баньку. Сперва постирали, развесили одежду для просушки, а сами сидим паримсяИ тут я недосмотрел. Не следовало бы особенно увлекаться. Ан- тарктика как-никак. Погода там неустойчивая, нужноы учесть это, а я пренебрег, сам еще дровишек подкинул. Я люблю, зете, баньку погорячее. Тут вскоре и результат последовал.
Скалы горячие, не ступишь. Жар пошел кверху, гудит, как в трубе. И, понятно, нашилось равновесие воздушных масс. Со всех сторон налетели холодные мосферные течения, нагнало тучи, хлынуло. Вдруг как грянет!
Глава XI, в которой Врунгель расстается со своим кораблем и со своим старшим помощником
Оглушенный и ослепленный, я не сразу пришел в себя. Потом очнулся, смотрю - пол-острова вместе с яхтой как не бывало. Только пар идет. у- гом бушуют ветры, носится клочьями туман, море кипит и вареные рыбки плавают. Не выдержал раскаленный гранит быстрого охлаждения, тресл и разлетелся. Лом, бедняга, видимо, погиб в катастрофе, и судно погибло. Словом, конец мечтам. А Фукс - тот выкрутился. Смотрю, вцепилсяв ка- кую-то доску и кружится на ней в водовороте.
Ну, тут, знаете, и я - раз-раз саженками! - подплыл к подходящей до- щечке, улегся и жду. Потом море несколько утихло и ветер спал. Мы с Фук- сом понабрали вареной рыбы до полного груза, сколько доски выдержали, сблизились друг с другом и отдались на волю стихии. Я свернулся калачи- ком на доске, ноги и рукиодобрал, лежу. И Фукс так же устроился. Плы- вем рядышком по воле волн в неизвестном направлении, перекликаемся:
- Хау ду-ю-ду. Фукс? Как у вас?
- Олл райт, Христофор Бонифатьевич! Все в порядке!
В порядке-то в порядке, но все-таки, доложу вам, печальное это было плание. Холодно, голодно и тревожно. Во-первых, неизвестно, куда выне- сет, да и вынесет ли куда? А во-вторых, тут и акулы могут быть, так что лежи на доске, не двигайся. А начнешь маневрировать - привлечешь внима- ние хищников. Налетят - и не заметишь, как руки или ноги недосчитаешься.
Да. Ну, плывем так в праздности и в унынии. День плывем, два плы- вем... Потом я со счету сбился. Календаря с собой не было, и мы с Фуксом для контроля каждый отдельно дни считали, а по утрам сверялись друг с другом.
И вот однажды в ясную ночь Фукс спал, а я, удрученный бессонницей, решил прзвести наблюдения. Конечно, без приборов, без таблиц степень точности такого определения весьма относительна, но одно мне удалось ус- тановить безусловно: как раз в эту ночь мы пересекли линию дат.
Вы, наверное, слыхали, молодой человек, о море в этом месте ничего особенного не представляет и самую линию увидеть можно только на карте. Но для удобства плавания как раз тут проделывают некоторые фокусы с ка- лендарем: при плавании с запада на восток два дня считают тем же числом, а при плавании с востока на запад проделывают обратное действие - один день вовсе пропускают и вместо "завтра" считают сразу "послезавтра".
И вот утром я бужу Фукса и после взаимных приветствий говорю ему:
- Вы имейте в виду. Фукс, что у нас сегодня - завтра.
Он на меня глаза вытаращил. Не соглашается.
- Что вы, - говорит, - Христофор Бонифатьевич! В чем, в чем а в арифметике вы меня не собьете.
Ну, я попытался объяснить ему.
- Видите ли, - говорю, - арифметика тут ни при чем. В плавании следу- ет руководствоваться астрономй. Вы вот ночь спали, а я тем временем по Рыбам произвел определение. - Я, - кричит Фукс, - тоже при помощи гастрономии, по рыбам! Вчера у меня три рыбы было, а сегодня одна рыбина и хвост... А у меня паек точ- ный: полторы рыбы в день.
Ну, вижу, - явное недоразумение. Я имел в виду созвездие Рыб, а Фукс не расслышал половины и по-своему понял. Я попытался ему ояснить.
- Вот, - кричу, - Фукс! Смотрите: что у вас прямо над голой?
- Шляпа.
- Да не шляпа, - говорю. - Сам вы шляпа! Зенит у вас над головой.
- Ничего у меня не звенит! - кричит Фукс. - А у вас если звенит, вы не тревожьтесь, это бывает от голода.
- Ладно, - говорю, - под вами что?
- Подо мной доска.
- Да нет, - говорю я, - не доска, а надир...
- Нет, моя гладкая...
Словом, вижу, так ничего не выйдет. Ладнодумаю, дай я с другой сто- роны подойду к вопросу.
- Фукс, - кричу, - как по-вашему, какова приблизительно широта нашего места?
Другой бы, более просвещенный в науках слушатель прикинул бы на гла- зок, опредил бы широту по счислению; ну сказал бы там: сорок пять гра- дусов зюйд... А Фукс четвертями измерил свою доску:
- Сантиметров сорок пять будет!
Словом, я понял: ничего из моих лекций не выйдет. Обстановка не та. Да и не до лекций, признаться. Ну, и, чтобы не возбуждать бесцельных споров, я приказал совсем прекратить счет дней. Если вынесет куда, спа- семся, там нам скажут и день и числоа здесь, в море, по существу, без- различно, когда тобой акула полакомится: вчера или послезавт, третьего числа или шестого.
Словом, долго ли, коротко ли, как говорится, плыли мы, плыли и вот однажды я просыпаюсь, гляжу - земля на ризонте. По очертаниям - будто Сандвичевы острова. К вечеру подошли поближе, так и есть: Гаваи.
Удачно, знаете. Прекрасное это местечко. В старину, правда, здесь бы- ло не очень спокойно: кто-то кого-то тут ел. Капитана Кука вот съи...
Ну, а теперь-то давно уже туземцы вымерли, белым есть некого, а белых есть некому, так что тихо. А в остальном здесь рай земной: богат рас- тительность, ананасы, бананы, пальмы. А главное - пляж УайкикиСо всего мира туда собираются купальщики. Там прибой замечательный. На его волнах местные жители, стоя на досках, катались.
Конечно, это тоже когда-то было... Но все-таки, знаете, молодцы: стоя! А мы что? Лежим, барахтаемся, как котята. Мне даже неловко стало. И вот я выпрямился во весь рост, руки расставил, и представьте - удер- жался. Отлично удержался!
Тогда и Фукс на своей доске встал. Держится за шляпу, обы не слете- ла, балансирует. И вот этаким манером, наподобие морских полубогов, мы несемся в бурунах, в брызгах пены. Берег ближе, ближе, вот волна лопну- ла, рассыпалась, а мы, как на салазках, так и выкатились наляж.
Глава XII, в которой Врунгель и Фукс дают небольшой конце, а затем торопятся в Бразилию
На берегу нас окружили какие-то дачники в купальных костюмах. Смот- рят, аплодиру, фотографируют, а у нас, признаться, вид самый жалкий. Уж очень как-то непривычно без формы и без знаков различияТак неудоб- но, что я решил скрыть свое имя и положение и остаться, так сказать, ин- когнито...
Да. Ну, приложил пальцы к губам, показываю Фуксу жестом: молчите, мол. Но как-то неудачно, неловко это у меня получилось, вроде воздушного полуя...
На берегу новый взрыв восторга, аплодисменты, все кричат:
- Браво! Виват!
А я ничего не понимаю, однако делаю вид, будто вовсе и не удивлен, молчу, а сажду, что дальше будет.
Тут подходит какой-то паренек в пиджачке и чинает объяснять публи- ке:
- Вот, мол, хотя и существует распространенное мнение, будто туземцы Сандвичевых островов со времен цивилизации вымерли, однако это неверно. Дирекция пляжей Уайкики, стремясь доставить удовольствие уважаемой пуб- лике, отыскала двух живых гавайцев, которые только что продемонстрирова- ли прекрасный вид старинного национального спорта.
Я слушаю, молчу, и Фукс молчит. Этот, в пиджачке, то помолчал, по- том прокашлялся и пошел чесать, как по книжке:
- Туземцы Сандвичевых островов, гавайцы, или канаки, как их еще назы- вают, отличаются стройным телосложением, мягким характером и природными музыкальными способностями...
Я на себя это описание примерил, вижу, что-то не то. Ну, характер действительно у меня мягкий, а что касается сложения и музыкальных спо- собностей - это уж он напрасно... Я хотел было возразить, но смолчал. А он не унимается, продолжает:
- Сегодня вечером эти кана дадут концерт на гавайских гитарах. Би- леты продаются в кассе летнего театра, цены умеренные, в фойе танцы, бу- фет, прохладительные напитки...
Да. Ну, он еще поговорил, потом берет нас под руки, отвел в сторонку, спрашивает:
- Ну как?
- Да ничего, - отвечаю я, - благодарю вас покорно.
- Вот и прекрасно! А где вы остановились, позвольте поинтересоваться?
- Пока, - говорю, - в Тихом океане, а что дальше будет, не знаю. Не нравится мне, признаться...
- Ну что вы- возражает он. - "Тихий океан" - первоклассная гостини- ца. Лучше выряд ли найдете. Уверяю вас. А сейчас, простите, пора уже ехать, через полчаса начало.
И вот, знаете, усадил он нас в машину, повез куда-то. Там нам дали гитары, украсили цветами, вывели на эстраду, раздернули занавес...
Нуя вижу, нужно петь. А что петь? Я, как назло, смутился, все песни забыл. И Фукс на что тертый парень, а тоже растерялся, смотрит на меня, шепчет:
- Запевае, Христофор Бонифатьевич, я подтяну.
Посидели мы минут десять, молчим. А публика в зале волнуется, негоду- ет - того и гляди, начнется скандал. Ну, я закрыл глаза, думаю: "Эх, будь что будет..." Ударил по струнам и басом:
Сидела птичка на лугу...
что дальше петь, и не знаю.
Хорошо, Фукс выручил - подтянул дискантом:
Подкралась к ней корова...
А тут уж мы оба, хором:
Ухватилаа ногу.
Птичка, будь здорова!..
И, представьте, бурные аплодисменты сорвали.
Потом вышел на эстраду конферансье.
- Вот, - говорит, - эта старинная туземная песня, слова которой гово- рят о забытом способохоты на птиц, как нельзя лучше отражает смысл га- вайской музыки...
Да. Ну, потом еще на "бис" спели, раскланялись и пошли в контору. Там уплатили нам за выступление. Вышли мы, а куда идти? И пошли мы назад, к морю. Все-таки как-никак родная стихия, да и костюмы у нас для пляжа са- мые подходящие.
Идем по песочку. На пляже ни души. Поздно уже. Потом видим - какие-то двое все-таки сидят. Мы подошли к ним, разговорились. Они на порядки жа- луются.
- Черт знает что такое! - говорят. - Мы артисты, подписали контракт изображать здесь гавайцев. Месяц целый учились на досках по морю ездить, песни разучили, а вот, сами видите...
Тут я все понял. Хотел было объяснить, вдруг, понимаете, ветер швыр- нул мне под ноги оывок газеты. А я давненько газеты в руках не держал. Не погнушался, подобрал. Встал под фонарем и углубился в чтение. И, по- верите ли, смотрю - фотография, на фотографии - мой старший помощник Лом, тут же "Беда" и трагическое описание крушения у берегов Бразилии. И о Фуксе и обо мне несколько слов. Да какие еще слова! Я де слезу пус- тил - до чего трогательно: "Отважные мореплаватели...", "Пропали без вести...".
Да. И тут же рядом в газете объявление:
"Пользуйтесь вдушным сообщением тихоокеанских линий. Регулярные рейсы в Штаты и Бразилию".
- Вот что. Фукс, - говорю я, - пойдите-ка купите билетна самолет в Бразилию да закажите что-нибудь из одежды. Мне китель и шинель, а се - по усмотрению.
Фукс рад стараться, умчался, а я тут, на пляже, остался - этих фальшивых гавайцев развлекать... А то пойдут еще в театр, выяснится все это дело, скандал получится, задержка, неприятности...
- Послушайте, - предлагаю я, - день у вас все равно пропал, так, чем здесь сидеть, возьмем лучше лодочку да покатаемся. Смотрите - погода ка- кая, тепло, луна светит...
Ну, и уговорил. А тут и Фукс вернулся, докладывает об успехах:
- Костюмы заказал, нынче же будут готовы, а вот с билетами, Хриофор Бонифатьевич, худо. Взял один билет на завтрашний вечер, а больше и нет, все места проданы...
- Ладно, - говорю я, - мы это положение после обдумаем, а сейч пое- дем покатаемся.
Ну, взяли лодочку и поехали. И так славно потались! Ночь катались, весь день катались, осмотрели все окрестности и вернулись как раз вовре- мя: два часа до отлета самолета осталось. Распрощались мы с этими артис- тами, побежали к портному, а он, негодяй, запил, что ли, но только ниче- го не сшил.
Я, знаете, возвысил голос, отчитываю его, а он только руками разво- дит.
- Помилуйте, - говорит, - я же вас вчера ждал, вчера бы и приходили, а сегодня у меня ничего не готово.
Я вижу - проку не будет с такой логикой.
- Давайте, - заявляю, - что есть. Не в трусах же мне лететь, в самом деле!
Ну, он порылся в шкафу, достает макинтош.
- Вот, - говорит, - только и осталось из готового. Это мне прошлый год один джентльмен заказал, да что-то не берет.
Я посмрел - материал добротный и покрой модный.
- Ладно, - говорю, - я беру, получайте, сколько следует. - Забрал ма- кинтош и пошел.
- Вы бы, - советует Фукс, - его все-таки примерили. А то вдруг не в пу.
Ну, я вижу, дельный совет. Встал тут же в тени баньяна, развернул об- новку, накинул. Смотрю, понимаете, новое несчастье: тот джентльмен, за- казчик, или был вдвое выше меня, или на рост шил, уж и не знаю. Только на мне его макинтош несколько странно сидит.
И делать нечего. Назад нести - все равно ничего не подберешь, снизу отрезать - уж очень некраво получится, в самолет в таком виде, чего доброго, не пустят, а так носить - это и шагу не ступишь, в полах запу- таешься. Но придумывать что-то нужно, да поскорее, а то самолет улетит, билет пропадет, и вовсе здесь застрянешь.
И тут, знаете. Фукс, молодец, не растерялся.
- О, - говорит, - дведь это же замечательно! Мы в этом макинтоше по одному билету вдвоем улетим. Только разрешите, присядьте немножечко... Так... Подставьте пли...
Ну, и, знаете, взгромоздился на меня, напялил это пальтишко, застег- нул на все пуговицы, одернул.
- А теперь, - говорит, - полный вперед, да поскорее, а то что-то нами полисмен интересуется.
Пошли.
Пришли в аэропорт, к самолету. Фукс предъявил билет, нас провели, по- казали место. Ну, уселись кое-как, - собственно, я уселся, а Фукс стоит на сиденье и головой подпирает потолок.
Я посмотрел в щелочку, вижу - и остальные пассажиры на местах. Всего, кроме нас, шесть человек. В самолете чистота, зеркала, различные удобства, публика вроде приличная...
Потом заревели моторы, самолет разбежался, хлоп, хлоп по воде, под- нялся. Летим, ночь кругом. В небе звезды. Моторы ревут, а в остальном все спокойно. Пассажиры уснули, я тоже вздремнул, один Фукс бодрствует во всей кабине.
До утра так пролетели, а утром проснулись. Я смотрю в свою щелочку, прислушиваюсь - в кабине заметное оживление, все липнут к окнам, показы- вают друг другу и, судя по поведению, любуются видами Кордильер. Фукс тоже склонился к окну, а я волей обстоятельств принужден пропускать та- кое редкое зрелище и сидеть в темноте, как какой-нибудь преступник в тюрьме.
И так, знаете, обидно стало и скучно! Я сам себя утешаю: думаю, пусть смотрят на здоровье, а я найду занятие. Достал трубочку, набил, закурил, задумался. Вдруг слышу - паника в кабине. Пассажиры повскакали с мест, кричат, и чаще других раздается слово "пожар".
Я чувствую. Фукс меня бьет пятками по бокам, как осла. Я его ущипнул, а сам выглянул посмотреть... и все понял. Дым от моей трубки валит изо всех отверстий и действительно создает впечатление пожара.
Глава XIII, в которой Врунгель ловко расправляется с удав и шьет себе новый китель
Я скорее вытряс пепел, трубку - в каан, прижал огонь каблуком. Сижу молчу. А тут летчик просунул голову вабину, и я несколько воспрянул духом. Все-таки, думаю, бывалый челек, наверное, не в такие переделки попадал - не терялся, успокоит их, и все уладится... А он, представьте, и сам струсил.
Смотрю, побледнел, ахнул, ухватился за какой-то рычаг... Трах Ну, затем шум моторов утих, только слышно - ветер свистит. Потом хлопнуло где-то вверху, как из пушки, кабина вздрогнула, рванулась и тихо стала приземляться.
Пассажиры недоумевают, а я сразу догадался, в ем дело. Теперь-то этим никого не удивишь. А в то время это было последнее слово техники: устроили такоприспособление на самолетах. Называется: "Ступай вниз". Если какая авария - взрыв, пожар или крыло отвалится, - летчик одним движением отделяет кабину, и она самостоятельно опускается на парашюте. Полезное приспособление, что и говорить, но в данном случае применение его было явно преждевременным.
В другой обстановке я бы поспорил с летчиком, указал бы ему на ошиб- ку, но тут, сами понимаете, делать нечего. Самолет летит дальше, по ге- неральному курсу, только крылья сверкают. Мы не торопясь садимся все ни- же. Дым от трубки несколько рассеялся, но пассажиры и не думают успои- ваться. Напротив, смотрю - волнение растет, переходит в тихую панику, и Фукс нервничает: того и гляди, вскочит с места.
Один я сохранил спокойствие и соображаю: рейс, конечно, прерван, би- леты дальше недействительны, но один из нас, как ни верти, все равно "заяц", и при посадке придется давать объяснения. А это нежелательно. Начнутся расспросы, поиски виноватого, представят дело так, что я причи- на аварии, а тогда и не разделаешься.
И я, знаете, решил прикинуться посторонним. А тут и момент самый под- ходящий: внимание у пассажиров ослаблено, каждый думает о себе многие вовсе лишились чувств, и как раз над нами люк в потолке кабины...
Вам, молодой человек, не приходилось плавать по Амазонке? Нет. Вот и прекрасно, и не стремитесь. Не рекомендую.
А мне, знаете, пришлось.
Вылезли мы с Фуксом через люк, осмотрелись. Видим - под ногами река, кабина спускается ниже... ниже... Сели.
Ну, я склонился над люком, кричу:
- Добро паловать, господа! Рад приветствовать вас в столь диких и недоступных местах.
Тут и пассажиры стали вылезать поодиночке. Видят - посадка соверши- лась благополучно, стали успокаиваться, смотрят на нас во все глаз Ну, я вижу, настал момент взаимных представлений. Вы сами понимаете,правду я сказать не могу, приходится изворачиваться.
- Так вот, - говорю, - господа: я, разрешите представиться, профессор географии Христофор Врунгель. Путешествую тут с научной целью. А это мой слуга и проводник индеец Фукс. Будем знакомы. Я здесь обжился, привык. Уж вы позвольте мне считать вас своими гостями.
- Пожалуйс, пожалуйста, - отвечают они. - Очень приятно.
А сам вижу - не верят. Косятся на нас... Да и понятно: какой уж про- фессор в трусиках? Я вствую, нужно их занять разговором, сказать что-нибудь значительное, отвлечь внимание.
- Простите, - спрашиваю, - а здесь все прибывшие?
Они переглянулись, потом кто-то заявляет:
- Был еще один высокий джентльмен.
- Был, был, - подтвердили другие, - он еще загорелся...
- Ах, вот как! Особенно интересно. Ну-ка, Фукс, - говорю, - спусти- тесь вниз, посмотрите, не нужна ли помощь пострадавшему.
Фукс залез в кабину, потом вылезает и подает щепотку пепла: вот, мол, все, что осталось.
- Ах, - говорю я, - какое несчастье! Высокий джентльмен, видимо, сго- рел дотла. Ну что ж поделаешь, мир праху его... А теперь, господа, да- вайте вытащим парашют, он еще пригодится.
Ну, разобрали стропы, тянем, как невод. Я командую:
- Раз, два, взяли! Вира помалу...
Вижу, они стараются, но с непривычки дело плохо идет.
Вдруг смотрю - побросали стропы, бегут назад на корму, так сказать, столпились там и дрожат от страха. Фукс, тот вовсе нырнул в люк, выгля- дывает оттуда, показывает на парашют. А барышня, пассажирка, встала нцыпочки, растопырила пальцы, машет руками, точно лететь собралась, кри- чит:
- Ай, мама!
Ну, я обернулся и вижу - действительно "мама"! Удав, понимаете, залез в парашют, огромный удав, метров в тридцать. Свернулся клубком, как в гнезде, смотрит на нас, выбирает жертву.
А у меня никакого оружия, одна трубка в зубах...
- Фукс, - кричу я, - подайте-ка что-нибудь потяжелее!
Тот высунулся из люка, подает какой-то снаряд. Я прикинул - ничего, увесистая штучка.
- Давайте еще! - кричу, а сам встал на изготовку, нацелился.
И удав тоже нацелился. Разинул пасть, как пещеру... Я размахнулся - и прямо туда.
Да только что удаву такая пустяковина? Проглотил, понимаете, как ни в чем не быва, даже не поморщился. Я второй снаряд туда же, он и его проглотил. Я бросился к люку, кричу Фуксу:
- Давайте скорее все, что есть!
Вдруг слышу за спиной страшное шипение.
Обернулся, гляжу - удав раздувается, шипит, из пасти хлещет пена...
"Ну, - думаю, - сейчас бросится!"
А он, представьте, вместо этого неожиданно нырнул и пропал.
Мы все замерли, ждем. Минута проходит, вторая. Пассажиры на корме на- чинают шевелиться, шепчутся. Вдруг эта барышня опять становится в ту же позицию и - на всю Амазонку:
- Мама!..
И вот видим - всплывает над водой нечто: блестящий баллон огромных размеров, чудовищной формы, весьма оригинальной окраски. И все, знаете, пухнет, пухнет...
Вот, думаю, новое дело! Чему бы это быть? Даже страшно стало. Потом смотрю - у этого баллонаивой хвост. Бьет по воде и так и этак... Я как увидел хвост, так все понял: снаряды-то эти были огнетушителями. Ну, встретились в пищево пресмыкающегося, столкнулись там, стукнулись друг о друга, разрядили и накачали удава пеной. Там знаете какое давление в огнетушителях! Вот и раздулась змея, приобрела излишний запас плавучес- ти, чувствует, что де дрянь, хочет нырнуть, а живот не пускает...
У меня страх как рукосняло. Я подошел к люку.
- Давайте, - говорю, - Фукс, выходите наверх. Опасность миновала.
Фукс вылез, любуется небывалым зрелищем, а пассажиры как услышали, что бояться нечего, бросились поздравлять друг друга, жмут мне руки. Только и слышно:
- Спасибо, профессор дорогой! Как это вы его?
- Да что! - отвечаю я. - Здесь, на Амазонке, ко всему привыкнешь. Удав - это пустяки, то ли еще бывает...
Ну и, знаете, после этого случая мой авторитет репился. А тут, к счастью, и с костюмами дело уладилось. У барышни этой нашлась коробочка с рукоделиями. Я взял иголку, сшил себе китель из парашюта. Материал прекрасный, а вместо пуговиц я болты применил, отвинтил от кабы. Ниче- го получилось, прочно и красиво, только вот без гаечного клю не разде- нешься. Ну, да это ведь мелочь, привыкнуть можно. А Фуксу товый комби- незон нашли в аварийном запасе, точь-вточь как был у нег только поно- вее.
Потом парусишки соорудили, мачту поставили, сдали руль. Пассажиры стоят вахту, плывем, промышляем черепах, ловим рыбку. Эта барышня ся- пать выучилась... В общем, так бы ничего, вот только судно неприспособ- ленное: валкое, и ход у него неважный.
Да. Ну, плывем все-таки, продвигаемся кое-как на восток, к берегам Атлантики. Месяца полтора так плыли. И чего только не насмотрелись по дороге: и обезьян, и лиан, каучуковых деревьев!.. Для любознательного путешественника, конечно, интересно, но тяжело. Прямо скажу: тяжело!
Тут и вообще-то климат не очень завидный, а мы еще в дождливое время попали. Парит, как в бане, день и ночь туманы, жара, кругом комарье ту- чами; хорошо еще, лихорадку никто не схватил.
Глава XIV, в начале котороВрунгель становится жертвой вероломства, а в конце снова попадает на "Беду"
Наконец все-таки прибыли в порт Пара. Причалили, высадились. Городиш- ко, по совести говоря, неважный, так себе городишко. Грязно, пыльно, жа- ра, по улицам собаки бродят. Но после дебрей лесов Амазонки и это в не- котором роде очаг культуры. Хотя и то сказать - культура там своеобраз- ная: народ свирепый, воинственный, все с ножами, с револьверами, по ули- це прой страшно...
Да. Ну, побрились мы, почистились после тяжелого похода. Спутники на- ши рпрощались, сели на пароходы и разъехались кто куда. Хотели и мы с Фуксом поскорее отсюда выбраться, да ничего не вышло: без документов не выпускают. Ну, застряли мы с ним, как раки на мели, на чужом берегу, без крова, без определенных заний, без средств к существованию. Думали ра- ботенку какую найти - куда там! Только и есть вакансии на резиновых плантациях, но это опять надо на Амазонку, а мы уже там побывали, по второму разу что-то не тянет.
Побродили по городу туда-сюда и уселись на бульварчике под пальмой обсудить положение.
Вдруг подходит полицейский и приглашает нас к губернато. Это, ко- нечно, лестно, но я не любитель всех этих официальных приемов и встреч с высокопоставленными особами. Да тут ничего не поделаешь: приглашают - значит, надо идти.
Ну, приходим. Смотрим - сидит в ванне этакая туша с веером в руках, фыркает, как бегемот, плескается, сопит. А по бокам - два адъютанта в парадной форме.
- Вы, - спрашивает губернатор, - кто такие, откуда?
Я в общих чертах обрисовал положение, объяснил, как это все получи- лось, представился.
- Это, - говорю, - мой матрос Фукс, нанят в Кале, а я капитан Врун- гель. Слыхали, наверное?
Губернатор, как услыхал, ахнул, ухнул в ванну совсем с головой, веер свой уронил, пускает пузыри, захлебывается, чуть не погиб. Спасибо, адъютанты не дали потонуть, спасли. Ну,н отдышался, прокашлялся, по- багровел.
[ 1 ]
[ 2 ]
[ 3 ]
[ 4 ]
[ 5 ]
[ 6 ]
[ 7 ]
[ 8 ]
/ Полные произведения / Некрасов А.С. / Приключения капитана Врунгеля
|
|