Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Полные произведения / Черный Саша / Сатиры (первая книга стихотворений)

Сатиры (первая книга стихотворений) [1/4]

  Скачать полное произведение

    Критику
    
    
    Всем нищим духом
    
     Ламентации
     Пробуждение весны
     Песня о поле
     Анархист
     Пошлость (Пастель)
     Потомки
     Крейцерова соната
     Отъезд петербуржца
     Искатель (Из дневника современника) "Все в штанах, скроенных одинаково..." Опять Культурная работа Желтый дом Зеркало Споры Интеллигент Отбой 1909 Новая цифра. 1910 Бессмертие Простые слова (Памяти Чехова) Утешение Диета Два желания 1. "Жить на вершине голой..." 2. "Сжечь корабли и впереди, и сзади..."
    
    Быт
    
    
     Мясо (Шарж)
     Всероссийское горе (Всем добрым знакомым с отчаянием посвящаю)
     Обстановочка
     Совершенно веселая песня (Полька)
     Служба Cборов
     Окраина Петербурга
     На открытии выставки
     Жизнь
     На вербе
     Пасхальный перезвон
     На петербургской даче
     Ночная песня пьяницы
     Городская сказка
     Лаборант и медички
     В гостях (Петербург)
     Европеец
     Мухи
     Кухня
    
    
    Литературный цех
     В редакции толстого журнала
     "Смех сквозь слезы" (1809- 1909)
     Стилизованный осел (Ария для безголосых)
     Недоразумение
     Переутомление
     Два толка
     Нетерпеливому
     Недержание
     Сиропчик (Посвящается "детским" поэтессам)
     Искусство в опасности
     Юмористическая артель
     Единственному в своем роде
     По мытарствам
     Панургова муза
     "Молил поэта..."
     Честь
     Вешалка дураков
     1. "Раз двое третьего рассматривали в лупы..."
     2. "Кто этот, лгущий так туманно..."
     3. "Ослу образованье дали..."
     4. "Дурак рассматривал картину..."
     5. "Умный слушал терпеливо..."
     6. "Дурак и мудрецу порою кровный брат..."
     7. "Пусть свистнет рак..."
     Читатель
     Трагедия
     "Жестокий бог литературы... "
    
    Невольная дань
    
    
     Невольное признание
     Баллада
     Цензурная сатира
     Экспромт
     Там внутри
     Молитва
     Веселая наглость
     К женскому с'езду
     К приезду французских гостей
     Злободневность
     Успокоение
    
    
    Послания
    
     Послание второе
     Послание третье
     Послание пятое
     Кумысные вирши
     1. "Благословен степной ковыль..."
     2. "Степное башкирское солнце..."
     3. "Бронхитный исправник..."
     4. "Поутру пошляк-чиновник..."
    
    
    Провинция
    
     Бульвары
     Священная собственность
     На славном посту
     Ранним утром
     Пастель
     Лошади
     Из гимназических воспоминаний
     Первая любовь
     На музыкальной репетиции
     Вильна
     Уездный город болхов
    
    Лирические сатиры
    
     Под сурдинку
     Экзамен ("Из всех билетов вызубрив четыре...") Из Финляндии Песнь песней Весна мертвецов Бегство Карнавал в Гейдельберге Из "шмецких" воспоминаний
     Сатиры
     Критику
    Когда поэт,описывая даму,
    Начнет:"Я шла по улице. В бока впился корсет"Здесь "я" не понимай, конечно, прямо - Что, мол, под дамою скрывается поэт. Я истину тебе по-дружески открою: Поэт-мужчина. Даже с бородою.
     1909
    
     Всем нищим духом
     Ламентации
    Хорошо при свете лампы
    Книжки милые читать.
    Пересматривать эстампы
    И по клавишам бренчать, -
    Щекоча мозги и чувство
    Обаяньем красоты,
    Лить душистый мед искусства
    В бездну русской пустоты ...
    В книгах жизнь широким пиром
    Тешит всех своих гостей,
    Окружая их гарниром
    Из страданий и страстей:
    Смех, борьба и перемены,
    С мясом вырван каждый клок!
    А у нас... углы да стены
    И над ними потолок.
    Но подчас, не веря мифам,
    Так событий личных ждешь!
    Заболеть бы что ли тифом,
    Учинить бы, что ль, дебош?
    В книгах гений Соловьевых,
    Гейне, Гете и Золя,
    А вокруг от Ивановых
    Содрогается земля.
    На полотнах Магдалины,
    Сонм Мадонн, Венер и Фрин,
    А вокруг кривые спины
    Мутноглазых Акулин.
    Где событья нашей жизни,
    Кроме насморка и блох?
    Мы давно живем,как слизни,
    В нищете случайных крох.
    Спим и хнычем. В виде спорта,
    Не волнуясь,не любя,
    Ищем бога, ищем черта,
    Потеряв самих себя.
    И с утра до поздней ночи
    Все,от крошек до старух,
    Углубив в страницы очи,
    Небывалым дразнят дух.
    В звуках музыки - страданье,
    Боль любви и шепот грез,
    А вокруг одно мычанье,
    Стоны, храп и посвист лоз.
    Отчего? Молчи и дохни.
    Рок - хозяин, ты - лишь раб.
    Плюнь, ослепни и оглохни,
    И ворочайся, как краб!
    ...Хорошо при свете лампы
    Книжки милые милые читать,
    Перелистывать эстампы
    И по клавишам бренчать.
     1909
     Пробуждение весны
    Вчера мой кот, взглянул на календарь
    И хвост трубою поднял моментально,
    Потом подрал на лестницу,как встарь,
    И завопил тепло и вакханально:
     "Весенний брак, Гражданский брак!
     Спешите, кошки, на чердак..."
    И кактус мой - о, чудо из чудес! -
    Залитый чаем и кофейной гущей,
    Как новый Лазарь, взял да и воскрес
    И с каждым днем прет из земли все пуще.
     Зеленый шум... Я поражен:
     "Как много дум наводит он!"
    Уже с панелей смерзшуюся грязь,
    Ругаясь, скалывают дворники лихие,
    Уже ко мне забрел сегодня "князь",
    Взял теплый шарф и лыжи беговые...
     "Весна, весна! - пою, как бард, -
     Несите зимний хлам в ломбард".
    Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!
    Весенняя лазурь спугнула дым и копоть,
    Мороз уже не щиплет никого,
    Но многим нечего, как и зимою, лопать...
     Деревья ждут... Гниет вода,
     И пьяных больше, чем всегда!
    Создатель мой! Спасибо за весну! -
    Я думал,что она не возвратится, -
    Но... дай сбежать в лесную тишину
    От злобы дня, холеры и столицы!
     Весенний ветер за дверьми ...
     В кого б влюбиться, черт возьми?
     1909
     Песня о поле
    "Проклятые" вопросы,
    Как дым от папиросы,
     Рассеялись во мгле.
     Пришла проблема пола,
     Румяная фефела,
     И ржет навеселе.
    Заерзали старушки,
    Юнцы и дамы-душки
     И прочий весь народ.
     Виват, проблема пола!
     Сплетайте вкруг подола
     Веселый "хоровод".
    Ни слез, ни жертв, ни муки ...
    Подымем знамя-брюки
     Высоко над толпой.
     Ах,нет доступней темы!
     На ней сойдемся все мы -
     И зрячий и слепой.
    Научно и приятно,
    Идейно и занятно -
     Умей момент учесть:
     Для слабенькой головки
     В проблеме- мышеловке
     Всегда приманка есть.
     1908
    
     Анархист
    Жил на свете анархист,
    Красил бороду и щеки,
    Ездил к немке в териоки
    И при этом был садист.
    Вдоль затылка жались складки
    На багровой полосе.
    Ел за двух, носил перчатки -
    Словом, делал то, что все.
    Раз на вечере попович,
    Молодой идеалист,
    Обратился:"Петр Петрович,
    Отчего вы анархист?"
    Петр петрович поднял брови
    И, багровый, как бурак,
    Оборвал на полуслове:
    "Вы невежда и дурак".
     1910
     Пошлость
     Пастель
    Лиловый лиф и желтый бант у бюста,
    Безглазые глаза - как два пупка.
    Чужие локоны к вискам прилипли густо,
    И маслянисто свесились бока.
    Сто слов, навитых в черепе на ролик,
    Замусленную всеми ерунду,
    Она, как четки набожный католик,
    Перебирает вечно на ходу.
    В ее салонах - все, толпою смелой,
    Содравши шкуру с девственных идей,
    Хватают лапами бесчувственное тело
    И рьяно ржут, как стадо лошадей.
    Там говорят,что вздорожали яйца
    И что комета стала над невой, -
    Любуясь,как каминные китайцы
    Кивают в такт под грамофонный вой.
    Сама мадам наклонна к идеалам:
    Законную двуспальную кровать
    Под стеганым атласным одеялом
    Она всегда умела охранять.
    Но,нос суя любовно и сурово
    В случайный хлам бесштемпельных "грехов",
    Она читает вечером баркова
    И с кучером храпит до петухов.
    Поет. Рисует акварелью розы.
    Следит, дрожа, за модой всех сортов,
    Копя остроты, слухи, фразы, позы
    И растлевая музу и любовь.
    На каждый шаг - расхожий катехизис,
    Прин-ци-пи-аль-но носит бандажи.
    Некстати поминает слово "кризис"
    И томно тяготеет к глупой лжи.
    В тщеславном,нестерпимо остром, зуде
    Всегда смешна, себе самой в ущерб,
    И даже на интимнейшей посуде
    Имеет родовой дворянский герб.
    Она в родстве и дружбе неизменной
    С бездарностью,нахальством, пустяком.
    Знакома с лестью, пафосом,изменой
    И, кажется, в амурах с дураком...
    Ее не знают, к счастью,только... Кто же?
    Конечно - дети, звери и народ.
    Одни - когда со взрослыми не схожи,
    А те - когда подальше от господ.
    Портрет готов.карандаши бросая,
    Прошу за грубость мне не делать сцен:
    Когда свинью рисуешь у сарНа полотне не выйдет веllе Hеlene*.
     1910
    * Прекрасная Елена - фр.
     Потомки
    Наши предки лезли в клети
    И шептались там не раз:
    "Туго, братцы... Видно, дети
    Будут жить вольготней нас".
    Дети выросли. И эти
    Лезли в клети в грозный час
    И вздыхали: "Наши дети
    Встретят солнце после нас".
    Нынче так же, как вовеки,
    Утешение одно:
    Наши дети будут в Мекке,
    Если нам не суждено.
    Даже сроки предсказали:
    Кто - лет двести, кто - пятьсот,
    А пока лежи в печали
    И мычи, как идиот.
    Разукрашенные дули,
    Мир умыт, причесан, мил...
    Лет чрез двести? Черта в стуле!
    Разве я Мафусаил?
    Я, как филин, на обломках
    Переломанных богов.
    В неродившихся потомках
    Нет мне братьев и врагов.
    Я хочу немножко света
    Для себя, пока я жив,
    От портного до поэта -
    Всем понятен мой призыв...
    А потомки... Пусть потомки,
    Исполняя жребий свой
    И кляня свои потемки,
    Лупят в стенку головой!
     1908
    
    
    
     Крейцерова соната
    Квартирант сидит на чемодане
    И задумчиво рассматривает пол:
    Те же стулья, и кровать, и стол,
    И такая же обивка на диване,
    И такой же "бигус" на обед, -
    Но на всем какой-то новый свет.
    Блещут икры полной прачки Феклы.
    Перегнулся сильный стан во двор.
    Как нестройный, шаловливый хор,
    Верещат намыленные стекла,
    И заплаты голубых небес
    Обещают тысячи чудес.
    Квартирант сидит на чемодане.
    Груды книжек покрывают пол.
    Злые стекла свищут: эй, осел!
    Квартирант копается в кармане,
    Вынимает стертый четвертак,
    Ключ, сургуч, копейку и пятак...
    За окном стена в сырых узорах,
    Сотни ржавых труб вонзились в высоту,
    А в Крыму миндаль уже в цвету...
    Вешний ветер закрутился в шторах
    И не может выбраться никак.
    Квартирант пропьет свой четвертак!
    Так пропьет, что небу станет жарко.
    Стекла вымыты. Опять тоска и тишь.
    Фекла, Фекла, что же ты молчишь?
    Будь хоть ты решительной и яркой:
    Подойди, возьми его за чуб
    И ожги огнем весенних губ...
    Квартирант и Фекла на диване.
    О, какой торжественный момент!
    "Ты - народ, а я - интеллигент, -
    Говорит он ей среди лобзаний, -
    Наконец-то, здесь, сейчас, вдвоем,
    Я тебя, а ты меня - поймем..."
    <1909>
     Отъезд петербуржца
    Середина мая и деревья голы...
    Словно Третья Дума делала весну!
    В зеркало смотрю я, злой и невеселый,
    Смазывая йодом щеку и десну.
    Кожа облупилась, складочки и складки,
    Из зрачков сочится скука многих лет.
    Кто ты, худосочный, жиденький и гадкий?
    Я?! О нет, не надо, ради бога, нет!
    Злобно содрогаюсь в спазме эстетизма
    И иду к корзинке складывать багаж:
    Белая жилетка, Бальмонт, шипр и клизма,
    Желтые ботинки, Брюсов и бандаж.
    Пусть мои враги томятся в Петербурге!
    Еду, еду, еду - радостно и вдруг.
    Ведь не догадались думские Ликурги
    Запрещать на лето удирать на юг.
    Синие кредитки вместо Синей Птицы
    Унесут туда, где солнце, степь и тишь.
    Слезы увлажняют редкие ресницы:
    Солнце... Степь и солнце вместо стен и крыш.
    Был я богоборцем, был я мифотворцем
    (Не забыть панаму, плащ, спермин и "код"),
    Но сейчас мне ясно: только тошнотворцем,
    Только тошнотворцем был я целый год...
    Надо подписаться завтра на газеты,
    Чтобы от культуры нашей не отстать,
    Заказать плацкарту, починить штиблеты
    (Сбегать к даме сердца можно нынче в пять).
    К прачке и в ломбард, к дантисту-иноверцу,
    К доктору - и прочь от берегов Невы!
    В голове - надежды вспыхнувшего сердца,
    В сердце - скептицизм усталой головы.
    <1909>
     Искатель
     Из дневника современника
    С горя я пошел к врачу.
    Врач пенсне напялил на нос:
    "Нервность. Слабость. Очень рано-с.
    Ну-с, так я вам закачу
    Гунияди-Янос".
    Кровь ударила в виски:
    Гунияди?! От вопросов,
    От безверья, от тоски?!
    Врач сказал: "Я не философ.
    До свиданья".
    Я к философу пришел:
    "Есть ли цель? Иль книги - ширмы?
    Правда "школ" - ведь правда фирмы?
    Я живу, как темный вол.
    Объясните!"
    Заходил цветной халат
    Парой егеревских нижних:
    "Здесь бессилен сам Сократ!
    Вы - профан. Ищите ближних".
    - "Очень рад".
    В переулке я поймал
    Человека с ясным взглядом.
    Я пошел тихонько рядом:
    "Здравствуй, ближний..." - "Вы "ахал!"
    - "Извините..."
    Я пришел домой в чаду,
    Переполненный раздумьем.
    Мысль играла в чехарду
    То с насмешкой, то с безумьем.
    Пропаду!
    Тихо входит няня в дверь.
    Вот еще один философ:
    "Что сидишь, как дикий зверь?
    Плюнь, да веруй - без вопросов.:
    - "В Гунияди?"
    - "Гу-ни-я-ди? Кто такой?
    Не немецкий ли святой?
    Для спасения души -
    Все святые хороши..."
    Вышла.
    <1909>
     * * *
    
     Это не было сходство, допусти -
     мое даже в лесу, - это было тождество, это
     было безумное превращение одного в двоих.
     (Л.Андреев. "Проклятие зверя")
    Все в штанах, скроённых одинаково,
    При усах, в пальто и в котелках.
    Я похож на улице на всякого
    И совсем теряюсь на углах...
    Как бы мне не обменяться личностью:
    Он войдет в меня, а я в него, -
    Я охвачен полной безразличностью
    И боюсь решительно всего...
    Проклинаю культуру! Срываю подтяжки!
    Растопчу котелок! Растерзаю пиджак!!
    Я завидую каждой отдельной букашке,
    Я живу, как последний дурак...
    В лес! К озерам и девственным елям!
    Буду лазить, как рысь, по шершавым стволам.
    Надоело ходить по шаблонным панелям
    И смотреть на подкрашенных дам!
    Принесет мне ворона швейцарского сыра,
    У заблудшей козы надою молока.
    Если к вечеру станет прохладно и сыро,
    Обложу себе мохом бока.
    Там не будет газетных статей и отчетов.
    Можно лечь под сосной и немножко повыть.
    Иль украсть из дупла вкусно пахнущих сотов,
    Или землю от скуки порыть...
    А настанет зима- упираться не стану:
    Буду голоден, сир, малокровен и гол -
    И пойду к лейтенанту, к приятелю Глану:
    У него даровая квартира и стол.
    И скажу: "Лейтенант! Я - российский писатель,
    Я без паспорта в лес из столицы ушел,
    Я устал, как собака, и - веришь, приятель -
    Как семьсот аллигаторов зол!
    Люди в городе гибнут, как жалкие слизни,
    Я хотел свою старую шкуру спасти.
    Лейтенант! Я бежал от бессмысленной жизни
    И к тебе захожу по пути..."
    Мудрый Глан ничего мне на это не скажет,
    Принесет мне дичины, вина, творогу...
    Только пусть меня Глан основательно свяжет,
    А иначе - я в город сбегу.
    1907 или 1908
    
    
    
    
    
     Опять
    Опять опадают кусты и деревья,
    Бронхитное небо слезится опять,
    И дачники, бросив сырые кочевья,
     Бегут, ошалевшие, вспять.
    Опять, перестроив и душу, и тело
    (Цветочки и летнее солнце - увы!),
    Творим городское, ненужное дело
     До новой весенней травы.
    Начало сезона. Ни света, ни красок,
    Как призраки, носятся тени людей..
    Опять одинаковость сереньких масок
     От гения до лошадей.
    По улицам шляется смерть. Проклинает
    Безрадостный город и жизнь без надежд,
    С презреньем, зевая, на землю толкает
     Несчастных, случайных невежд.
    А рядом духовная смерть свирепеет
    И сослепу косит, пьяна и сильна.
    Всё мало и мало - коса не тупеет,
     И даль безнадежно черна.
    Что будет? Опять соберутся Гучковы
    И мелочи будут, скучая, жевать,
    А мелочи будут сплетаться в оковы,
     И их никому не порвать.
    О, дом сумасшедших, огромный и грязный!
    К оконным глазницам припал человек:
    Он видит бесформенный мрак безобразный,
     И в страхе, что это навек,
    В мучительной жажде надежды и красок
    Выходит на улицу, ищет людей...
    Как страшно найти одинаковость масок
     От гения до лошадей!
    
    <1908>
     Культурная работа
    Утро. Мутные стекла как бельма,
    Самовар на столе замолчал.
    Прочел о визитах Вильгельма
    И сразу смертельно устал.
    Шагал от дверей до окошка,
    Барабанил марш по стеклу
    И следил, как хозяйская кошка
    Ловила свой хвост на полу.
    Свистал. Рассматривал тупо
    Комод, "Остров мертвых", кровать.
    Это было и скучно, и глупо -
    И опять начинал я шагать.
    Взял Маркса. Поставил на полку.
    Взял Гёте - и тоже назад.
    Зевая, подглядывал в щелку,
    Как соседка пила шоколад.
    Напялил пиджак и пальтишко
    И вышел. Думал, курил...
    При мне какой-то мальчишка
    На мосту под трамвай угодил.
    Сбежались. Я тоже сбежался.
    Кричали. Я тоже кричал,
    Махал рукой, возмущался
    И карточку приставу дал.
    Пошел на выставку. Злился.
    Ругал бездарность и ложь.
    Обедал. Со скуки напился
    И качался, как спелая рожь.
    Поплелся к приятелю в гости,
    Говорил о холере, добре,
    Гучкове, Урьеле д'Акосте -
    И домой пришел на заре.
    Утро... Мутные стекла как бельма.
    Кипит самовар. Рядом "Русь"
    С речами того же Вильгельма.
    Встаю - и снова тружусь.
    <1910>
     Желтый дом
    Семья - ералаш, а знакомые - нытики,
    Смешной карнавал мелюзги.
    От службы, от дружбы, от прелой политики
    Безмерно устали мозги.
    Возьмешь ли книжку - муть и мразь:
    Один кота хоронит,
    Другой слюнит, разводит грязь
    И сладострастно стонет...
     --------
    Петр Великий, Петр Великий!
    Ты один виновней всех:
    Для чего на север дикий
    Понесло тебя на грех?
    Восемь месяцев зима, вместо фиников - морошка.
    Холод, слизь, дожди и тьма - так и тянет из окошка
    Брякнуть вниз о мостовую одичалой головой...
    Негодую, негодую... Что же дальше, боже мой?!
    Каждый день по ложке керосина
    Пьем отраву тусклых мелочей...
    Под разврат бессмысленных речей
    Человек тупеет, как скотина...
    Есть парламент, нет? Бог весть,
    Я не знаю. Черти знают.
    Вот тоска - я знаю - есть,
    И бессилье гнева есть...
    Люди ноют, разлагаются, дичают,
    А постылых дней не счесть.
    Где наше - близкое, милое, кровное?
    Где наше - свое, бесконечно любовное?
    Гучковы, Дума, слякоть, тьма, морошка...
    Мой близкий! Вас не тянет из окошка
    Об мостовую брякнуть шалой головой?
    Ведь тянет, правда?
    <1908>
    
     Зеркало
    Кто в трамвае, как акула,
    Отвратительно зевает?
    То зевает друг - читатель
    Над скучнейшею газетой.
    Он жует ее в трамвае,
    Дома, в бане и на службе,
    В ресторанах и в экспрессе,
    И в отдельном кабинете.
    Каждый день с утра он знает,
    С кем обедал Франц-Иосиф
    И какую глупость в Думе
    Толстый Бобринский сморозил...
    Каждый день, впиваясь в строчки,
    Он глупеет и умнеет:
    Если автор глуп - глупеет,
    Если умница - умнеет.
    Но порою друг-читатель
    Головой мотает злобно
    И ругает, как извозчик,
    Современные газеты.
    "К черту! То ли дело Запад
    И испанские газеты..."
    (Кстати - он силен в испанском,
    Как испанская корова).
    Друг-читатель! Не ругайся,
    Вынь-ка зеркальце складное.
    Видишь - в нем зловеще меркнет
    Кто-то хмурый и безликий?
    Кто-то хмурый и безликий,
    Не испанец, о, нисколько,
    Но скорее бык испанский,
    Обреченный на закланье.
    Прочитай: в глазах-гляделках
    Много ль мыслей, смеха, сердца?
    Не брани же, друг-читатель,
    Современные газеты...
    <1908>
     Споры
    Каждый прав и каждый виноват.
    Все полны обидным снисхожденьем
    И, мешая истину с глумленьем,
    До конца обидеться спешат.
    Эти споры - споры без исхода,
    С правдой, с тьмой, с людьми, с самим собой,
    Изнуряют тщетною борьбой
    И пугают нищенством прихода.
    По домам бессильно разбредаясь,
    Мы нашли ли собственный ответ?
    Что ж слепые наши "да" и "нет"
    Разбрелись, убого спотыкаясь?
    Или мысли наши - жернова?
    Или спор - особое искусство,
    Чтоб, калеча мысль и теша чувство,
    Без конца низать случайные слова?
    Если б были мы немного проще,
    Если б мы учились понимать,
    Мы могли бы в жизни не блуждать,
    Словно дети в незнакомой роще.
    Вновь забытый образ вырастает:
    Притаилась Истина в углу,
    И с тоской глядит в пустую мглу,
    И лицо руками закрывает...
    <1908>
     Интеллигент
    Повернувшись спиной к обманувшей надежде
    И беспомощно свесив усталый язык,
    Не раздевшись, он спит в европейской одежде
    И храпит, как больной паровик.
    Истомила Идея бесплодьем интрижек,
    По углам паутина ленивой тоски,
    На полу вороха неразрезанных книжек
    И разбитых скрижалей куски.
    За окном непогода лютеет и злится...
    Стены прочны, и мягок пружинный диван.
    Под осеннюю бурю так сладостно спится
    Всем, кто бледной усталостью пьян.
    Дорогой мой, шепни мне сквозь сон по секрету,
    Отчего ты так страшно и тупо устал?
    За несбыточным счастьем гонялся по свету,
    Или, может быть, землю пахал?
    Дрогнул рот. Разомкнулись тяжелые вежды,
    Монотонные звуки уныло текут:
    "Брат! Одну за другой хоронил я надежды,
    Брат! От этого больше всего устают.
    Были яркие речи и смелые жесты
    И неполных желаний шальной хоровод.
    Я жених непришедшей прекрасной невесты,
    Я больной, утомленный урод".
    Смолк. А буря все громче стучалась в окошко.
    Билась мысль, разгораясь и снова таясь.
    И сказал я, краснея, тоскуя и злясь:
    "Брат! Подвинься немножко".
    1908
     Отбой
     За жирными коровами следуют тощие,
     за тощими - отсутствие мяса
     Гейне
    
    По притихшим редакциям,
    По растерзанным фракциям,
    По рутинным гостиным,
    За молчанье себя награждая с лихвой,
     Несется испуганный вой:
     Отбой, отбой,
     Окончен бой,
     Под стол гурьбой!
     Огонь бенгальский потуши,
     Соси свой палец, не дыши,
     Кошмар исчезнет сам собой -
     Отбой, отбой, отбой!
    Читали, как сын полицмейстера ездил по городу,
    Таскал по рынку почтеннейших граждан за бороду,
     От нечего делать нагайкой их сек,
     Один - восемьсот человек?
     Граждане корчились, морщились,
    Потом послали письмо со слезою в редакцию
     И обвинили... реакцию.
     Читали?
     Ах, политика узка
     И притом опасна.
     Ах, партийность так резка
     И притом пристрастна.
     Разорваны по листику
     Программки и брошюры,
     То в ханжество, то в мистику
     Нагие прячем шкуры.
     Славься, чистое искусство
     С грязным салом половым!
     В нем лишь черпать мысль и чувство
     Нам - ни мертвым ни живым.
    Вечная память прекрасным и звучным словам!
    Вечная память дешевым и искренним позам!
    Страшно дрожать по своим беспартийным углам
    Крылья спалившим стрекозам!
     Ведьмы, буки, черные сотни,
     Звездная палата, "черный кабинет"...
     Всё проворней и всё охотней
     Лезем сдуру в чужие подворотни -
     Влез. Молчок. И нет как нет.
     Отбой, отбой,
     В момент любой,
     Под стол гурьбой.
     В любой момент
     Индифферент:
     Семья, горшки,
     Дела, грешки -
     Само собой.
     Отбой, отбой, отбой!
    "Отречемся от старого мира..."
    И полезем гуськом под кровать.
    Нам, уставшим от шумного пира,
    Надо свежие силы набрать.
     Ура!!
    
    <1909>
     1909
    Родился карлик Новый Год,
    Горбатый, сморщенный урод,
     Тоскливый шут и скептик,
     Мудрец и эпилептик.
    "Так вот он - милый божий свет?
    А где же солнце? Солнца нет!
     А, впрочем, я не первый,
     Не стоит портить нервы".
    И люди людям в этот час
    Бросали: "С Новым Годом вас!"
     Кто честно заикаясь,
     Кто кисло ухмыляясь...
    Ну, как же тут не поздравлять?
    Двенадцать месяцев опять
     Мы будем спать и хныкать
     И пальцем в небо тыкать.
    От мудрых, средних и ослов
    Родятся реки старых слов,
     Но кто еще, как прежде,
     Пойдет кутить к надежде?
    Ах, милый, хилый Новый Год,
    Горбатый, сморщенный урод!
     Зажги среди тумана
     Цветной фонарь обмана.
    Зажги! Мы ждали много лет -
    Быть может, солнца вовсе нет?
     Дай чуда! Ведь бывало
     Чудес в веках не мало...
    Какой ты старый, Новый Год!
    Ведь мы равно наоборот
     Считать могли бы годы,
     Не исказив природы.
    Да... Много мудрого у нас...
    А впрочем, с Новым Годом вас!
     Давайте спать и хныкать
     И пальцем в небо тыкать.
    1908
     Новая цифра
     1910
    Накрутить вам образов, почтеннейший?
    Нанизать вам слов кисло-сладких,
    Изысканно гладких
    На нити банальнейших строф?
    Вот опять неизменнейший
    Тощий младенец родился,
    А старый хрен провалился
    В эту... как ее? .. В Лету.
     Как трудно, как нудно поэту!..
     Словами свирепо-солдатскими
     Хочется долго и грубо ругаться,
     Цинично и долго смеяться,
     Но вместо того - лирическо-штатскими
     Звуками нужно слагать поздравленье,
     Ломая ноги каждой строке
     И в гневно-бессильной руке
     Перо сжимая в волненьи.
    Итак: с Новою Цифрою, братья!
    С весельем... то бишь, с проклятьем -
    Дешевым шампанским,
    Цимлянским
    Наполним утробы.
    Упьемся! И в хмеле, таком же дешевом,
    О счастье нашем грошевом
    Мольбу к небу пошлем,
    К небу, прямо в серые тучи:
    Счастья, здоровья, веселья,
    Котлет, пиджаков и любовниц,
    Пищеваренье и сон -
    Пошли нам, серое небо!
     Молодой снежок
    Вьется, как пух из еврейской перины.
     Голубой кружок -
    То есть луна - такой смешной и невинный.
     Фонари горят
    И мигают с усмешкою старых знакомых.
     Я чему-то рад
    И иду вперед беспечней насекомых.
     Мысли так свежи,
    Пальто на толстой подкладке ватной,
     И лужи-ужи
    Ползут от глаз к фонарям и обратно...
     Братья! Сразу и навеки
     Перестроим этот мир.
     Братья! Верно, как в аптеке:
     Лишь любовь дарует мир.
     Так устроим же друг другу
     С Новой Цифрой новый пир -
     Я согласен для начала
     Отказаться от сатир!
    Пусть больше не будет ни глупых, ни злобных,
    Пусть больше не будет слепых и глухих,
    Ни жадных, ни стадных, ни низко-утробных -
    Одно лишь семейство святых...
    ...Я полную чашу российского гною
    За Новую Цифру, смеясь, подымаю!
    Пригубьте, о братья! Бокал мой до краю
    Наполнен ведь вами - не мною.
    1909
     Бессмертие
    Бессмертье? Вам, двуногие кроты,
    Не стоящие дня земного срока?
    Пожалуй, ящерицы, жабы и глисты
    Того же захотят, обидевшись глубоко...
    Мещане с крылышками! Пряники и рай!
    Полвека жрали - и в награду вечность..
    Торг не дурен. "Помилуй и подай!"
    Подай рабам патент на бесконечность.
    Тюремщики своей земной тюрьмы,
    Грызущие друг друга в каждой щели,
    Украли у пророков их псалмы,
    Чтоб бормотать их в храмах раз в неделю.
    Нам, зрячим,- бесконечная печаль,
    А им, слепым,- бенгальские надежды,
    Сусальная сияющая даль,
    Гарантированные брачные одежды!..
    Не клянчите! Господь и мудр, и ст-
    Земные дни бездарны и убоги,
    Не пустит вас господь и на порог,
    Сгниете все, как падаль, у дороги.
    Между 1908 и 1912
     Простые слова
     Памяти Чехова
    В наши дни трехмесячных успехов
    И развязных гениев пера
    Ты один, тревожно-мудрый Чехов,
    С каждым днем нам ближе, чем вчера.
    Сам не веришь, но зовешь и будишь,
    Разрываешь ямы до конца
    И с беспомощной усмешкой тихо судишь
    Оскорбивших землю и Отца.
    Вот ты жил меж нами, нежный, ясный,
    Бесконечно ясный и простой, -
    Видел мир наш хмурый и несчастный,
    Отравлялся нашей наготой...
    И ушел! Но нам больней и хуже:
    Много книг, о, слишком много книг!
    С каждым днем проклятый круг всё уже
    И не сбросить "чеховских" вериг...
    Ты хоть мог, вскрывая торопливо
    Гнойники, - смеяться, плакать, мстить.
    Но теперь всё вскрыто. Как тоскливо
    Видеть, знать, не ждать и молча гнить!
    <1910>
     Утешение
    Жизнь бесцветна? Надо, друг мой,
    Быть упорным и искать:
    Раза два в году ты можешь,
    Как король, торжествовать...
    Если где-нибудь слуо,-
    В маскараде иль в гостях,
    На площадке ли вагона,
    Иль на палубныхках,-
    Ты столкнешься с человеком
    Благородным и простым,
    До конца во всем свободным,
    Сильным, умным и живым,
    Накупи бенгальских спичек,
    Закажи оркестру туш,
    Маслом розовым намажься
    И прими ликерный душ!
    Десять дней ходи во фраке,
    Нищим сто рублей раздай,
    Смейся в горьком умиленьи
    И от радости рыдай...
    Раза два в году - не шутка,
    А при счастье - три и пять.
    Надо только, друг мой бедный,
    Быть упорным и искать.
    <1922>
     Диета
    Каждый месяц к сроку надо
    Подписаться на газеты.
    В них подробные ответы
    На любую немощь стада.
    Боговздорец иль политик,
    Радикал иль черный рак,
    Гениальный иль дурак,
    Оптимист иль кислый нытик -
    На газетной простыне
    Все найдут свое вполне.
    Получая аккуратно
    Каждый день листы газет,
    Я с улыбкой благодатной,
    Бандероли не вскрывая,
    Аккуратно, не читая,
    Их бросаю за буфет.
    Целый месяц эту пробу
    Я проделал. Оживаю!
    Потерял слепую злобу,
    Сам себя не истязаю;
    Появился аппетит,
    Даже мысли появились...
    Снова щеки округлились...
    И печенка не болит.
    В безвозмездное владенье
    Отдаю я средство это
    Всем, кто чахнет без просвета
    Над унылым отраженьем
    Жизни мерзкой и гнилой,
    Дикой, глупой, скучной, злой.
    Получая аккуратно
    Каждый день листы газет,
    Бандероли не вскрывая,
    Вы спокойно, не читая,
    Их бросайте за буфет.
    <1910>
     Два желания
     1
    Жить на вершине голой,
    Писать простые сонеты...
    И брать от людей из дола
    Хлеб вино и котлеты.
     2
    Сжечь корабли и впереди, и сзади,
    Лечь на кровать, не глядя ни на что,
    Уснуть без снов и, любопытства ради,
     Проснуться лет чрез сто.
    
    <1909>
     Быт
    
     Мясо
     (Шарж)
    Брандахлысты в белых брючках
    В лаун-теннисном азарте
    Носят жирные зады.
    Вкруг площадки, в модных штучках,
    Крутобедрые Астарты,
    Как в торговые ряды,
    Зазывают кавалеров
    И глазами, и боками,
    Обещая всё для всех.
    И гирлянды офицеров,
    Томно дрыгая ногами,
    "Сладкий празднуют успех".
    В лакированных копытах
    Ржут пажи и роют гравий,
    Изгибаясь, как лоза, -
    На раскормленных досыта
    Содержанок, в модной славе,
    Щуря сальные глаза.
    Щеки, шеи, подбородки,
    Водопадом в бюст свергаясь,
    Пропадают в животе,
    Колыхаются, как лодки,
    И, шелками выпираясь,
    Вопиют о красоте.
    Как ходячие шнель-клопсы,
    На коротких, тухлых ножках
    (Вот хозяек дубликат!)
    Грандиознейшие мопсы
    Отдыхают на дорожках
    И с достоинством хрипят.
    Шипр и пот, французский говор...
    Старый хрен в английском платье
    Гладит ляжку и мычит.
    Дипломат, шпион иль повар?
    Но без формы люди - братья:
    Кто их, к черту, различит?..
    Как наполненные ведра
    Растопыренные бюсты
    Проплывают без конца -
    И опять зады и бедра...
    Но над ними - будь им пусто! -
    Ни единого лица!
    Лето 1909
     Всероссийское горе
    (Всем добрым знакомым с отчаянием посвящаю)
    Итак - начинается утро.
    Чужой, как река Брахмапутра,
    В двенадцать влетает знакомый.
    "Вы дома?" К несчастью, я дома.
    (В кармане послав ему фигу,)
    Бросаю немецкую книгу
    И слушаю, вял и суров,
    Набор из ненужных мне слов.
    Вчера он торчал на концерте -
    Ему не терпелось до смерти
    Обрушить на нервы мои
    Дешевые чувства свои.
    Обрушил! Ах, в два пополудни
    Мозги мои были как студни...
    Но, дверь запирая за ним
    И жаждой работы томим,
    Услышал я новый звонок:
    Пришел первокурсник-щенок.
    Несчастный влюбился в кого-то...
    С багровым лицом идиота
    Кричал он о "ней", о богине,
    А я ее толстой гусыней
    В душе называл беспощадно...
    Не слушал! С улыбкою стадной
    Кивал головою сердечно
    И мямлил: "Конечно, конечно".
    В четыре ушел он... В четыре!
    Как тигр я шагал по квартире,
    В пять ожил и, вытерев пот,
    За прерванный сел перевод.
    Звонок... С добродушием ведьмы
    Встречаю поэта в передней.
    Сегодня собрат именинник
    И просит дать взаймы полтинник.
    "С восторгом!" Но он... остается!
    В столовую томно плетется,
    Извлек из-за пазухи кипу
    И с хрипом, и сипом, и скрипом
    Читает, читает, читает...


  Сохранить

[ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ]

/ Полные произведения / Черный Саша / Сатиры (первая книга стихотворений)


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis