• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Голдинг У. / Повелитель мух

Повелитель мух [5/11]

Скачать полное произведение

    Он немного помолчал.
     - Вот я шел. Шел я один и думал. Я знаю, что нам надо. Нам надо поговорить начистоту. Ну и вот, сейчас я сам скажу.
     Он опять помолчал и привычно смахнул волосы со лба. Хрюша на цыпочках подошел к треугольнику, покончив с неудачной демонстрацией.
     Ральф продолжал:
     - Собраний у нас хватает. Всем нравится говорить, собираться. Всякие решенья принимать. Но мы ничего не выполняем. Вот решили носить воду из реки в кокосовых скорлупах, накрывать ее свежими листьями. Ну, и сперва так и было. Теперь воды нет. Скорлупы сухие. Все на реку ходят пить.
     Пронесся гул. Все соглашались с Ральфом.
     - Конечно, из реки тоже можно напиться, что тут плохого. Я и сам-то лучше стану пить там, ну, где водопад, вы знаете, чем из старой кокосовой скорлупы. Но ведь мы же сами решили носить. И не носим. Сегодня было только две скорлупы с водой.
     Он провел языком по сухим губам.
     - Теперь про шалаши. Про убежища.
     Снова поднялся и стихнул гул.
     - Спите вы почти все в шалашах. Сегодня, кроме Эрикисэма, которые у костра дежурят, все в шалашах будут спать. А кто их строил?
     Тут уж собрание расшумелось. Шалаши строили все. Снова Ральфу пришлось помахать рогом.
     - Погодите вы! Я спрашиваю - кто все три шалаша строил? Первый мы строили все, второй строили вчетвером, а последний только мы с Саймоном. То-то он и шатается. Погодите. Ничего смешного. Он развалится, когда опять польет дождь. А тогда нам будут нужны все три шалаша.
     Он умолк, откашлялся.
     - И еще одно. Мы решили, что уборная у нас будет там, в тех скалах за бухтой. Что ж, очень даже правильно. Волны сами обмывают эти скалы. Это и малыши знают.
     Кругом опять стали хихикать и переглядываться.
     - А теперь где хотят, там и присаживаются. Возле самых шалашей, прямо на площадке. Вы, малыши, если у вас схватил живот, когда рвете фрукты...
     Собрание ревело.
     - Я говорю, как прихватит, вы бы хоть от фруктов подальше. А то грязь и безобразие.
     Снова поднялся смех.
     - Я говорю, это безобразие!
     Он подергал на себе серую, задубевшую рубашку.
     - Безобразие! Если прихватит, надо в скалы бежать. Ясно?
     Хрюша потянулся за рогом, но Ральф затряс головой. Он обдумал свою речь, пункт за пунктом.
     - Надо всем нам снова ходить к этим скалам. А то грязно очень. - Он умолк. Предчувствуя взрыв, все затаили дыхание. - И еще. Насчет костра.
     Ральф вздохнул почти со стоном, и по собранию эхом пронесся вздох. Джек принялся стругать прутик, что-то шепнул Роберту, и тот отвернулся.
     - Костер тут на острове - важней всего. Как же нас спасут, если он у нас не будет гореть? Только, может, чудом. И неужели же мы не можем с этим справиться?
     Он выбросил вперед правую руку.
     - Смотрите! Сколько нас! И мы не смогли удержать костер. Вы что - не понимаете? Костер нельзя забывать, уж лучше... лучше умереть!
     Охотники смущенно захихикали. Ральф посмотрел на них и продолжал запальчиво:
     - Эх вы, охотники! Еще смеетесь! Поймите вы - костер важней, чем ваши свиньи, сколько бы вы их там ни понаубивали. Вы что, не соображаете? - Он развел руками и оглядел всех.
     - Дым у нас всегда должен быть - хоть умри!
     Он умолк, уже взвешивая новый пункт.
     - И еще одно.
     Кто-то выкрикнул:
     - Может, хватит?
     Кто-то тихонько поддакнул. Ральф не стал ничего замечать.
     - И еще одно. Мы чуть весь остров не спалили. И мы только зря время теряем, сдвигаем камни, разводим маленькие костры, чтоб жарить. И вот я, как главный, объявляю правило. Костры нигде не жечь ни за что. Только на горе.
     Шум поднялся неимоверный. Все вскакивали, орали, Ральф орал в ответ:
     - Если тебе нужно зажарить рыбу или краба - подымайся на гору, ничего с тобой не случится! И так оно верней.
     В низящихся лучах замелькали потянувшиеся за рогом руки. Ральф вспрыгнул на бревно.
     - Вот что я хотел сказать. Ну и сказал. Вы сами меня выбрали. И должны меня слушаться.
     Постепенно все затихли, уселись. Ральф спрыгнул на землю и заговорил обычным голосом.
     - Значит, так. Уборная в скалах. Костер чтоб всегда горел и всегда был дым. Жечь огонь только на горе. Еду жарить там.
     Джек встал, мрачно хмурясь, потянулся за рогом.
     - Я еще не кончил.
     - Да ты уж сколько наговорил!
     - У меня рог.
     Джек сел, недовольный.
     - И - последнее. Об этом и так разговоры, наверное.
     Он выждал, пока на площадке водворилась тишина.
     - Не получается у нас как-то. Не пойму, что такое. Так хорошо начинали. Весело было. И вот...
     Он погладил рог, устремив мимо них пустой взгляд, думая про зверя, змея, костер, разговоры про страх.
     - И вот все начали бояться.
     Поднялся и тотчас замер ропот, почти стон. Джек уже не строгал. Ральф продолжал отрывисто:
     - Это все малыши зря болтают. Это надо уладить. Так что вот, последнее, что нам остается еще решить, - это насчет страха.
     Опять ему в глаза полезли волосы.
     - Надо поговорить насчет этого страха, ведь бояться-то нечего. Я и сам иногда боюсь. Только глупости это! Выдумки. Давайте разберемся насчет этого страха, и тогда он не будет нам мешать, и можно будет заняться серьезными делами, как костер, например. - В голове у него мелькнула картинка - трое мальчиков над сверкающим морем. - И опять нам будет хорошо, нам будет весело.
     Ральф торжественно положил рог на бревно в знак того, что речь его окончена. Пробивавшиеся к ним лучи уже совсем припадали к земле.
     Джек встал и взял рог.
     - Значит, решили поговорить начистоту. Ладно. Скажу все прямо. Весь этот страх вы, малыши, сами выдумали. Зверь! Да откуда? Ну бывает и нам страшно иногда, но подумаешь, дело большое - страшно! Вот Ральф говорит, вы по ночам орете. Ну и что! Это просто от кошмаров. И вообще - вы не строите, вы не охотитесь, толку от вас чуть, сыночки мамочкины, неженки. Вот. Нам тоже страшно бывает, но мы нюни не распускаем!
     Ральф смотрел на Джека, раскрыв рот, Джек ничего не замечал.
     - От страха вас не убудет. Сам-то страх не кусается. Нет здесь на острове никаких страшилищ. - Он оглядел перешептывающихся малышей. - А так бы вам и надо, если бы вас кто-то и съел, кому вы нужны, плаксы несчастные! Да только нет - слышите вы? - нет зверя здесь...
     Ральф не выдержал:
     - Да ты что? Кто говорит про зверя?
     - Сам же недавно говорил. Сказал, снится им что-то, они кричат. А теперь распустили языки, и не одни малыши, но бывает, даже мои, охотники - болтают про черное что-то, про зверя какого-то, я сам слышал. А, так ты не знал, да? Тогда послушай. На таких маленьких островах не бывает больших зверей. Исключительно свиньи. Львы и тигры водятся только в больших странах, в Африке, например, или в Индии...
     - Или в зоопарке...
     - У меня рог! И я не про страх говорю. А я про зверя говорю. Хочется вам пугаться - пожалуйста! Но насчет зверя...
     Джек помолчал, качая рог, как ребенка, потом повернулся к своим охотникам в грязных черных шапочках:
     - Настоящий я охотник или нет?
     Они только закивали в ответ. Да, охотник он настоящий. Тут кто же мог сомневаться?
     - Ну так вот, я прочесал весь остров. Сам. Один. Если б тут был зверь, я бы его увидел. Можете бояться, раз вы трусы такие, но зверя в лесу никакого нет.
     Джек отдал рог и сел. Все облегченно захлопали. Рог взял Хрюша.
     - Вообще-то я с Джеком не согласен. Но кое-чего он верно сказал. Зверя в лесу нету. И не может быть. Чего бы он кушал?
     - Свиней!
     - Вот мы же едим свиней!
     - Хрюшек он кушает!
     - У меня рог, - возмутился Хрюша. - Ральф, скажи им, ну чего они, а Ральф? Эй вы, малыши, тихо! Я говорю, насчет страха это я не согласен с Джеком. В лесу вам бояться нечего. Да я тоже там был. Вы еще духов выдумаете и привидения разные. Что есть - то и есть, и всегда понятно что к чему, а если чего не так, на все люди есть, чтоб разобраться.
     Сразу, как будто выключили свет, зашло солнце. Хрюша снял очки и мигая посмотрел на малышей.
     Потом он продолжал свои разъяснения:
     - Когда у тебя болит, к примеру, живот, все равно, большой он там у тебя или маленький...
     - Ну, у тебя-то большой!
     - Ладно, вы кончайте смеяться, а тогда мы, может, продолжим собрание. И если малыши полезут обратно на кувыркалку, они сразу ведь свалятся. Так что лучше уж сразу садитесь на землю и слушайте. Ну вот. Для всего свои доктора есть, даже для мозгов. Неужели ж вы думаете, так и можно все время неизвестно чего бояться? В жизни, - сказал убежденно Хрюша, - в жизни - все научно, вот. Года через два, как кончится война, можно будет летать на Марс, туда и сюда. Я знаю - нету тут никакого зверя, ну, с когтями и вообще - но я и про страх тоже знаю, что нету его.
     Хрюша помолчал.
     - Если только...
     Ральф вздрогнул:
     - Если - что?
     - Если только друг дружку не пугать.
     Кругом раздались неприязненные смешки. Хрюша втянул голову в плечи и заключил скороговоркой:
     - Ну давайте выслушаем малыша, который про зверя говорил, и, может, объясним ему, что все это глупость одна.
     Малыши затараторили все разом, и один выступил вперед.
     - Как тебя зовут?
     - Фил.
     Для малыша он держался уверенно, покачал рогом в точности, как Ральф, и так же точно, как Ральф, оглядел всех, призывая к вниманию.
     - Вчера мне приснился сон, страшный сон, как будто бы я дерусь. Как будто я около шалаша, один, и я отбиваюсь от этих, от крученых, какие висят по деревьям.
     Он умолк, и в нервном хихиканье малышей был призвук ужаса и сочувствия.
     - Я испугался и проснулся. Проснулся и вижу - я один около шалаша, а этих черных и крученых уже нет.
     Они затихли, воочию, с трепетом представив себе все это. Опять из-за рога запищал детский голосок:
     - Я испугался и стал Ральфа звать и вдруг вижу: под деревьями идет что-то, большое и страшное.
     Он смолк, обмирая от воспоминания, но не без гордости, что сумел напугать и других.
     - Это у него был кошмар, - сказал Ральф, - он ходил во сне.
     Собрание сдержанным гулом одобрило мудрость Ральфа.
     Малыш упрямо затряс головой.
     - Нет, когда те, крученые, со мной дрались, это я спал, а когда они пропали, я уже не спал, и я видел, как что-то большое и страшное идет под деревьями.
     Ральф потянулся за рогом, малыш сел.
     - Нет, ты спал. Никого там не было. Ну, кому охота ночью по лесу бродить? Кому? Выходил кто-нибудь ночью?
     Все долго молчали, усмехаясь дикому предположению, что кто-то мог выходить в темноте. Но вот встал Саймон. Ральф глядел на него во все глаза.
     - Ты? Тебе-то зачем в темноте по лесу шататься?
     Саймон судорожно вцепился в рог.
     - Я хотел... я хотел к одному месту пройти.
     - Какому еще месту?
     - Ну, есть одно место. В джунглях.
     Он замялся.
     Джек снял напряжение; только он умел говорить так презрительно, так насмешливо и твердо:
     - Все ясно! Ему живот схватило.
     Ральфу стало обидно и стыдно за Саймона, и, строго глядя ему в лицо, он отобрал у него рог.
     - Ладно. Ты больше не надо. Понял? Ночью туда не ходи. И так глупости всякие болтают про зверя, а тут еще ты на глазах у малышей будешь красться, как какой-то...
     В издевательских смешках остался призвук страха, и еще в них было осуждение. Саймон открыл рот, но рог был уже у Ральфа, и он сел на свое место.
     Когда все угомонились, Ральф повернулся к Хрюше:
     - Что у тебя, Хрюша?
     - Да тут вон еще один. Этот.
     Малыши вытолкали Персиваля на середину треугольника. Он стоял по колено в высокой траве, смотрел на свои увязнувшие в траве ноги и силился вообразить, что никто не видит его, что он в укрытии. Ральфу представилось, как точно так же стоял другой карапуз, и он поскорей отогнал эту картинку. Он старался больше ее не видеть, вытравил ее, загнал далеко, глубоко, и только от прямого напоминанья, как сейчас, и могла она выплыть. Малышей так и не созывали на перекличку, отчасти потому, что по крайней мере на один из вопросов, которые задавал тогда на горе Хрюша, Ральф знал ответ твердо. Были вокруг малыши светлые, темные, были веснушчатые, и все до единого грязные, но на всех лицах - и тут никуда уж не денешься - была кожа как кожа. Никто никогда больше не видел той багровой отметины. Но зачем только Хрюша тогда, замазывая свою вину, так орал и надсаживался? Без слов давая понять, что он все помнит, Ральф кивнул Хрюше:
     - Ну ладно. Сам спрашивай.
     Хрюша стал на колени, держа перед малышом рог.
     - Хорошо. Как тебя звать?
     Малыш отпрянул в свое укрытие. Хрюша растерянно повернулся к Ральфу, тот спросил жестко:
     - Как тебя зовут?
     Тот опять промолчал. Не выдержав этого запирательства, собрание грянуло хором:
     - Как тебя зовут? Как тебя зовут?
     - Тихо вы!
     Ральф в сумерках разглядывал малыша.
     - Ну скажи нам. Как тебя зовут?
     - Персиваль Уимз Медисон, дом священника, Хакет Сент-Энтони, Гемпшир, телефон, телефон, теле...
     И словно только этот адрес заграждал потоки скорби, малыш расплакался. Личико скривилось, из глаз брызнули слезы, рот чернел квадратной дырой. Сначала он постоял немым воплощением скорби; потом плач хлынул, густой и крепкий, как звуки рога.
     - Хватит тебе! Умолкни!
     Но Персиваль Уимз Медисон умолкнуть не мог. Потоки прорвало так, что не остановить никакой властью, ни даже угрозами. Рыданья сотрясали грудь Персиваля, и он не мог от них вырваться, будто его накрепко пригвоздило к вою.
     - Замолчишь ты или нет?!
     И других малышей проняло. Каждый вспомнил о своем горе; а возможно, они осознали свое соучастие в горе вселенском. Они расплакались, и двое почти так же громко, как Персиваль.
     Спас положение Морис. Он крикнул:
     - Эй, поглядите-ка на меня!
     Он нарочно упал. Потер крестец, уселся на кувыркалку, плюхнулся. Клоун из Мориса вышел плохой. Но Персиваль и другие малыши отвлеклись, хлюпнули носами, захохотали. И вот они уже зашлись в таком несуразном хохоте, что заразили больших.
     Джек и в общем шуме заставил к себе прислушаться. Рога у него не было, он нарушал правила, но этого никто не заметил.
     - Ну, так как же насчет зверя?
     Что-то странное сделалось с Персивалем. Он зевнул, закачался так, что Джеку пришлось схватить его за плечи и встряхнуть.
     - Где обитает этот зверь?
     Персиваль оседал в руках у Джека.
     - Умный, видать, зверь, - усмехнулся Хрюша, - раз сумел тут запрятаться.
     - Джек весь остров обрыскал...
     - И где этому зверю жить?..
     - Пускай своей бабушке про зверя расскажет!
     Персиваль забормотал что-то потонувшее в общем хохоте. Ральф весь подался вперед.
     - Что? Что он говорит?
     Джек выслушал ответ Персиваля и выпустил его плечи. Персиваль, освобожденный, в утешительном окружении двуногих, упал в высокую траву и погрузился в сон.
     Джек откашлялся и бросил небрежно:
     - Он говорит, что зверь выходит из моря.
     Смешки как-то осеклись. Ральф невольно обернулся - скорченная фигурка, черная на фоне лагуны. Все посмотрели туда же и вслушались. Дали пластались, убегали, ломились за простор густого, чужого и всемогущего ультрамарина; и шептались и всхлипывали у рифа волны.
     Вдруг Морис выпалил так громко, что все вздрогнули:
     - Мой папа говорит, еще пока не всех морских животных даже открыли.
     Опять все загалдели. Ральф протянул блистающий в сумраке рог, и Морис послушно взял его. Собрание угомонилось.
     - По-моему, Джек верно сказал, каждому может быть страшно, и от страха никого не убудет, ничего тут такого нет. Ну а вот насчет того, что одни свиньи на этом острове водятся, так это он, возможно, и верно говорит, но ведь же он не знает. Ну, то есть наверняка, точно же он не знает... - Морис шумно сглотнул. - Папа говорит, есть такие штуки, ой, ну как же их, они еще чернилами плюются - спруты, - так те в сто ярдов бывают и китов пожирают - свободно. - Он помолчал и рассмеялся весело. - Конечно, я в зверя не верю. Вот и Хрюша говорит - в жизни все научно, но ведь же мы не знаем? Ну, то есть наверняка...
     Кто-то крикнул:
     - Не может спрут этот из воды вылезать!
     - Нет, может!
     - Не может!
     Тотчас площадку заполонили шум, гам и мечущиеся тени. Ральф, не вставая с места, смотрел, и ему казалось, что все с ума посходили. Плетут про зверя, про страх, а того не могут взять в толк, что важней всего - костер. А как только станешь им объяснять, начинают спорить и до разных ужасов добалтываются.
     Различив в сумерках робкую белизну рога, он выхватил его у Мориса и стал дуть изо всей мочи. Все смолкли. Саймон подошел и протянул руку к раковине. Необходимость толкала Саймона выступить, но стоять и говорить перед собранием была для него пытка.
     - Может, - решился он наконец, - может, зверь этот и есть.
     Вокруг неистово заорали, и Ральф встал, потрясенный:
     - Саймон - ты? И ты в это веришь?
     - Не знаю, - сказал Саймон. Сердце у него совсем зашлось, он задыхался. - Я...
     И тут разразилась буря:
     - Сиди уж!
     - А ну, клади рог!
     - Да пошел ты!..
     - Умолкни!
     Ральф крикнул:
     - Дайте ему сказать! У него рог!
     - То есть... может... ну... это мы сами.
     - Вот полоумный!
     Это уж попирал все приличия не стерпевший Хрюша.
     Саймон продолжал:
     - Может, мы сами, ну...
     Саймон растерял все слова в попытках определить главную немощь рода человеческого. И вдруг его осенило:
     - Что самое нечистое на свете?
     Вместо ответа Джек бросил в обалделую тишину непристойное слово.
     Разрядка пришла как оргазм. Те малыши, которые успели снова забраться на кувыркалку, радостно поплюхались в траву. И взревели ликующие охотники.
     Хохот больно ударил Саймона и разбил его решимость вдребезги. Саймон сжался и сел.
     Наконец все снова затихли. Кто-то, не попросивши рог, сказал:
     - Может, это он про духов разных.
     Ральф поднял рог и вглядывался в сумрак. Всего светлей был бледный берег. Малыши как будто подобрались ближе? Ну да, конечно, сжались в кучку на траве посередке. От порыва ветра разворчались пальмы, и шум резко и заметно врубился в темноту и тишину. Два серых ствола терлись друг о дружку с мерзким скрипом, которого днем не замечал никто.
     Хрюша взял рог из рук Ральфа. Голос Хрюши звенел негодованьем:
     - Не верю я в никаких духов!
     Джек тоже вскочил, почему-то ужасно злой.
     - Какое кому дело, во что ты веришь, Жирняй!
     - У меня рог!
     Послышались звуки схватки, рог заметался во тьме.
     - А ну положь сюда рог!
     Ральф бросился их разнимать, получил по животу, вырвал рог из чьих-то рук и сел, задыхаясь.
     - Ну хватит этих разговоров про духов. Давайте отложим до утра.
     Тут вмешался приглушенный и неизвестно чей голос:
     - Зверь этот, наверно, и есть дух.
     Собрание будто ветром встряхнуло.
     - Ну, хватит без очереди говорить, - сказал Ральф. - Если мы не будем соблюдать правила, все наши собрания ни к чему.
     И снова он осекся. Тщательно составленный план собрания шел насмарку.
     - Ну, что же мне теперь сказать? Зря я так поздно вас собрал. Давайте проголосуем насчет них, ну, насчет духов. А потом разойдемся и ляжем спать, мы устали. Нет - это ты, Джек? - нет, погоди минутку. Сначала я сам скажу - я лично в духов не верю. Да, по-моему, я в них не верю. А вот думать про них мне противно. Особенно в темноте. Но мы же решили вообще разобраться что к чему.
     Он поднял рог.
     - Ну так вот. Значит, давайте разберемся, есть духи или нет...
     Он запнулся и переждал мгновенье, поточней составляя вопрос.
     - Кто считает, что духи бывают?
     Долго все молчали и не шевелились. Потом Ральф всмотрелся в сумрак и разглядел там руки.
     И сказал скучно:
     - Ясно.
     Мир - удобопонятный и упорядоченный - ускользал куда-то. Раньше все было на месте, и вот... и корабль ушел.
     У него вырвали рог, и голос Хрюши заорал пронзительно:
     - Я ни за каких за духов не голосовал!
     Он рывком повернулся к собранию:
     - И запомните.
     Слышно было, как он топнул ногой.
     - Кто мы? Люди? Или зверье? Или дикари? Что про нас взрослые скажут? Разбегаемся, свиней убиваем, костер бросаем, а теперь еще - вот!
     На него надвинулась грозная тень.
     - А ну, заткнись, слизняк жирный!
     Завязалась мгновенная стычка, и вверх-вниз задергался мерцающий в темноте рог, Ральф вскочил:
     - Джек! Джек! Рог не у тебя! Дай ему сказать!
     На него наплывало лицо Джека.
     - И ты сам тоже заткнись! Да кто ты такой? Сидишь, распоряжаешься! Петь ты не умеешь, охотиться не умеешь...
     - Я главный. Меня выбрали.
     - Подумаешь, выбрали! Дело большое! Только и знаешь приказы дурацкие отдавать!.. Много ты понимаешь!
     - Рог у Хрюши.
     - Ах, Хрюша! Ну и цацкайся со своим любимчиком!
     - Джек!
     Джек передразнил злобно:
     - Джек! Джек!
     - Правила! - крикнул Ральф. - Ты нарушаешь правила!
     - Ну и что?
     Ральф взял себя в руки.
     - А то, что, кроме правил, у нас ничего нет.
     Но Джек уже орал ему в лицо:
     - Катись ты со своими правилами! Мы сильные! Мы охотники! Если зверь этот есть, мы его выследим! Зажмем в кольцо и будем бить, бить, бить!
     И с диким воем выбежал на бледный берег. Тотчас площадка наполнилась беготней, сутолокой, воплями, хохотом. Собрание кончилось. Все кинулись врассыпную, к воде, по берегу, во тьму. Ральф почувствовал щекой прохладу раковины и взял рог из рук у Хрюши.
     - Что взрослые скажут? - крикнул опять Хрюша. - Ну погляди ты на них!
     С берега летели охотничьи кличи, истерический хохот и полные непритворного ужаса взвизги.
     - Ты протруби в рог, а, Ральф.
     Хрюша стоял так близко, что Ральф видел, как блестит уцелевшее стеклышко.
     - Неужели они так и не поняли? Про костер?
     - Ты будь с ними твердо. Заставь, чтоб они тебя слушались.
     Ральф ответил старательно, словно перед классом теорему доказывал:
     - Предположим, я протрублю в рог, а они не придут. Тогда - все. Мы не сможем поддерживать костер. Станем как звери. И нас никогда не спасут.
     - А не протрубишь - все равно мы станем как звери. Мне не видать, чего они там делают, но зато мне слыхать.
     Разбросанные по песку фигурки слились в густую, черную, вертящуюся массу. Что-то они там пели, выли, а изнемогшие малыши разбредались, голося. Ральф поднял к губам рог и сразу опустил.
     - А главное, Хрюша: есть эти духи? И этот зверь?
     - Конечно, нету их.
     - Ну почему?
     - Да потому, что тогда бы все ни к чему. Дома, улицы. И телевизор бы не работал. И все бы тогда зазря. Без смысла.
     Танцевали и пели уже далеко, пенье сливалось вдалеке в бессловесный вой.
     - А может, и правда все без смысла. Ну, тут, на острове? И они за нами следят, подстерегают?
     Ральфа всего затрясло, он так бросился к Хрюше, что стукнулся об него в темноте, и оба испугались.
     - Хватит тебе! И так плохо, Ральф, прямо не могу я больше! Если еще и духи эти...
     - Не буду я больше главным. Ну, послушай ты их!
     - Ох, господи! Нет! Нет!
     Хрюша вцепился в плечо Ральфа.
     - Если Джек будет главным, будет одна охота и никакой не костер. И мы тут все перемрем...
     И вдруг Хрюша взвизгнул:
     - Ой, кто это тут еще?
     - Это я, Саймон.
     - Да уж. Молодцы, - сказал Ральф. - Три слепых мышонка. Нет, откажусь я.
     - Если ты откажешься, - перепугано зашептал Хрюша, - что же со мной-то будет?
     - А ничего.
     - Он меня ненавидит. За что - не знаю. Тебе-то что. Он тебя уважает. И потом, ты ж в случае чего и садануть можешь.
     - Ну да! А сам-то как с ним сейчас подрался!
     - У меня же был рог, - просто сказал Хрюша. - Я имел право говорить.
     Саймон шевельнулся во тьме:
     - Ты оставайся главным!
     - Ты бы уж помалкивал, крошка. Ты почему не мог сказать, что никакого зверя нет?
     - Я его боюсь, - шептал Хрюша. - И поэтому я его знаю как облупленного. Когда боишься кого, ты его ненавидишь и все думаешь про него и никак не выбросишь из головы. И даже уж поверишь, что он - ничего, а потом как посмотришь на него - и вроде астмы, аж дышать трудно. И знаешь чего, Ральф? Он ведь и тебя ненавидит.
     - Меня? А меня за что же?
     - Не знаю я. Ты на него за костер ругался. И потом ты у нас главный, а не он.
     - Он зато Джек Меридью!
     - Я болел много, лежал в постели и думал. Я насчет людей понимаю. И насчет себя понимаю. И насчет его. Тебя-то он не тронет. Но если ты ему мешать больше не будешь, он на того, кто рядом, накинется. На меня.
     - Правда, Ральф. Не ты, так Джек. Ты уж будь главным.
     - Конечно, сидим сложа руки, ждем чего-то, вот все у нас и разваливается. Дома всегда взрослые были. Простите, сэр; разрешите, мисс; и на все тебе ответят. Эх, сейчас бы!..
     - Эх, была б тут моя тетя!
     - Или мой папа... Да теперь-то чего уж!
     - Надо, чтоб костер горел.
     Танец кончился, охотники шли уже к шалашам.
     - Взрослые, они все знают, - сказал Хрюша. - И они не боятся в темноте. Они бы вместе чай попивали и беседовали. И все бы решили.
     - Уж они бы остров не подпалили. У них бы не пропал тот...
     - Они бы корабль построили...
     Трое мальчиков стояли во тьме, безуспешно пытаясь определить признаки великолепия взрослой жизни.
     - Уж они бы не стали ругаться...
     - И очки бы мои не кокнули...
     - И про зверя бы не болтали...
     - Если б они могли нам хоть что-то прислать! - в отчаянии крикнул Ральф. - Хоть бы что-нибудь взрослое... хоть сигнал бы подали...
     Вдруг из тьмы вырвался вой, так что они прижались друг к другу и замерли. Вой взвивался, истончался, странный, немыслимый, и перешел в невнятное бормотанье. Персиваль Уимз Медисон, из дома священника в Хакете Сент-Энтони, лежа в высокой траве, вновь проходил через перипетии, против которых бессильна даже магия вызубренного адреса. Глава шестая. ЗВЕРЬ СХОДИТ С НЕБА
     Дневной свет кончился, остались одни звезды. Когда выяснился источник призрачных звуков и Персиваль наконец затих, Ральф и Саймон неловко подняли его и поволокли к шалашу. Хрюша не отставал от них ни на шаг, несмотря на отважные речи, и трое старших разом нырнули в соседний шалаш. Шумно шурша шершавой листвой, долго смотрели на черный в звездную искорку выход к лагуне. В других шалашах то и дело вскрикивали малыши, раз даже кто-то большой заговорил в темноте. Потом и они уснули.
     Лунный серп всплыл над горизонтом, такой маленький, что, даже вися над самой водой, почти не бросал в нее дорожки. Но вот в небе зажглись иные огни, они метались, мигали, гасли, а до земли отзвуки боя в десятимильной высоте не доходили и слабеньким треском. Но взрослые все же послали детям сигнал, хотя те уже спали и его не заметили. Вспышка раскроила небо огненной спиралью, и тотчас снова стемнело и вызвездило. В звездной тьме над островом кляксой проступила фигурка, она полетела вниз, бессильно мотаясь под парашютом. Переменные ветры разных высот как хотели болтали, трепали и швыряли фигурку. Потом, в трех милях от земли, ровный ветер проволок ее по нисходящей кривой по всему небу и перетащил через риф и лагуну к горе. Фигурка повалилась, уткнулась в синие цветы на склоне, но и сюда задувал ветер, парашют захлопал, застучал, вздулся. Тело скользнуло вверх по горе, бесчувственно загребая ногами. Ярд за ярдом, рывок за рывком, ветер тащил его по синим цветам, по камням и скалам и наконец швырнул на вершину, среди розовых глыб. Тут порывом ветра спутало и зацепило стропы; и тело, укрепленное их сплетеньем, село, уткнувшись шлемом в колени. Ветер налетал, стропы натягивались иногда так, что грудь выпрямлялась, вскидывалась голова, и тень будто всматривалась за скалы. И как только ветер стихал, слабели стропы, и тень снова роняла голову между колен. Ночь сияла, по небу брели звезды, тень сидела на горе и кланялась, и выпрямлялась, и кланялась.
     В предрассветной тьме склон недалеко от вершины огласился шумами. Двое мальчиков выкатились из вороха сухой листвы, две смутных тени переговаривались заспанными голосами. Это были близнецы, дежурившие у костра. Теоретически им полагалось спать по очереди. Но они не умели ничего делать врозь. А раз бодрствовать всю ночь было немыслимо, оба улеглись спать. И теперь, привычно ступая, позевывая и протирая глаза, оба двигались к оставшемуся от сигнального костра пеплу. Подойдя, они сразу перестали зевать, и один бросился за листвой и хворостом.
     Другой опустился на корточки.
     - Погас вроде.
     Он покопался в золе подоспевшими веточками.
     - Хотя нет.
     Он припал губами к самому пеплу и легонько подул, и во тьме обозначилось его лицо, подсвеченное снизу красным. На секунду он перестал дуть. - Сэм, нам надо...
     - ...гнилушку.
     Эрик снова стал дуть, пока в золе не зажглось пятнышко. Сэм сунул в жар гнилушку, потом ветку. Жар раздулся, ветка занялась. Сэм подложил еще веток.
     - Много не клади, - сказал Эрик, - ты погоди подбрасывать.
     - Давай погреемся.
     - Тогда надо еще дров натаскать.
     - Холодно...
     - Ага...
     - И вообще...
     - Темно. Да уж.
     Эрик, не вставая с корточек, смотрел, как Сэм складывает костер. Он поставил сухие прутья шалашиком, и вот заполыхал защищенный от ветра огонь.
     - Еще бы чуть-чуть, и...
     - Ух, он бы...
     - Раскипятился.
     - Ага.
     Несколько секунд близнецы молча смотрели в костер. Потом Эрик хмыкнул.
     - А он жутко тогда кипел, да?
     - Тогда, из-за...
     - Костра и свиньи.
     - Хорошо еще Джеку попало. Не нам.

/ Полные произведения / Голдинг У. / Повелитель мух