• Сочинения
  
• Краткие содержания
  
• Полные произведения
  
• Характеристики
  
• Биографии
  
• Критика
  
• ГДЗ
  

/ Полные произведения / Голдинг У. / Повелитель мух

Повелитель мух [11/11]

Скачать полное произведение

    Если - если. Палка, заточенная с обоих концов. Ну и что? Они уже бросали в него копья. И промахнулись, только одно попало. Ничего, может, еще опять промахнутся.
     Он сел на корточки в высокой траве, вспомнил мясо, которое дал ему Сэм, и жадно на него набросился. Пока ел, он услышал еще звуки - крики Эрикисэма, крики боли, страха, чьи-то злые голоса. Значит... Значит, не только ему плохо, по крайней мере одному из близнецов тоже, видно, досталось. Потом звуки слились, удалились, ушли за скалу, он про них забыл. Под руками были гладкие, прохладные листы, перед самой чащобой. Он в нее заберется чуть свет, протиснется между сплетенных стволов, так глубоко заползет, что никому не пролезть, только тоже ползком. Но для того ползуна у него наготове палка. Вот он и отсидится, и облава пройдет мимо, прочешут весь остров, пробегут, прокричат, а он останется на свободе.
     Он прополз еще немного, зарылся в папоротники. Палку положил рядом и залег в черноте. Только не проспать, только проснуться чуть свет, чтоб обдурить дикарей, - и тут его настиг врасплох и вниз, вниз, в темную пропасть поволок сон.
     Он проснулся, еще не открыв глаза. Звуки были близко. Он открыл один глаз, увидел совсем рядом со щекой рыхлую землю и загреб ее пальцами, а по папоротникам на него стекал свет. Он успел сообразить, что долгое-долгое падение, смерть - остались во сне, позади, что уже утро. И тут он нова услышал звук. На морском берегу улюлюкали, вблизи ответили, еще ответили. Пронзая узкий конец острова от моря до лагуны, крик несся и ухал, как крик птицы на лету. Ральф не раздумывая схватил свою острую палку и снова отпрянул в папоротники. Через несколько секунд он ползком пробирался в чащобе, прочь от надвигающихся прямо на него ног дикаря. В папоротники падали тупые, рубящие звуки - стук, плюханье; шуршала трава. Дикарь - кто, неизвестно - прокричал дважды; ему отозвались с обеих сторон, крик замер. Ральф съежился в зарослях. Снова все было тихо.
     Наконец он осмотрелся. Да, здесь его никто не возьмет, не сунутся. Вдобавок ему вообще просто повезло. Глыба, убившая Хрюшу, влетела в заросли и проложила в самой середке узкий след. Тут безопасно. Он порадовался своему везению и находчивости. Осторожно присел среди разбитых стволов - ждать, когда охота пройдет мимо. Выглянул из-за листвы, и в глаза сразу мелькнуло что-то красное. Ну да, это верх Замка, дальний, нестрашный. Он устроился поудобней и приготовился слушать, как будут замирать вдалеке звуки охоты.
     Но звуков этих не было; шли минуты, и его торжество растворялось в зеленой тени.
     Наконец он услышал голос - голос Джека, но приглушенный:
     - Это точно?
     Дикарь, которого он спрашивал, не ответил. Наверное, кивнул головой.
     Потом голос Роджера:
     - Смотри, если ты нас дурачишь...
     И - сразу - стон, вопль. Ральф съежился. Значит, тут один из близнецов, и Джек, и Роджер.
     - Ты точно понял? Он тут хотел?
     Близнец охнул и снова взвыл.
     - Он тут хотел спрятаться?
     - Да... да... ой!
     По деревьям рассыпался серебряный смех.
     Значит, знают.
     Ральф схватился за палку. Да что они ему сделают? Им и за неделю не проложить тропу в этих зарослях; ну, а если кто-то один попробует проползти сюда так же, как он, то пусть на себя пеняет. Он потрогал пальцем кончик копья и невесело усмехнулся. Да, кто бы он ни был, голубчик, он у него завизжит, как свинья.
     Они удалялись, шли обратно, к Замку. Топот, чье-то хихиканье. И снова этот тонкий, как птичий, летящий над островом крик. Значит, кто-то остался тут, стеречь его, ну а кто-то...
     Долгая, ошалелая тишина. Ральф выплюнул кору от обглоданного копья. И встал, посмотрел на Замок.
     И сразу услышал сверху голос Джека:
     - Раз, два - взяли!
     Красную глыбу на стене сорвало, как занавес, оголилась синь неба и фигурки на сини. Земля дрогнула, воздух вспоролся свистом, по верху чащобы прошелся удар, как гигантской рукой. Глыба, стуча и круша, неслась уже дальше, к берегу, а Ральфа засыпало градом поломанных веток и листьев. За чащей радостно взвыло племя.
     И - опять тишина.
     Ральф зажал кулаком рот, прикусил пальцы. Осталась еще только одна глыба, которую можно сдвинуть, но она с полдома, с машину, с танк. Он мучительно ясно представил себе, как она стронется, медленно, с уступа на уступ, и огромным паровым катком покатит по перешейку.
     - Раз, два! Взяли!
     Ральф положил копье, снова поднял. Откинул с лица несносные волосы, шагнул два шага в своем тайнике, вернулся. И замер, глядя на обломанные ветки.
     Пока тихо, пока тихо.
     Он заметил, как у него часто-часто, ходуном ходит грудь, и удивился. И было видно, как чуть слева от середины колотится сердце. Он опять положил копье.
     - Раз, два! Взяли!
     И - долгий, заливистый крик.
     Потом на красной вершине грохнуло, земля подпрыгнула, стала ровно трястись, и так же ровно нарастал грохот. Ральфа подбросило, перевернуло, швырнуло на ветки. Справа, совсем рядом, чащоба накренилась строем и корни взвыли и полезли наружу, что-то красное ворочалось наверху, медленно, как мельничное колесо. И потом это красное сразу пронесло, будто мимо, к морю, проломилось стадо слонов.
     Ральф, стоя на коленках в колдобине, пережидал, когда земля перестанет дрожать. Наконец разбитые белые пни, расколотые ветки, вся расплющенная чаща дрогнули и стали на место. Что-то давило Ральфа, было трудно дышать.
     Опять стало тихо.
     Но не совсем. Где-то близко шептались. И вдруг справа сразу в двух местах бешено затряслись ветки. Высунулся конец копья. Ральф в ужасе выбросил вперед копье, изо всех сил ударил.
     - А-а-а!
     Копье дрогнуло в руке, он его отдернул.
     - О-о-о!
     Кто-то стонал рядом. Все громче говорили, говорили. Бешено спорили, и стонал раненый дикарь. Потом стало тихо, и голос - нет, это не Джек - сказал:
     - Ну что? Я говорил, он опасен!
     И опять застонал раненый дикарь.
     Что будет, что будет?
     Ральф сжал изо всех сил изжеванное копье, опять на лицо ему упали волосы. Бормотали всего в нескольких ярдах от него со стороны Замка. Вот один дикарь охнул: "Ну да?" задушенным голосом; другой тихонько прыснул. На корточках, оскалясь, Ральф посмотрел на стену зарослей, поднял копье, зарычал, стал ждать.
     В невидимой группке опять захихикали. А потом он услышал странный, струящийся звук и тотчас за ним уже более громкое потрескивание - будто разворачивают большие листы целлофана. Хрустнул куст. Ральф подавился кашлем. Сквозь ветки белыми и желтыми клоками лез дым, и синий лоскут неба над головой сразу сделался темным, как туча, и вот уже густой дым бился вокруг.
     Кто-то захохотал радостно, и голос крикнул:
     - Дым!
     Ральф пополз по чащобе к лесу, прижимаясь к земле, чтоб его не душил дым. Вот и открытое место, уже видно зелень опушки. Совсем маленький дикарь стоял между ним и лесом, размалеванный красным и белым, с копьем в руках. Он кашлял и, ничего не видя в дыму, тер ладошкой глаза и размазывал краску. Ральф бросился на него, как кошка; зарычал, ударил копьем, дикарь согнулся надвое. В чаще снова орали, а страх уже гнал Ральфа через подлесок. Он добрался до лаза, пробежал по нему ярдов сто, бросился в сторону. Сзади, пересекая остров, опять пронеслось улюлюканье и трижды прокричал одинокий голос. Он понял - это сигнал, они надвигаются, и снова побежал так, что у него чуть не выпрыгнуло сердце. Он свалился под куст, лежал, стараясь немного отдышаться. Щупал языком зубы и губы и слушал крики погони.
     Можно еще всякое сделать. Влезть на дерево, например, - но нет, это слишком рискованно. Обнаружат - и тогда им только выждать останется.
     Ах, если б было время подумать!
     Снова с того же расстояния прокричали два раза, и он разгадал их план. Тот, кто застрянет в зарослях, должен крикнуть два раза - сигнал всей цепи подождать, пока он не выберется. Чтобы так, сплошной цепью, прочесывать остров. Ральф вспомнил, как легко прорвал тогда цепь тот кабан. Значит, если они подойдут совсем близко, можно прорваться и убежать. Убежать... Но куда? Они повернут и снова его погонят. А потом... надо же еще когда-то есть, спать, и проснется он уже в их кольце. И его затравят.
     Что делать, что делать? На дерево? Прорваться, как тот кабан? Нет, и то и другое - ужас.
     Снова - одинокий крик, сердце у него оборвалось, он вскочил, бросился в сторону океана, по непроходимым джунглям, застрял и повис в лианах. На миг он замер, только дрожали икры. Ох, если б пощада, передышка, время подумать!
     И снова, дерущее, неотвратимое, по острову понеслось улюлюканье. Он прянул, как конь, опять побежал, опять задохнулся. Опять плашмя бросился в папоротник. На дерево? Или прорваться? На миг он перевел дух, вытер рот, приказал себе успокоиться. Где-то в этой цепи идут же Эрикисэм, и они-то сами не рады. Хотя... Да и не обязательно он попадет на Эрикисэма, можно наткнуться на Вождя, на Роджера, а Роджер - сама смерть...
     Ральф откинул с лица спутанные лохмы, стер с нераспухшего глаза пот. Сказал вслух:
     - Думай.
     Как тут поступить разумно?
     Нет рядом Хрюши. Некому надоумить. И собрания нет - все б обсудили серьезно, - и нет защиты рога.
     - Думай.
     Больше всего он теперь боялся этого занавеса, который мог вдруг снова затрепыхаться в мозгу, заслонить ощущенье опасности, сделать из него несмышленыша.
     Третий выход - запрятаться так, чтоб они не заметили и прошли.
     Он поднял голову от земли, прислушался. К прежним звукам прибавился новый - низкое бормотанье, ворчанье, будто сам лес сердится на него - густой, темный гул, и по нему, царапаньем мела по грифелю, мерзко взвизгивало улюлюканье. Он узнал этот гул, он уже его слышал раньше, только не было времени вспомнить, где и когда.
     Прорваться.
     Влезть на дерево.
     Спрятаться, и пусть пройдут.
     Крик раздался вдруг совсем рядом, и он вскочил на ноги, побежал сквозь кусты терновника, ежевики. Вдруг вылетел на прогалину - опять на ту же, но саженная расколотая улыбка свиного черепа теперь не посылалась с вызовом просвету сини, а глумливо дразнила дымный навес. Ральф снова вбежал под деревья, и смысл темного гула открылся ему. Его выкуривают. Они подпалили остров.
     Спрятаться лучше, чем лезть на дерево: если найдут, еще можно будет прорваться.
     Значит - спрятаться.
     Интересно, согласилась бы с ним свинья? И Ральф скорчил деревьям гримасу. Значит - найти самые густые заросли, самую темную дыру на всем острове и туда залезть. Он теперь осматривался на бегу. По нему прыгали солнечные штрихи и кляксы, высвечивали на грязном теле блестящие полоски пота. Крики были уже далеко, еле слышны.
     Наконец он выбрал подходящее место, да и некогда было раздумывать. Кусты и лианы соткали тут плотный ковер, не пропускавший солнца. Под ним оставалось пространство примерно с фут высотой, правда повсюду проткнутое торчащими ростками. Можно туда заползти, в самую глубь, на пять ярдов от края, запрятаться. Вряд ли какому-нибудь дикарю придет в голову ложиться на землю и тебя высматривать; да то ты будешь во тьме. Ну, а в случае чего, если он тебя даже увидит - можно броситься на него, прорвать их строй, сбить, сделать петлю и остаться сзади.
     Волоча за собой копье, Ральф осторожно полез между торчащими ростками. Забрался в середину, залег и прислушался.
     Пожар был большой. Барабанный бой, который, он думал, остался далеко позади, снова стал ближе. Вообще-то ведь огонь обгоняет бегущую лошадь? В пятидесяти ярдах от него землю забрызгали солнечные пятна. И вдруг у него на глазах каждое пятнышко подмигнуло. Это было так похоже на порханье злосчастного занавеса, что сперва он решил - показалось. Но вот они замигали все чаще, померкли и стерлись, и он увидел, что дым тяжко пролег между солнцем и островом.
     Ну, пусть даже кто-то заглянет в кусты, даже различит человеческое тело, так, может, это будут Эрикисэм, и они притворятся, что ничего не заметили, они промолчат. Он лег на темно-шоколадную землю щекой, облизал сухие губы, закрыл глаза. Под чащобой легонько дрожала земля; а может, это был звук, тихий, неразличимый за темным гулом пламени и царапающими взвизгами улюлюканья.
     Кто-то крикнул. Ральф оторвал щеку от земли, уставился на мутный свет. Они уже близко. Сердце ухало и обрывалось. Спрятаться, прорваться, залезть на дерево? Что делать? Выбрать, выбрать - потом не исправишь.
     Огонь подбирался. Залпы - это трещат и взрываются ветки, даже стволы. Идиоты! Вот идиоты несчастные! Фруктовые деревья сгорят - а что они завтра есть будут?
     Ральф съежился на своей узкой постели. Терять-то уже нечего! Да и что они ему сделают? Изобьют? Подумаешь? Убьют? Палка, заостренная с обоих концов...
     Крики были совсем близко, его подбросило, как на пружине. Полосатый дикарь быстро шел из зеленых зарослей к его укрытию, дикарь с копьем. Ральф впился ногтями в землю. Что ж. Приготовиться.
     Ральф повертел копье. Острием надо вперед. Но палка оказывается, была заострена с обоих концов.
     Дикарь остановился в пятнадцати ярдах и - крикнул.
     Может, услышал в шуме костра, как стучит мое сердце. Только не крикнуть. Приготовиться.
     Дикарь надвигался. Уже только ноги видны. И копье. Вот уже выше колен ничего не видно. Только не крикнуть.
     Стадо свиней с визгом выскочило из зелени у дикаря за спиной и метнулось в лес. Вопили птицы, пищали мыши, кто-то крошечный прыгнул к нему под ковер, затаился. Вот дикарь совсем близко, в пяти ярдах стоит. И опять закричал. Ральф подтянул ноги, приподнялся, готовый к прыжку. У него в руках был кол, заостренный с обоих концов кол, этот кол дрожал и метался, стал короче, длиннее, короче, длиннее, тяжелее, легче опять.
     Улюлюканье разлетелось от берега до берега. Дикарь опускался на колени у зарослей, а сзади по лесу метались огни. Вот колено вмялось в землю. Теперь второе. Обе руки. Копье.
     Лицо.
     Дикарь вглядывался во тьму. По сторонам он, конечно, еще видел свет, но только не тут, в середине. В середине - плотный ком темноты. Дикарь весь сморщился, расшифровывая темноту.
     Секунды тянулись. Ральф смотрел дикарю прямо в глаза.
     Только не крикнуть.
     Ты еще вернешься домой.
     Увидел. Проверяет. Заостренной палкой.
     Ральф крикнул - от страха, отчаянья, злости. Ноги у него сами распрямились, он кричал и кричал, он не мог перестать. Он метнулся вперед, в чащобу, вылетел на прогалину, он кричал, он рычал, а кровь капала. Он ударил колом, дикарь покатился; но на него уже неслись другие, орали. Он увернулся от летящего копья, дальше побежал уже молча. Вдруг мелькающие впереди огоньки слились, рев леса стал громом, и куст на его пути рассыпался огромным веером пламени. Ральф бросился вправо, сердце выпрыгивало, он мчался, огонь накатывал, как прибой. За ним летело улюлюканье, коротенькие, тонкие выкрики: видят, видят. Справа вырос кто-то темный, остался сзади. Все бежали, голосили как бешеные. Вломились в подлесок, а слева гремел горячий огненный гром. Ральф забыл раны, голод, жажду, он весь обратился в страх. Страх на летящих ногах мчался лесом к открытому берегу. Перед глазами прыгали точки, делались красными кольцами, расползались, стирались. Ноги, чужие ноги под ним устали, а бешеный крик стегал, надвигался зубчатой кромкой беды, совсем накрывал.
     Он споткнулся о корень, настигающий крик взвился еще выше. Шалаш взорвался в огне, огонь хлопал за правым плечом, впереди блеснула вода. И он упал, он кубарем покатился на горячий песок, он заслонялся руками и старался вытолкнуть из горла крик о пощаде.
     Потом он встал, качаясь, весь натянулся, приготовился к новому ужасу, поднял глаза и увидел огромную фуражку. У фуражки был белый верх, а над зеленым козырьком были корона, якорь, золотые листы. Он увидел белый тик, эполеты, револьвер, золотые пуговицы на мундире.
     Морской офицер стоял на песке и настороженно, удивленно разглядывал Ральфа. За ним, на берегу был катер, его вытащили из воды и держали за нос двое матросов. В катере стоял еще матрос и держал автомат.
     Крик охотников запнулся и оборвался.
     Офицер еще поглядел на Ральфа с сомненьем, потом снял руку с револьвера.
     - Здравствуй.
     Думая о том, как постыдно он выглядит, ежась, Ральф робко ответил:
     - Здравствуйте.
     Офицер кивнул, будто услышал ответ на какой-то вопрос.
     - Взрослых здесь нет?
     Ральф затряс головой, как немой. Он повернулся. На берегу полукругом тихо-тихо стояли мальчики с острыми палками в руках, перемазанные цветной глиной.
     - Доигрались? - сказал офицер.
     Огонь добрался до кокосовых пальм на берегу и с шумом их проглотил. Подпрыгнув, как акробат, пламя выбросило отдельный язык и слизнуло верхушки пальм на площадке. Небо было черное.
     Офицер весело улыбался Ральфу:
     - Мы увидели ваш дым. У вас тут что? Война?
     Ральф кивнул.
     Офицер разглядывал маленькое пугало. Ребенка надлежало срочно помыть, подстричь, утереть ему нос, смазать как следует ссадины.
     - Обошлось без смертоубийства, надеюсь? Нет мертвых тел?
     - Только два. Но их нет. Унесло.
     Офицер наклонился и пристально вглядывался в лицо Ральфа.
     - Двое? Убитых?
     Ральф снова кивнул. За его спиной весь остров дрожал в пламени.
     Офицер разбирался, как правило, когда ему лгут, а когда говорят правду. Он тихонько присвистнул.
     Появлялись еще мальчики, некоторые совсем клопы, темные, с выпяченными, как у маленьких дикарей, животами. Один подошел к офицеру вплотную, поднял глаза.
     - Я... я...
     Далее ничего не последовало. Персиваль Уимз Медисон откапывал в памяти свою магическую формулу, но она затерялась там без следа.
     Офицер повернулся к Ральфу:
     - Мы вас заберем. Сколько вас тут?
     Ральф только тряс головой. Офицер посмотрел мимо него на размалеванных мальчишек:
     - Кто у вас главный?
     - Я, - громко сказал Ральф.
     Мальчуган в остатках немыслимой шапочки на рыжих волосах, с разбитыми очками, болтавшимися на поясе, шагнул вперед, но тут же передумал и замер.
     - Мы увидели ваш дым... Так вы даже не знаете, сколько вас тут?
     - Нет, сэр.
     - Казалось бы, - офицер прикидывал предстоящие хлопоты, розыски, - казалось бы, английские мальчики - вы ведь все англичане, не так ли? - могли выглядеть и попристойней...
     - Так сначала и было, - сказал Ральф, - пока...
     Он запнулся.
     - Мы тогда были все вместе...
     Офицер понимающе закивал:
     - Ну да. И все тогда чудно выглядело, Просто "Коралловый остров".
     Ральф стоял и смотрел на него, как немой. На миг привиделось - снова берег опутан теми странными чарами первого дня. Но остров сгорел, как труха. Саймон умер, а Джек... Из глаз у Ральфа брызнули слезы, его трясло от рыданий. Он не стал им противиться; впервые с тех пор, как оказался на этом острове, он дал себе волю, спазмы горя, отчаянные, неудержимые, казалось, сейчас вывернут его наизнанку. Голос поднялся под черным дымом, застлавшим гибнущий остров. Заразившись от него, другие дети тоже зашлись от плача. И, стоя среди них, грязный, косматый, с неутертым носом, Ральф рыдал над прежней невинностью, над тем, как темна человеческая душа, над тем, как переворачивался тогда на лету верный мудрый друг по прозвищу Хрюша.
     Офицер был тронут и немного смущен. Он отвернулся, давая им время овладеть собой, и ждал, отдыхая взглядом на четком силуэте крейсера в отдаленье.

/ Полные произведения / Голдинг У. / Повелитель мух