Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Рид М. / Американские партизаны

Американские партизаны [5/9]

  Скачать полное произведение

    Ни Керней, ни Ривас еще не спустились. Как бы ни показалось это странным, но они чувствовали друг к другу симпатию и теперь спорили, кому спуститься на дно. Каждый, желая избавить товарища от этой муки, брал ужасную повинность на себя. Их пререкания, однако, прервал тюремщик. Схватив Риваса за плечо, он почти столкнул его в канаву. Если бы здесь оказался Сантандер, он заставил бы, конечно, спуститься в грязь Кернея, но тюремщик, помня дерзости, сказанные Руперто полковнику, выбрал его.
     Работа подвигается. Одни арестанты выбрасывают грязь из канавы на улицу, другие уминают ее лопатами, чтобы не растекалась, - отвратительный, унижающий человеческое достоинство труд! 23. ПРОЦЕССИЯ
     Как ни мучительна была работа, некоторые арестанты, однако, не могли удержаться от шуток в адрес прохожих, брезгливо сторонившихся. Достаточно было бросить ком грязи, чтобы испортить кому-то одежду или обувь.
     Стража оставалась безучастной, так как подобные шутки были по большей части обращены на простолюдинов, привыкших ко всякого рода обращению.
     Впрочем, нашим героям было не до шуток, настолько униженными они себя чувствовали. Некоторые из арестантов не знали за собой никакой вины, а им приходилось видеть среди прохожих знакомых, выражавших им свою симпатию улыбкой или сочувственным взглядом. Однако в основном на чистильщиков никто не обращает внимания. Правда, на этот раз зрелище представляло определенный интерес, благодаря необычной паре: великан, прикованный к пигмею, точно Гулливер к лилипуту, не мог не привлекать внимания прохожих, выражавших громко свое удивление.
     - Ay, dios! - восклицал один. - Giganto y enano! Великан и карлик! Как это странно!
     Техасец не понимал причины смеха, который сильно раздражал его. Впрочем, и шутники не понимали слов, которые он посылал им в ответ, не оставаясь в долгу:
     - Чтобы вас черт побрал, желтомордые пигмеи! Ах, кабы загнать миллион вам подобных в техасские прерии, я бы тогда показал вам!
     Насмешливые взгляды выводили его из себя, и это также было одной из причин, заставивших его сойти в канаву: там, по крайней мере, он был укрыт от праздных взоров.
     Солнце жгло немилосердно, но арестанты должны были работать до самого вечера. Надзиратель не давал им ни минуты отдыха. После полудня случилось обстоятельство, которое могло оказаться для арестантов благоприятным. Тротуар заполнили толпы одетых по-праздничному людей. Вскоре арестанты из разговоров вокруг узнали причину всеобщего оживления. Была назначена закладка первого камня новой церкви в Сан-Кормском предместье - церемония блестящая и торжественная. Процессия из Плаца-Гранде должна была проехать через Калье-де-Платерос. Ее приближение уже возвещали барабанный бой и звуки труб военного оркестра. Впереди ехали уланы, за ними следовали две кареты с высшим духовенством, а дальше золоченая карета Санта-Аны. Диктатор, как и сопровождающие его офицеры, в полной парадной форме. При виде одного из них Керней не может прийти в себя от изумления: это его бывший учитель испанского языка Игнацио Вальверде. Он еще не оправился от удивления, как был поражен еще более, увидев в другой карете дочь дона Игнацио - очаровательную Луизу... 24. МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ВЗГЛЯДЫ
     - Да, женщина, сидящая в карете, - Луиза, сомнения быть не может, - говорил себе Флоранс Керней. Но вместе с радостью душу его тут же заполняет беспокойство, как если бы любимому существу грозила опасность. Так и есть: рядом с ее каретой гарцует офицер, в котором он узнает Карлоса Сантандера, в шитом золотом мундире, с торжествующей улыбкой на красивом лице. Какой контраст с подлым трусом, облепленным тиной!
     Однако грусть в душе его сменяется бешенством. "А вдруг они обвенчаны? Нет, муж с женой так не разговаривают. Может быть, они жених и невеста? Она любит его и отдала ему свое сердце! А я думал, что оно принадлежит мне..." Эти мысли с быстротой молнии пробегают в голове Кернея. И тут он замечает, что молодые женщины в карете оборачиваются в его сторону. Это движение было, по-видимому, вызвано замечанием гарцующего возле них всадника. Керней не мог слышать, как Сантандер говорил, указывая на арестантов:
     - Взгляните! Ведь это, если я не ошибаюсь, один из ваших знакомых, донья Луиза? Вот странно, он прикован к преступнику! Впрочем, мне не следовало бы называть преступником человека, пользующегося симпатией графини Альмонте, если верить слухам. Правда ли это, графиня?
     Ответа не последовало, никто его не слушал. Молодые женщины были слишком заняты теми, на кого указывал Сантандер. Одна не отрывала глаз от Кернея, другая - от Риваса. В глазах этих четверых можно было прочесть в тот миг удивление, радость, грусть, симпатию, гнев, но всего более глубокую, неизменную, преданную любовь.
     Если бы Сантандер видел выражение этих глаз, его, может быть, взяло бы сомнение в успехе задуманного им коварства. Глаза Луизы, смотревшие на него лишь благосклонно, были устремлены теперь на Кернея с беспредельной нежностью и любовью.
     Тот, на кого был устремлен этот взгляд, старался объяснить себе его значение. Чему приписать смертельную бледность лица любимой? Удивлению? Сознанию своей неверности? Жалости, наконец? Это предположение было для него мучительнее самого заточения в Аккордаде. Нет, нет, это не могла быть только жалость!.. Ее невольная дрожь, пламя ее чудных глаз - все напоминало ему время, когда он верил, что любим! Опытный физиономист, который следил бы за всеми четверыми, определил бы сразу, что графиня и Ривас понимали друг друга лучше, чем Керней и Луиза. Лицо графини выразило сначала удивление, затем негодование. Ее глаза тотчас же сказали ему, что он ей дорог по-прежнему, что, несмотря на ужасную одежду, он остался для нее тем же благородным Руперто. Поверить, что он стал бандитом? Никогда! Взгляды Руперто Риваса, далекие от ревности, выражали полную веру в любовь графини.
     Если повествование об этой сцене довольно пространно, то разговор глазами длился какое-то мгновение. Карета проследовала дальше, а за нею еще несколько, потом показалась кавалерия - уланы, гусары, драгуны - и, наконец, военный оркестр. Музыку заглушали крики толпы:
     - Viva Santa Ana! Viva el salva della patria!
    25. СЕКРЕТНОЕ ПОРУЧЕНИЕ
     - Изабелла, возможно ли? Он среди арестантов в сточной канаве! Матерь божия! - вскричала Луиза с отчаянием, обращаясь к графине.
     Подруги сидели на диване в доме дона Игнацио. Они изнемогали от усталости, не физической, а нравственной. Нелегко было сдерживать и скрывать свои чувства в продолжение нескольких часов в то время, как им хотелось плакать. Теперь, вернувшись домой, они могли, наконец, дать волю слезам. Графиня, как и ее подруга, была совершенно убита пережитым.
     - Да, - сказала она, тяжело вздохнув, - теперь я начинаю понимать всю серьезность положения. Мой Руперто, как и ваш Флоранс, в гораздо большей опасности, чем я предполагала еще сегодня утром. В глазах Карлоса Сантандера я прочла ему смертный приговор.
     - О Изабелла! Как вы можете говорить такие ужасные вещи! Если они убьют его, то пусть убивают и меня. Дорогой мой Флоранс! Пресвятая дева!
     Луиза бросилась на колени перед образом. Поведение графини было иным. Хотя она и была набожной католичкой, но не имела такой слепой веры в чудеса и заступничество святых.
     - Совершенно излишне стоять на коленях, - сказала она подруге. - Помолимся мысленно. Теперь же пустим в ход другое средство, сколько бы оно ни стоило. За дело, Луиза!
     - Я готова. Что надо делать?
     Графиня молчала несколько минут, слегка потирая лоб пальцами, унизанными кольцами. Очевидно, в ее голове зародился план, который надо было развить.
     - Amigo mia, нет ли среди ваших слуг такого, на кого можно было бы положиться?
     - Я вполне доверяю Хосе.
     - Да, но для первой попытки он не годится. Нужно передать письмо. Тут требуются женская хитрость и умение. У меня есть несколько служанок, преданных мне, но нет человека, который бы на Калье-де-Платерос не знал их. К тому же, на их ловкость я не особенно надеюсь. Надо найти женщину, чья ловкость равнялась бы ее преданности.
     - Не подойдет ли Пепита?
     - Маленькая метиска, привезенная вами из Нового Орлеана?
     - Она самая. Это очень смышленая и верная девушка.
     - По всему, что я о ней слышала, это действительно подходящий человек. Скорей, скорей, дайте чернил, бумаги и позовите Пепиту.
     Графиня немедленно набросала несколько слов на листе бумаги, но вместо того, чтобы положить в конверт, принялась мять и комкать этот лист, точно, недовольная написанным, пыталась его уничтожить. На самом же деле она была далека от такого намерения.
     - Девочка, - сказала она вошедшей на звонок Пепите, - ваша госпожа уверяет, что на вашу сметливость и преданность можно положиться. Верно ли это?
     - Не могу сама себя хвалить за сметливость, что же касается преданности, донья Луиза не может сомневаться в ней.
     - Можно ли поручить вам передать письмо и быть уверенной, что вы никому не заикнетесь о нем?
     - Да, если моя госпожа мне это прикажет.
     - Да, Пепита, я приказываю.
     - Кому должна я передать письмо?
     Этот вопрос, хоть и обращенный к Луизе, относился более к графине, в руках которой находилось письмо. Ответ требовал некоторого размышления. Письмо было адресовано Руперто Ривасу. Пепита не знала его. Как же она передаст послание? Луиза первая нашла выход.
     - Скажите ей, - прошептала она Изабелле, - чтобы она передала письмо Флорансу Кернею, она его знает...
     - Карамба! - вскричала графиня. - Вы прекрасно придумали! Объясните же ей сами скорее, в чем дело.
     - Пепита, - сказала Луиза, взяв из рук графини лоскуток бумаги, - вам надо передать это тому, кого вы хорошо знаете.
     - Где я его видела, сеньорита?
     - В Новом Орлеане.
     - Дону Карлосу?
     - Нет, - ответила Луиза с пренебрежительной гримасой, - Флорансу Кернею.
     - Ay Dios! Разве он здесь? Я не знала этого. Где же я его найду?
     Нет надобности передавать дальнейший разговор, достаточно будет сказать, что Пепита прекрасно поняла, где найти дона Флоранса и что ему сказать.
     Поручение, данное дамами Хосе, было гораздо сложнее и опаснее. Минут через двадцать он уже знал, чего от него хотели, и обещал во что бы то ни стало выполнить поручение. Было несколько причин, возбуждавших в нем рвение: его преданность молодой госпоже, желание угодить Пепите, в которую был влюблен, и, наконец, блестевшие в руках графини великолепные золотые часы.
     Графиня сказала:
     - Это будет вашей наградой, Хосе. Часы или стоимость их - как захотите.
     Хосе тотчас же отправился делать необходимые приготовления, решив совершить невозможное, но заслужить награду. 26. ПЕПИТА ЗА РАБОТОЙ
     Церемония закладки церкви продолжалась недолго, и вскоре процессия снова показалась на Калье-де-Платерос. Несмотря на свой плачевный вид, наши арестанты не опасались более предстать взорам тех, чьи глаза заглянули им в душу. Ривас и Керней ждали не напрасно. Вот и ожидаемая ими карета, те же дамы сидели в ней, только не было рядом с ними Сантандера. Отсутствие полковника привело в восторг обоих арестантов. Обмен взглядами был еще более пылким и сопровождался чуть заметными знаками.
     Когда карета проехала, Ривас сказал своему товарищу по несчастью:
     - Помните, как полковник смеялся надо мною, упоминая одну графиню?
     - Помню.
     - Эта графиня сидела рядом с молодой женщиной, делавшей вам знаки. Я могу сказать вам только, что если величайшая преданность может с помощью золота купить нам свободу, то для нас еще не потеряна надежда покинуть стены тюрьмы.
     Разговор был прерван приближением Доминго, который возвращался из кабачка. Он стал с ожесточением подгонять арестантов, и они работали еще в течение часа, но уже с некоторыми перерывами.
     Толпа любопытных наполняла улицу. По нетвердой походке многих можно было догадаться, что они тоже угостились в кабачках. Некоторые предлагали выпить и солдатам, не отказались бы выпить и с арестантами, если бы это было дозволено. Часовой за часовым покидали свой пост, чтобы опрокинуть стаканчик вина. Это давало возможность арестантам чувствовать себя свободнее и переговариваться друг с другом.
     В минуту передышки ирландец заметил, что Ривас внимательно всматривается в прохожих, точно ожидая кого-то. Керней тоже поглядывал на прохожих. Вдруг внимание его привлекла молодая девушка. Она была небольшого роста и одета, как все простые женщины. Керней не выделил бы эту девушку среди многих, проходивших мимо, если бы не ее пристальный взгляд из-под шали. Этот взгляд был обращен на него с такой настойчивостью, какой нельзя было ожидать от незнакомого человека.
     Его удивил этот очевидный интерес, выказываемый ему. Объяснение, однако, не замедлило. Девушка, уверившись, что привлекла внимание Кернея, как створки раковины, раздвинула полотнище шали, приоткрыв лицо, и ирландец узнал маленькую служанку, совсем недавно с улыбкой отворявшую ему дверь дома на Каза-де-Кальво в Новом Орлеане. 27. ПИСЬМО
     Это была Пепита. Но одета она была совсем не так, как привык видеть Керней. На ней не было национального костюма, который она носила в Новом Орлеане, к тому же одежда ее была поношена, а ноги босы. "Ей отказано от места. Бедная девушка!" - подумал Керней. Ему не пришлось бы ее жалеть, если бы он видел ее полчаса назад, в кисейном платье, белых чулках и голубых атласных туфлях. Она переменила свой костюм по настоянию графини.
     Флоранс собрался подозвать девушку, чтобы ободрить ее несколькими ласковыми словами, но заметил, как Пепита сделала движение, явно означавшее: "Не говорите со мной". Поэтому он не сказал ничего, но продолжал наблюдать с утроенным вниманием. Девушка, убедившись, что за ней никто не следит, осторожно высунула из-под шали кусочек чего-то белого, очевидно бумаги... Затем снова спрятала. Многозначительный взгляд, сопровождавший это движение, как бы говорил: "Вы видите, что у меня в руках. Не мешайте же мне действовать". Она приблизилась на несколько шагов, но не к Флорансу, а к Крису Року и карлику, словно заинтересовавшись этой странной парой. Маленькая служанка действовала с осмотрительностью, вполне оправдывающей выбор ее госпожи.
     - Ay Dios! - вскричала она, стоя спиной к Флорансу и вытаращив глаза, а сама умудрилась шепнуть Кернею: - Записка для сеньора Риваса. Возьмите у меня из рук. - И снова громко: - Вот смеху-то!
     Керней успел взять письмо, а Пепита через минуту была далеко.
     Ривас заметил странное поведение девушки и уже не удивился, когда Флоранс, наклонившись над краем канавы, тихонько сказал:
     - Приблизьте вашу лопату к моей и смотрите на мои пальцы.
     - Хорошо, понимаю, - прошептал тот.
     Их лопаты как бы случайно столкнулись, и лоскуток бумаги в это время перешел из одной руки в другую. Могло показаться, что арестанты, столкнувшись нечаянно лопатами, извинились и разошлись, насколько им позволяла длина цепи.
     Настала очередь Риваса доказать свою ловкость - прочесть письмо незаметно для других. Выбрав момент, когда часовой на краю канавы отвлекся, он положил письмо на самое дно и низко наклонился над ним, загородившись лопатой. Письмо состояло всего из нескольких строк:
     "Мой милый, ждите проезда крытого ландо. Там будут две дамы. Постарайтесь захватить карету, вытеснив дам. Кучеру можно доверять. Предприятие это небезопасно, но оно пустяк в сравнении с опасностью, которая грозит вам. Постарайтесь же исполнить то, о чем пишу вам, чтобы сохранить свою жизнь для родины и для вашей Изабеллы". 28. В ОЖИДАНИИ ЛАНДО
     Через несколько секунд письмо уже не представляло ни малейшей опасности ни для писавшего его, ни для адресата, так как Ривас затоптал его в грязь и обратил в бесформенный лоскуток.
     Во все это время, никто не заметил действий Риваса, тем более, что Керней с целью отвлечь внимание остальных от своего товарища, нарочно затеял перебранку с карликом. Ссора прекратилась, как только Керней понял, что она больше не нужна. Все успокоились, кроме Кернея и Риваса, старавшихся казаться спокойными, но на самом деле сильно волновавшихся. Улучив момент и на секунду сблизившись, они умудрились переговорить о предстоящем побеге.
     В тайну был немедленно посвящен и Крис Рок. Керней предпочел бы остаться в Аккордаде навсегда, чем покинуть своего друга. Он не мог забыть случая в Эль-Саладо, когда тот предлагал свою жизнь, чтобы спасти Кернея.
     Один только карлик ничего не знал. Он, конечно, был бы рад освободиться от цепей, но кто мог поручиться, что ради собственной выгоды он не предаст товарищей? И вот теперь эти трое не могли оторвать взгляда от улицы, в страшном волнении ожидая появления крытого ландо.
     Настал час прогулки высшего общества. Утренняя процессия не помешала обычному катанию светских дам, и мимо арестантов проехал уже не один экипаж, но того, которого они лихорадочно ждали, все не было. Прошло полчаса, затем еще минут десять... Ничего! Волнение ожидающих все усиливалось. Керней стал опасаться, не случилось ли несчастье. Техасец тоже начал сомневаться, что смелый план будет приведен в исполение. Один Ривас продолжал надеяться, до конца уверенный в женщине, которая взялась их спасти.
     Все сомнения рассеялись с появлением ожидаемого экипажа.
     - Там... Там... Видите? Кучер в голубой с серебром ливрее...
     Ривас и его товарищи стали похожи на трех львов, замерших перед тем, как броситься на добычу. Карлик начал что-то подозревать. Но в этот миг железная рука подняла его на воздух, словно мячик. 29. НЕЛОВКИЙ КУЧЕР
     Нигде, вероятно, публика не приучена более к неожиданностям, как в Мексике. Должно случиться нечто необычайное, чтобы привлечь их внимание. Появление кареты с великолепной упряжкой и кучером в богатой ливрее было вещью самой обыкновенной. Необычайной могла считаться лишь красота сидевших в карете двух дам. Красота их не могла остаться незамеченной, привлекая восхищенные взгляды публики, что явно не доставляло удовольствия обеим дамам, намеренно скрывавшимся в экипаже. Однако их узнавали и приветствовали любезными поклонами.
     Экипаж подъезжал к Аламедским воротам. Вдруг лошади начали горячиться и бросились в сторону, причем колеса кареты попали в грязь, наваленную на краю канавы. Можно ли простить кучеру такую неловкость? Возмущенная публика начала осыпать его бранью.
     - Экий осел! - кричали одни.
     - Болван! - кричали другие.
     Со всех сторон самые обидные замечания сыпались на Хосе, ибо это был никто иной, как слуга Луизы. Не обращая внимания на брань, он продолжал натягивать вожжи, едва сдерживая лошадей. Испуганные дамы вскочили со своих мест, одна опускала стекло, другая отворяла дверцу, и обе кричали, взывая о помощи.
     Несколько прохожих поспешили было к ним, но все с одной стороны, так как с другой находилась канава. Нашлись, однако, и здесь спасители, только не прохожие, а арестанты. Они начали с того, что открыли со своей стороны дверцы. Молодые женщины, испугавшись еще более их ужасного вида, откинулись назад, но арестанты и не собирались, оказывается, спасать бедных женщин. Они грубо вытолкнули их из кареты! Мало того, в ту же секунду великан Крис Рок вскочил на козлы, держа под мышкой карлика! Выхватив вожжи из рук Хосе, оставшегося на козлах, он пустил лошадей в галоп. Находившиеся в экипаже поспешили затворить дверцы и поднять стекла.
     А публика вне себя от изумления стояла, пораженная этим невиданным еще на улицах Мехико происшествием. 30. НЕСЧАСТНЫЕ ДАМЫ
     Все обстоятельства благоприятствовали бегству преступников: горячившиеся лошади, отсутствие Доминго, недостаточно бдительный надзор полупьяных солдат и, наконец, самое место происшествия. Часовые были расставлены только до Аламедских ворот. Миновав последнего, беглецам оставалось опасаться лишь ружейных выстрелов вдогонку, однако им удалось избежать и этого. Фортуна взяла их в этот день под свое покровительство.
     Конвойный, который находился в конце улицы, был первым, с кем вступали в разговор возвращающиеся из трактира Сан-Корм, поэтому на его долю пришлось побольше угощения. Когда карета мчалась мимо него, он не различил ни ее, ни тех, кто в ней находился, тупо проводив экипаж осоловелыми глазами. Когда кто-то объяснил ему, в чем дело, он дрожащими руками поднял ружье, но было уже поздно и, к счастью для гуляющих, выстрела не последовало. Никто не подумал догонять карету. Да и к чему? Все стояли, точно онемев. Наконец, конвойные собрались в кучу и стали совещаться. Прошло уже немало времени, пока они пришли к решению дать знать о случившемся кавалерии.
     Представлялся удобный случай для бегства и другим арестантам, чем те и не замедлили бы воспользоваться, если бы не тяжесть цепей, затруднявших движение: не все ведь находят к своим услугам разгоряченных лошадей и неловкого кучера!
     Забавнее всего было глядеть на старания прохожих успокоить бедных женщин, столь грубо лишенных экипажа. Все выражали им свое соболезнование и симпатию. "Бедные молодые дамы!" - тоько и раздавалось со всех сторон.
     Положение их действительно было не из приятных, но они переносили его с удивительной стойкостью, особенно графиня. Ни один мужчина не превзошел бы ее в мужестве. Никто не мог предположить, что в то время, когда их выталкивали из кареты, одна из жертв успела шепнуть преступнику: "Под сиденьем для вас кое-что спрятано. Храни вас бог!"
     Еще труднее было бы поверить, что другая женщина, такая встревоженная с виду, прошептала, в свою очередь, несколько нежных слов второму разбойнику.
     "Бедные молодые дамы" находили всю эту комедию до того забавной, что с трудом сдерживали смех. Только мысль, что дорогие им люди могли еще находиться в опасности, сдерживала их веселость. Боясь выдать себя, они поспешили вернуться домой. Несколько знакомых молодых людей предложили сопровождать их, на что они охотно согласились.
     Толпа, однако, не расходилась, напротив, народ все прибывал, желая видеть место, где произошло такое удивительное событие. Любопытно было видеть ссорящихся и пристыженных охранников. Арестанты же, наоборот, торжествовали. Удача товарищей не могла не радовать их.
     Как разъяренный бык, прибежал надзиратель Доминго. Он замахнулся кнутом на узников, осыпая бранью часовых. Доминго вымещал на них угрызения собственной совести, так как узнал о случившемся в кабаке, где засиделся слишком долго. Убежали как раз те четыре арестанта, за которыми приказано наблюдать особенно строго. Он со страхом думал о том, что скажет начальник тюрьмы, узнав о побеге. Арестанты продолжали молча работать, стараясь избегнуть кнута. Зато посторонняя публика потешалась вволю. Многие кричали:
     - Viva el senor Domingo, rey de los bastoneros!
     Доминго, раздражаясь все более, дошел до бешенства, лицо его стало багрово-красным. Бросившись с кулаками на одного из насмешников, он споткнулся и упал головой в канаву, а когда показался оттуда, лицо его было уже не багровым, а черным. Купание в отвратительной жидкости подействовало на него отрезвляюще. Он думал только о том, как бы поскорее уйти, а главное - вымыться. На его счастье, показался эскадрон кавалерии, летевшей галопом с саблями наголо. Толпа пустилась бежать, думая лишь о собственном спасении. Когда эскадрон промчался мимо, публика уже забыла о "короле тюремщиков", поспешившем скрыться. 31. ПРЕВРАЩЕНИЕ
     В то время, как молодые дамы слушают соболезнования окружающих, экипаж, из которого они выдворены, катится по направлению к Аккордаде. Однако никто из сидящих в карете не собирается приближаться к тюрьме: как бы плохо ни стреляли мексиканцы, они могут и не промахнуться. Ривас, видя, что они проезжают мимо старого монастыря, высунулся в окно и сказал кучеру:
     - Вы знаете дорогу, укажите ему.
     "Ему" означало Крису Року, державшему вожжи. Лошади повернули в указанную Хосе улицу. Узкая улица, окаймленная монастырской стеной, была совершенно пуста. Этого-то и ждал Ривас. Он сказал:
     - Придержите лошадей, пусть идут шагом.
     В это время Ривас и Керней поспешно переоделись. Великан совершенно преобразился, скрыв свое рубище, покрытое грязью, под длинным плащом, окутавшим его с головы до ног. Карлику приказано было не шевелиться.
     Преобразились и Керней с Ривасом. Они были теперь одеты господами, один в синем плаще с бархатным воротником, другой в красном, шитом золотом. Можно было подумать, что один из богатых сеньоров после участия в процессии возвращается в свои владения с друзьями. Верзила, сидевший на козлах, был, вероятно, дворецкий, которому кучер уступил на время вожжи.
     Все выглядело вполне правдоподобно. Солнце должно было скоро зайти, и неудивительно, что седоки спешили покинуть большую дорогу, небезопасную для такого блестящего экипажа.
     Пока все обстояло благополучно. Опасность поджидала лишь в Эль-Нино. Ривас объяснил Кернею, в чем она состоит:
     - У ворот будет пост, человек восемь солдат и сержант. Если ворота будут открыты, лучше всего подъехать тихонько, затем пустить лошадей во всю прыть. Если же ворота закрыты, придется употребить хитрость. Не удастся хитрость - постараемся пробиться силой. Все, что угодно, только не возвращение в Аккордаду!
     - О да, я того же мнения.
     - Возьмите эти пистолеты. Ведь вы, техасцы, стреляете гораздо лучше нас. Мы предпочитаем холодное оружие, хотя я все же постараюсь использовать другую пару револьверов.
     Пистолеты, о которых он говорил, были найдены в карете под сиденьем, где, кроме того, находились три кинжала. Один из них, тонкий, изящный, был типичным дамским украшением.
     - Пистолеты заряжены, - сказал Ривас. Замечание, правда, было излишним, так как ирландец уже занялся тщательным осмотром оружия.
     Пистолеты были старого образца, с длинным дулом. Они принадлежали, вероятно, отцу графини и дону Игнацио Вальверде.
     Осмотр длился недолго, все оказалось в исправности.
     - Я ручаюсь, что могу ими убить двоих, - сказал Керней.
     - И я тоже, - ответил Ривас, - если не буду ранен первым. Остаются еще кинжалы. Кучера мы исключим, он не должен участвовать в схватке. Ваш друг великан, вероятно, умеет обращаться с ними?
     - Еще бы, он был с Бови в Алама и с Фаннингом в Голиаде. Вы можете смело вручить ему кинжал, он сумеет им воспользоваться, если явится необходимость.
     Керней передал Крису Року один из кинжалов и сказал ему:
     - Крис Рок, нам придется проехать в ворота, охраняемые десятком солдат. Если ворота открыты, вы спокойно проедете. Если же заперты, натяните вожжи и ждите моих расплоряжений.
     - Слушаю капитан.
     - Вот кинжал. Если услышите выстрелы, значит, время действовать им.
     - Позвольте взглянуть на него. Кинжал очень недурен, что я и надеюсь доказать, если представится случай. Ах, кабы я мог избавиться от этого ужасного урода, который копошится у меня между колен...
     Ривас прервал его, так как беглецы подъезжали к опасному месту. 32. НЕЖДАННЫЕ ПОЧЕСТИ
     В строгом смысле слова Мехико не может быть назван укрепленным городом, однако он защищен стеной, замыкающей все предместья и городские дома. Стена сооружена из каменных глыб и глины. Кое-где виднеются редуты, на которые в революционные времена вкатывают пушки. Стена эта служит не столько для военных, сколько для таможенных целей. Она была воздвигнута ввиду законов о внутренней торговле, из которых главным считалось установление пошлины, называемой "alcabala". Эта пошлина вручается охраняющему ворота караулу. Уплачивается она не при выходе, а при входе в город, за все товары, доставляемые из деревень на рынок.
     Сбор этот взимается положительно за все предметы торговли. Продукты ферм и садов, полей и лесов - все обложено таможенным сбором. Смуглый туземец, согбенный под тяжестью дров, принесенных им из лесистых гор, миль за двадцать отсюда, и тот платит пошлину при входе в город. Не имея ни копейки денег, он оставляет в залог свою шляпу и отправляется с непокрытой головой на рынок, получая шляпу лишь при выходе. Миновать же эти ворота невозможно.
     Кроме таможенного чиновника, сборщика пошлин, у ворот находится караул и расставлены часовые.
     Подобные ворота имеются в конце каждой из улиц, ведущих из города. Одни ворота называются Garita del Nino Perdido, или Ворота Пропавшего Ребенка. Они имеют второстепенное значение с экономической точки зрения, так как сообщаются не с крупными промышленными центрами, а лишь с несколькими деревнями и богатыми дачными домами. Роскошные экипажи поэтому здесь не редкость. От ворот тянется красивая аллея в две версты с двумя рядами высоких деревьев, благодатная тень которых привлекает немало катающейся публики. В конце второй версты аллея сворачивает вправо к Сан-Анхель. Это место представляет собой настоящую западню. Пишущий эти строки сам убедился в том, спасаясь несколько раз от нападения сальтеадоров. Только благодаря своему превосходному коню, он остался цел и невредим.


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ]

/ Полные произведения / Рид М. / Американские партизаны


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis