Войти... Регистрация
Поиск Расширенный поиск



Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Критика / Пушкин А.С. / Разное / Сочинения Александра Пушкина

Сочинения Александра Пушкина [13/22]

  Скачать критическую статью

    Автор статьи: Белинский В.Г.

    Нет, поздно. Русскому царю
     Со мной мириться невозможно.
     Давно решилась непреложно
     Моя судьба. Давно горю
     Стесненной злобой. Под Азовым
     Однажды я с царем суровым
     Во стане ночью пировал:
     Полны вином кипели чаши.
     Кипели с ними речи наши.
     Я слово смелое сказал.
     Смутились гости молодые -
     Царь, вспыхнув, чашу уронил
     И за усы мои седые
     Меня с угрозой ухватил.
     Тогда, смирясь в бессильном гневе.
     Отмстить себе я клятву дал;
     Носил ее - как мать во чреве
     Младенца носит. Срок настал.
     Так, обо мне воспоминанье
     Хранить он будет до конца,
     Петру я послан в наказанье;
     Я терн в листах его венца.
     Он дал бы грады родовые
     И жизни лучшие часы,
     Чтоб снова, как во дни былые,
     Держать Мазепу за усы.
     Но есть еще для нас надежды:
     Кому бежать, решит заря.
     Нет нужды говорить о художественном достоинстве этого рассказа: в нем виден великий мастер. Все в нем дышит нравами тех времен, все верно истории. Но, хотя этот рассказ и основан на историческом предании, он тем не менее нисколько ни поясняет характера Мазепы, ни дает единства действию поэмы. Можно основать поэму на пафосе дикого, бесщадного мщения; но это мщение в таком случае должно быть рычагом всех действий лица, должно быть целию самому себе. Такое мщение не разбирает средств, не боится препятствия и не колеблется от страха неудачи. Но Мазепа был очень расчетлив для такого мщения, если б он знал, что его измена не удастся, мало того: если б он накануне полтавской битвы, предвидя ее развязку, мог еще раз обмануть Петра и разыграть роль невинного, он перешел бы на сторону Петра. Нет, на измену подвигла его надежда успеха, надежда получить из рук шведского короля хотя и вассальскую, хотя только с призраком самобытности, однако все же корону. Это ли мщение? Нет, мщение видит одно - своего врага и готово вместе с ним броситься в бездну, погубить врага хотя бы ценою собственной погибели. Слова Мазепы, что "русскому царю поздно с ним мириться", могут быть приняты не за что иное, как за хвастовство отчаяния. Петр был совсем не такой человек, который удостоил бы Мазепу чести видеть в нем своего врага и решился бы, даже ради спасения своего царства, мириться с ним: он видел в Мазепе не более, как возмутившегося своего подданного, изменника. Мазепа этого не мог не знать к своему несчастью: он был человек ума тонкого и хитрого. Но если б даже и на мщении Мазепы основан был весь план поэмы Пушкина, то к чему же в ней любовная история Мазепы, если не к тому, чтоб разъединить интерес поэмы?.. Но, может быть, мысль поэта заключается во взаимной любви Мазепы и Марии? Старик, страстно влюбленный в молодую девушку, тоже страстно в него влюбленную, - это мысль глубоко поэтическая, и надо сказать, что Пушкин умел нарисовать ее кистью великого живописца. Некоторые из критиков того времени сильно восставали против возможности и естественности такой любви; но их нападки не стоят не только возражений, даже какого бы то ни было внимания. Эти господа забыли об "Отелло" Шекспира - поэта, который в знании человеческого сердца и страстей имеет, конечно, больший, чем они, авторитет. Но Шекспир представил такую любовь, как факт, не исследуя его законов, потому что другой нравственный вопрос должен был составить пафос его драмы. Наш поэт, напротив, анализирует самую возможность и естественность такого явления. И надо сказать, что в этом отношении он истинно _шекспировски_ внес светоч поэзии во мрак вопроса и дал на него такой удовлетворительный ответ, какого можно ожидать только от великого поэта:
     Мгновенно сердце молодое
     Горит и гаснет. В нем любовь
     Проходит и приходит вновь.
     В нем чувство каждый день иное;
     Не столь послушно, не слегка,
     Не столь мгновенными страстями
     Пылает сердце старика,
     Окаменелое годами.
     Упорно, медленно оно
     В огне страстей раскалено;
     Но поздний жар уж не остынет
     И с жизнью лишь его покинет.
     Далее мы увидим, что любовь Марии к Мазепе развита и объяснена еще подробнее, глубже, с мастерством, перед которым невольно останавливается пораженный удивлением читатель. Но на любовь Мазепы к Марии все-таки нельзя смотреть, как на пафос поэмы, ибо эта любовь не заставила его ни на минуту поколебаться в его мрачных замыслах. Бегство Марии страшно смутило Мазепу, но оно не имело никакого влияния на ход и развитие поэмы. Смущение Мазепы при виде кочубеева хутора и потом, при виде сумасшедшей Марии, кажется нам мелодраматическою подставкою со стороны поэта. Может быть, это происходит еще и оттого, что после такого события, как полтавская битва с ее следствиями, интерес любви уже не может не ослабеть. Здесь опять видна главная ошибка поэта, хотевшего связать романтическое действие с эпопеею. И вот почему "Полтава" не производит на читателя того единого, полного, совершенно удовлетворяющего впечатления, которое должно производить всякое глубоко концепированное и строго обдуманное поэтическое творение.
     Но отдельные красоты в "Полтаве" изумительны. Если "Цыганы" далеко превзошли все предшествовавшие им произведения Пушкина и по идее, и по исполнению, то "Полтава", уступая "Цыганам" в единстве плана, далеко превосходит их в совершенстве выражения. Из всех поэм Пушкина в "Полтаве" в первый раз стих его достиг своего полного развития, вполне стал пушкинским. Критики того времени не без основания придирались к двум или трем неправильно усеченным прилагательным, которые так неожиданно напомнили собой "пиитические вольности" прежней школы, например: _сонну_ вместо сонную, тризну _тайну_ вместо тризну тайную; на несколько смелых нововведений, как, например, в стихе: "Он, _должный_ быть отцом и другом". Но мы укажем и еще на несколько незамеченных ими погрешностей, как, например, на неуместные славянизмы - _младой, благостыни, главы_, и в особенности на два поражающие своею неточностию выражения: первое в монологе Мазепы против Кочубея, которого, бог знает почему, называет он _вольнодумцем_, и в разговоре свирепого (и вообще весьма прозаически выражающегося во всей поэме) Орлика, который советует Кочубею на допросе _питаться мыслию суровой_. Но вот и все. За исключением этого, стихи в "Полтаве" - верх совершенства; по выходе этой поэмы русские в первый раз, в большом сочинении, читали такие стихи на своем родном языке:
     Богат и славен Кочубей.
     Его луга необозримы;
     Там табуны его коней
     Пасутся вольны, нехранимы.
     Кругом Полтавы хутора
     Окружены его садами,
     И много у него добра.
     Мехов, атласа, серебра
     И на виду и под замками.
     Но Кочубей богат и горд
     Не долгогривыми конями,
     Не златом, данью крымских орд.
     Не родовыми хуторами:
     Прекрасной дочерью своей
     Гордится старый Кочубей.
     И то сказать: в Полтаве нет
     Красавицы, Марии равной.
     Она свежа, как вешний цвет.
     Взлелеянный в тени дубравной;
     Как тополь киевских высот,
     Она стройна. Ее движенья
     То лебедя пустынных вод
     Напоминают плавный ход,
     То лани быстрые стремленья;
     Как пена грудь ее бела,
     Вокруг высокого чела.
     Как тучи, локоны чернеют,
     Звездой блестят ее глаза,
     Ее уста, как розы, рдеют. {378}
     Но не единая краса
     (Мгновенный цвет!) молвою шумной
     В младой Марии почтена:
     Везде прославилась она
     Девицей скромной и разумной.
     Зато завидных женихов
     Ей шлет Украйна и Россия;
     Но от венца, как от оков,
     Бежит пугливая Мария.
     Обращаясь к отдельным красотам "Полтавы", не знаешь, на чем остановиться - так много их. Почти каждое место, отдельно взятое наудачу из этой поэмы, есть образец высокого художественного мастерства. Не будем вычислять всех этих мест и укажем только на некоторые. Хотя казак, влюбленный в Марию, и есть лицо лишнее, введенное в поэму для эффекта, тем не менее его изображение (от стиха: "Между полтавских казаков" до стиха: "И взоры в землю опускал") представляет собою необыкновенно мастерскую картину. Следующий затем отрывок, от стиха: "Кто при звездах и при луне" до стиха: "Царю Петру от Кочубея" - выше всякой похвалы: это вместе и народная песня, и художественное создание. Кочубей, ожидающий в темнице своей казни, его разговор с Орликом (за исключением того, что говорит сам Орлик) - все это начертано кистию столь широкою, могучею и в то же время спокойною и уверенною, что читатель не знает, чему дивиться: мрачности ли ужасной картины или ее эстетической прелести. Можно ли читать без упоения, столько же полного грусти, сколько и наслаждения, эти стихи:
     Тиха украинская ночь.
     Прозрачно небо. Звезды блещут.
     Своей дремоты превозмочь
     Не хочет воздух. Чуть трепещут
     Сребристых тополей листы.
     Луна спокойно с высоты
     Над Белой Церковью сияет
     И пышных гетманов сады
     И старый замок озаряет.
     И тихо, тихо все кругом;
     Но в замке топот и смятенье.
     В одной из башен, под окном
     В глубоком, тяжком размышленье,
     Окован Кочубей сидит
     И мрачно на небо глядит.
     Заутра казнь. Но без боязни
     Он мыслит об ужасной казни,
     О жизни не жалеет он:
     Что смерть ему? желанный сон.
     Готов он лечь во гроб кровавый.
     Дрема долит. Но, - боже правый!
     К ногам злодея, молча, пасть,
     Как бессловесное созданье.
     Царем быть отдану во власть
     Врагу царя на поруганье,
     Утратить жизнь и с нею честь,
     Друзей с собой на плаху весть,
     Над гробом слышать их проклятья,
     Ложась безвинным под топор.
     Врага веселый встретить взор
     И смерти кинуться в объятья.
     Не завещая никому
     Вражды к злодею своему!..
     И вспомнил он свою Полтаву,
     Обычный круг семьи, друзей,
     Минувших дней богатство, славу
     И песни дочери своей.
     И старый дом, где он родился,
     Где знал и труд, и мирный сон,
     И все, чем в жизни насладился,
     Что добровольно бросил он,
     И для чего?
     Ответ Кочубея Орлику на допрос последнего о закрытых кладах был расхвален даже присяжными хулителями "Полтавы", и потому мы не говорим о нем. Кочубея пытают, а Мазепа в это время сидит у ног спящей дочери мученика и думает:
     Ах, вижу я: кому судьбою
     Волненья жизни суждены,
     Тот стой один перед грозою.
     Не призывай к себе жены:
     В одну телегу впрячь не можно
     Коня и трепетную лань.
     Забылся я неосторожно:
     Теперь плачу безумства дань...
     В тоске страшных угрызений совести злодей сходит в сад, чтоб освежить пылающую кровь свою, - и обаятельная роскошь летней малороссийской ночи, в контрасте с мрачными душевными муками Мазепы, блещет и сверкает какою-то страшно фантастическою красотою:
     Тиха украинская ночь.
     Прозрачно небо. Звезды блещут.
     Своей дремоты превозмочь
     Не хочет воздух. Чуть трепещут
     Сребристых тополей листы.
     Но мрачны странные мечты
     В душе Мазепы: звезды ночи,
     Как обвинительные очи,
     За ним насмешливо глядят,
     И тополи, стеснившись в ряд,
     Качая тихо головою,
     Как судьи, шепчут меж собою,
     И летней теплой ночи тьма
     Душна, как черная тюрьма.
     Вдруг... слабый крик... невнятный стон
     Как бы из замка слышит он.
     То был ли сон воображенья,
     Иль плач совы, иль зверя вой,
     Иль пытки стон, иль звук иной -
     Но только своего волненья
     Преодолеть не мог старик,
     И на протяжный, слабый крик
     Другим ответствовал тем криком,
     Которым он в весельи диком
     Поля сраженья оглашал,
     Когда с Забелой, с Гамалеем,
     И с ним... и с этим Кочубеем
     Он в бранном пламени скакал.
     Скажите: как, каким языком хвалить такие черты и отрывки высокого художества? Правду говорят, что хвалить мудренее чем бранить! Чтоб быть достойным критиком таких стихов, надо самому быть поэтом - и еще каким! И потому мы, в сознании нашего бессилия, скажем убогою прозою, что если эта картина мучений совести Мазепы может подозрительному уму показаться несколько мелодраматическою выходкою (по той причине, что Мазепе, как закоренелому злодею, так же было не к лицу содрогаться от воплей терзаемой им жертвы, как я краснеть, подобно юноше, от привета красоты), то мастерство, с которым выражены эти мучения, выше всяких похвал и утомляет собою всякое удивление. Сцена между женою Кочубея и ее дочерью замечательно хороша по роли, какую играет в ней Мария. Вопрос изумленной, еще неочнувшейся от сна женщины, которая почти понимает и в то же время страшится понять ужасный смысл внезапного явления матери, этот вопрос: "Какой отец? какая казнь?" - равно как и все вопросительные и восклицательные ответы, исполнен драматизма. Картина казни Кочубея и Искры отличается простотою и спокойствием, которые, в соединении с ее страшною верностью действительности, производили бы на душу читателя невыносимое, подавляющее впечатление, если б творческое вдохновение поэта не ознаменовало ее печатаю изящества. Этот палач, который, гуляя и веселяся на роковом помосте, алчно ждет жертвы, и то, играючи, берет в белые руки тяжелый топор, то шутит с веселою чернью, - и этот беспечный народ, который, по совершении казни, идет домой, толкуя меж собой про свои вечные работы: какая глубоко истинная, хотя в то же время и безотрадно тяжелая мысль во всем этом!
     Но что все эти рассеянные богатою рукою поэта красоты - перед красотами третьей песни! И неудивительно: пафос этой третьей песни устремлен на предмет колоссально великий... Тут мы видим Петра и полтавскую битву... Мастерскою кистию изобразил поэт преступные, мрачные помыслы, кипевшие в душе Мазепы; его притворную болезнь и внезапный переход с одра смерти на поприще властительства; гнев Петра, его сильные и быстрые меры к удержанию Малороссии... Как прекрасно это поэтическое обращение поэта к Карлу XII:
     И ты любовник бранной славы,
     Для шлема кинувший венец,
     Твой близок день: ты вал Полтавы
     Вдали завидел наконец.
     Картина полтавской битвы начертана кистию широкою я смелою; она исполнена жизни и движения: живописец мог бы писать с нее, как с натуры. Но явление Петра в этой картине, изображенное огненными красками, поражает читателя, говоря собственными словами Пушкина, быстрым холодом вдохновения, подымающим волосы на голове, - производит на него такое впечатление, как будто бы он видит перед глазами совершение какого-нибудь таинства, как будто бы некий бог, в лучах нестерпимой для взоров смертного славы, проходит перед ним, окруженный громами и молниями...
     Тогда-то свыше вдохновенный
     Раздался звучный глас Петра:
     "За дело, с богом!" Из шатра,
     Толпой любимцев окруженный,
     Выходит Петр. Его глаза
     Сияют. Лик его ужасен.
     Движенья быстры. Он прекрасен,
     Он весь, как божия гроза.
     Идет. Ему коня подводят.
     Ретив и смирен верный конь.
     Почуя роковой огонь,
     Дрожит; глазами косо водит
     И мчится в прахе боевом,
     Гордясь могучим седоком.
     Уж близок полдень. Жар пылает,
     Как пахарь, битва отдыхает.
     Кой-где гарцуют казаки.
     Равняясь, строятся полки.
     Молчит музыка боевая.
     На холмах пушки, присмирев,
     Прервали свой голодный рев.
     И се - равнину оглашая,
     Далече грянуло _ура_:
     Полки увидели Петра.
     И он промчался пред полками,
     Могущ и радостен, как бой,
     Он поле пожирал очами.
     За ним вослед неслись толпой
     Сии птенцы гнезда Петрова -
     В пременах жребия земного,
     В трудах державства и войны
     Его товарищи, сыны:
     И Шереметев благородный,
     И Брюс, и Боур, и Репнин,
     И счастья баловень безродный,
     Полудержавный властелин.
     Представьте себе великого творческого гения, который столько лет носил и лелеял в душе своей замыслы преобразования целого народа, который столько трудился в поте царственного чела своего, - представьте его в ту решительную минуту, когда он начинает видеть, что его тяжба с веками, его гигантская борьба с самою природою, с самою возможностью готова увенчаться полным успехом, - представьте себе его преображенное, сияющее победным торжеством лицо, если только ваша фантазия довольно сильна для такого представления, - и вы будете видеть перед собою живую картину, начертанную Пушкиным в стихах, которые сейчас прочли... Да, в этом случае живописи стоило бы побороться с поэзиею, и великий живописец мог бы за честь себе поставить перевести на полотно, в живых красках, живые стихи Пушкина, чтоб решить задачу, как воспользуется живопись предметом, столь мастерски выраженным поэзиею. Тут задача живописца состояла бы уже не в творчестве, а только в творчески свободном переводе одного и того же предмета с языка поэзии на язык живописи, чтоб, сравнительно, показать средства и способы того и другого искусства. Повторяем: тут живописцу нечего изобретать - для него готовы и группы, и подробности, и лицо Петра - эта главнейшая задача всей картины... Полтавская битва была не простое сражение, замечательное по огромности военных сил, по упорству сражающихся и количеству пролитой крови; нет, это была битва за существование целого народа, за будущность целого государства, это была поверка действительности замыслов столь великих, что, вероятно, они самому Петру, в горькие минуты неудач и разочарования, казались несбыточными, как и почти всем его подданным. И потому на лице последнего солдата должна выражаться бессознательная мысль, что совершается что-то великое и что он сам есть одно из орудий совершения.
     Но этим еще не оканчивается великая картина; это только главная часть ее; в отдалении поэт показывает другую часть, меньшую, но без которой картина его не имела бы полноты:
     И перед синими рядами
     Своих воинственных дружин,
     Несомый верными слугами,
     В качалке, бледен, недвижим,
     Страдая раной, Карл явился.
     Вожди героя шли за ним.
     Он в думу тихо погрузился,
     Смущенный взор изобразил
     Необычайное волненье.
     Казалось, Карла приводил
     Желанный бой в недоуменье...
     Вдруг слабым манием руки
     На русских двинул он полки.
     В подробностях битвы особенно замечателен эпизод о волнении дряхлого и уже бессильного Палия, завидевшего врага своего - Мазепу. Но эпизод смерти казака, влюбленного в Марию, несмотря на превосходные стихи, до приторности исполнен мелодраматизма и вовсе неуместен. Мы уже говорили, что самая мысль ввести в поэму этого казака, чтоб было с кем Кочубею отправить донос Петру на Мазепу, мелодраматически эффектна; ради ее поэт исказил историческое событие: донос был отослан не с казаком, а с старым монахом, Никанором.
     Картина битвы заключается еще картиною, с которою тоже за честь бы мог поставить себе, побороться, великий живописец:
     Пирует Петр. И горд, и ясен,
     И полон славы взор его, {379}
     И царский пир его прекрасен.
     При кликах войска своего,
     В шатре своем он угощает
     Своих вождей, вождей чужих,
     И славных пленников ласкает,
     И за учителей своих
     Заздравный кубок поднимает.
     Теперь нам остается говорить о дивно прекрасных подробностях еще целой части поэмы, пафос которой составляет любовь Марии к Мазепе. Вся эта часть поэмы есть как бы поэма в поэме, и ее, конечно, стало бы на особую отдельную поэму.
     В историческом факте любви Мазепы и Марии Пушкин воспользовался только идеею любви старика к молодой девушке и молодой девушки к старику. В подробностях и даже в изображении дочери Кочубея он отступал от истории. Поэтому весь этот факт он переделал по своему идеалу, - и дочь Кочубея является у него совершенно идеализированною. Он переменил даже ее имя - Матроны на Марию. Когда Матрона убежала к старому гетману, он, боясь соблазна и толков, переслал ее в родительский дом, где мать Матроны _катовала_ (палачила, истязала, секла) ее. Но это, как и естественно, только еще больше раздражало энергию страсти бедной девушки. Мазепа любил ее, писал к ней страстные письма, но в отношении к ней не принял никакого твердого решения: то умолял о свиданиях, то советовал итти в монастырь.
     Как бы то ни было, но основание, сущность отношений Мазепы и Марии в поэме Пушкина исторические, и еще более истинные - поэтически, и Пушкин умел ими воспользоваться, как истинно великий поэт, хотя он их и идеализировал по-своему.
     Не только первый пух ланит,
     Да русы кудри молодые,
     Порой и старца строгий вид,
     Рубцы чела, власы седые
     В воображенье красоты
     Влагают страстные мечты.
     Подобное явление редко, но тем не менее действительно. Возможность его заключается в законах человеческого духа, и потому, по редкости, его можно находить удивительным, но нельзя находить неестественным. Самая обыкновенная женщина видит в мужчине своего защитника и покровителя; отдаваясь ему сознательно или бессознательно, но во всяком случае она делает обмен красоты или прелести на силу и мужество. После этого очень естественно, если бывают женские натуры, которые, будучи исполнены страстей и энтузиазма, до безумия увлекаются нравственным могуществом мужчины, украшенным властию и славою, увлекаются им без соображения неравенства лет. Для такой женщины самые седины прекрасны, и, чем круче нрав старика, тем за большее счастие и честь для себя считает она влиянием своей красоты и своей любви укрощать его порывы, делать его ровнее и мягче. Само безобразие этого старика - красота в глазах ее. Вот почему кроткая, робкая Дездемона так беззаветно отдалась старому воину, суровому мавру - _великому_ Отелло. В Марии Пушкина это еще понятнее: ибо Мария, при всей непосредственности и неразвитости ее сознания, одарена характером гордым, твердым, решительным. Она была бы достойна слить свою судьбу не с таким злодеем, как Мазепа, но с героем в истинном значении этого слова. И, как бы ни велика была разница их лет, их союз был бы самый естественный, самый разумный. Ошибка Марии состояла в том, что она в душе, готовой на все злое для достижения своих целей, думала увидеть душу великую, дерзость безнравственности приняла за могущество героизма. Эта ошибка была ее несчастием, но не виною: Мария как женщина велика в этой ошибке. На этом основании нам понятна ее любовь, понятно -
     Зачем бежала своенравно
     Она семейственных оков,
     Томилась тайно, воздыхала
     И на приветы женихов
     Молчаньем гордым отвечала;
     Зачем так тихо за столом
     Она лишь гетману внимала,
     Когда беседа ликовала,
     И чаша пенилась вином;
     Зачем она всегда певала
     Те песни, кои он слагал,
     Когда он беден был и мал,
     Когда молва его не знала;
     Зачем с неженскою душой
     Она любила конный строй,
     И бранный звон литавр, и клики
     Пред бунчуком и булавой
     Малороссийского владыки...
     Нельзя довольно надивиться богатству и роскоши красок, которыми изобразил поэт страстную и грандиозную любовь этой женщины. Здесь Пушкин, как поэт, вознесся на высоту, доступную только художникам первой величины. Глубоко вонзил он свой художнический взор в тайну великого женского сердца и ввел нас в его святилище, чтоб внешнее сделать для нас выражением внутреннего, в факте действительности открыть общий закон, в явлении - мысль...
     Мария, бедная Мария,
     Краса черкасских дочерей!
     Не знаешь ты, какого змия
     Ласкаешь на груди своей.
     Какой же властью непонятной
     К душе свирепой и развратной
     Так сильно ты привлечена?
     Кому ты в жертву отдана?
     Его кудрявые седины,
     Его глубокие морщины,
     Его блестящий, впалый взор,
     Его лукавый разговор -
     Тебе всего, всего дороже:
     Ты мать забыть для них могла.
     Соблазном постланное ложе
     Ты отчей сени предпочла.
     Своими чудными очами
     Тебя старик заворожил,
     Своими тихими речами
     В тебе он совесть усыпил;
     Ты на него с благоговеньем
     Возводишь ослепленный взор,
     Его лелеешь с умиленьем -
     Тебе приятен твой позор;
     Ты им в безумном упоеньи,
     Как целомудрием, горда -
     Ты прелесть нежную стыда
     В своем утратила паденьи...
     Что стыд Марии? что молва?
     Что для нее мирские пени,


1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ]

/ Критика / Пушкин А.С. / Разное / Сочинения Александра Пушкина


Смотрите также по разным произведениям Пушкина:


2003-2024 Litra.ru = Сочинения + Краткие содержания + Биографии
Created by Litra.RU Team / Контакты

 Яндекс цитирования
Дизайн сайта — aminis