Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Иванов Вяч. / Стихотворения

Стихотворения [3/3]

  Скачать полное произведение

    Но к нам склонились, в мир ночной,
    Затем что вы и Мать — одно.

    

    ОБ-ОН-ПОЛ
    Серебряно-матовым вырезом горы
    Об-он-пол обстали озеро мрачное...
    В заповедное, родное, прозрачное
     Уходят взоры!

    На берег, обвеянный смутою хмурой,
    Плюют буруны бешеной пеною...
    Долго ли ведаться сердцу с изменою
     Подо мглой понурой?

    Над лугом поблеклым деревья клонимы
    Бесснежною вьюгой — зябкие, голые...
    Там, в ясных зазубринах,— пурги веселые,
    Глубокие зимы!

    

    ОСЕНЬЮ
     Ал. Н. Чеботаревской

    Рощи холмов, багрецом испещренные,
    Синие, хмурые горы вдали...
    В желтой глуши на шипы изощренные
     Дикие вьются хмели.

    Луч кочевой серебром загорается...
    Словно в гробу, остывая, Земля
    Пышною скорбью солнц убирается...
     Стройно дрожат тополя.

    Ветра порывы... Безмолвия звонкие...
    Катится белым забвеньем река...
    Ты повилики закинула тонкие
     В чуткие сны тростника.

    

    
    ОСЕНЬ
    Что лист упавший — дар червонный;
    Что взгляд окрест — багряный стих...
    А над парчою похоронной
    Так облик смерти ясно-тих.

    Так в золотой пыли заката
    Отрадно изнывает даль;
    И гор согласных так крылата
    Голуботусклая печаль.

    И месяц белый расцветает
    На тверди призрачной — так чист!..
    И, как молитва, отлетает
    С немых дерев горящий лист...

    

    ОТЗЫВЫ
    "Тайный!- звала моя сила.- Откликнись, если
     ты сущий!"
    Некто: "Откликнись, коль ты - сущий!"-
     ответствовал мне.
    И повторил мне: "Ты - сущий!.." И звал я,
     радостный: "Вот я!"
    Радостный, кто-то воззвал: "Вот я!"- и смолкнул.
     Я ждал.

    Гнев мой вскричал: "Тебя нет!"- "Тебя нет!"-
     прогремел мне незримый
    И презреньем отзыв запечатлел: "Тебя нет!.."
    "Маску сними!"- мой вызов кричал; и требовал
     кто-то:
    "Маску сними!"- от меня. Полночь ждала.
     Я немел.

    "Горе! Я кличу себя!"- обрело отчаянье голос:
    И, безнадежный, сказал кто-то: "Я кличу себя!.."
    <1904>

    

    ПАРУС
    Налетной бурей был охвачен
    И тесный, и беспечный мир:
    Затмились волны; глянул, мрачен,
    Утес — и задрожал эфир.

    Я видел из укромной кущи:
    Кренясь, как острие весов,
    Ладья вдыхала вихрь бегущий
    Всей грудью жадных парусов.

    Ей дикий ветер был попутным,
    Она поймала удила —
    И мимо, в треволненьи мутном,
    Пустилась к цели, как стрела.

    

    ПЕРВЫЙ ПУРПУР
    Гроздье, зрея, зеленеет;
    А у корня лист лозы
    Сквозь багряный жар синеет
    Хмелем крови и грозы.

    Брызнул первый пурпур дикий,
    Словно в зелени живой
    Бог кивнул мне, смуглоликий,
    Змеекудрой головой.

    Взор обжег и разум вынул,
    Ночью света ослепил
    И с души-рабыни скинул
    Всё, чем мир ее купил.

    И, в обличьи безусловном
    Обнажая бытие,
    Слил с отторгнутым и кровным
    Сердце смертное мое.
    Лето 1912, Савой

    

    ПЕРЕВОДЧИКУ
    Будь жаворонок нив и пажитей — Вергилий,
    Иль альбатрос Бодлер, иль соловей Верлен
    Твоей ловитвою,— всё в чужеземный плен
    Не заманить тебе птиц вольных без усилий,

    Мой милый птицелов,— и, верно, без насилий
    Не обойдешься ты, поэт, и без измен,
    Хотя б ты другом был всех девяти камен,
    И зла ботаником, и пастырем идиллий.

    Затем, что стих чужой — что скользкий бог Протей:
    Не улучить его охватом ни отвагой.
    Ты держишь рыбий хвост, а он текучей влагой

    Струится и бежит из немощных сетей.
    С Протеем будь Протей, вторь каждой маске — маской!
    Милей досужий люд своей забавить сказкой.
    1903 или 1904

    

    ПЕРСТЬ
     Воистину всякий пред всеми
     за всех и за все виноват.
     Достоевский

    День белоогненный палил,
    Не молк цикады скрежет знойный,
    И кипарисов облак стройный
    Витал над мрамором могил.

    Я пал, сражен души недугом...
    Но к праху прах был щедр и добр:
    Пчела вилась над жарким лугом.
    И сох, благоухая, чобр...

    Укор уж сердца не терзал:
    Мой умер грех с моей гордыней,-
    И, вновь родним с родной святыней,
    Я Землю, Землю лобызал!

    Она ждала, она прощала -
    И сладок кроткий был залог;
    И всё, что дух сдержать не мог,
    Она смиренно обещала.
    Между 1895 и 1902

    
    ПЕЧАЛЬ ПОЛДНЯ
    Я — Полдня вещего крылатая Печаль.
    Я грезой нисхожу к виденьям сонным Пана:
    И отлетевшего ему чего-то жаль,
    И безотзывное — в Элизии тумана.

    Я, похоронною лазурью осиянна,
    Шепчу в безмолвии, что совершилась даль.
    Я — Полдня белого небесная Печаль,
    Я — Исполнения глубокая Осанна.

    Из золотых котлов торжественной рекой
    Я знойных чар лию серебряные сплавы
    На моря синего струящийся покой,
    На снежной вечности сверкающие главы,

    На красные скалы, где солнечные славы
    Слагаешь ты, поэт, пронзен моей тоской.

    

    ПЕЧАТЬ
    Неизгладимая печать
     На два чела легла.
    И двум - один удел: молчать
     О том, что ночь спряла.
    Что из ночей одна спряла.
     Спряла и распряла.

    Двоих сопряг одним ярмом
     Водырь глухонемой,
    Двоих клеймил одним клеймом
     И метил знаком: Мой.
    И стал один другому - Мой...
     Молчи! Навеки - Мой.
    28 сентября 1906

    

    ПОЛЕВОЙ ТРУД
    Когда труды и дни Аскрейский лебедь пел,
    Шел, наг, с нагим рабом, за плугом земледел
    И, в рыхлые бразды зерно златое сея,
    Молился, наг, твой сын, тебе раскрытой, Гея!

    А ныне вижу я на пажитях чужбин,
    Как поздний человек работает один
    Лицом к лицу с тобой, тебя не постигая
    И плод насильственный в молчаньи вымогая.

    И вспоминаются родимые поля,
    Земля умильная, пахучая земля,
    И литургия нив — страда мирским собором,
    И песня дружная над ласковым простором.
    Лето 1912, Савой

    

    ПОЭТЫ ДУХА
    Снега, зарей одеты
    В пустынях высоты,
    Мы - Вечности обеты
    В лазури Красоты.

    Мы - всплески рдяной пены
    Над бледностью морей.
    Покинь земные плены,
    Воссядь среди царей!

    Не мни: мы, в небе тая,
    С землей разлучены,-
    Ведет тропа святая
    В заоблачные сны.
    1903 или 1904

    
    ПРЕДГОРЬЕ
    Эта каменная глыба, как тиара, возлегла
    На главу в толпе шеломов, и над ней клубится мгла.
    Этой церкви ветхий остов (плющ зеленый на стенах)—
    Пред венчанным исполином испостившийся монах.

    И по всем путям — обетных, тонких тополей четы;
    На урочищах — Мадонны, у распутия — Христы.
    Что ни склон — голгофа Вакха: крест объятий простерев,
    Виноград распяли мощи обезглавленных дерев.

    Пахнет мятой; под жасмином быстрый ключ бежит с холма,
    И зажмурились от солнца, в розах, старые дома.
    Здесь, до края вод озерных, — осязаемый предел;
    Там — лазурь одна струится, мир лазурью изомлел.

    Я не знаю, что сулит мне, но припомнилась родной
    Сень столетняя каштанов над кремнистой крутизной;
    И с высот знакомых вижу вновь раздельным водосклон
    Рек души, текущих в вечность — и в земной, старинный сон.

    
    ПРИ ДВЕРЯХ
    Братья, недолго
    Светлую Мать
    Темному пологу
    У нас отымать!

    Братья, не вечно
    Дева Кольца
    Будет, невстречена,
    Стоять у дворца.

    Всё, что предельно,—
    Сердцу тюрьма,—
    Лето ли зелено,
    Бела ли зима.

    Мните ль, что камни
    Возопиют?
    Ищете ль знамений?
    Они не придут.

    В сумраке тайный
    Папортник есть:
    Вестью нечаянной
    В нас должен расцвесть.

    Знаю поляну:
    Там, над плитой,
    В полночь Иванову
    Огнь золотой.

    Светоч победный
    Свод озарит:
    Путь заповеданный
    Открыт и горит.

    День в подземелье,
    Свадебный пир:
    Другу веселие
    И встречи и мир.

    Древнее солнце
    Стынет вверху:
    Время исполнится —
    Восстать Жениху.

    Братья! Не вечно
    Дева Кольца
    Будет, невстречена,
    Стучаться в сердца.
    Лето 1912, Савой

    

    ПРИГВОЖДЕННЫЕ
    Людских судеб коловорот
    В мой берег бьет неутомимо:
    Тоскует каждый, и зовет,
    И — алчущий — проходит мимо.

    И снова к отмели родной,
    О старой памятуя встрече,
    Спешит — увы, уже иной!
    А тот, кто был, пропал далече...

    Возврат — утрата!.. Но грустней
    Недвижность доли роковая,
    Как накипь пены снеговая,
    Всё та ж — у черных тех камней.

    В круговращеньях обыдённых,
    Ты скажешь, что прошла насквозь
    Чрез участь этих пригвожденных
    Страданья мировая ось.

    

    ПРИМИТИВ
    От братии прилежной
    Апостола Луки
    Икону Тайны Нежной
    Писать — мне испытанье.
    Перенесу ль мечтанье
    На кипарис доски?

    Мне снилось: Цвет Единый
    Возрос из тайника,
    Где Корень свит змеиный,
    В эфир листвою сочной;
    И Агнец непорочный
    На пурпуре Цветка.

    Меж Солнцем и Землею,
    Меж Корнем и Венцом,
    Меж Агнцем и Змеею —
    Посредник голубиный
    Летает над долиной,
    С таинственным Кольцом.

    Под Вестником крылатым,
    На зелени стебля,
    Лучась волнистым златом,
    Алеет лал Потира.
    И гранями сафира
    Огранена Земля.

    В дали лазурной, слева,—
    Нагорный Назарет:
    Склонясь, приемлет Дева
    Под аркою келейной
    Посла привет лилейный,
    Архангельский привет.

    Лужайка — что кошница,
    Направо, в горных льдах;
    Отверстая гробница
    Цветет красой Сарона;
    Успения корона —
    В мерцающих звездах...

    Икону Тайны Нежной,
    Келейник Красоты,
    Я кистию прилежной
    Так написать замыслил,
    Так на доске расчислил
    Священные черты.

    И в золото, и в миний
    Я кисти обмакнул,
    Чертя примерных линий
    На хартии разводы,—
    Когда распались своды
    И синий свет сверкнул...

    Сквозит родной могилой
    Прозрачный фимиам,
    И Роза дивной силой
    Струит с Распятья зори...
    Но кто, поникший в горе
    На светлый холм? — Я сам!..

    Не та ль за ним, чье тело
    Под этот дерн легло?..
    Что ж сердце сиротело?..
    С каким она ребенком
    Стоит, в сияньи тонком?
    Что так глядит светло?..

    Что говорит?.. «Напрасно
    Те сны живописать,
    Что лицезришь неясно,—
    Тебе, кто Тайны Нежной
    В судьбе своей мятежной
    Изведал благодать.

    Взгляни: вот Розы сладость
    На горечи Креста;
    Под ним — могилы радость,
    И я, в заре воскресной,
    Простерла дар небесный
    За ласкою Христа».
    Лето 1912, Савой

    

    ПРОЗРАЧНОСТЬ
    Прозрачность! Купелью кристальной
    Ты твердь улегчила - и тонет
    Луна в среброзарности сизой.
    Прозрачность! Ты лунною ризой
    Скользнула на влажные лона,
    Пленила дыхания мая,
    И звук отдаленного лая,
    И призраки тихого звона.
    Что полночь в твой сумрак уронит,
    В бездонности тонет зеркальной.

    Прозрачность! Колдуешь ты с солнцем,
    Сквозной раскаленностью тонкой
    Лелея пожар летучий;
    Колыша под влагой зыбучей,
    Во мгле голубых отдалений,
    По мхам малахитным узоры;
    Граня снеговерхие горы
    Над смутностью дольних селений;
    Простор раздражая звонкий
    Под дальним осенним солнцем.

    Прозрачность! Воздушною лаской
    Ты спишь на челе Джоконды,
    Дыша покрывалом стыдливым.
    Прильнула к устам молчаливым -
    И вечностью веешь случайной;
    Таящейся таешь улыбкой,
    Порхаешь крылатостью зыбкой,
    Бессмертною, двойственной тайной.
    Прозрачность! Божественной маской
    Ты реешь в улыбке Джоконды.

    Прозрачность! Улыбчивой сказкой
    Соделай видения жизни,
    Сквозным - покрывало Майи!
    Яви нам бледные раи
    За листвою кущ осенних;
    За радугой легкой - обеты,
    Вечерние скорбные светы -
    За цветом садов весенних!
    Прозрачность! Божественной маской
    Утишь изволения жизни.
    <1904>

    

    
    РАДУГА
    Та, что любит эти горы,
    Та, что видит эти волны
    И спасает в бурю челны
    Этих бедных рыбаков,—
    От земного праха взоры
    Мне омыла ливнем струйным,
    Осушила ветром буйным,
    Весть прислала с облаков.

    В небе радуга сомкнулась
    Меж пучиной и стремниной.
    Мрачный пурпур за долиной
    Обнял хаос горных груд.
    Ткань эфира улыбнулась
    И, как тонкий дым алтарный,
    Окрылила светозарный
    Ближних склонов изумруд.

    И тогда предстала радость
    В семицветной Божьей двери —
    Не очам, единой вере,—
    Ибо в миг тот был я слеп
    (Лишь теперь душа всю сладость
    Поняла, какой горела!),—
    Та предстала, что согрела
    Розой дня могильный склеп.

    Золотистый, розовея,
    Выбивался в вихре волос,
    И звучал мне звонкий голос:
    «Милый! приходи скорей!»
    И виссон клубился, вея,
    И бездонной глубиною
    Солнце, ставшее за мною,
    Пили солнца двух очей.
    1912

    

    
    РАССВЕТ
    Как и шаги звучат волшебно,
    И стук колес во тьме ночей!..
    И как вперение враждебно
    Слепых предутренних очей!

    Всё, дрогнув, вдруг отяжелело.
    К ярму и тяготе спеша,
    В свое дневное входит тело
    Ночная вольная душа.

    И жизнь по стогнам громыхает,
    Как никлых связней кандалы...
    И гений розы отряхает
    В могилы мутной, белой мглы.

    

    РОПОТ
    Твоя душа глухонемая
    В дремучие поникла сны,
    Где бродят, заросли ломая,
    Желаний темных табуны.

    Принес я светоч неистомный
    В мой звездный дом тебя манить,
    В глуши пустынной, в пуще дремной
    Смолистый сев похоронить.

    Свечу, кричу на бездорожье,
    А вкруг немеет, зов глуша,
    Не по-людски и не по-божьи
    Уединенная душа.
    1906

    

    РУССКИЙ УМ
    Своеначальный, жадный ум,-
    Как пламень, русский ум опасен
    Так он неудержим, так ясен,
    Так весел он - и так угрюм.

    Подобный стрелке неуклонной,
    Он видит полюс в зыбь и муть,
    Он в жизнь от грезы отвлеченной
    Пугливой воле кажет путь.

    Как чрез туманы взор орлиный
    Обслеживает прах долины,
    Он здраво мыслит о земле,
    В мистической купаясь мгле.
    1890

    
    РЫБАРЬ
     Рыбарей Господних
     Неводы, раздранные ловом...
     Cor Ardens, I, Повечерие.

    Поразвешены сети по берегу...
    В сердце память, как дар, берегу
    Об уловом разорванных неводах
    И о Встретившем нас на водах.

    И ладья моя в сумрак отчалена.
    Видишь огненный след от челна?
    Лов зачну, как всё небо повызвездит,
    Что помочь ты сошла — возвестит.

    Солнце мрежи мне сушит по берегу;
    В сердце память весь день берегу
    О закинутых с вечера неводах,
    О подруге в звездах на водах.

    

    РЫБАЦКАЯ ДЕРЕВНЯ
    Люблю за крайней из лачуг
    Уже померкшего селенья
    В час редких звезд увидеть вдруг,
    Застылый в трепете томленья,
    Полувоздушный сон зыбей,
    Где затонуло небо, тая...
    И за четою тополей
    Мелькнет раскиданная стая
    На влаге спящих челноков;
    И крест на бледности озерной
    Под рубищем сухих венков
    Напечатлеет вырез черный.

    Чуть вспыхивают огоньки
    У каменного водоема,
    Где отдыхают рыбаки.
    Здесь — тень, там — светлая истома...
    Люблю сей миг: в небесной мгле
    Мерцаний медленных несмелость
    И на водах и на земле
    Всемирную осиротелость.

    

    
    СЕНТЯБРЬ
    Отчетливость больницы
    В сентябрьской тишине.
    Чахоточные лица
    Горят на полотне.

    Сиделка сердобольно
    Склонилась, хлопоча;
    И верится невольно
    В небесного врача.

    Он, в белом балахоне,
    Пошепчется с сестрой,—
    На чистом небосклоне
    Исчезнет за горой.

    Всё медленно остынет
    До первых снежных пург,—
    Как жар недужный вынет
    Из бредных лоз хирург.
    1912

    

    СЛАВЯНСКАЯ ЖЕНСТВЕННОСТЬ
     М. А. Бородаевской

    Как речь славянская лелеет
    Усладу жен! Какая мгла
    Благоухает, лунность млеет
    В медлительном глагольном ла!

    Воздушной лаской покрывала,
    Крылатым обаяньем сна
    Звучит о женщине: она,
    Поет о ней: очаровала.
    <1910>

    

    СОВРЕМЕННИКИ
    1. Valerio vati1

     S.2

    Здесь вал, мутясь, непокоривой
    У ног мятежится тоской:
    А там на мыс — уж белогривый
    Высоко прянул конь морской.

    Тебе несу подснежник ранний
    Я с воскресающих полей,—
    А ты мне: «Милый, чу, в тумане —
    Перекликанье журавлей!»

    2. Ему же

    Твой правый стих, твой стих победный,
    Как неуклонный наш язык,
    Облекся наготою медной,
    Незыблем, как латинский зык!

    В нем слышу клект орлов на кручах
    И ночи шелестный Аверн,
    И зов мятежный мачт скрипучих,
    И молвь субур, и хрип таверн.

    Взлетит и прянет зверь крылатый,
    Как оный идол медяной
    Пред венетийскою палатой,—
    Лик благовестия земной.

    Твой зорок стих, как око рыси,
    И сам ты — духа страж, Линкей,
    Елену уследивший с выси,
    Мир расточающий пред ней.

    Ты — мышц восторг и вызов буйный,
    Языкова прозябший хмель.
    Своей отравы огнеструйной
    Ты сам не разгадал досель.

    Твоя тоска, твое взыванье —
    Свист тирса,— тирсоносца ж нет...
    Тебе в Иакхе целованье,
    И в Дионисе мой привет.

    3. Sole sato3

     S.

    Cui palmamque fero sacramque laurum?
    Balmonti, tibi: nam quod incohasti
    Spirat molle melos novisque multis
    Bacchatum modulans Camena carmen
    Devinxit numeris modisque saeclum
    Sensumque edocuit vaga intimum aevi.4
    1903 или 1904

    Примечания
    1. Valerio vati — Валерию, Поэту (лат.) — Ред.
    2. S. — Привет тебе (лат. Salve). — Ред.
    3. Sole sato — Солнцем рожденному (лат.) — Ред.
    4. Cui palmamque fero sacramque laurum?.. — Пальму дам я кому и лавр священный?
    Твой, Бальмонт, этот лавр! Напев твой дышит
    Нежной жизнию. Ритмов многих силу
    В исступленную песнь вложила Муза,
    Новой звучностью мир очаровала;
    Без пути заблудившись, без дороги,
    Душу века заветную сказала.

    
    СОН
     Я помню сон,
    Всех воронов души черней,
     Всех вестников верней:
    Посол чистилища, он в ней —
     Как похоронный звон.

     Зачем дано
    Мне жалом ласковым губить,
     Коль рок любви — убить?
    Но всею волей полюбить —
     Как ключ пойти на дно!

     Всё спит. Крадусь
    К покинутой, в убогий дом.
     Балкон скрипит. Тайком,
    Как тать, ступаю. Огоньком
     Мерцает щель. Стучусь.

     Узнала стук...
    Таит дыхание, дрожа...
     Так, отсветы ножа
    И тень убийцы сторожа,
     Мы притаимся вдруг.

     Я дверь, как вор,
    Приотворил. Ко мне, бледна,
     Метнулася она,
    Смертельным ужасом пьяна,
     Вперив в убийцу взор...

     Есть, Фауст, казнь:
    В очах возлюбленной прочесть
     Не гнев, не суд, не месть,
    Но чуждый блеск — безумья весть
     И дикую боязнь.

     «Сгинь!— слышу крик.—
    Еще ль тебе мой сладок плач,
     Полунощный палач?
    Ты, знаю, дьявол,— как ни прячь
     Рога в его двойник!..»

     А я крещу
    Ее рукой, моля: «Прости!
     Меня перекрести!
    Я сам пришел. Ты ж не грусти,
     Как по тебе грущу...»

     В мой взор глядит
    Чужого неба бирюза...
     Застылая слеза
    Пустые стеклянит глаза...
     Глядит. Молчит. Глядит...
    Лето 1912, Савой

    

    СТАРОСЕЛЬЕ
    Журчливый садик, и за ним
    Твои нагие мощи, Рим!
    В нем лавр, смоковница и розы,
    И в гроздиях тяжелых лозы.

    Над ним, меж книг, единый сон
    Двух сливших за рекой времен
    Две памяти молитв созвучных,-
    Двух спутников, двух неразлучных...

    Сквозь сон эфирный лицезрим
    Твои нагие мощи, Рим!
    А струйки, в зарослях играя,
    Поют свой сон земного рая.
    11 (24) июля 1937

    

    СФИНКСЫ НАД НЕВОЙ
    Волшба ли ночи белой приманила
    Вас маревом в полон полярных див,
    Два зверя-дива из стовратных Фив?
    Вас бледная ль Изида полонила?

    Какая тайна вам окаменила
    Жестоких уст смеющийся извив?
    Полночных волн немеркнущий разлив
    Вам радостней ли звезд святого Нила?

    Так в час, когда томят нас две зари
    И шепчутся лучами, дея чары,
    И в небесах меняют янтари,-
    Как два серпа, подъемля две тиары,

    Друг другу в очи - девы иль цари -
    Глядите вы, улыбчивы и яры.
    18 мая 1907

    

    
    СЧАСТЬЕ
    Солнце, сияя, теплом излучается:
    Счастливо сердце, когда расточается.
     Счастлив, кто так даровит
    Щедрой любовью, что светлому чается,
    Будто со всем он живым обручается.
     Счастлив, кто жив и живит.

    Счастье не то, что годиной случается
    И с мимолетной годиной кончается:
     Счастья не жди, не лови.
    Дух, как на царство, на счастье венчается,
    В счастье, как в солнце, навек облачается:
     Счастье - победа любви.
    20 июня 1917

    

    ТАЙНА ПЕВЦА
    Пускай невнятно будет миру,
     О чем пою!
    Звончатую он слышит лиру;
    Но тайну нежную мою —
     Я затаю.

    Пускай не верует виденью
     Моих очей!
    Внимая звонких струй паденью,
    О, кто не рад, во тьме ночей,
     Тебе, ручей?

    Пой, соловей, над розой тайной!
     Своей тропой
    Пройдет любовник: друг случайный
    Вздохнет с тобой... А ты, слепой,
     О розе пой!
    Лето 1912, Савой

    

    * * *
    Так, вся на полосе подвижной
    Отпечатлелась жизнь моя
    Прямой уликой, необлыжной
    Мной сыгранного жития.

    Но на себя, на лицедея,
    Взглянуть разок из темноты,
    Вмешаться в действие не смея,
    Полюбопытствовал бы ты?

    Аль жутко?.. А гляди, в начале
    Мытарств и демонских расправ
    Нас ожидает в темной зале
    Загробный кинематограф.

    

    ТАОРМИНА
    За мглой Авзонии восток небес алей;
    Янтарный всходит дым над снеговерхой Этной;
    Снег рдеет и горит, и пурпур одноцветный
    Течет с ее главы, как царственный елей.

    На склоны тихие дубрав, на мир полей
    И рощей масличных, и берег предрассветный,
    Где скоро смутный понт голубизной просветной
    Сверкнет в развалинах священных пропилей.

    В обломках спит феатр, орхестра онемела;
    Но вечно курится в снегах твоя фимела,
    Грядый в востоке дня и в торжестве святынь!

    И с твоего кремля, как древле, Мельпомена
    Зрит, Эвий, скорбная, волшебный круг пустынь
    И Тартар, дышащий под вертоградом плена.

    

    ТЕМНИЦА
    Кипарисов строй зубчатый —
    Стражей черных копия.
    Твердь сечет луны серпчатой
    Крутокормая ладья.

    Медной грудью сонно дышит
    Зыби тусклой пелена;
    Чутких игол не колышет
    Голубая тишина.

    Душен свет благоуханный,
    Ночь недвижна и нема;
    Бледноликой, бездыханной
    Прочь бегут и день и тьма.

    Мне два кладезя — два взора —
    Тьму таят и солнце дней.
    К ним тянусь я из дозора
    Мертвой светлости моей.

    Рока кладези, две бездны,
    Уронил на ваше дно
    Я любви залог железный —
    Пленной вечности звено.

    Вы кольцо мое таите:
    Что ж замершие уста
    Влагой жизни не поите?..
    Тьма ли в вас, как свет, пуста?

    «Милый, милый!..» О, родная!
    Я поверил, я приник:
    Вижу — блещет глубь ночная,
    Зыблет смутно мой двойник.

    Мне ж замкнут тайник бездонный,
    Мне не пить глубоких волн...
    В небе кормщик неуклонный,
    Стоя, правит бледный челн...

    

    УМЕР БЛОК
    В глухой стене проломанная дверь,
    И груды развороченных камней,
    И брошенный на них железный лом,
    И глубина, разверстая за ней,
    И белый прах, развеянный кругом,-
    Всё - голос Бога: "Воскресенью верь".

    10 августа 1921

    

    УСТАЛОСТЬ
    День бледнеет утомленный,
    И бледнеет робкий вечер:
    Длится миг смущенной встречи,
    Длится миг разлуки томной...
    В озаренье светлотенном
    Фиолетового неба
    Сходит, ясен, отблеск лунный,
    И ясней мерцает Веспер,
    И всё ближе даль синеет...

    Гаснут краски, молкнут звуки...
    Полугрустен, полусветел,
    Мир почил в усталом сердце,
    И почило безучастье...
    С золотистой лунной лаской
    Сходят робкие виденья
    Милых дней... с улыбкой бледной.
    Влажными глядят очами,
    Легкокрылые... и меркнут.

    Меркнут краски, молкнут звуки...
    Но, как дальний город шумный,
    Всё звучит в усталом сердце,
    Однозвучно-тихо ропщет
    День прожитый, день далекий...
    Усыпляют, будят звуки
    И вливают в сердце горечь
    Полусознанной разлуки -
    И дрожит, и дремлет сердце...
    <1902>

    

    УТЕС
    Недаром облако крутится
    Над оной выспренней главой
    Гребней рогатых: грозовой
    Орел, иль демон, там гнездится,
    Нахохлится; сверкнут зрачки;
    Ущелья рокотом ответят;
    Туманов кочевых клочки
    Руном косматым дол осетят...

    Я помню, с гор клубилась мгла;
    Ширялся тучей зрак орла;
    На миг упало оперенье:
    Разверзлась, мертвенно бела,
    Как бы расщеплена, скала,
    И в нестерпимом озаренье
    Блеснули — белизна чела,
    Слепые, ярые зеницы...
    И в мраке белой огневицы
    Переломилася стрела.

    

    УТРО
    Неутомный голод темный,
    Горе, сердцу как избыть?
    Сквозь ресницы ели дремной
    Светит ласковая нить.

    Сердце, где твой сон безбрежий?
    Сердце, где тоска неволь?
    Над озерной зыбью свежей
    Дышит утренняя смоль.

    Снова в твой сосуд кристальный
    Животворный брызжет ключ:
    Ты ль впустило в мрак страдальный,
    В скит затворный гордый луч?

    Или здесь — преодоленье,
    И твой сильный, смольный хмель —
    Утоленье, и целенье,
    И достигнутая цель?..

    Чу, склонился бог целебный,
    Огневейный бог за мной,—
    Очи мне застлал волшебной,
    Златоструйной пеленой.

    Нет в истомной неге мочи
    Оглянуться; духа нет
    Встретить пламенные очи
    И постигнуть их завет...

    

    УХОД ЦАРЯ
    Вошел — и царь челом поник.
     Запел — и пир умолк.
    Исчез... «Царя позвал двойник»,—
     Смущенный слышен толк.
     Догнать певца
     Царь шлет гонца...
     В долине воет волк.

    Царевых вежд дрема бежит;
     Он бродит, сам не свой:
    Неотразимо ворожит
     Напев, еще живой...
     Вся дебрь ясна:
     Стоит луна
     За сетью плющевой.

    Что вещий загадал напев,
     Пленительно-уныл?
    Кто растерзал, как лютый лев,
     Чем прежде счастлив был?..
     В душе без слов,
     Заветный зов,—
     А он забыл, забыл...

    И царь пошел на смутный зов,
     Тайком покинул двор.
    Широкошумных голосов
     Взманил зыбучий хор.
     И всё родней —
     О ней, о ней!—
     Поет дремучий бор.

    И день угас; и в плеске волн,
     Где лунною игрой
    Спит, убаюкан, легкий челн,—
     Чья песнь звенит порой?
     Челнок плывет,
     Она зовет
     За острой той горой.

    На бреге том — мечта иль явь?—
     Чертога гость, певец:
    Он знает путь!— и к брегу вплавь
     Кидается пловец...
     Где омут синь,
     Там сеть закинь —
     И выловишь венец.

    

    ФЕЙЕРВЕРК
     Константину Сомову

    Замер синий сад в испуге...
    Брызнув в небо, змеи-дуги
    Огневые колесят,
    Миг — и сумрак оросят:
    Полночь пламенные плуги
    Нивой звездной всколосят...
    Саламандры ль чары деют?
    Сени ль искристые рдеют?
    В сенях райских гроздья зреют!..
    Не Жар-птицы ль перья реют,
    Опахалом алым веют,
    Ливнем радужным висят?
    Что же огненные лозы,
    Как плакучие березы,
    Как семья надгробных ив,
    Косы длинные развив,
    Тая, тлеют — сеют слезы —
    И, как светляки в траве,
    Тонут в сонной синеве?
    Тускнут чары, тухнут грезы
    В похоронной синеве...
    И недвижные созвездья
    Знаком тайного возмездья
    Выступают в синеве.

    

    ФУГА
    Пышные угрозы
    Сулицы тугой,
    Осыпая розы,
    Гонят сонм нагой;
    Машут девы-птицы
    Тирсами в погоне;
    С гор сатиры скачут
    В резвости вакхальной.

    Вейтесь, плющ и лозы!
    Вижу сонм другой:
    Спугнутых менад
    Ввысь сатиры гонят,
    И под их ногой
    Умирают розы.
    Плющ и виноград
    Тирсы тяжко клонят...
    Беглые зарницы
    Тускло в сонном лоне
    Лунной мглы маячат:
    Промелькнут на юг
    С севера небес —
    И на полдень вдруг
    В заводи зеркальной,
    Дрогнув, свет блеснет...

    К солнцу рвется сад,
    Где свой сев уронят
    Духи вешних чар,
    Страстной пылью вея:
    Тесен вертоград,
    Стебли стебли клонят...
    Творческий пожар
    В вечность мчит Идея.
    И за кругом круг
    Солнечных чудес
    Следом жарких дуг
    Обращают, блеща,
    Сферы — и клубятся
    Сны миров толпою;
    В вечность не уснет
    Огнеокий бред...

    Взвейте светоч яр!
    В славу Прометея
    Смоляной пожар,
    По ветру лелея,
    В бешенстве погони
    Мчат Афин эфебы
    Чрез уснувший луг,
    Чрез священный лес...
    В сумраках округ,
    День мгновенный меща,
    Зарева дробятся...

    Гулкою тропою
    Мчат любимцы Гебы
    Дар святой, и в пене
    Огненосцы — кони...
    Свет умрет, гоним,—
    Вспыхнет свет за ним
    В солнцеокой смене...
    Кто из вас спасет
    Веющее знамя,
    Прометея пламя
    К мете донесет,
    Сверстники побед?

    

    * * *
    Чуковский, Аристарх прилежный,
    Вы знаете — люблю давно
    Я вашей злости голос нежный,
    Ваш ум, веселый, как вино.

    И полной сладким ядом прозы
    Приметливую остроту,
    И брошенные на лету
    Зоилиады и занозы,

    Полу-цинизм, полу-лиризм,
    Очей притворчивых лукавость,
    Речей сговорчивых картавость
    И молодой авантюризм.

    12 августа 1919, Москва

    

    ЯЗЫК
    Родная речь певцу земля родная:
    В ней предков неразменный клад лежит,
    И нашептом дубравным ворожит
    Внушенным небом песен мать земная.

    Как было древле, глубь заповедная
    Зачатий ждет, и дух над ней кружит...
    И сила недр, полна, в лозе бежит,
    Словесных гроздий сладость наливная.

    Прославленная, светится, звеня
    С отгулом сфер, звучащих издалеча,
    Стихия светом умного огня.

    И вещий гимн - их свадебная встреча,
    Как угль, в алмаз замкнувший солнце дня,-
    Творенья духоносного предтеча.
    10 февраля 1927


1 ] [ 2 ] [ 3 ]

/ Полные произведения / Иванов Вяч. / Стихотворения


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis