Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Толстой Л.Н. / Война и мир

Война и мир [20/110]

  Скачать полное произведение

    -- Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, -- говорила маленькая княгиня, разумеется по-французски, князю Василью, -- это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [32]
     -- А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
     -- А наш чайный столик?
     -- О, да!
     -- Отчего вы никогда не бывали у Annette? -- спросила маленькая княгиня у Анатоля. -- А я знаю, знаю, -- сказала она, подмигнув, -- ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. -- О! -- Она погрозила ему пальчиком. -- Еще в Париже ваши проказы знаю!
     -- А он, Ипполит, тебе не говорил? -- сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), -- а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [33]
     -- Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [34] -- обратился
    он к княжне.
     С своей стороны m-lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. "Очень недурна! -- думал он, оглядывая ее, -- очень недурна эта demoiselle de compagn.[35] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, -- подумал он, -- la petite est gentille".
     Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. "Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть", ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, -- вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда-либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. "И к чему ей выходить замуж? -- думал он, -- наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!" Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем все откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. "Что ж, я не прочь, -- говорил сам себе князь, -- но пусть он будет стоить ее. Вот это-то мы и посмотрим".
     -- Это-то мы и посмотрим, -- проговорил он вслух. -- Это-то мы и посмотрим.
     И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. "Убралась, как дура! -- подумал он, злобно взглянув на дочь. -- Стыда нет: а он ее и знать не хочет!"
     Он подошел к князю Василью.
     -- Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
     -- Для мила дружка семь верст не околица, -- заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. -- Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
     Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. -- Молодец, молодец! -- сказал он, -- ну, поди поцелуй, -- и он подставил ему щеку.
     Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно-спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
     Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
     -- Так уж из Потсдама пишут? -- повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
     -- Это ты для гостей так убралась, а? -- сказал он. -- Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по-новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
     -- Это я, mon pиre, [36] виновата, -- краснея, заступилась
    маленькая княгиня.
     -- Вам полная воля-с, -- сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, -- а ей уродовать себя нечего -- и так дурна.
     И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
     -- Напротив, эта прическа очень идет княжне, -- сказал князь Василий.
     -- Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? -- сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, -- поди сюда, поговорим, познакомимся.
     "Вот когда начинается потеха", подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
     -- Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? -- спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
     -- Нет, я перешел в армию, -- отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
     -- А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
     -- Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? -- обратился Анатоль со смехом к отцу.
     -- Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха-ха-ха! -- засмеялся князь Николай Андреевич.
     И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
     -- Ну, ступай, -- сказал он Анатолю.
     Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
     -- Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? -- обратился старый князь к князю Василью.
     -- Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
     -- Да, нынче все другое, все по-новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
     Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
     Князь Василий, оставшись один-на-один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
     -- Что ж ты думаешь, -- сердито сказал старый князь, -- что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! -- проговорил он сердито. -- Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: все открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. -- Князь фыркнул.
     -- Пускай выходит, мне все равно, -- закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
     -- Я вам прямо скажу, -- сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. -- Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
     -- Ну, ну, хорошо, увидим.
     Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
     Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало все ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
     "Но не слишком ли я холодна с ним? -- думала княжна Марья. -- Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен".
     И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. "La pauvre fille! Elle est diablement laide", [37] думал про нее Анатоль.
     M-lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M-lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m-lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M-lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему, соблазнителю, эту историю. Теперь этот он, настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m-lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m-lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но все это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
     Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
     Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
     Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m-lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно-поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m-lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M-lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
     "Как она меня любит! -- думала княжна Марья. -- Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?" думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя все тот же взгляд, устремленный на себя.
     Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m-lle Bourienne (это было неприлично, но он делал все так уверенно и просто), и m-lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
     "Quelle delicatesse" [38] -- подумала княжна. -- Неужели Ame
    (так звали m-lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. -- Она подошла к m-lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
     -- Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [39] -- И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты. V.
     Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
     "Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное -- добрый", думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто-то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто-то был он -- дьявол, и он -- этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
     Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
     M-lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого-то и то улыбаясь кому-то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
     Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Все было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда-нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было все легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что-то приговаривая.
     -- Я тебе говорила, что все буграми и ямами, -- твердила маленькая княгиня, -- я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, -- и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
     Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает все это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
     "Первый встречный показался -- и отец и все забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр... фр... фр... И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это"...
     Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
     "И чорт их принес! -- думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. -- Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось".
     -- К чорту! -- проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
     Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно-сердитый взгляд лица, появившегося из-под рубашки.
     -- Легли? -- спросил князь.
     Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
     -- Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
     -- Не за чем, не за чем... -- быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
     Несмотря на то, что между Анатолем и m-lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m-lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
     Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
     Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
     Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря "вы".
     -- Мне сделали пропозицию насчет вас, -- сказал он, неестественно улыбаясь. -- Вы, я думаю, догадались, -- продолжал он, -- что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему-то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
     -- Как мне вас понимать, mon pere? -- проговорила княжна, бледнея и краснея.
     -- Как понимать! -- сердито крикнул отец. -- Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!... А я у тебя спрашиваю.
     -- Я не знаю, как вы, mon pere, -- шопотом проговорила княжна.
     -- Я? я? что ж я-то? меня-то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
     Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
     -- Я желаю только одного -- исполнить вашу волю, -- сказала она, -- но ежели бы мое желание нужно было выразить...
     Она не успела договорить. Князь перебил ее.
     -- И прекрасно, -- закричал он. -- Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m-lle Bourienne. Та будет женой, а ты...
     Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
     -- Ну, ну, шучу, шучу, -- сказал он. -- Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
     -- Да я не знаю... mon pere.
     -- Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать... Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! -- кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
     Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m-lle Bourienne, -- этот намек был ужасен. Неправда, положим, но все-таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m-lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что-то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m-lle Bourienne, которая не видала ее.
     "Кто тут? Зачем? Подождите!" как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m-lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
     Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m-lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m-lle Bourienne.
     -- Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [40] -- говорила m-lle Bourienne.
     -- Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, -- говорила княжна Марья, -- et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [41]
     -- Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere... [42]
     -- Je comprends tout, [43] -- отвечала княжна Марья, грустно
    улыбаясь. -- Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, -- сказала она и вышла.
     Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
     -- Ah, ma bonne, ma bonne, [44] -- сказал он, вставая и взяв
    ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: -- Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [45]
     Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
     -- Фр... фр... -- фыркал князь Николай Андреич.
     -- Князь от имени своего воспитанника... сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! -- закричал он, -- а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, -- прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. -- Да или нет?
     -- Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, -- сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
     -- Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! -- нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
     Князь Василий встал.
     -- Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est-ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut-etre... L'avenir est si grand. Dites: peut-etre. [46]
     -- Князь, то, что я сказала, есть все, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
     -- Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, -- говорил старый князь. -- Очень, очень рад тебя видеть, -- повторял он, обнимая князя Василья.
     "Мое призвание другое, -- думала про себя княжна Марья, мое призвание -- быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!..." думала княжна Марья. VI.
     Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на-цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и все знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
     -- Mon bon ami? -- вопросительно-грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
     Граф зарыдал еще больше. "Николушка... письмо... ранен... бы... был... ma сhere... ранен... голубчик мой... графинюшка... в офицеры произведен... слава Богу... Графинюшке как сказать?..."
     Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит все, коли Бог ей поможет.
     Все время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что-нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что-нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
     -- Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
     -- Ничего, мой друг.
     -- Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
     Анна Михайловна покачала головой.
     -- Voua etes une fine mouche, mon enfant, [47] -- сказала она.
     -- От Николеньки письмо? Наверно! -- вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
     -- Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
     -- Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
     Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
     Честное, благородное слово, -- крестясь, говорила Наташа, -- никому не скажу, -- и тотчас же побежала к Соне.
     -- Николенька...ранен...письмо... -- проговорила она торжественно и радостно.
     -- Nicolas! -- только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
     Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
     Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. -- Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, -- говорила она сквозь слезы.
     -- Вот видно, что все вы, женщины, -- плаксы, -- сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. -- Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. -- Наташа улыбнулась сквозь слезы.
     -- Ты не читала письма? -- спрашивала Соня.
     -- Не читала, но она сказала, что все прошло, и что он уже офицер...
     -- Слава Богу, -- сказала Соня, крестясь. -- Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
     Петя молча ходил по комнате.
     -- Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, -- сказал он, -- такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, -- продолжал Петя.
     -- Молчи, Петя, какой ты дурак!...
     -- Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, -- сказал Петя.
     -- Ты его помнишь? -- после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: "Помню ли Nicolas?"
     -- Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы все помнить, -- с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. -- И я помню Николеньку, я помню, -- сказала она. -- А Бориса не помню. Совсем не помню...
     -- Как? Не помнишь Бориса? -- спросила Соня с удивлением.
     -- Не то, что не помню, -- я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет -- ничего!
     -- Ах, Наташа, -- сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому-то другому, с кем нельзя шутить. -- Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ] [ 40 ] [ 41 ] [ 42 ] [ 43 ] [ 44 ] [ 45 ] [ 46 ] [ 47 ] [ 48 ] [ 49 ] [ 50 ] [ 51 ] [ 52 ] [ 53 ] [ 54 ] [ 55 ] [ 56 ] [ 57 ] [ 58 ] [ 59 ] [ 60 ] [ 61 ] [ 62 ] [ 63 ] [ 64 ] [ 65 ] [ 66 ] [ 67 ] [ 68 ] [ 69 ] [ 70 ] [ 71 ] [ 72 ] [ 73 ] [ 74 ] [ 75 ] [ 76 ] [ 77 ] [ 78 ] [ 79 ] [ 80 ] [ 81 ] [ 82 ] [ 83 ] [ 84 ] [ 85 ] [ 86 ] [ 87 ] [ 88 ] [ 89 ] [ 90 ] [ 91 ] [ 92 ] [ 93 ] [ 94 ] [ 95 ] [ 96 ] [ 97 ] [ 98 ] [ 99 ] [ 100 ] [ 101 ] [ 102 ] [ 103 ] [ 104 ] [ 105 ] [ 106 ] [ 107 ] [ 108 ] [ 109 ] [ 110 ]

/ Полные произведения / Толстой Л.Н. / Война и мир


Смотрите также по произведению "Война и мир":


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis