Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Бунин И.А. / Стихотворения

Стихотворения [2/6]

  Скачать полное произведение

    И от востока до заката

     Твои глаголы возвещу!"

    

     1894

    x x x

    

    

    

     Что в том, что где-то, на далеком

     Морском прибрежье, валуны

     Блестят на солнце мокрым боком

     Из набегающей волны?

    

     Не я ли сам, по чьей-то воле,

     Вообразил тот край морской,

     Осенний ветер, запах соли

     И белых чаек шумный рой?

    

     О, сколько их - невыразимых,

     Ненужных миру чувств и снов,

     Душою в сладкой муке зримых, -

     И что они? И чей в них зов?

    

     1895

    x x x

    

    

    

     Поздний час. Корабль и тих и темен,

     Слабо плещут волны за кормой.

     Звездный свет да океан зеркальный -

     Царство этой ночи неземной.

    

     В царстве безграничного молчанья,

     В тишине глубокой сторожат

     Час полночный звезды над морями

    

     И в морях таинственно дрожат.

     Южный Крест, загадочный и кроткий,

     В душу льет свой нежный свет ночной -

     И душа исполнена предвечной

     Красоты и правды неземной.

    

     1895

    

    НА ПРОСЕЛКЕ

    

     Веет утро прохладой степною...

     Тишина, тишина на полях!

     Заросла повиликой-травою

     Полевая дорога в хлебах.

    

     В мураве колеи утопают,

     А за ними, с обеих сторон,

     В сизых ржах васильки зацветают,

     Бирюзовый виднеется лен,

    

     Серебрится ячмень колосистый,

     Зеленеют привольно овсы,

     И в колосьях брильянты росы

     Ветерок зажигает душистый,

    

     И вливает отраду он в грудь,

     И свевает с души он тревоги...

     Весел мирный проселочный путь,

     Хороши вы, степные дороги!

    

     1895

    

    КИПАРИСЫ

    

     Пустынная Яйла дымится облаками,

     В туманный небосклон ушла морская даль,

     Шумит внизу прибой, залив кипит волнами,

     А здесь - глубокий сон и вечная печаль.

    

     Пусть в городе живых, у синего залива,

     Гремит и блещет жизнь... Задумчивой толпой

     Здесь кипарисы ждут - и строго, молчаливо

     Восходит Смерть сюда с добычей роковой.

    

     Жизнь не смущает их, минутная, дневная...

     Лишь только колокол вечерний с берегов

     Перекликается, звеня и завывая,

     С могильной стражею белеющих крестов.

    

     1896

    x x x

    

    

    

     Ночь и даль седая, -

     В инее леса.

     Звездами мерцая.

     Светят небеса.

    

     Звездный свет белеет,

     И земля окрест

     Стынет-цепенеет

     В млечном свете звезд.

    

     Тишина пустыни...

     Четко за горой

     На реке в долине

     Треснет лед порой...

    

     Метеор зажжется,

     Озаряя снег...

     Шорох пронесется -

     Зверя легкий бег...

    

     И опять - молчанье...

     В бледной мгле равнин,

     Затаив дыханье,

     Я стою один.

    

     1896

    

    РОДИНА

    

     Под небом мертвенно-свинцовым

     Угрюмо меркнет зимний день,

     И нет конца лесам сосновым,

     И далеко до деревень.

    

     Один туман молочно-синий,

     Как чья-то кроткая печаль,

     Над этой снежною пустыней

     Смягчает сумрачную даль.

    

     1896

    x x x

    

    

    

     В окошко из темной каюты

     Я высунул голову. Ночь.

     Кипящее черное море

     Потопом уносится прочь.

    

     Над морем - тупая громада

     Стальной пароходной стеньг.

     Торчу из нее и пьянею

     От зыбко бегущей волны.

    

     И все забирает налево

     Покатая к носу стена,

     Хоть должен я верить, что прямо

     Свой путь пролагает она.

    

     Все вкось чья-то сила уводит

     Наш темный полуночный гроб,

     Все будто на нас, а все мимо

     Несется кипящий потоп.

    

     Одно только звездное небо.

     Один небосвод недвижим,

     Спокойный и благостный, чуждый

     Всему, что так мрачно под ним.

    

     1896

    

    НА ДНЕПРЕ

    

     За мирным Днепром, за горами

     Заря догорала светло,

     И тепел был воздух вечерний,

     И ясно речное стекло.

    

     Вечернее алое небо

     Гляделось в зеркальный затон,

     И тихо под лодкой качался

     В бездонной реке небосклон...

    

     Далекое, мирное счастье!

     Не знаю, кого я любил.

     Чей образ, и нежный, и милый,

     Так долго я в сердце хранил.

    

     Но сердце грустит и доныне...

     И помню тебя я, как сон -

     И близкой, и странно далекой,

     Как в светлой реке небосклон...

    

     1896

    

    НА ХУТОРЕ

    

     Свечи нагорели, долог зимний вечер...

     Сел ты на лежанку, поднял тихий взгляд -

     И звучит гитара удалью печальной

     Песне беззаботной, старой песне в лад.

    

     "Где ты закатилось, счастье золотое?

     Кто тебя развеял по чистым полям?

     Не взойти над степью солнышку с заката.

     Нет пути-дороги к невозвратным дням!"

    

     Свечи нагорели, долог зимний вечер...

     Брови ты приподнял, грустен тихий взгляд...

     Не судья тебе я за грехи былого!

     Не воротишь жизни прожитой назад!

    

     1897

    x x x

    

    

    

     Отчего ты печально, вечернее небо?

     Оттого ли, что жаль мне земли,

     Что туманно синеет безбрежное море

     И скрывается солнце вдали?

    

     Отчего ты прекрасно, вечернее небо?

     Оттого ль, что далеко земля,

     Что с прощальною грустью закат угасает

     На косых парусах корабля

    

     И шумят тихим шумом вечерние волны

     И баюкают песней своей

     Одинокое сердце и грустные думы

     В беспредельном просторе морен?

    

     1897

    

    СЕВЕРНОЕ МОРЕ

    

     Холодный ветер, резкий и упорный,

     Кидает нас, и тяжело грести;

     Но не могу я взоров отвести

     От бурных волн, от их пучины черной.

    

     Они кипят, бушуют и гудят,

     В ухабах их, меж зыбкими горами,

     Качают чайки острыми крылами

     И с воплями над бездною скользят.

    

     И ветер вторит диким завываньем

     Их жалобным, но радостным стенаньям,

     Потяжелее выбирает вал,

    

     Напрягши грудь, на нем взметает пену

     И бьет его о каменную стену

     Прибрежных мрачных скал.

    

     1897

    x x x

    

    

    

     Скачет пристяжная, снегом обдает...

     Сонный зимний ветер надо мной поет,

     В полусне волнуясь, по полю бежит,

     Вместе с колокольчиком жалобно дрожит.

    

     Эй, проснися, ветер! Подыми пургу,

     Задымись метелью белою в лугу,

     Загуди поземкой, закружись в степи,

     Крикни вместо песни: "Постыдись, не спи!"

    

     Безотраден путь мой! Каждый божий день -

     Глушь лесов да холод-голод деревень...

     Стыдно мне и больно... Только стыд-то мой

     Слишком скоро гаснет в тишине немой!

    

     Сонный зимний ветер надо мной поет,

     Усыпляет песней, воли не дает,

     Пусть заносит снегом, по полю бежит,

     Вместе с колокольчиком жалобно дрожит...

    

     1897

    x x x

    

    

    

     Таинственно шумит лесная тишина.

     Незримо по лесам поет и бродит Осень...

     Темнеет день за днем, - и вот опять слышна

     Тоскующая песнь под звон угрюмых сосен.

    

     "Пусть по ветру летит и кружится листва,

     Пусть заметет она печальный след былого!

     Надежда, грусть, любовь - вы, старые слова,

     Как блеклая листва, не расцветете снова!"

    

     Угрюмо бор гудит, несутся листья вдаль...

     Но в шумном ропоте и песне безнадежной

     Я слышу жалобу: в ней тихая печаль,

     Укор былой весне, и ласковый, и нежный.

    

     И далеко еще безмолвная зима...

     Душа готова вновь волненьям предаваться,

     И сладко ей грустить и грустью упиваться,

     Не внемля голосу ума.

    

     1898

    x x x

    

    

    

     И вот опять уж по зарям

     В выси, пустынной и привольной,

     Станицы птиц летят к морям,

     Чернея цепью треугольной.

    

     Ясна заря, безмолвна степь,

     Закат алеет, разгораясь...

     И тихо в небе эта цепь

     Плывет, размеренно качаясь.

    

     Какая даль и вышина!

     Глядишь - и бездной голубою

     Небес осенних глубина

     Как будто тает над тобою.

    

     И обнимает эта даль, -

     Душа отдаться ей готова,

     И новых, светлых дум печаль

     Освобождает от земного.

    

     1898

    

    ПЛЕЯДЫ

    

     Стемнело. Вдоль аллей, над сонными прудами,

     Бреду я наугад.

     Осенней свежестью, листвою и плодами

     Благоухает сад.

    

     Давно он поредел, - и звездное сиянье

     Белеет меж ветвей.

     Иду я медленно, - и мертвое молчанье

     Царит во тьме аллей.

    

     И звонок каждый шаг среди ночной прохлады.

     И царственным гербом

     Горят холодные алмазные Плеяды

     В безмолвии ночном.

    

     1898

    x x x

    

    

    

     Снова сон, пленительный и сладкий,

     Снится мне и радостью пьянит, -

     Милый взор зовет меня украдкой,

     Ласковой улыбкою манит.

    

     Знаю я, - опять меня обманет

     Этот сон при первом блеске дня,

     Но пока печальный день настанет,

     Улыбнись мне - обмани меня!

    

     1898

    x x x

    

    

    

     Я к ней вошел в полночный час.

     Она спала, - луна сияла

     В ее окно, - и одеяла

     Светился спущенный атлас.

    

     Она лежала на спине,

     Нагие раздвоивши груди, -

     И тихо, как вода в сосуде,

     Стояла жизнь ее во сне.

    

     1898

    x x x

    

    

    

     Звезды ночью весенней нежнее,

     Соловьи осторожней поют...

     Я люблю эти темные ночи,

     Эти звезды, и клены, и пруд.

    

     Ты, как звезды, чиста и прекрасна...

     Радость жизни во всем я ловлю -

     В звездном небе, в цветах, в ароматах...

     Но тебя я нежнее люблю.

    

     Лишь с тобою одною я счастлив,

     И тебя не заменит никто:

     Ты одна меня знаешь и любишь

     И одна понимаешь - за что!

    

     1898

    x x x

    

    

    

     Как светла, как нарядна весна!

     Погляди мне в глаза, как бывало,

     И скажи: отчего ты грустна?

     Отчет ты так ласкова стала?

    

     Но молчишь, ты, слаба, как цветок...

     О, молчи! Мне не надо признанья:

     Я узнал эту ласку прощанья, -

     Я опять одинок!

    

     1899

    x x x

    

    

    

     Зеленоватый свет пустынной лунной ночи,

     Далеко под горой - морской пустынный блеск...

     Я слышу на горах осенний ветер в соснах

     И под обрывом скал - невнятный шум и плеск.

    

     Порою блеск воды, как медный щит, светлеет.

     Порой тускнеет он и зыбью взор томит...

     Как в полусне сижу... Осенний ветер веет

     Соленой свежестью - и все кругом шумит.

    

     И в шорохе глухом и гуле горных сосен

     Я чувствую тоску их безнадежных дум,

     А в шумном плеске волн - лишь холод лунной ночи

     Да мертвый плеск и шум.

    

     1899

    

    

    

    

    

    1903-1915

    

    

    

    x x x

    

    

    

     На окне, серебряном от инея,

     За ночь хризантемы расцвели.

     В верхних стеклах - небо ярко-синее

     И застреха в снеговой пыли.

    

     Всходит солнце, бодрое от холода,

     Золотится отблеском окно.

     Утро тихо, радостно и молодо.

     Белым снегом все запушено.

    

     И все утро яркие и чистые

     Буду видеть краски в вышине,

     И до полдня будут серебристые

     Хризантемы на моем окне.

    

     VIII.03

    

    

    

    СЕВЕРНАЯ БЕРЕЗА

    

     Над озером, над заводью лесной -

     Нарядная зеленая береза...

     "О девушки! Как холодно весной:

     Я вся дрожу от ветра и мороза!"

    

     То дождь, то град, то снег, как белый пух,

     То солнце, блеск, лазурь и водопады...

     "О девушки! Как весел лес и луг!

     Как радостны весенние наряды!"

     Опять, опять нахмурилось, - опять

     Мелькает снег и бор гудит сурово...

     "Я вся дрожу. Но только б не измять

     Зеленых лент! Ведь солнце будет снова".

    

     15.I.03

    

    

    

    ПОСЛЕ БИТВЫ

    

     Воткнув копье, он сбросил шлем и лег.

     Курган был жесткий, выбитый. Кольчуга

     Колола грудь, а спину полдень жег...

     Осенней сушью жарко дуло с юга.

    

     И умер он. Окостенел, застыл,

     Припав к земле тяжелой головою.

     И ветер волосами шевелил,

     Как ковылем, как мертвою травою.

    

     И муравьи закопошились в них...

     Но равнодушно все вокруг молчало,

     И далеко среди полей нагих

     Копье, в курган воткнутое, торчало.

    

     31.VIII.03

    x x x

    

    

    

     Далеко на севере Капелла

     Плещет семицветным огоньком,

     И оттуда, с поля, тянет ровным,

     Ласковым полуночным теплом.

     За окном по лопухам чернеет

     Тень от крыши; дальше, на кусты

     И на жнивье, лунный свет ложится,

     Как льняные белые холсты.

    

     1903

    

    

    

    ГОЛУБИ

    

     Раскрыт балкон, сожжен цветник морозом

     Опустошен поблекший сад дождями.

    

     Как лунный камень, холодно и бледно

     Над садом небо. Ветер в небе гонит

     Свинцовые и дымчатые тучи.

     И крупный ливень с бурей то и дело

     Бежит, дымится по саду... Но если

     Внезапно глянет солнце, что за радость

     Овладевает сердцем! Жадно дышишь

     Душистым влажным воздухом, уходишь

     С открытой головою по аллее,

     Меж тем как над аллеей все приветней

     Синеет небо яркое - и вдруг

     С гумна стрелою мчится белый турман

     И снежным комом падает к балкону,

     За ним другой - и оба долго, долго

     Пьют из лазурной лужи, поднимая

     Свои головки кроткие... Замрешь.

     Боясь их потревожить, весь охвачен

     Какой-то робкой радостью, и мнится,

     Что пьют они не дождевую воду,

     А чистую небесную лазурь.

    

     (1903)

    

    

    

    МОРОЗ

    

     Так ярко звезд горит узор,

     Так ясно Млечный Путь струится,

     Что занесенный снегом двор

     Весь и блестит и фосфорится.

    

     Свет серебристо-голубой,

     Свет от созвездий Ориона,

     Как в сказке, льется над тобой

     На снег морозный с небосклона.

    

     И фосфором дымится снег,

     И видно, как мерцает нежно

     Твой ледяной душистый мех,

     На плечи кинутый небрежно,

    

     Как серьги длинные блестят,

     И потемневшие зеницы

     С восторгом жадности глядят

     Сквозь серебристые ресницы.

    

     21.VII.03

    

    

    

    НАДПИСЬ НА ЧАШЕ

    

     Древнюю чашу нашел он у шумного синего моря,

     В древней могиле, на диком песчаном прибрежье.

     Долго трудился он; долго слагал воедино

     То, что гробница хранила три тысячи лет, как святыню,

     И прочитал он на чаше

     Древнюю повесть безмолвных могил и гробниц:

    

     "Вечно лишь море, безбрежное море и небо,

     Вечно лишь солнце, земля и ее красота,

     Вечно лишь то, что связует незримою связью

     Душу и сердце живых с темной душою могил".

    

     <1903>

    x x x

    

    

    

     Обрыв Яйлы. Как руки фурий,

     Торчит над бездною из скал

     Колючий, искривленный бурей,

     Сухой и звонкий астрагал.

    

     И на заре седой орленок

     Шипит в гнезде, как василиск,

     Завидев за морем спросонок

     В тумане сизом красный диск.

    

     1903

    x x x

    

    

    

    

     ОДИНОЧЕСТВО

    

     И ветер, и дождик, и мгла

     Над холодной пустыней йоды.

     Здесь жизнь до весны умерла,

     До весны опустели сады.

     Я на даче один. Мне темно

     За мольбертом, и дует в окно.

     Вчера ты была у меня,

     Но тебе уж тоскливо со мной.

     Под вечер ненастного дня

     Ты мне стала казаться женой...

     Что ж, прощай! Как-нибудь до весны

     Проживу и один - без жены...

     Сегодня идут без конца

     Те же тучи - гряда за грядой.

     Твой след под дождем у крыльца

     И мне больно глядеть одному

     В предвечернюю серую тьму.

     Мне крикнуть хотелось вослед:

     "Воротись, я сроднился с тобой!"

     Но для женщины прошлого нет:

     Разлюбила - и стал ей чужой.

     Что ж! Намин затоплю, буду пить...

     Хорошо бы собаку купить.

    

     (1903)

    x x x

    

    

    

     Первый утренник, серебряный мороз!

     Тишина и звонкий холод на заре.

     Свежим глянцем зеленеет след колес

     На серебряном просторе, на дворе.

    

     Я в холодный обнаженный сад пойду -

     Весь рассеян по земле его наряд.

     Бирюзой сияет небо, а в саду

     Красным пламенем настурции горят.

    

     Первый утренник - предвестник зимних дней.

     Но сияет небо ярче с высоты;

     Сердце стало и трезвей и холодней,

     Но как пламя рдеют поздние цветы.

    

     1903

    x x x

    

    

    

     Старик у хаты веял, подкидывал лопату,

     Как раз к святому Спасу покончив с молотьбой.

     Старуха в белой плахте белила мелом хату

     И обводила окна каймою голубой.

    

     А солнце, розовея, в степную пыль садилось -

     И тени ног столбами ложились на гумно,

     А хата молодела - зарделась, застыдилась -

     И празднично блестело протертое окно.

    

     1903

    

    

    

    СУМЕРКИ

    

     Как дым, седая мгла мороза

     Застыла в сумраке ночном.

     Как привидение, береза

     Стоит, серея, за окном.

    

     Таинственно в углах стемнело,

     Чуть светит печь, и чья-то тень

     Над всем простерлася несмело, -

     Грусть, провожающая день,

    

     Грусть, разлитая на закате

     В полупомеркнувшей золе,

     И в тонком теплом аромате

     Сгоревших дров, и в полумгле,

    

     И в тишине, - такой угрюмой,

     Как будто бледный призрак дня

     С какою-то глубокой думой

     Глядит сквозь сумрак на меня.

    

     (1903)

    x x x

    

    

    

     Там, на припеке, спят рыбацкие ковши;

     Там низко над водой склоняются кистями

     Темно-зеленые густые камыши;

     Полдневный ветерок змеистыми струями

    

     Порой зашелестит в их потайной глуши,

     Да чайка вдруг блеснет сребристыми крылами

     С плаксивым возгласом тоскующей души -

     И снова плавни спят, сияя зеркалами.

    

     Над тонким их стеклом, где тонет небосвод,

     Нередко облако восходит и глядится

     Блистающим столбом в зеркальный сон болот -

    

     И как светло тогда в бездонной чаше вод!

     Как детски верится, что в бездне их таится

     Какой-то дивный мир, что только в детстве снится!

    

     1903

    x x x

    

    

    

     Уж подсыхает хмель на тыне.

     За хуторами, на бахчах,

     В нежарких солнечных лучах

     Краснеют бронзовые дыни.

    

     Уж хлеб свезен, и вдалеке,

     Над старою степною хатой,

     Сверкает золотой заплатой

     Крыло на сером ветряке.

    

     1903

    

    

    

    ЗАПУСТЕНИЕ

    

     Домой я шел по скату вдоль Оки,

     По перелескам, берегам нагорным,

     Любуясь сталью вьющейся реки

     И горизонтом низким и просторным.

     Выл теплый, тихий, серенький денек,

     Среди берез желтел осинник редкий,

     И даль лугов за их прозрачной сеткой

     Синела чуть заметно - как намек.

     Уже давно в лесу замолкли птицы,

     Свистели и шуршали лишь синицы.

     Я уставал, кругом все лес пестрел,

     Но вот на перевале, за лощиной,

     Фруктовый сад листвою закраснел,

     И глянул флигель серою руиной.

     Глеб отворил мне двери на балкон,

     Поговорил со мною в позе чинной,

     Принес мне самовар - и по гостиной

     Полился нежный и печальный стон.

     Я в кресло сел, к окну, и, отдыхая,

     Следил, как замолкал он, потухая.

    

     В тиши звенел он чистым серебром,

     А я глядел на клены у балкона,

     На вишенник, красневший под бугром...

    

    

     Вдали синели тучки небосклона

     И умирал спокойный серый день,

     Меж тем как в доме, тихом, как могила,

     Неслышно одиночество бродило

     И реяла задумчивая тень.

     Пел самовар, а комната беззвучно

     Мне говорила: "Пусто, брат, и скучно!"

    

     В соломе, возле печки, на полу,

     Лежала груда яблок; паутины

     Под образом качалися в углу,

     А у стены темнели клавесины.

     Я тронул их - и горестно в тиши

     Раздался звук. Дрожащий, романтичный,

     Он жалок был, но я душой привычной

     В нем уловил напев родной души:

     На этот лад, исполненный печали,

     Когда-то наши бабушки пепали.

    

     Чтоб мрак спугнуть, я две свечи зажег,

     И весело огни их заблестели,

     И побежали тени в потолок,

     А стекла окон сразу посинели...

     Но отчего мой домик при огне

     Стал и бедней и меньше? О, я знаю -

     Он слишком стар... Пора родному краю

     Сменить хозяев в нашей стороне.

     Нам жутко здесь. Мы все в тоске, в тревоге...

     Пора свести последние итоги.

    

     Печален долгий вечер в октябре!

     Любил я осень позднюю в России.

     Любил лесок багряный на горе,

     Простор полей и сумерки глухие,

     Любил стальную, серую Оку,

     Когда она, теряясь лентой длинной

     В дали лугов, широкой и пустынной,

     Мне навевала русскую тоску...

     Но дни идут, наскучило ненастье -

     И сердце жаждет блеска дня и счастья.

    

     Томит меня немая тишина.

     Томит гнезда немого запустенье.

     Я вырос здесь. Но смотрит из окна

     Заглохший сад. Над домом реет тленье,

     И скупо в нем мерцает огонек.

     Уж свечи нагорели и темнеют,

     И комнаты в молчанье цепенеют,

     А ночь долга, и новый день далек.

     Часы стучат, и старый дом беззвучно

     Мне говорит: "Да, без хозяев скучно!

    

     Мне на покой давно, давно пора...

     Поля, леса - все глохнет без заботы...

     Я жду веселых звуков топора,

    

    

     Жду разрушенья дерзостной работы,

     Могучих рук и смелых голосов!

     Я жду, чтоб жизнь, пусть даже в грубой силе,

     Вновь расцвела из праха на могиле,

     Я изнемог, и мертвый стук часов

     В молчании осенней долгой ночи

     Мне самому внимать нет больше мочи!"

    

     (1903)

    

    

    

    ПОРТРЕТ

    

     Погост, часовенка над склепом,

     Венки, лампадки, образа

     И в раме, перевитой крепом -

     Большие ясные глаза.

    

     Сквозь пыль на стеклах, жарким светом

     Внутри часовенка горит.

     "Зачем я в склепе, в полдень, летом?" -

     Незримый кто-то говорит.

    

     Кокетливо-проста прическа,

     И пелеринка на плечах...

     А тут повсюду - капли воска

     И банты крепа на свечах,

    

     Венки, лампадки, пахнет тленьем...

     И только этот милый взор

     Глядит с веселым изумленьем

     На этот погребальный вздор.

    

     Март, 1903

    

    

    

    РАЗЛИВ

    

     Паром, скрипя, ушел. В разлив, по тусклой зыби,

     Сквозь муть лиловых туч румянится заря.

     На темном кряже гор, в их сумрачном изгибе,

     Померкнули в лесу кресты монастыря.

    

     Оттуда по Оке пахучим дымом тянет...

     Но и костер потух, пылавший за Окой,

     И монастырь уснул. Темней уже не станет,

     Но все же ночь давно - ночь, сумрак и покой.

    

     Лишь брезжится закат на взгорьях сквозь верхушки,

     Блестит, как ртуть, вода по лужам на песке,

     Дрожит в разливе рябь, да сонные лягушки

     Звенят чуть слышно в тростнике.

    

     (1903 - 1904)

    

    

    

    КОСОГОР

    

     Косогор над разлужьем и пашни кругом,

     Потускневший закат, полумрак...

     Далеко за извалами крест над холмом -

     Неподвижный ветряк.

     Как печальна заря! И как долго она

     Тлеет в сонном просторе равнин!

     Вот чуть внятная девичья песня слышна...

     Вот заплакала лунь... И опять тишина...

     Ночь, безмолвная ночь. Я один.

     Я один, а вокруг темнота и поля,

     И ни звука в просторе их нет...

     Точно проклят тот край, тот народ, где земля

     Так пустынна уж тысячу лет!

    

     (1903 - 1904)

    

    

    

    РОЗЫ

    

     Блистая, облака лепились

     В лазури пламенного дня.

     Две розы под окном раскрылись -

     Две чаши, полные огня.

    

     В окно, в прохладный сумрак дома,

     Глядел зеленый знойный сад,

     И сена душная истома

     Струила сладкий аромат.

    

     Порою, звучный и тяжелый,

     Высоко в небе грохотал

     Громовый гул... Но пели пчелы,

     Звенели мухи - день сиял.

    

     Порою шумно пробегали

     Потоки ливней голубых...

     Но солнце и лазурь мигали

     В зеркально-зыбком блеске их -

    

     И день сиял, и млели розы,

     Головки томные клоня,

     И улыбалися сквозь слезы

     Очами, полными огня.

    

     (1903-1904)

    

    

    

    РАЗВАЛИНЫ

    

     Над синим портом - серые руины

     Остатки древней греческой тюрьмы

     На юг - морские зыбкие равнины,

     На север - голые холмы.

    

     В проломах стен - корявые оливы

     И дереза, сопутница руин,

     А под стенами - красные обрывы

     И волн густой аквамарин.

    

     Угрюмо здесь, в сырых подземных кельях;

     Н весело тревожить сон темниц,

     Перекликаться с эхом в подземельях

     И видеть небо из бойниц!

    

     Давно октябрь, но не уходит лето:

     Уж на холмах желтеет шелк травы,

     Но воздух чист - и сколько в небе света,

     А в море нежной синевы!

    

     И тихи, тихи старые руины.

     И целый день, под мерный шум валов,

     Слежу я в море парус бригантины,

     А в небесах - круги орлов.

    

     И усыпляет моря шум атласный.

     И кажется, что в мире жизни нет:

     Есть только блеск, лазурь и воздух ясный,

     Простор, молчание и свет.

    

     (1903 - 1904)

    

    

    

    НА МАЯКЕ

    

     В пустой маяк, в лазурь оконных впадин,

     Осенний ветер дует - и, звеня,

     Гудит вверху. Он влажен и прохладен,

     Он опьяняет свежестью меня.

    

     Остановись на лестнице отвесной,

     Гляжу в окно. Внизу шумит прибой

     И зыбь бежит. А выше - свод небесный

     И океан туманно-голубой.

    

     Внизу - шум волн, а наверху, как струны,

     Звенит-поет решетка маяка.

     И все плывет: маяк, залив, буруны,

     И я, и небеса, и облака.

    

     (1903-1904)

    

    

    

    СТОН

    

     Как розовое море - даль пустынь.

     Как синий лотос - озеро Мерида.

     "Встань, сонный раб, и свой шалаш покинь:

     Уж озлатилась солнцем пирамида".

    

     И раб встает. От жесткого одра

     Идет под зной и пламень небосклона.

     Рассвет горит. И в пышном блеске Ра

     Вдали звучат стенания Мемнона.

    

     <1903 - 1905>

    

    

    

    В ОТКРЫТОМ МОРЕ

    

     В открытом море - только небо,

     Вода да ветер. Тяжело

     Идет волна, и низко кренит

     Фелюка серое крыло.

     В открытом море ветер гонит

     То свет, то тень - и в облака

     Сквозит лазурь... А ты забыта,

     Ты бесконечно далека!

     Но волны, пенясь и качаясь,

     Идут, бегут навстречу мне

     И кто-то синими глазами

     Глядит в мелькающей волне.

     И что-то вольное, живое,

     Как эта синяя вода,

     Опять, опять напоминает

     То, что забыто навсегда!

    

     <1903-1905>

    

    

    

    ВЕРШИНА

    

     Леса, скалистые теснины -

     И целый день, в конце теснин,

     Громада снеговой вершины

     Из-за лесных глядит вершин.

    

     Селений нет, ущелья дики,

     Леса синеют и молчат,

     И серых скал нагие пики

     На скатах из лесов торчат.

    

     Но целый день, - куда ни кину

     Вдоль по горам смущенный взор, -

     Лишь эту белую вершину

     Повсюду вижу из-за гор.

    

     Она полнеба заступила,

     За облака ушла венцом -

     И все смирилось, все застыло

     Пред этим льдистым мертвецом.

    

     <1903-1905>

    

    

    

    НА ВИНОГРАДНИКЕ

    

     На винограднике нельзя дышать. Лоза

     Пожухла, сморщилась. Лучистый отблеск моря

     И белизна шоссе слепят огнем глаза,

     А дача на холме, на голом косогоре.

    

     Скрываюсь в дом. О, рай! Прохладно и темно,

     Все ставни заперты... Но нет, и здесь не скрыться:

     Прямой горячий луч блестит сквозь щель в окно -

     И понемногу тьма редеет, золотится.

    

     Еще мгновение - и приглядишься к ней,

     И будешь чувствовать, что за стеною - море,

     Что за стеной - шоссе, что нет нигде теней,

     Что вся земля горит в сияющем просторе!

    

     <1903-1905>

    

    

    

    ОГОНЬ

    

     Нет ничего грустной ночного

     Костра, забытого в бору.

     О, как дрожит он, потухая

     И разгораясь на ветру!

    

     Ночной холодный ветер с моря

     Внезапно залетает в бор;

     Он, бешено кружась, бросает

     В костер истлевший хвойный сор -

    

     И пламя вспыхивает жадно,

     И тьма, висевшая шатром,

     Вдруг затрепещет, открывая

     Стволы и ветви над костром.

    

     Но ветер пролетает мимо,

     Теряясь в черной высоте,

     И ветру отвечает гулом

     Весь бор, невидный в темноте,

    

     И снова затопляет тьмою

     Свет замирающий... О, да!

     Еще порыв, еще усилье -

     И он исчезнет без следа,

    

     И явственней во мраке станет

     Звон сонной хвои, скрип стволов

     И этот жуткий, все растущий

     Протяжный гул морских валов.

    

     <1903-1905>

    

    

    

    ПОД ВЕЧЕР

    

     Угрюмо шмель гудит, толкаясь по стеклу...

     В окно зарница глянула тревожно...

     Притихший соловей в сирени на валу

     Выводит трели осторожно.

    

     Гром, проворчав в саду, скатился за гумно;

     Но воздух меркнет, небо потухает...

     А тополь тянется в открытое окно

     И ладаном благоухает.

    

     <1903-1905>

    

    

    

    ПРИЗРАКИ

    

     Нет, мертвые не умерли для нас!

     Есть старое шотландское преданье,

     Что тени их, незримые для глаз,

     В полночный час к нам ходят на свиданье,

     Что пыльных арф, висящих на стенах,

     Таинственно касаются их руки

     И пробуждают в дремлющих струнах

     Печальные и сладостные звуки.

     Мы сказками предания зовем,

     Мы глухи днем, мы дня не понимаем;

     Но в сумраке мы сказками живем

     И тишине доверчиво внимаем.

     Мы в призраки не верим; но и нас

     Томит любовь, томит тоска разлуки...

     Я им внимал, я слышал их не раз,

     Те грустные и сладостные звуки!

    

     <1903-1905>

    

    

    

    СКВОЗЬ ВЕТВИ

    

     Осень листья темной краской метит:

     Не уйти им от своей судьбы!

     Но светло и нежно небо светит

     Сквозь нагие черные дубы,

     Что-то неземное обещает,

     К тишине уводит от забот -

     И опять, опять душа прощает

     Промелькнувший, обманувший год!

    

     <1903-1905>

    

    

    

    АЙЯ-СОФИЯ

    

     Светильники горели, непонятный

     Звучал язык, - великий шейх читал

     Святой Коран, - и купол необъятный

     В угрюмом мраке пропадал.

    

     Кривую саблю вскинув над толпою,

     Шейх поднял лик, закрыл глаза - и страх

     Царил в толпе, и мертвою, слепою

     Она лежала на коврах...

    

     А утром храм был светел. Все молчало

     В смиренной и священной тишине,

     И солнце ярко купол озаряло

     В непостижимой вышине.

    

     И голуби в нем, рея, ворковали,

     И с вышины, из каждого окна,

     Простор небес и воздух сладко звали

     К тебе, Любовь, к тебе, Весна!

    

     1903 - 1906

    

    

    

    АПРЕЛЬ

    

     Туманный серп, неясный полумрак,

     Свинцово-тусклый блеск железной крыши,

     Шум мельницы, далекий лай собак,

     Таинственный зигзаг летучей мыши.

    

     А в старом палисаднике темно,

     Свежо и сладко пахнет можжевельник,

     И сонно, сонно светится сквозь ельник

     Серпа зеленоватое пятно.

    

     1903 - 1906

    

    

    

    ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ КААБЫ

    

     Он драгоценной яшмой был когда-то,

     Он был неизреченной белизны -


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ]

/ Полные произведения / Бунин И.А. / Стихотворения


Смотрите также по произведению "Стихотворения":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis