Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Хемингуэй Э. / По ком звонит колокол

По ком звонит колокол [15/32]

  Скачать полное произведение

    Пабло ухмыльнулся, поднял указательный палец и провел им себе по горлу. Потом покачал головой, еле-еле поворачивавшейся на его короткой, толстой шее.
     - Нет, Ingles, - сказал он. - Я на эту удочку не попадусь.
     Он посмотрел на Пилар и сказал ей:
     - Так от меня не отделаешься.
     - Sinverguenza [бессовестный (исп.)], - сказал ему Роберт Джордан, уже окончательно решивший действовать. - Cabarde [трус (исп.)].
     - Что ж, может быть, - сказал Пабло. - А все-таки я на эту удочку не попадусь. Выпей, Ingles, и мигни женщине, что, мол, ничего у нее не вышло.
     - Заткнись, - сказал Роберт Джордан. - Она тут ни при чем. Я сам хочу тебя раззадорить.
     - Не стоит трудиться, - ответил ему Пабло. - Я не поддамся.
     - Ты bicho raro [подлая тварь (исп.)], - сказал ему Роберт Джордан, не желая упускать случай, не желая дать маху во второй раз; ему казалось, что все это когда-то уже было, что круг замкнулся, что он будто повторяет на память то ли вычитанное из книг, то ли приснившееся во сне.
     - Да, я подлый, - сказал Пабло. - Очень подлый и очень пьяный. За твое здоровье, Ingles. - Он зачерпнул вина из миски и поднял кружку. - Salud!
     Да, ты подлый, думал Роберт Джордан, и хитрый, и далеко не простой. Он дышал так громко, что уже не слышал шипенья дров в очаге.
     - За твое здоровье, - сказал Роберт Джордан и зачерпнул вина из миски. Без тостов и предательство не предательство, подумал он. Не отставай и ты. - Salud, - сказал он. - Salud и еще раз salud. - Ах ты, salud, подумал он. Вот тебе, salud, получай!
     - Дон Роберто, - тяжело выговорил Пабло.
     - Дон Пабло, - сказал Роберт Джордан.
     - Ты не профессор, - сказал Пабло, - потому что у тебя нет бороды. А чтобы разделаться со мной, ты должен меня убить, а на это у тебя кишка тонка.
     Он смотрел на Роберта Джордана, так крепко сжав губы, что они превратились в узкую полоску. Рыбий рот, подумал Роберт Джордан. И голова круглая, как у тех рыб, которые заглатывают воздух, когда их вытаскивают из воды, и раздуваются шаром.
     - Salud, Пабло, - сказал Роберт Джордан, поднял кружку и отхлебнул виски. - Я от тебя многому научился.
     - Я, значит, учу профессора. - Пабло кивнул. - Мы с тобой будем друзьями, дон Роберто.
     - Мы и так друзья, - сказал Роберт Джордан.
     - Нет, мы будем добрыми друзьями.
     - Мы и так добрые друзья.
     - Уйду-ка я отсюда, - сказал Агустин. - Ведь вот, говорят, будто человек должен съесть за свою жизнь тонну этого добра, а у меня уже сейчас по двадцать пять фунтов в каждом ухе застряло.
     - А ты чего взъерепенился, черномазый? - сказал ему Пабло. - Не нравится, что мы подружились с доном Роберто?
     - Ты поосторожнее насчет черномазых. - Агустин подошел к Пабло и остановился перед ним, низко держа стиснутые кулаки.
     - Так тебя называют, - сказал Пабло.
     - Не тебе меня так называть.
     - Ну, назову белый...
     - И так не позволю.
     - Какой же ты - красный?
     - Да. Красный. Rojo. Ношу красную звезду и стою за Республику. А зовут меня Агустин.
     - Какой патриот, - сказал Пабло. - Посмотри, Ingles, какой примерный патриот.
     Агустин ударил его по губам тыльной стороной левой руки. Пабло не двинулся. Уголки губ у него были мокрые от вина, выражение лица не изменилось, но Роберт Джордан заметил, что глаза Пабло сузились, точно у кошки на ярком свету, когда от зрачка остается только вертикальная щелочка.
     - И так не выйдет, - сказал Пабло. - На это не рассчитывай, женщина. - Он повернул голову к Пилар. - Я не поддамся.
     Агустин ударил Пабло еще раз. Теперь он ударил его кулаком. Роберт Джордан держал руку под столом на револьвере. Он спустил предохранитель и левой рукой оттолкнул Марию. Она отступила на шаг, и тогда он сильно толкнул ее в бок, чтобы она отошла совсем. На этот раз Мария послушалась, и он увидел уголком глаза, как она скользнула вдоль стены пещеры к очагу, и тогда Роберт Джордан перевел взгляд на Пабло. Круглая голова Пабло была повернута к Агустину, маленькие тусклые глазки смотрели на него в упор. Зрачки у Пабло сузились еще больше. Он облизнул губы, поднял руку, вытер рот и, опустив глаза, увидел кровь на руке. Он провел языком по губам и сплюнул.
     - И так не выйдет, - сказал он. - Нашли дурака. Я на это не поддамся.
     - Cabron, - сказал Агустин.
     - Ну, еще бы, - сказал Пабло. - Ты ведь знаешь, какого этой женщине нужно.
     Агустин в третий раз ударил его, и Пабло засмеялся, показав гнилые, желтые, искрошенные зубы в покрасневшей полоске рта.
     - Брось, - сказал Пабло и, взяв кружку, зачерпнул вина из миски. - Кишка у вас тонка, чтобы убить меня, а давать волю рукам глупо.
     - Cobarde, - сказал Агустин.
     - И ругаться тоже глупо, - сказал Пабло и громко забулькал вином, прополаскивая им рот. Он сплюнул на пол. - Руганью меня теперь не проймешь.
     Агустин стоял, глядя на Пабло сверху вниз, и ругал его, выговаривая слова медленно, раздельно, злобно и презрительно, ругал с упорной размеренностью, точно захватывал вилами пласты навоза с телеги и шлепал их в борозду.
     - И так не выйдет, - сказал Пабло. - Брось, Агустин. И больше не дерись. Руки отобьешь.
     Агустин круто повернулся и пошел к выходу из пещеры.
     - Не уходи, - сказал Пабло. - Снег идет. Устраивайся здесь поудобнее.
     - Ты! Ты! - Агустин закричал на него, стараясь выразить все свое презрение одним этим словом.
     - Да, я, - сказал Пабло. - И я-то останусь жить, а вы все умрете.
     Он зачерпнул вина и поднял кружку, повернувшись к Роберту Джордану.
     - За здоровье профессора, - сказал он. Потом повернулся к Пилар. - За здоровье сеньоры командирши. - Потом обвел кружкой всех остальных. - За ваше здоровье, легковеры.
     Агустин подошел к нему и, ударив по кружке ребром ладони, вышиб ее у него из рук.
     - Ну и глупо, - сказал Пабло. - Зря добро пропало.
     Агустин ответил грубым ругательством.
     - Нет, - сказал Пабло, зачерпывая себе вина. - Разве ты не видишь, что я пьян? Трезвый я больше молчу. Много ты от меня разговоров слышал? Но умному человеку иной раз приходится выпить, чтобы не так скучно было с дураками.
     - Иди ты, так тебя и так, - сказала ему Пилар. - Я тебя, труса, наизусть знаю.
     - Вот язык у женщины! - сказал Пабло. - Ладно, иду - надо лошадей посмотреть.
     - Иди, милуйся со своими лошадьми, кобылятник, - сказал Агустин. - Для тебя это дело привычное.
     - Нет, - сказал Пабло и покачал головой. Он взглянул на Агустина, снимая со стены свой плащ. - Эх ты, - сказал он. - Сквернослов.
     - А что ты будешь делать со своими лошадьми? - спросил Агустин.
     - Пойду посмотрю их, - сказал Пабло. - Я их очень люблю. Они даже сзади красивее, чем вот такие люди, и ума у них больше. Ну, не скучайте, - добавил он и ухмыльнулся. - Расскажи им про мост, Ingles, объясни, кто что должен делать во время атаки. Растолкуй, как провести отступление. Куда ты их поведешь, Ingles, после моста? Куда ты поведешь этих патриотов? Я об этом целый день думал, пока пил.
     - Ну, и что ты надумал? - спросил Агустин.
     - Что надумал? - сказал Пабло и, не открывая рта, ощупал десны языком. - Какое тебе дело, что я надумал?
     - Говори, - сказал ему Агустин.
     - Я много о чем думал, - сказал Пабло. Он закутался в грязно-желтый плащ, оставив непокрытой свою круглую голову. - Много о чем.
     - О чем же? - сказал Агустин. - О чем?
     - Я думал о том, что все вы легковеры, - сказал Пабло. - Идете на поводу у иностранца, который вас погубит, и у женщины, у которой мозги под юбкой.
     - Уходи! - крикнула на него Пилар. - Уходи! Чтобы твоего поганого духу тут не было, кобылятник проклятый.
     - Вот язык! - восхитился Агустин, но мысли его были заняты другим. Он все еще не успокоился.
     - Я иду, - сказал Пабло. - Но скоро вернусь. - Он приподнял попону, закрывавшую вход в пещеру, и вышел. Потом крикнул снаружи: - А снег-то все идет, Ingles. 17
     Теперь в пещере стало тихо, было слышно только, как шипит снег, падая сквозь отверстие в своде на горячие угли.
     - Пилар, - сказал Фернандо. - Мяса там не осталось?
     - А, отвяжись, - сказала женщина.
     Но Мария взяла миску Фернандо, подошла с ней к котлу, отставленному с огня, и ложкой зачерпнула жаркого. Потом оставила миску перед Фернандо и погладила его по плечу, когда он нагнулся над столом. С минуту она постояла около Фернандо, не снимая руки с его плеча. Но Фернандо даже не взглянул на нее. Он был занят едой.
     Агустин стоял около очага. Остальные сидели за столом. Пилар села напротив Роберта Джордана.
     - Ну, Ingles, - сказала она, - вот ты и увидел его во всей красе.
     - Что он теперь сделает? - спросил Роберт Джордан.
     - Все, что угодно, может сделать. - Женщина опустила глаза. - Все, что угодно. Он теперь на все способен.
     - Где у вас пулемет? - спросил Роберт Джордан.
     - Вон там, в углу, завернут в одеяло, - сказал Примитиво. - Он тебе нужен?
     - Пока нет, - сказал Роберт Джордан. - Я только хотел знать, где он.
     - Он здесь, - сказал Примитиво. - Я внес его сюда и завернул в свое одеяло, чтобы механизм не заржавел. Диски вон в том мешке.
     - На это он не пойдет, - сказала Пилар. - С maquina он ничего не сделает.
     - Ты же сама говоришь, что он способен на все.
     - Да, - сказала она. - Но он не умеет обращаться с maquina. Швырнуть бомбу - это он может. Это на него больше похоже.
     - Дураки мы и слюнтяи, что его не убили, - сказал цыган. До сих пор он не принимал участия в разговоре. - Надо было, Роберто, убить его вчера вечером.
     - Убей его, - сказала Пилар. Ее большое лицо потемнело и осунулось. - Теперь я тоже за это.
     - Я был против, - сказал Агустин. Он стоял возле очага, опустив свои длинные руки, и его щеки, затененные ниже скул щетиной, в отблеске огня казались ввалившимися. - Но теперь я тоже за это, - сказал Агустин. - Он гнусный человек, и он нам всем хочет погибели.
     - Пусть все скажут. - Голос у Пилар был усталый. - Ты, Андрес?
     - Matarlo [убить его (исп.)], - кивнув головой, сказал старший из двух братьев, тот, у которого темные волосы узким мысом росли на лбу.
     - Эладио?
     - Тоже, - сказал младший брат. - Он очень опасный человек. И пользы от него мало.
     - Примитиво?
     - Тоже.
     - Фернандо?
     - А нельзя ли его арестовать? - спросил Фернандо.
     - А кто будет стеречь арестованного? - сказал Примитиво. - Для этого надо, по крайней мере, двух человек. И что с ним делать дальше?
     - Продать фашистам, - сказал цыган.
     - Еще чего не хватало, - сказал Агустин. - Не хватало нам такой мерзости!
     - Я только предлагаю, - сказал цыган Рафаэль. - По-моему, фашисты с радостью за него уцепятся.
     - Довольно, перестань, - сказал Агустин. - Мерзость какая!
     - Уж не мерзостнее, чем сам Пабло, - оправдывался цыган.
     - Одной мерзостью другую не оправдаешь, - сказал Агустин. - Ну, все высказались. Остались только старик и Ingles.
     - Они тут ни при чем, - сказала Пилар. - Он их вожаком не был.
     - Подождите, - сказал Фернандо. - Я еще не кончил.
     - Ну, говори, - сказала Пилар. - Говори, пока он не вернулся. Говори, пока он не швырнул сюда ручную гранату и мы не взлетели на воздух вместе с динамитом и со всем, что тут есть.
     - По-моему, Пилар, ты преувеличиваешь, - сказал Фернандо. - Я не думаю, чтобы у него были такие намерения.
     - Я тоже не думаю, - сказал Агустин. - Потому что тогда и вино взлетит на воздух, а на вино его скоро опять потянет.
     - А что, если его отдать Эль Сордо, а Эль Сордо пусть продает его фашистам, - предложил Рафаэль. - Выколем ему глаза, тогда с ним легко будет справиться.
     - Замолчи, - сказала Пилар. - Когда я тебя слушаю, у меня такое в душе подымается, - а всему виной твоя мерзость.
     - Фашисты все равно гроша ломаного за него не дадут, - сказал Примитиво. - Это уже другие пробовали, и ничего не выходило. Расстреляют заодно и тебя, только и всего.
     - А по-моему, за слепого сколько-нисколько, а дадут, - сказал Рафаэль.
     - Замолчи, - сказала Пилар. - И если ты хоть раз заикнешься об этом, можешь убираться отсюда вместе с ним, с Пабло.
     - А ведь сам Пабло выколол глаза раненому guardia civil, - стоял на своем цыган. - Ты что, забыла?
     - Перестань, - сказала ему Пилар. Ей было неприятно, что об этом говорят при Роберте Джордане.
     - Мне не дали договорить, - перебил их Фернандо.
     - Говори, - ответила ему Пилар. - Говори, кончай.
     - Поскольку арестовывать Пабло не имеет смысла, - начал Фернандо, - и поскольку использовать его для каких-либо сделок...
     - Кончай, - сказала Пилар. - Кончай, ради господа бога!
     - ...было бы постыдно, - спокойно продолжал Фернандо, - я склоняюсь к тому мнению, что Пабло надо ликвидировать, чтобы обеспечить успешное проведение намеченной операции.
     Пилар посмотрела на маленького человечка, покачала головой, закусила губу, но промолчала.
     - Таково мое мнение, - сказал Фернандо. - Полагаю, есть основания видеть в Пабло опасность для Республики...
     - Матерь божия! - сказала Пилар. - Вот язык у человека! Даже здесь умудрился бюрократизм развести!
     - ...ибо это явствует как из его слов, так и из его недавних действий, - продолжал Фернандо. - И хотя он заслуживает благодарности за свои действия в начале движения и вплоть до последних дней...
     Не вытерпев, Пилар отошла к очагу. Через минуту она снова вернулась на прежнее место.
     - Фернандо, - спокойно сказала она и поставила перед ним миску. - Вот тебе мясо, сделай милость, заткни им себе рот чинно и благородно и молчи. Мы твое мнение уже знаем.
     - Но как же... - начал Примитиво и запнулся, не кончив фразу.
     - Estoy listo, - сказал Роберт Джордан. - Я готов сделать это. Поскольку вы все решили, что так нужно, я согласен оказать вам эту услугу.
     Что за дьявол, подумал он. Наслушавшись Фернандо, я и сам заговорил на его лад. Должно быть, это заразительно. Французский - язык дипломатии. Испанский - язык бюрократизма.
     - Нет, - сказала Мария. - Нет.
     - Это не твое дело, - сказала девушке Пилар. - Держи язык на привязи.
     - Я сделаю это сегодня, - сказал Роберт Джордан. Он увидел, что Пилар смотрит на него, приложив палец к губам. Она указывала глазами на вход.
     Попона, которой был завешен вход, отодвинулась, и в пещеру просунулась голова Пабло. Он ухмыльнулся им всем, пролез под попоной и опять приладил ее над входом, повернувшись к ним спиной. Потом стащил с себя плащ через голову и стряхнул с него снег.
     - Обо мне говорили? - Он обратился с этим вопросом ко всем. - Я помешал?!
     Никто не ответил ему, и, повесив свой плащ на колышек, вбитый в стену, он подошел к столу.
     - Que tal? [Как дела? (исп.)] - спросил он, взял свою кружку, которая стояла на столе пустая, и хотел зачерпнуть из миски вина. - Тут ничего нет, - сказал он Марии. - Пойди налей из бурдюка.
     Мария взяла миску, подошла с ней к пыльному, сильно растянутому, просмоленному до черноты бурдюку, который висел на стене шеей вниз, и вытащила затычку из передней ноги, но не до конца, а так, чтобы вино лилось в миску тонкой струйкой. Пабло смотрел, как она стала на колени, смотрел, как прозрачная красная струя быстро льется в миску, закручиваясь в ней воронкой.
     - Ты потише, - сказал он ей. - Там теперь ниже лопаток.
     Все молчали.
     - Я сегодня выпил от пупка до лопаток, - сказал Пабло. - На целый день хватило работы. Что это с вами? Язык проглотили?
     Все по-прежнему молчали.
     - Заткни покрепче, Мария, - сказал Пабло. - Как бы не пролилось.
     - Теперь вина у тебя будет много, - сказал Агустин. - Хватит напиться.
     - У одного язык нашелся, - сказал Пабло и кивнул Агустину. - Поздравляю. Я думал, вы все онемели от этого.
     - От чего от этого? - спросил Агустин.
     - От того, что я пришел.
     - Думаешь, нам так уж важно, что ты пришел?
     Может быть, Агустин подхлестывает себя, думал Роберт Джордан. Может быть, он хочет сделать это сам. Ненависти у него достаточно. Я ничего такого к Пабло не чувствую, думал он. Да, ненависти у меня нет. Он омерзителен, но ненависти к нему у меня нет. Хотя эта история с выкалыванием глаз говорит о многом. Впрочем, это их дело - их война. Но в ближайшие два дня ему здесь не место. Пока что я буду держаться в стороне, думал он. Я уже свалял сегодня дурака из-за него и готов разделаться с ним. Но заводить эту предварительную дурацкую игру я не стану. И никаких состязаний в стрельбе, и никаких других глупостей здесь, около динамита, тоже не будет, Пабло, конечно, подумал об этом. А ты подумал? - спросил он самого себя. Нет, ни ты не подумал, ни Агустин. Значит, так вам и надо.
     - Агустин, - сказал он.
     - Что? - Агустин отвернулся от Пабло и хмуро взглянул на Роберта Джордана.
     - Мне надо поговорить с тобой, - сказал Роберт Джордан.
     - Потом.
     - Нет, сейчас, - сказал Роберт Джордан. - Por favor [пожалуйста (исп.)].
     Роберт Джордан отошел к выходу, и Пабло проводил его взглядом. Агустин, высокий, с ввалившимися щеками, встал и тоже пошел к выходу. Он шел неохотно, и вид у него был презрительный.
     - Ты забыл, что в мешках? - тихо, так, чтобы другие не расслышали, сказал ему Роберт Джордан.
     - А, туда твою! - сказал Агустин. - Привыкнешь и не вспоминаешь.
     - Я сам забыл.
     - Туда твою! - сказал Агустин. - Ну и дураки мы! - Он размашистой походкой вернулся назад и сел за стол. - Выпей вина, Пабло, друг, - сказал он. - Ну, как лошади?
     - Очень хорошо, - сказал Пабло. - И метель начала затихать.
     - Думаешь, совсем затихнет?
     - Да, - сказал Пабло. - Сейчас уже не так метет и пошла крупа. Ветер не уляжется, но снег перестанет. Ветер переменился.
     - Думаешь, прояснится к утру? - спросил его Роберт Джордан.
     - Да, - сказал Пабло. - Погода будет холодная и ясная. Ветер еще не раз переменится.
     Полюбуйтесь на него, думал Роберт Джордан. Теперь он само дружелюбие. Тоже переменился вместе с ветром. Он закоренелый убийца и с виду свинья свиньей, но чувствителен, как хороший барометр. Да, думал он, свинья тоже умное животное. Пабло ненавидит нас, а может быть, только наши планы, и оскорблениями доводит дело до того, что мы готовы его убить. Но тут он останавливается, и все начинается сначала.
     - Нам повезет с погодой, Ingles, - сказал Пабло Роберту Джордану.
     - Нам? - сказала Пилар. - Нам?
     - Да, нам. - Пабло ухмыльнулся, взглянув на нее, и отпил вина из кружки. - А почему нет? Я все обдумал, пока ходил к лошадям. Почему бы нам не столковаться?
     - В чем? - спросила женщина. - В чем?
     - Во всем, - сказал ей Пабло. - Вот, например, насчет моста. Я теперь с тобой заодно.
     - Теперь ты с нами заодно? - сказал Агустин. - После всего, что наговорил?
     - Да, - ответил ему Пабло. - После того, как погода переменилась, я с вами заодно.
     Агустин покачал головой.
     - Погода, - сказал он и опять покачал головой. - И после того, как я бил тебя по зубам?
     - Да. - Пабло ухмыльнулся, глядя на него, и потрогал пальцами губы. - И после этого.
     Роберт Джордан наблюдал за Пилар. Она смотрела на Пабло, точно это был какой-то диковинный зверь. С ее лица все еще не сошло то выражение, которое появилось на нем, когда заговорили о выколотых глазах. Она покачала головой, словно стараясь отделаться от этого, потом откинула голову назад.
     - Слушай, ты, - сказала она Пабло.
     - Да, женщина?
     - Что с тобой творится?
     - Ничего, - сказал Пабло. - Я передумал. Вот и все.
     - Ты подслушивал, - сказала она.
     - Да, - ответил он. - Только ничего не расслышал.
     - Ты боишься, что мы убьем тебя.
     - Нет, - ответил он и посмотрел на нее поверх кружки с вином. - Этого я не боюсь. Ты сама знаешь.
     - Тогда что же с тобой делается? - сказал Агустин. - То ты, пьяный, накидываешься на нас всех, отступаешься от дела, недостойно говоришь о нашей смерти, оскорбляешь женщин, мешаешь нам сделать то, что нужно сделать...
     - Я был пьян, - сказал Пабло.
     - А теперь...
     - Теперь я не пьян, - сказал Пабло. - И я передумал.
     - Пусть тебе другие верят. Я не поверю, - сказал Агустин.
     - Верь не верь - твое дело, - сказал Пабло. - Но, кроме меня, до Гредоса тебя никто не проведет.
     - До Гредоса?
     - После моста только туда и можно будет податься.
     Вопросительно глядя на Пилар, Роберт Джордан поднял руку, но так, что Пабло этого не видел, и постучал пальцем по своему правому уху.
     Женщина кивнула. Потом кивнула еще раз. Она сказала что-то Марии, и девушка подошла к Роберту Джордану.
     - Она говорит: конечно, слышал, - сказала Мария на ухо Роберту Джордану.
     - Значит, Пабло, - степенно заговорил Фернандо, - ты теперь с нами заодно и согласен принять участие во взрыве моста?
     - Да, друг, - сказал Пабло. Он посмотрел на Фернандо в упор и кивнул головой.
     - Честное слово? - спросил Примитиво.
     - Честное слово, - ответил ему Пабло.
     - И ты думаешь, что все сойдет хорошо? - спросил Фернандо. - Ты теперь веришь в это?
     - Конечно, - сказал Пабло. - А ты разве не веришь?
     - Верю, - сказал Фернандо. - Но я никогда не теряю веры.
     - Уйду я отсюда, - сказал Агустин.
     - Не ходи, холодно, - дружелюбно сказал ему Пабло.
     - Пусть холодно, - сказал Агустин. - Не могу я больше оставаться в этом manicomio.
     - Напрасно ты называешь нашу пещеру сумасшедшим домом, - сказал Фернандо.
     - Manicomio для буйных, - сказал Агустин. - И я уйду отсюда, пока не спятил вместе с вами. 18
     Это словно карусель, думал Роберт Джордан. Но не такая карусель, которая кружится быстро под звуки шарманки и детишки сидят верхом на бычках с вызолоченными рогами, а рядом кольца, которые нужно ловить на палку, и синие, подсвеченные газовыми фонарями сумерки на Авеню-дю-Мэн, и лотки с жареной рыбой, и вертящееся колесо счастья, где кожаные язычки хлопают по столбикам с номерами, и тут же сложены пирамидой пакетики пиленого сахару для призов. Нет, это вовсе не такая карусель, хотя эти люди в своем ожидании очень похожи на тех мужчин в кепках и женщин в вязаных свитерах, с блестящими в свете фонарей волосами, что стоят у колеса счастья и ждут, когда оно остановится. Да, люди такие же. Но колесо другое. Это вертикальное колесо, и на нем движешься вверх и вниз.
     Два оборота оно уже сделало. Это большое колесо, установленное под прямым углом к земле, и когда его пускают, оно делает один оборот и, вернувшись в исходное положение, останавливается. Вместе с ним описываешь круг и ты и тоже останавливаешься, вернувшись к исходной точке. Даже призов нет, подумал он, и кому охота кататься на таком колесе! А всякий раз садишься и делаешь круг, хоть и не собирался. Оборот только один; один большой, долгий круг - сначала вверх, потом вниз, и опять возвращаешься к исходной точке. Вот и сейчас мы вернулись к исходной точке, подумал он. Вернулись, ничего не разрешив.
     В пещере было тепло, ветер снаружи улегся. Роберт Джордан сидел за столом, раскрыв перед собой записную книжку, и набрасывал план минирования моста. Он начертил три схемы, выписал формулы, изобразил при помощи двух рисунков всю технику взрыва предельно просто и наглядно, так, чтобы Ансельмо мог один довершить дело, если бы во время операции что-нибудь случилось с ним самим. Закончив все чертежи, он стал проверять их еще раз.
     Мария сидела рядом и через плечо смотрела на его работу. Он знал, что Пабло сидит напротив и остальные тоже здесь, разговаривают и играют в карты; он вдыхал воздух пещеры, в котором запах кухни и пищи сменился дымным чадом и запахом мужчин - табак, винный перегар и кислый дух застарелого пота, - а когда Мария, следя за его карандашом, положила на стол руку, он взял ее, поднес к лицу и вдохнул свежий запах воды и простого мыла, исходивший от нее после мытья посуды. Потом он опустил руку Марии и снова взялся за работу, не глядя на девушку и потому не видя, как она покраснела. Она оставила руку на столе, рядом с его рукой, но он ее больше не трогал.
     Когда с техникой взрыва было покончено, он перевернул листок и стал писать боевой приказ. Мысль его работала быстро и четко, и то, что он писал, нравилось ему. Он исписал две странички, потом внимательно перечитал их.
     Как будто все, сказал он себе. Все совершенно ясно, и, кажется, я ничего не упустил. Оба поста будут уничтожены, а мост взорван согласно приказу Гольца, и это все, за что я отвечаю. А в эту историю с Пабло мне вовсе не следовало ввязываться, но какой-нибудь выход и тут найдется. Будет Пабло или не будет Пабло, мне, в конце концов, все равно. Но я не намерен лезть на это колесо в третий раз. Два раза я на него садился, и два раза оно делало полный оборот и возвращалось к исходной точке, и больше я на него не сяду.
     Он закрыл записную книжку и оглянулся на Марию.
     - Мария, - сказал он ей. - Поняла ты тут что-нибудь?
     - Нет, Роберто, - сказала девушка и накрыла своей рукой его руку, все еще державшую карандаш. - А ты уже кончил?
     - Да. Теперь уже все решено и подписано.
     - Что ты там делаешь, Ingles? - спросил через стол Пабло. Глаза у него опять стали мутные.
     Роберт Джордан пристально посмотрел на него. Подальше от колеса, сказал он себе. Не лезь на это колесо. Оно, кажется, опять начинает вертеться.
     - Разрабатываю план взрыва, - вежливо сказал он.
     - Ну и как, выходит? - спросил Пабло.
     - Очень хорошо, - сказал Роберт Джордан. - Выходит очень хорошо.
     - А я разрабатываю план отступления, - сказал Пабло, и Роберт Джордан посмотрел в его пьяные свиные глазки, а потом на миску с вином. Миска была почти пуста.
     Прочь от колеса, сказал он себе. Опять он пьет. Верно. Но на колесо ты все-таки не лезь. Говорят, Грант во время Гражданской войны почти никогда не бывал трезвым. Это факт. Наверно, Грант взбесился бы от такого сравнения, если бы увидел Пабло. Грант еще и сигары курил к тому же. Что ж, надо будет раздобыть где-нибудь сигару для Пабло. К такому лицу это так и просится: наполовину изжеванная сигара. Где только ее достать?
     - Ну и как идет дело? - учтиво спросил Роберт Джордан.
     - Очень хорошо, - сказал Пабло и покивал головой важно и наставительно. - Muy bien.
     - Что-нибудь надумал? - спросил Агустин, поднимая голову от карт.
     - Да, - сказал Пабло. - У меня мыслей много.
     - Где ты их выловил? В этой миске? - спросил Агустин.
     - Может быть, и там, - сказал Пабло. - Кто знает. Мария, подлей в миску вина, сделай милость.
     - Вот уж в бурдюке, наверно, полным-полно замечательных мыслей. - Агустин вернулся к картам. - Ты бы влез туда, поискал их.
     - Зачем, - невозмутимо ответил Пабло, - я их нахожу и в миске.
     Нет, он тоже не лезет на колесо, подумал Роберт Джордан. Так оно и вертится вхолостую. Наверно, на нем нельзя долго кататься, на этом колесе. Это опасная забава. Я рад, что мы с него слезли. У меня и то раза два от него голова кружилась. Но пьяницы и по-настоящему жестокие или подлые люди катаются на таком колесе до самой смерти. Сперва оно несет тебя вверх, и размах у него каждый раз другой, но потом все равно приводит вниз. Ну и пусть вертится, подумал он. Меня на него не заманишь больше. Нет, сэр, генерал Грант, хватит, повертелся.
     Пилар сидела у огня, повернув свой стул так, чтобы ей можно было заглядывать в карты двух игроков, сидевших спиной к ней. Она следила за игрой.
     Переход от смертельного напряжения к мирной домашней жизни - вот что самое удивительное, думал Роберт Джордан. Когда треклятое колесо идет вниз, вот тут-то и попадешься. Но я с этого колеса слез, подумал он. И больше меня на него не затащишь.
     Два дня тому назад я не подозревал о существовании Пилар, Пабло и всех остальных, думал он. Никакой Марии для меня и на свете не было. И, надо сказать, мир тогда был гораздо проще. Я получил от Гольца приказ, который был вполне ясен и казался вполне выполнимым, хотя выполнение представляло некоторые трудности и могло повлечь некоторые последствия. Я думал, что после взрыва моста я либо вернусь на фронт, либо не вернусь, а если вернусь, то попрошусь ненадолго в Мадрид. В эту войну отпусков не дают никому, но я уверен, что два или три дня мне удалось бы получить.
     В Мадриде я собирался купить кое-какие книги, взять номер в отеле "Флорида" и принять горячую ванну, представлял себе, что пошлю Луиса, швейцара, за бутылкой абсента, - может быть, ему удалось бы достать в Мантекериас Леонесас или в другом месте, - и после ванны полежу на кровати с книгой, попивая абсент, а потом позвоню к Гэйлорду и узнаю, можно ли зайти туда пообедать.
     Обедать в "Гран-Виа" ему не хотелось, потому что кормят там, правду сказать, неважно и нужно приходить очень рано, а то и вовсе ничего не получишь. И потом, там всегда болтается много знакомых журналистов, а думать все время о том, как бы не сказать лишнего, было очень скучно. Ему хотелось выпить абсента, и чтобы потянуло на разговор, и тогда отправиться к Гэйлорду, где отлично кормят и подают настоящее пиво, и пообедать с Карковым и узнать, какие новости на фронтах.
     Когда он первый раз попал в отель Гэйлорда - местопребывание русских в Мадриде, ему там не понравилось, обстановка показалась слишком роскошной и стол слишком изысканным для осажденного города, а разговоры, которые там велись, слишком вольными для военного времени. Но я очень быстро привык, подумал он. Не так уж плохо иметь возможность вкусно пообедать, когда возвращаешься после такого дела, как вот это. А в тех разговорах, которые сперва показались ему вольными, как выяснилось потом, было очень много правды. Вот найдется о чем порассказать у Гэйлорда, когда все будет кончено, подумал он. Да, когда все будет кончено.
     Можно ли явиться к Гэйлорду с Марией? Нет. Нельзя. Но можно оставить ее в номере, и она примет горячую ванну, и когда ты вернешься от Гэйлорда, она будет тебя ждать. Да, именно так, а потом, когда ты расскажешь о ней Каркову, можно будет и привести ее, потому что все очень заинтересуются и захотят ее увидеть.


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ]

/ Полные произведения / Хемингуэй Э. / По ком звонит колокол


Смотрите также по произведению "По ком звонит колокол":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis