Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Голдинг У. / Повелитель мух

Повелитель мух [8/11]

  Скачать полное произведение

    - Ну!
     Свиньи сорвались с места; и всего с десяти ярдов закаленные в костре деревянные копья полетели в облюбованную матку. Один поросенок, одержимо вопя, кинулся в море, волоча за собой копье Роджера. Матка взвизгнула, зашлась и встала, качаясь, тряся воткнувшимися в жирный бок двумя копьями. Мальчики заорали, метнулись вперед, поросята бросились врассыпную, свинья прорвала теснящий строй и помчалась в лес, напролом, через заросли.
     - За ней!
     Они затрусили по лазу, но тут было слишком темно и густо, так что Джек выругался, остановил их, стал ползать по земле. Он молчал, только дышал с присвистом, и все запуганно, уважительно переглядывались. Вдруг он ткнул в землю пальцем.
     - Ага, вот...
     Пока все разглядывали кровяную каплю, Джек уже ощупывал сломанный куст. И вот он пошел по следу, непостижимо и безошибочно уверенный; за ним потянулись охотники.
     Возле логова он остановился:
     - Тут она.
     Логово окружили, но свинья вырвалась и помчалась прочь, ужаленная еще одним копьем. Палки волочились, мешали бежать, в боках, мучая, засели зазубренные острия. Вот она налетела на дерево, всадила одно копье еще глубже. И после этого уже ничего не стоило выследить ее по каплям свежей крови. День шел к вечеру, мутный, страшный, набрякший сырым жаром; свинья, шатаясь, затравленно кровоточа, пробиралась сквозь заросли, и охотники гнались за ней, прикованные к ней страстью, задыхаясь от азарта, от запаха крови. Вот они уже увидели ее, почти настигли, но она рванулась из последних сил и снова ушла. Они были совсем близко, когда она вырвалась на лужайку, где росли пестрые цветы и бабочки плясали в застывшем зное.
     Здесь, сраженная жарой, свинья рухнула, и охотники на нее набросились. От страшного вторжения неведомых сил она обезумела, завизжала, забилась, и все смешалось - пот, крик, страх, кровь. Роджер метался вокруг общей свалки, тыча копьем в мелькавшее то тут, то там свиное мясо. Джек оседлал свинью и добивал ее ножом. Роджер наконец нашел, куда воткнуть копье, и вдавливал, навалясь на него всем телом. Копье дюйм за дюймом входило все глубже, и перепуганный визг превратился в пронзительный вопль. Джек добрался до горла, и на руки ему брызнула горячая кровь. Свинья обмякла под ними, и они лежали на ней, тяжелые, удовлетворенные. А в центре лужайки все еще плясали ничего не заметившие бабочки.
     Наконец все очнулись и отвалились от туши. Джек встал, раскинул руки:
     - Глядите.
     Он хихикал, махал пропахшими ладонями, а все хохотали. Потом Джек схватил Мориса и мазнул его кровавой ладонью по лицу. Роджер начал вытаскивать копье, и только тогда все вдруг его увидели. Роберт подвел общий итог фразой, встретившей бурный восторг.
     - В самую задницу!
     - Слыхали?
     - В самую задницу!
     На сей раз весь спектакль играли Роберт и Морис; и Морис так смешно изображал попытки свиньи увернуться от приближающегося копья, что все ревели от хохота.
     Но, приелось и это. Джек принялся вытирать окровавленные руки о камень. Потом стал разделывать тушу, потрошил, выуживал горячие мотки цветных кишок, швырял наземь, а все на него смотрели. Он работал и приговаривал:
     - Мясо пронесем по берегу. А я пока вернусь на площадку и приглашу их на пир. Чтобы времени не терять.
     Роджер сказал:
     - Вождь...
     - А?
     - Как мы огонь разведем?
     Джек опять сел на корточки, хмуро глянул на свинью.
     - Налетим на них и возьмем огня. Со мной пойдут четверо. Генри, и ты, и Роберт, и Морис. Раскрасимся и подкрадемся. Пока я буду с ними говорить, Роджер схватит головню. Остальным всем - возвращаться на наше прежнее место. Там и разведем костер. А потом...
     Он умолк и поднялся, вглядываясь в тени под деревьями. И снова заговорил, уже тише:
     - Но часть добычи оставим для...
     Снова он опустился на колени и что-то стал делать ножом. Его обступили. Он кинул через плечо Роджеру:
     - Заточи-ка с двух концов палку.
     Он поднялся, в руках у него была свиная голова, и с нее капали капли.
     - Ну, где палка?
     - На - вот.
     - Один конец воткни в землю. Ах да - камень. Ну в щель всади. Ага, так.
     Джек поднял свиную голову и наткнул мягким горлом на острый кол, и кол вытолкнулся, высунулся из пасти. Джек отпрянул, а голова осталась на палке, и по палке тонкой струйкой стекала кровь.
     Все тоже отпрянули; а в лесу было тихо-тихо. Они вслушались; в тишине только исходили жужжанием обсевшие кишки мухи.
     Джек сказал шепотом:
     - Берите свинью.
     Морис и Роберт насадили тушу на жердь, подняли мертвый груз, выпрямились. Стоя среди этой тишины в луже запекшейся крови, они выглядели почему-то как уличные воры.
     Джек сказал громко:
     - Голова - для зверя. Это - дар.
     Тишина, вгоняя их в трепет, дар приняла. Голова торчала на палке, мутноглазая, с ухмылкой, и между зубов чернела кровь. И вдруг со всех ног они бросились через заросли, на открытый берег.
     Саймон остался, где был, - темная, скрытая листвой фигурка. Он жмурился, но и тогда свиная голова все равно стояла перед ним. Прикрытые глаза были заволочены безмерным цинизмом взрослой жизни. Они убеждали Саймона, что все омерзительно.
     - Я и сам знаю.
     Саймон поймал себя на том, что говорит вслух. Он поскорей открыл глаза, и свиная голова тут как тут усмехалась, довольная, облитая странным светом, не замечая бабочек, вынутых кишок, не замечая того, что она позорно торчит на палке.
     Он отвел взгляд, облизал сухие губы.
     Дар зверю. А вдруг зверь явится за ним? Кажется, голова с этим соглашалась. "Беги, - говорила голова молча, - иди к своим. Ну да, они просто пошутили, и стоит ли из-за этого огорчаться? Просто тебе нехорошо, только и всего. Ну, в висках ломит, может, что-то не то съел. Иди, иди, детка", - говорила голова молча.
     Саймон поднял лицо, из-под тяжелых мокрых прядей посмотрел в небо. Там наконец были тучи, большими вспученными башнями они катили над островом - серые, розовые, цвета меди. Тучи наваливались на землю; они выжимали, выдавливали от минуты к минуте все более душный, томительный жар. Даже бабочки и те покинули лужайку, где капала кровью и усмехалась эта гадость. Саймон опустил голову, стараясь не разжимать век, потом прикрыл глаза ладонью. Под деревьями не было теней, и все застыло и подернулось перламутром, будто, сбросив с себя очертанья, вдруг перенеслось в вымысел. Над черным комом кишок, как пила, жужжали мухи. Вот они обнаружили Саймона. Сытые, они обсели струйки пота у него на лице и стали пить. Они щекотали ему ноздри, у него на ногах они затеяли чехарду. Черные, радужно-зеленые, несчетные; а прямо против Саймона ухмылялся насаженный на кол Повелитель мух. Наконец Саймон не выдержал и посмотрел; увидел белые зубы, кровь, мутные глаза - и уже не смог отвести взгляда от этих издревле неотвратимо узнающих глаз. В правом виске у Саймона больно застучало.
     Ральф и Хрюша лежали на песке, смотрели на костер и праздно швыряли камешки в его бездымную сердцевину.
     - Эта ветка - уже все.
     - Где Эрикисэм?
     - Надо еще принести. Кончились зеленые ветки.
     Ральф вздохнул и поднялся. Под пальмами на площадке не было теней; и странный свет бил сразу отовсюду. В вышине по вспученным тучам ружейным выстрелом ухнул гром.
     - Дождь будет проливной.
     - А костер как же?
     Ральф сбегал в лес, принес зеленую пышную ветку и бросил, в огонь. Ветка хрустнула, листья скрутились, и повалил желтый дым.
     Хрюша бесцельно водил пятерней по песку.
     - Народу у нас мало для костра, вот беда. Эрикисэм - это ж одно дежурство. Они все вместе делают...
     - Ну да.
     - Это ж нечестно. Понимаешь? Они по очереди должны дежурить.
     Ральф подумал и понял. Он лишний раз убедился, что совершенно не умеет рассуждать по-взрослому, и печально вздохнул. Этот остров все меньше ему нравился.
     Хрюша глянул на костер.
     - Скоро еще зеленая ветка понадобится.
     Ральф перевернулся на живот.
     - Хрюша. Что же нам делать?
     - Ну, как-то справляться без них.
     - Да - а костер?
     Он хмуро оглядел черно-белое месиво, в котором лежали несгоревшие ветки. Поискал слов:
     - я боюсь...
     Увидел, что Хрюша поднял на него глаза, и понес наудачу:
     - Я не зверя боюсь. То есть его тоже, конечно. Но ведь никто не хочет понять насчет костра. Если б тебе бросили веревку, когда ты тонешь... Или доктор бы сказал; надо это принять, а то умрешь - неужели бы ты не принял? Ведь же принял бы?
     - Ясное дело, принял бы.
     - Неужели им непонятно? Ну скажи? Ведь без сигнала мы все тут умрем! Посмотри-ка!
     Над золой зыбились горячие струйки - слюдяные, прозрачные. Дыма больше не было.
     - Мы не можем поддерживать костер. А им все равно. И даже... - он заглянул в потное Хрюшино лицо, - даже мне иногда все равно. Ну вот возьму я и на все плюну. Что же с нами тогда будет?
     Хрюша в смятенье снял очки.
     - Не знаю я, Ральф. Надо держаться, и точка. Взрослые бы держались.
     Ральф, начав облегчать свою душу, уже не мог остановиться:
     - Хрюша, за что?
     Хрюша посмотрел на него удивленно:
     - Ты это насчет... ну...
     - Да нет... я вообще... почему у нас все так плохо?
     Хрюша долго тер очки и думал. Когда он понял всю степень доверия Ральфа, он вспыхнул от гордости.
     - Не знаю, Ральф. Наверно, он виноват.
     - Джек?
     - Джек. - Вокруг этого слова уже тоже витало табу.
     Ральф веско кивнул.
     - Да, - сказал он, - возможно, все из-за него.
     Лес разразился ревом; бесноватые с красно-бело-зелеными лицами выскочили из кустов, голося так, что малыши с воплями разбежались. Краешком глаза Ральф увидел, как спасается Хрюша. Двое бросились к костру. Ральф приготовился защищаться, но они схватили полуобгоревшие ветки и помчались по берегу. Трое других остались, стояли и смотрели на Ральфа; и он понял, что самый высокий, весь голый, только краска да пояс, - Джек.
     Ральф перевел дух и сказал:
     - Ну?
     Джек не ответил, поднял копье и заорал:
     - Слушай - вы все! Я и мои охотники живем у плоской скалы на берегу. Мы охотимся, мы пируем, нам весело. Кто хочет присоединиться к моему племени - приходите. Может, я вас и оставлю у себя. А может, и нет.
     Он умолк и огляделся. Маска спасала от стыда и неловкости. Он каждому заглянул в лицо. Ральф стал на колено у костра, как спринтер перед стартом, и лицо его скрывали волосы и грязь. Близнецы выглядывали из-за пальмы на краю леса. Возле бухты малыш зашелся плачем, а Хрюша стоял на площадке, прижимая к груди белый рог.
     - Сегодня мы пируем. Мы убили свинью, у нас есть мясо. Если хотите, можете угоститься.
     В вышине из облачных каньонов снова бабахнул гром. Джек и двое неопознанных дернулись, задрали головы и сразу успокоились. Все рыдал малыш у бухты. Джек еще чего-то ждал. Потом нетерпеливо шепнул дикарям:
     - Ну, давайте!
     Те зашептали в ответ, но Джек оборвал их:
     - Ну!
     Дикари переглянулись, оба разом подняли копья и хором сказали:
     - Вы слушали Вождя.
     И все трое повернулись и затрусили прочь.
     Тогда Ральф встал и посмотрел туда, где исчезли дикари.
     Эрик и Сэм подходили, шепча испуганно:
     - Я уж думал, это...
     - Ой, и я так...
     - ...испугался.
     Хрюша стоял наверху, на площадке, и прижимал к груди рог.
     - Это Джек, Морис и Роберт, - сказал Ральф. - Неужели им весело?
     - Я думал, сейчас начнется астма.
     - Слыхали про твою какассыму.
     - Я как увидал Джека, сейчас решил, что он за рогом пришел. Даже не знаю почему.
     Мальчики посмотрели на рог с нежной почтительностью. Хрюша положил его на руки Ральфу, и малыши, видя привычный символ, заспешили обратно.
     - Нет, не тут.
     Ральф взошел на площадку, чтобы соблюсти ритуал. Он пошел впереди, как ребенка, неся рог, потом очень серьезный Хрюша, потом близнецы, малыши и те, кто еще остались.
     - Сядьте все. Они на нас напали из-за огня. Им весело. Только...
     И тут мысли Ральфа заслонило завесой. Он что-то хотел сказать, и вдруг эта завеса...
     - Только...
     Все смотрели на него, очень серьезно, пока еще не омраченные никакими сомнениями в том, не зря ли его выбрали, Ральф отвел от глаз эти дурацкие патлы и глянул на Хрюшу.
     - Только... Ах, ну да, костер! Ну конечно!
     Он засмеялся, осекся, потом, наоборот, очень гладко заспешил:
     - Костер - это главное. Без костра нас не могут спасти. Я и сам бы с удовольствием размалевался и стал дикарем. Но нам надо поддерживать костер. Костер - самое главное на острове, потому что, потому что...
     Снова он умолк, и в наставшей тишине было теперь недоуменье, сомненье.
     Хрюша шепнул с нажимом:
     - Без костра нас не спасут.
     - Ах да. Без костра нас не спасут. Так что надо следить за костром и чтобы все время был дым.
     Он умолк, и никто не сказал ни слова. После множества пламенных речей, произнесенных на этом самом месте, выступление Ральфа даже малышам показалось неубедительным.
     Наконец за рогом потянулся Билл:
     - Ну, мы не можем жечь костер наверху... потому что... мы не можем жечь костер наверху. И нам людей не хватает. Давайте пойдем к ним на их этот пир и скажем, что нам с костром, значит, не справиться. А вообще-то охотиться и всякое такое, ну, дикарями быть и вообще, наверное, адски интересно.
     Рог взяли близнецы:
     - Наверно, и правда интересно, как вот Билл говорит... и он же нас пригласил...
     - на пир...
     - мясо есть...
     - поджаристое...
     - ...мясо бы я с удовольствием...
     Ральф поднял руку:
     - Может, лучше самим мясо добывать?
     Близнецы переглянулись. Билл ответил:
     - Нет, не пойдем мы в джунгли эти.
     Ральф скривил губы:
     - Он, между прочим, ходит.
     - Он охотник. Они все вообще охотники. Это разница.
     Помолчали, потом Хрюша бормотнул, глядя в песок:
     - Мясо - это да...
     Малыши сидели, страстно думая о мясе и глотая слюнки. В вышине опять бабахнула пушка, и на горячем ветру заколотились сухие листы пальм.
     - Глупый маленький мальчик, - говорил Повелитель мух, - глупый, глупый, и ничего-то ты не знаешь.
     Саймон шевельнул вспухшим языком и ничего не сказал.
     - Что, неправда? - говорил Повелитель мух. - Разве ты не маленький, разве ты не глупый?
     Саймон отвечал ему так же молча.
     - Ну и вот, - сказал Повелитель мух, - беги-ка ты к своим, играй с ними. Они думают, что ты чокнутый. Тебе же не хочется, чтоб Ральф считал тебя чокнутым? Ты же очень любишь Ральфа, правда? И Хрюшу, и Джека - да?
     Голова у Саймона чуть запрокинулась. Глаза не могли оторваться от Повелителя мух, а тот висел прямо перед ним.
     - И что тебе одному тут делать? Неужели ты меня не боишься?
     Саймон вздрогнул.
     - Никто тебе не поможет. Только я. А я - Зверь.
     Губы Саймона с трудом вытолкнули вслух:
     - Свиная голова на палке.
     - И вы вообразили, будто меня можно выследить, убить? - сказала голова. Несколько мгновений лес и все другие смутно угадываемые места в ответ сотрясались от мерзкого хохота. - Но ты же знал, правда? Что я - часть тебя самого? Неотделимая часть! Что это из-за меня ничего у вас не вышло? Что все получилось из-за меня?
     И снова забился хохот.
     - А теперь, - сказал Повелитель мух, - иди-ка ты к своим, и мы про все забудем.
     Голова у Саймона качалась. Глаза прикрылись, словно в подражание этой пакости на палке. Он уже знал, что сейчас на него найдет. Повелитель мух взбухал, как воздушный шар.
     - Просто смешно. Сам же прекрасно знаешь, что там, внизу, ты со мною встретишься, - так чего же ты?
     Тело Саймона выгнулось и застыло. Повелитель мух заговорил, как учитель в школе:
     - Все это слишком далеко зашло. Бедное, заблудшее дитя, неужто ты считаешь, что ты умней меня?..
     Молчанье.
     - Я тебя предупреждаю. Ты доведешь меня до безумия. Ясно? Ты нам не нужен. Ты лишний. Понял? Мы хотим позабавиться здесь на острове. Понял? Мы хотим здесь на острове позабавиться. Так что не упрямься, бедное, заблудшее дитя, а не то...
     Саймон уже смотрел в открытую пасть. В пасти была чернота, и чернота расширялась.
     - ...не то, - говорил Повелитель мух, - мы тебя прикончим. Ясно? Джек, и Роджер, и Морис, и Роберт, и Билл, и Хрюша, и Ральф. Прикончим тебя. Ясно?
     Пасть поглотила Саймона. Он упал и потерял сознанье.
    Глава девятая. ЛИЦО СМЕРТИ
     Над островом грудились тучи. Весь день поднимался с горы поток горячего воздуха и взмывал на десять тысяч футов вверх. Воздух был заряжен коловращеньем газов и готов взорваться. Под вечер солнце ушло с неба, и прежний ясный свет стал пронзительно медным. Даже ветер с моря был горяч и не свежил. С деревьев, с моря, с розовых скал смыло цвет, и на них давили черно-белые тучи. Только мухам все это было нипочем, они вытемнили своего повелителя, а сваленные кишки из-за них сделались похожи на груду блестящего угля. Когда в носу у Саймона лопнул сосудик и пошла кровь, они и тут им не заинтересовались, предпочтя дохлый дух свинины.
     Кровь носом принесла облегчение, припадок Саймона перешел в истомный сон. Он лежал под лианами, пока на день наползал вечер и вверху громыхало. Наконец он проснулся и смутно различил темную землю у себя под щекой. Он еще полежал немного, не шевелясь и уставясь прямо перед собой невидящим взглядом. Потом перевернулся, подобрал под себя ноги, схватился за лиану, подтянулся. Лиана дрогнула, мухи взвились, гнусно ноя, и тотчас снова обсели падаль. Саймон встал. Свет светил не по-земному. Повелитель мух висел на палке, как черный мяч.
     Саймон вслух спросил лужайку:
     - Что же можно еще сделать?
     Ответа не было. Саймон повернулся к лужайке спиной и начал углубляться сквозь заросли в сумрак леса. Он печально брел между стволов, и лицо было лишено выраженья, а возле рта и на подбородке запеклась кровь. Лишь иногда, раздвигая кусты и выглядывая дорогу, он складывал губами слова, но наружу не выпускал.
     Наконец лиан стало меньше, и с неба стал брызгать жемчужный свет. Здесь был хребет острова, земля слегка выгибалась, шла на подъем к горе и не так непролазны были джунгли. Заросли и чащоба то и дело перемежались прогалинами, Саймон брел по подъему, и скоро деревья расступились перед ним. Он пошел дальше, спотыкаясь от усталости, но не останавливаясь. В глазах не было всегдашнего сиянья. Он продвигался вперед с унылой сосредоточенностью, как старик.
     Но вот ветер чуть не сшиб его с ног, и он увидел, что стоит на камнях под медным, большим небом. У него были ватные ноги и давно уже болел язык. Ветер добрался до вершины, и тут что-то случилось, синий сполох пробежался по черной туче. Саймон заставил себя снова идти вперед, и ветер налетел снова, еще сильней, он трепал деревья, они гремели и гнулись. И вдруг Саймон увидел, как кто-то скорченный на вершине выпрямился и посмотрел на него. Опустив лицо, Саймон снова пошел вперед.
     Мухи давно обнаружили сидящего. Подобие жизни всякий раз спугивало их, и они взвивались над его головой темной тучей. Потом синяя ткань парашюта опадала, сидящий вздыхал, тяжко кланялся, и мухи снова облепляли голову.
     Коленки Саймона больно стукнулись о камень. Дальше он уже двинулся ползком, и скоро он все понял. Путаница веревок открыла ему механику зловещего действа; он увидел белую носовую кость, зубы, цвета тленья. Он увидел, как ремни и брезент держат без жалости бедное тело, не давая ему распасться. Потом снова подул ветер, и тело вскинулось, поклонилось, смрадно дохнуло на Саймона. Саймон снова упал на четвереньки, и его вырвало, вывернуло наизнанку. Потом он взял в руки стропы, высвободил из-под камней и избавил тело от надругательств ветра.
     Наконец он отвернулся и посмотрел вниз на берег. Костер на площадке, кажется, погас, во всяком случае, дыма не было. Дальше по берегу, за речушкой, рядом с плоской скалой робкий дымок взбирался в небо. Забыв про мух, Саймон смотрел на этот дымок из-под щитков обеих ладоней. Даже с такого расстояния можно было разглядеть, что почти все, а может, и все мальчики - там. Значит, перебрались - подальше от зверя. Саймон снова глянул на бедную развалину, смердевшую у него под боком. Зверь был безвреден и жуток; об этом надо было скорей сообщить всем. Саймон бросился вниз, у него подкашивались ноги, он заставлял себя идти, но ковылял кое-как.
     - Ну, давай купаться, - сказал Ральф, - больше делать нечего.
     Хрюша обозревал хмурое небо сквозь покалеченные очки.
     - Не нравятся мне тучи эти. Помнишь, как лило, когда мы высадились?
     - И опять польет.
     Ральф нырнул. У самого берега в бухте играли двое малышей, пытаясь освежиться в брызгах, которые были теплее тела. Хрюша снял очки и, чинно ступив в воду, снова надел. Ральф вынырнул и ртом пустил в него струю.
     - Ты лучше не надо. Из-за очок. А то если ты на них попадешь, мне сразу вылазить придется, чтоб их вытереть.
     Ральф снова пустил струю и промахнулся. Он засмеялся, ожидая, что Хрюша, как всегда, смирно отступит в скорбном молчании. Но тот вдруг заколотил руками по воде.
     - Хватит тебе! - заорал он. - Слышь, что ли?
     И в бешенстве плеснул водой Ральфу в лицо.
     - Ну, ладно, ладно, - сказал Ральф. - Ты только не бесись.
     Хрюша перестал колотить по воде руками.
     - У меня голова болит. Хорошо бы похолодало.
     - Хорошо бы дождь.
     - Хорошо бы домой.
     Хрюша снова улегся на пологий песчаный берег. Капли сохли на выдавшемся брюшке. Ральф пустил струю прямо в небо. По скольжению светлой прорехи между туч можно было угадать, куда ползет солнце. Ральф стал на колени в воде и посмотрел кругом.
     - А где же все?
     Хрюша сел.
     - Может, в шалашах лежат.
     - Где Эрикисэм?
     - И Билл?
     Хрюша показал за площадку.
     - Они вон туда пошли. К Джеку подались.
     - Ну и пусть, - выдавил Ральф. - Мне-то что...
     - Это они мяса чтоб покушать...
     - И чтоб охотиться, - сказал Ральф жестко, - и дикарей изображать, и лица размалевывать.
     Хрюша рыл канавку в песке и не смотрел на Ральфа.
     - Может, и нам туда податься?
     Ральф быстро глянул на него, и Хрюша покраснел.
     - Ну... то есть на всякий случай, чтоб там не вышло чего.
     Ральф снова пустил в небо водную струю.
     Не доходя до лагеря Джека, еще издали, Ральф и Хрюша услышали шум пира. Между лесом и берегом, под пальмами, была травянистая полоса. Всего на шаг вниз от нее начинался белый, нанесенный приливами песок, теплый, сухой, гладкий. Еще ниже была скала, она тянулась к лагуне. Под скалой, уже у самой воды, снова был маленький пляж. На скале горел костер, и со свиного мяса жир капал в невидимое пламя. На траве собрались все, кто только был на острове, кроме Саймона, Ральфа и Хрюши, да еще двоих, занятых жаркой. Хохотали, пели, валялись, сидели, стояли - и все держали мясо в руках. Судя по лицам, испачканным жиром, пир подходил к концу, и кое-кто уже прихлебывал воду из кокосовых скорлуп. Еще до начала пира в центр лужайки приволокли большое бревно, и Джек, размалеванный, в венке, теперь сидел на нем, как идол. Перед ним на зеленых листьях были груды мяса и фрукты, а в кокосовых скорлупах - питье.
     Хрюша с Ральфом подошли к краю травянистой лужайки; замечая их, мальчики один за другим умолкали, пока не остался только тот, что стоял рядом с Джеком. Наконец и тот умолк, и тогда Джек повернулся. Он смотрел на них. Треск огня был единственным звуком, поднимавшимся над ровным рокотом моря. Ральф отвел от него глаза; Сэм, решив, что это Ральф смотрит на него с укором, нервно хихикнул и сунул в траву обглоданную кость. Ральф неуверенно шагнул, показал на пальму, что-то неслышно шепнул Хрюше; оба хихикнули в точности как Сэм. И Ральф зашагал вперед, высоко выбирая из песка ноги. Хрюша пытался насвистывать.
     Тут мальчики, жарившие мясо, как раз отделили большой кусок и побежали к лужайке. Они наткнулись на Хрюшу, обожгли, и Хрюша взвыл и стал приплясывать. Тотчас Ральфа и всю толпу объединил взрыв веселья. Снова Хрюша сделался общим посмешищем, и, чувствуя себя нормальными, все радостно хохотали.
     Джек встал и взмахнул копьем.
     - Дать им мяса.
     Те, кто держали вертел, дали Ральфу и Хрюше по сочному куску. Они приняли дар, истекая слюной. И стали есть, стоя под медью неба, звенящей о скорой буре.
     Снова Джек взмахнул копьем.
     - Все наелись досыта?
     Мясо еще оставалось, шипело на палках, громоздилось на зеленых тарелках. Жертва собственного желудка, Хрюша швырнул вниз, на берег, обглоданную кость и нагнулся за новым куском.
     Джек снова спросил, уже резче:
     - Все наелись досыта?
     В тоне была угроза, гордость собственника, и мальчики стали глотать не прожевывая. Поняв, что конца этому пока не предвидится, Джек поднялся с бревна, служившего ему троном, и прошествовал к краю травы. Сверху вниз он разглядывал из-за своей краски Ральфа и Хрюшу. Они немного поднялись по песку, и Ральф, обгладывая кость, смотрел на костер. Он подсознательно отмечал, что пламя теперь уже видно на сером свету. Значит, пришел вечер, но красоты и отрады он не принес - только страх.
     Джек сказал:
     - Подайте мне пить.
     Генри подал ему скорлупу, и он отпил из нее, глядя на Хрюшу и Ральфа из-за зубчатого края. Сила покоилась на мышцах его загорелых рук, и власть улеглась ему на плечо, нашептывая в ухо, как обезьяна.
     - Всем сесть.
     Мальчики рядами уселись перед ним на траве, а Ральф и Хрюша стояли на мягком песке, футом ниже. Джек их не замечал и, склонившись маской к сидящим, ткнул в них копьем:
     - Кто желает вступить в мое племя?
     Ральф вдруг дернулся, подался вперед, споткнулся. На него оглядывались.
     - Я накормил вас, - сказал Джек. - А мои охотники вас защитят от зверя. Кто желает вступить в мое племя?
     - Я главный, - сказал Ральф. - Вы же сами меня выбрали. И мы решили следить за костром. А вы погнались за едой.
     - А ты не погнался? - крикнул Джек. - У самого в руках кость!
     Ральф залился краской.
     - На то вы и охотники. Это ваша работа.
     Снова Джек перестал его замечать.
     - Кто желает вступить в мое племя, развлечься?
     - Я главный, - дрожащим голосом сказал Ральф. - И как же костер? И у меня рог...
     - Что-то ты его с собой не захватил, - сказал Джек и оскалился. - Небось там оставил, а? И вообще в этой части острова рог не считается.
     Вдруг сверху ударил гром. Уже не прошелся глухо, бабахнул взрывом.
     - Рог и тут считается, - сказал Ральф, - и всюду на острове.
     - Ну и что из этого? А?
     Ральф оглядел ряды. Ни в ком не нашел сочувствия и отвернулся, сконфуженный, потный. Хрюша шептал:
     - Костер - это наше спасенье...
     - Кто желает вступить в мое племя?
     - Я.
     - И я.
     - И я.
     - Я протрублю в рог и созову собрание, - задохнулся Ральф.
     - А мы не услышим.
     Хрюша тронул Ральфа за руку.
     - Пошли. А то худо будет. И мы же ведь покушали уже.
     За лесом полыхнула молния и громыхнуло так, что один малыш заплакал. Посыпались крупные капли, и слышно было, как плюхалась каждая.
     - Будет буря, - сказал Ральф, - и дождь, как когда мы высадились. Ну, и кто же, интересно, умница? Где твои укрытия? Как ты без них обойдешься?
     Охотники уныло поглядывали в небо, уклоняясь от капель. Все нелепо засуетились. Вспышки стали ярче, гром надрывал уши. Малыши с ревом метались по траве.
     Джек спрыгнул на песок.
     - Танцевать! Ну! Наш танец!
     И, спотыкаясь, пробежал по глубокому песку на голую скалу, где был костер. Между вспышками было темно и страшно; все, голося, побежали за Джеком. Роджер стал свиньей, хрюкнул, напал на Джека, тот увернулся. Охотники схватили копья, те, кто жарили, - свои вертела, остальные - обгорелые головни. И вот уже все кружили, пели. Роджер исполнял ужас свиньи, малыши прыгали вокруг участников представленья. Небо нависало такой жутью, что Хрюше и Ральфу захотелось влиться в эту обезумевшую компанию. Хотя бы дотронуться до коричневых спин, замыкающих в кольцо, укрощающих ужас.
     - Зверя бей! Глотку режь! Выпусти кровь!
     Кружение стало ритмичным, взбудораженное пенье остыло, билось ровным пульсом. Роджер был уже не свинья, он был охотник, и середина круга зияла пусто. Кто-то из малышей затеял собственный круг; и пошли круги, круги, будто это множество само по себе способно спасти и выручить. И был слаженный топот, биенье единого организма.
     Мутное небо вспорол бело-голубой шрам. И тут же хлестнул грохот - как гигантским бичом. Пенье исходило предсмертным ужасом:
     - Зверя - бей! Глотку - режь! Выпусти - кровь!
     Из ужаса рождалось желание - жадное, липкое, слепое.
     - Зверя - бей! Глотку - режь! Выпусти - кровь!
     Снова вызмеился наверху бело-голубой шрам и грянул желтый взрыв. Малыши визжа неслись с опушки, один, не помня себя, проломил кольцо старших:
     - Это он! Он!
     Круг стал подковой. Из лесу ползло что-то Неясное, темное. Впереди зверя катился надсадный вопль.
     Зверь ввалился, почти упал в центр подковы.
     - Зверя бей! Глотку режь! Выпусти кровь!
     Голубой шрам уже не сходил с неба, грохот был непереносим. Саймон кричал что-то про мертвое тело на горе.
     - Зверя - бей! Глотку - режь! Выпусти - кровь! Зверя - прикончь!
     Палки стукнули, подкова, хрустнув, снова сомкнулась вопящим кругом. Зверь стоял на коленях в центре круга, зверь закрывал лицо руками. Пытаясь перекрыть дерущий омерзительный шум, зверь кричал что-то насчет мертвеца на горе. Вот зверь пробился, вырвался за круг и рухнул с крутого края скалы на песок, к воде. Толпа хлынула за ним, стекла со скалы, на зверя налетели, его били, кусали, рвали. Слов не было, и не было других движений - только рвущие когти и зубы.


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ]

/ Полные произведения / Голдинг У. / Повелитель мух


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis